Быль, явь и мечта. Книга об отце
Рута Марьяш
Вместо предисловия
Lib.ru/Современная литература:
© Р.М. ШАЦ-МАРЬЯШ, 1995
Я, начальник 1-го отделения Следотдела МВД Латв.ССР, майор Щемелев, рассмотрев материалы следственного дела 17281 по обвинению ШАЦ-АНИНА Макса Урьевича и ШАЦ Фрехи Самуиловны в преступлениях, предусмотренных ст.58-1 "а", 58-10, ч. I и 58-11 УК РСФСР, нашёл:
ШАЦ-АНИН М. У. и ШАЦ Ф. С. арестованы МВД Латвийской ССР 18 февраля 1953 года и обвиняются в проведении организованной антисоветской деятельности.
...с 1904 года, находясь в рядах еврейской рабочей партии "социалистов-территориалистов", а затем "Объединенной рабочей партии" - членом ЦК этой партии, вел активную борьбу против большевиков.
В годы Великой Октябрьской социалистической революции на Украине был членом украинской Центральной Рады и участвовал в издании контрреволюционного журнала "Еврейский пролетарий" и газеты "Новое время".
С 1919 по 1922 год возглавлял в Риге так называемый "Еврейский рабочий клуб", который проводил в своей деятельности контрреволюционную линию Бунда.
После установления в 1940 году советской власти в Латвии продолжал свою националистическую деятельность, являлся одним из организаторов в г. Риге еврейских культурно-автономистских учреждений, которые служи-ли рассадником национализма среди еврейского населения Латвии.
В годы Отечественной войны писал националистические статьи для советской и зарубежной прессы, в которых стремился преувеличить роль евреев в борьбе с фашизмом.
В 1945 году по возвращении из эвакуации в г. Ригу создал так называемый "Еврейский националистический центр" и как его главарь направлял всю враждебную деятельность националистов против Советского государства.
Систематически на протяжении 1945-1948 гг. устраивал на своей квартире сборища участников "Центра", на которых обсуждались вопросы практической деятельности еврейских националистов, а также возводилась клевета на советскую действительность...
Из постановления следователя от 16 апреля 1953 года
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Уверена, что есть немало людей, ощущающих потребность по-своему выразить мысли об ушедшем поколении отцов. Ведь преемственность нравственности, мыслей и стремлений - особое качество человеческого существования.
Листаю воспоминания отца, матери, документы, фотографии, читаю письма, и мне слышатся голоса родителей, характерные интонации, я вижу их лица, жесты. Все это обращено теперь ко мне. И мне хочется к работе моего воображения приобщить читателей этих строк...
Вот слова Льва Толстого, выписанные рукой моей матери: "Цель всякого сочинения должна быть польза - добродетель. Предмет сочинения должен быть высокий". Эта мысль созвучна образу жизни и творчеству отца. Его публицистическая патетика всегда была обращена к предмету высокому. Вся его жизнь была преодолением во имя высокого, примером силы духа и воли. В служении избранным им высоким идеалам он был предельно искренним. Именно эти, главные его черты прежде всего и побудили меня начать работу над книгой.
И еще один стимул - сугубо личный - побудил меня заняться архивом родителей. Это - и долг перед их памятью, и свое-образное чувство вины, ощущение непоправимости упущенного мною при их жизни, желание хоть в какой-то мере восполнить это сейчас.
Когда уходит в прошлое твоя молодость, и нет уже с тобой твоих родителей, ты остаешься один на один с памятью о них. Образ их кристаллизуется в твоем сознании в некую главную для тебя Истину. И Истина эта освещает твою последующую жизнь. Свет этот яркий, теплый, порой жгучий. Это - свет их души. Все в этом свете - и весенняя зелень парков родного города, и берег моря, дюны, сосны. Все так, как было тогда, при них. И все по-иному. Так хочется сберечь этот свет, передать его другим. Как это сделать, как приблизить прошлое к настоящему?
Эмоции порой мешали мне в работе. Но они, эти эмоции, и двигали ее вперед. Я прикасалась к интеллекту отца, увлекалась образом его мыслей, и чувства мои входили в нужное рабочее русло.
Читая рукописи автобиографических работ отца, я временами чувствовала, как материал сопротивляется мне, не дается, ускользает. В чем же дело? Возможно, мои хрестоматийные представления о давнем прошлом мешают понять многое? В воспоминаниях отца нет ничего необязательного, незначительного, мелкого, нет суеты. Его рассказ о прожитой жизни - это рас-сказ на социально-политическую тему. В этом и трудность его восприятия, но в этом и его ценность. О чем бы ни шла речь в воспоминаниях отца - об окружающей природе, о раннем детстве, юности, любви, - во всем присутствуют его философские раздумья. Все здесь от личного - к общему. От родного городка - к Вселенной, от национального - к интернациональному, от традиционного - к революционному, от собственной жизни - к общечеловеческому. Научные и художественные интересы отца были обширными, но в центре всегда оставались вопросы социального и этического совершенствования человека. Давно уже он начал мечтать о мировом планетарном сообществе, о единении человека и природы.
Обычно жизнь отдельного человека, пусть даже долгожителя, слишком коротка, чтобы он смог полностью осознать свое время и мысленно проникнуть в будущее. Я думаю, что отцу это в определенной мере удалось. Причина, вероятно, в том, что он обладал обостренным зрением души и разума, хотя большую часть своей жизни прожил физически незрячим.
Помню его слова о том, что, лишь достигнув вершины большой горы, можно узреть не только отдельные тропинки, но и весь пройденный путь и перспективу дальнейшего. Наверное, он достиг такой вершины.
Образы отца и матери неразрывно связаны. Фактически - это одна жизнь в облике двух людей. Все, что собрано в архиве отца, собрано матерью. Рукописи отца переписаны ее рукой. А многочисленные собственные ее записи свидетельствуют о том, что она высоко поднималась над повседневностью, заботами, бесчисленными утратами, а на склоне лет - даже над приближающейся кончиной... Читать это больно. Я чувствую, что моя мать готовила для меня материал, готовила молча, завещая мне работу над книгой об отце.
Живет во мне опасение: не смогу охватить все важное, отразить главное, выразить существенное. Ведь память моя несовершенна, она хранит лишь отдельные мазки для большой красочной картины их долгой жизни. Начиная эту работу, я подбадривала себя словами Софьи Ковалевской: "Говори, что знаешь, делай, что обязан, и будь что будет!". Закончила я книгу в 1988 году. С тех пор прошло уже несколько лет, и снова рукопись книги передо мной, снова я надеюсь на то, что книга, наконец, выйдет в свет.
Свои автобиографические записи Макс Урьевич Шац-Анин объединил под названием "Между былью и мечтой". Именно эти работы и являются основой данной книги. Обширный архив дает возможность дополнить рассказ подлинными документами, письмами, воспоминаниями современников. Я чувствую себя исследователем жизни Макса Урьевича и Фани Самойловны - исследователем времени их жизни и их жизни во Времени. Но я и сама буду говорить о близкой и знакомой мне окружающей среде, чувствуя ответственность за сохранение памяти о ней. Эта среда - не только мои родные, близкие, но и люди, их окружавшие, - личности часто значительные, ибо за ними - общество, народ, которому они служили беззаветно и самоотверженно, с которым разделили судьбу.
Содержание
- Вместо предисловия
- ГЛАВА ПЕРВАЯ
- ГЛАВА ВТОРАЯ
- ГЛАВА ТРЕТЬЯ
- ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- ГЛАВА ПЯТАЯ
- ГЛАВА ШЕСТАЯ
- ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
- ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
- ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
- ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
- ТРУДЫ ПРОФЕССОРА МАКСА УРЬЕВИЧА ШАЦ-АНИНА
