ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Быль, явь и мечта. Книга об отце

Рута Марьяш

Прикасаться к этому периоду жизни тяжело. Но именно в этом прошлом, со всеми его сложностями и драмами, таится для меня какая-то магнетическая сила. Разум и чувства тянутся туда, где было столько тяжелого и в то же время столько незыблемых точек опоры... Сложное, трагическое время, но и лучшая пора жизни - молодость!

Закономерно, что доброе и светлое коренится в памяти крепче, чем зло. Мне была близка и понятна мысль Чернышевского о том, что гражданин обязан отказаться от известной доли своих стремлений, чтобы содействовать осуществлению других стремлений, более высоких и важных для общества. Естественной была и мысль, что для достижения прогресса необходимы жертвы, - это подтверждалось опытом только что окончившейся войны с фашизмом.

В те годы я шагала по жизни смело и уверенно, не ведая сомнений. Сейчас, спустя 40 лет, порой возникает ощущение фатально надвигающегося шквала, на душе становится зябко,тревожно, и начинаешь искать прибежища в прошлом. Только мысль о том, что страшные трагедии тех лет окончательно и бесповоротно преодолены и что жизнь доказала неизбежность победы справедливости, возвращает душевное равновесие. В воспоминаниях о прошлом - вера в торжество добра над злом.

Сейчас я пытаюсь пристально и трезво вглядеться в некоторые события тех лет и проследить, каким образом в угоду вершившемуся тогда злу формировался общественный настрой.

В 1946 году был опубликован доклад Жданова о журналах "Звезда" и "Ленинград". В докладе утверждалось, что писатель Михаил Зощенко - обыватель, пошляк и "литературный хулиган", а поэтесса Анна Ахматова - "взбесившаяся барынька", "блудница и монахиня", мечущаяся между "будуаром и моленной", которая пишет один лишь "хлам" и не в состоянии принести советской молодежи ничего, кроме вреда... Все это провозглашалось "во имя борьбы за чистоту самой передовой в мире идеологии" и аргументировалось ссылками на работы Ленина,Сталина, Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Плеханова...

Конечно, это было ничем иным, как насаждением невежества и культурного нигилизма, это была прямая дезориентация общественного мнения во имя подспудных целей. Но в то время масса людей, среди которых было немало молодежи, восприняла этот доклад с доверием. Кто бы что ни думал по этому поводу, открытое критическое отношение к документам такого ранга было тогда невозможным.

Отношение советской общественности к такой, например, проблеме, как атомная война, определялось тогда ответами Сталина в сентябре 1946 года на вопросы московского корреспондента газеты "Санди таймс": "Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, какой склонны ее считать некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбы войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб". Более авторитетного мнения в то время быть не могло. Как впоследствии написал Твардовский: "Он сверх всего. Ему видней".

Среди вырезок из старых газет - "Культура и жизнь" за 21 декабря 1949 года. Номер целиком посвящен 70-летию Сталина, на первой странице - его большой портрет. Статья академика Сергея Вавилова "Великий корифей науки". Статья писателя Бориса Полевого "Сталин - это победа!". Статьи П. Юдина, В. Кружкова... Сегодня все эти восхваления звучат в лучшем случае наивно, даже глупо. Но тогда это многими воспринималось как большая правда.

Наиболее отчетливо, доминируя над всем, проступала тема разоблачения многочисленных шпионско-диверсионных заговоров, тема бдительности в отношении происков агентов фашизма, империализма, сионизма, тема борьбы с безродным космополитизмом и талмудизмом. Клеймились позором "банды" Райка в Венгрии, Костова в Болгарии, Сланского в Чехословакии. Разоблачался "кровавый наймит империализма" Иосип Броз Тито.

В 1948 году к 12-й годовщине смерти Горького газеты писали, что он погиб на боевом посту от руки фашистских наймитов.

Известно, что сказанная ложь деформирует сознание самого лжеца. Многие в то время говорили одно, а думали другое, боясь при этом даже поглубже заглянуть в себя. И ширилась пустыня осторожности, подозрительности, клеветы.

Как относился Макс Урьевич ко всем этим статьям и разгромным постановлениям, подвергавшим остракизму целые отрасли науки и культуры, направления в литературе и искусстве? Он много размышлял тогда и, несомненно, видел в этих явлениях определенную историческую закономерность. "В каждой революции, - писал он, - неразрывно переплетаются и перемежаются элементы реакции и прогресса, розни и единения, революции и контрреволюции. Революция в своем движении по-добна маятнику - то мощно взлетает к светлой мечте, то срывается в омут реакции. Хронос классовой истории всегда пожирает своих детей - худших и лучших. Но при этом нет и не может быть в классовом обществе иного пути к прогрессу,единению и счастью людей, кроме революции".

Накопление социальных и психологических конфликтов в то время шло уже полным ходом, репрессии становились гласными и сигнализировали обществу о неблагополучии. События 1953 года явились уже как бы "выбросом", который неминуемо должен был привести к очищению атмосферы.

13 января 1953 года в газетах публикуется сообщение о том, что органами государственной безопасности арестована группа врачей-вредителей, ставивших своей целью сократить жизнь активных деятелей Советского государства. В статье, озаглавленной "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей", рассказывалось о том, что эта преступная группа - Вовси, Виноградов, Коган, Егоров, Фельдман, Эттингер, Гринштейн, Майоров - таким вредительским путем убили Жданова и Щербакова и пытались умертвить военачальников Говорова, Конева, Штеменко. Известные всему миру врачи были названы наемными агентами иностранных разведок. Преступления они якобы совершали по заданию еврейской буржуазно-националистической организации "Джойнт", а прямые директивы получали от "известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса".

В своих "гнусных преступлениях", указывалось в "Правде", они признались.

Во всех публикациях эти врачи именовались "растленными еврейскими буржуазными националистами" и упоминалось, что уже в 30-е годы такие же врачи-отравители Левин и Плетнев тем же способом по заданию врагов умертвили Горького, Куйбышева, Менжинского. К суровому ответу призывались "простаки-ротозеи", своевременно не вскрывшие, эти злодеяния. Говорилось о необходимости соблюдать революционную бдительность.

Печать сообщила, что этих вредителей вывела на чистую воду рядовой врач Лидия Феодосьевна Тимашук, которая за помощь в разоблачении "трижды проклятых врачей-убийц" была 20 января 1953 года награждена орденом Ленина. "Имя ее, - писали газеты, - стало символом советского патриотизма". Публиковались выдержки из благодарственных, восторженных писем, которые ей слали восхищенные ее патриотическим поступком граждане. Вот несколько документов, характеризующих то время.

"Центральный Комитет КПСС -

Зам. зав. отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов тов. Громову Е. И.

Информация 2

Об откликах трудящихся Латвийской ССР

на сообщение "Правды"

об аресте врачей-вредителей

К концу дня 14 января все большие круги населения республики знакомились с материалами, опубликованными в "Правде", в республиканских и областных газетах.

Инженерно-технические работники завода "ВЭФ", ознакомившись с сообщением об аресте врачей-вредителей, клеймят позором продавшихся извергов, уничтоживших лучших сынов партии тов. Жданова и тов.Щербакова, и обещают своим самоотверженным трудом добиться новых производственных успехов для укрепления .могущества Советской Родины.

Рабочие торфозавода "Марупе" Рижского района тт. Корни-лов, Новак, Рыбаков сказали, что убийцы заклеймили себя позором и заслужили справедливые проклятия советского народа. Мастер завода "Катлакалнс" этого же района тов. Митрофанов сказал, что все подлости врагов возможны в результате слабой бдительности и нашей доверчивости. "Мы должны сделать для себя вывод из случившегося и тщательно проверить весь лечеб-ный персонал нашей страны", - сказал тов. Митрофанов.

Преподаватель Рижского медицинского института тов. Бауман в беседе сказал, что известие о преступной деятельности группы профессоров-врачей еще раз напоминает о необходимости усилить бдительность при подборе кадров и комплектовании медицинских учебных заведений.

В туберкулезном отделении Государственной клинической больницы группа врачей отметила, что злодейские преступления врачей-убийц подорвали авторитет советских врачей и доверие к ним. Обмениваясь мнениями о прочитанном сообщении, врачи больницы указывали, что эти шпионы-отравители продались англо-американской разведке, не дорожили заботой партии и правительства о советском ученом.

Рабочий Балдонского райпромкомбината тов. Иванов сказал: "Я возмущен до глубины души преступным поведением врачей-вредителей. Шпионы и убийцы, агенты американских и английских капиталистов нанесли жестокий удар, вырвали из наших рядов тов. Жданова и тов. Щербакова. Нет слов, чтобы выразить всю ненависть к хозяевам этих шпионов и убийц. Все люди, которые борются за светлую жизнь, должны быть бди-тельными и зорко охранять нашу Родину". Печник тов. Аксенов заявил: "Сообщение ТАСС учит всех нас, советских людей, покончить с ротозейством, усилить бдительность. Необходимо разоблачать и уничтожать всех врагов советской власти".

Главный врач Сигулдской районной больницы тов.Буша, вы-ражая свое возмущение деятельностью врачей-вредителей, сказала: "Это не врачи, а звери, у них нет ничего человеческого. Нам надо поднять бдительность, проверить персонал всей больницы и усилить воспитательную работу в медицинских учреждениях".

На собрании комсомольского актива Сигулдского района секретарь первичной комсомольской организации мелиоративного техникума тов. Маршов сказал: "Мы, комсомольцы, тоже часто успокаиваемся и забываем, что враг хитер, использует все и старается напакостить нам. Наши сердца сейчас переполнены возмущением против подлой деятельности врачей-вредителей.

Таким предателям не должно быть места на нашей советской земле. Присоединяем свой гнев к гневу всего советского на-рода и требуем самой суровой кары шпионам-вредителям. Мы должны сейчас, особенно в период выборов, усилить нашу бдительность".

Рабочие и служащие Даугавпилсского молзавода требуют для изменников Родины высшей меры наказания - смертной казни.

Рабочие Лиепайского комбината металлоизделий тов. Кузне-цов, пробочно-линолеумного завода тов.Митрохин, начальники цехов этого завода тт. Салказанов и Поншин высказывали мнение о том, что врагов-убийц надо судить открытым судом.

В Министерстве юстиции отдельные работники поставили перед министром вопрос о необходимости тщательной проверки работников адвокатуры в связи с тем, что там много сосредоточено евреев и имеются факты их недобросовестного отношения к делу.

В Министерстве государственной безопасности ряд работников обращали внимание руководства на недобросовестную работу отдела "В", который возглавляет еврей т. Лифшиц. В этом отделе сосредоточено значительное число евреев (6 чел.).

За несколько дней до опубликования в печати сообщения о раскрытии группы вредителей-врачей среди части евреев города Риги распространялись слухи о том, что скоро придется вы-езжать в Биробиджан. В связи с этим кое-кто даже начал заказывать теплую обувь и одежду. (Последнее предложение вычеркнуто синим карандашом. - Авт.)

Гражданин Лайзанс Александр, проживающий в гор. Риге, в связи со статьей "Правды" высказался: "Евреев давно надо было подчистить с важных постов потому, что они делают хаос во всем народном хозяйстве".

В одной из рижских столовых обедающий русский товарищ сказал, что евреев уже давно надо было переселить в Биробиджан. (Слово "русский" вычеркнуто синим карандашом. - Авт.)Министерство госбезопасности поздно вскрыло эту банду врачей-вредителей.

Секретарь ЦК КП Латвии Калнберзин 15 января 1953 г."

(Латв. гос. арх., отд. соц.-полит. док., ф. L01, оп. 16, д. 88, л.43-45.)

"Центральный комитет КПСС -

Зам. зав. отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов

тов. Громову Е. И.

Информация 6

Об откликах трудящихся Латвийской ССР

на сообщение газеты "Правда"

об аресте группы врачей-вредителей

Среди трудящихся продолжается горячее обсуждение материалов, опубликованных в газете "Правда", об аресте группы врачей-вредителей.

Мастер производственного обучения профтехшколы Леви, еврей по национальности, об аресте группы врачей-террористов высказался: "Этот случай является для нас, евреев, очень неприятным. Они пошли на это грязное дело именно с целью наживы".

Мастер убойного цеха мясокомбината Рипс сказал: "Я удивляюсь, почему так близко к членам правительства допускали евреев-врачей, разве русские врачи хуже врачей-евреев?".

Рабочий артели "Спарс" Ивин сказал: "Евреи руководят экономикой нашей страны, они захватили в свои руки всю торговлю, а посмотрите, кто руководит артелями в гор. Риге, - одни евреи, которые работают, как им хочется, и извлекают большие выгоды для себя. Советское правительство должно учесть это и очистить торговую сеть от евреев, ибо они на этом участке могут нанести большой вред советской власти".

Отдельные евреи высказывают националистические, провокационные мнения. Так, артист театра музкомедии Штейнберг говорил: "Я не верю в правдоподобность этого дела. Это толь-ко провокация, чтобы органы Чека имели возможность в более крупных размерах проводить аресты и выселение евреев. Все это недоброжелательно отзовется на судьбе латышского на-рода. Частично в этом также скрывается причина, чтобы начать преследование евреев, против которых русские враждебно настроены".

19 января 1953 г. милицейским патрулем в поселке Дубулты Рижского взморья обнаружены пять листовок следующего содержания: "Бей жидов, спасай Россию!". Одна из обнаруженных листовок была приколота кнопкой к дверям станции Дубулты, вторая - на телеграфном столбе, вблизи 13-го отделения милиции, а три остальных листовки были подобраны в разных местах поселка Дубулты. Листовки напечатаны на листах белой бумаги на русском языке.

В адрес Центрального Комитета КП Латвии поступило письмо от члена партии Наумова, который пишет: "Когда вспоминаешь историю нашей Коммунистической партии, ее борьбу с различными оппортунистическими группировками, то можно проследить, что везде активное участие в них принимали евреи: экономисты-евреи, меньшевики-евреи, предатели революции 1905 г. - евреи, эмпириокритики (ревизионисты марксизма) - евреи, оборонцы в период первой империалистической войны - евреи. Кто стрелял отравленными пулями в великого Ленина? Евреи. Кто устраивал заговор для убийства членов правительства Союза ССР? Евреи. Кто хотел открыть двери германскому фашизму в нашу страну? Евреи. Гитлеры также покупали их, как покупают их американские фашисты. Евреям нужны сребреники, а кому служить - им все равно". Тов. Наумов согласен с "Правдой", которая требует покончить с ротозейством во всех звеньях практической работы. В свою очередь, он предлагает: провести тщательную проверку торговых организаций; ограничить прием евреев в высшие учебные заведения республики, а в медицинские институты вообще их не принимать.

Секретарь ЦК КП Латвии Калнберзин 26 января 1953 г."

(Латв. гос. арх., отд. соц.-полит. док., ф. L01, оп.16, д. 88, л. 58-59.)

* * *

Старые газеты... Обычно они уже на второй день теряют для нас всякую ценность, и мы выбрасываем их за ненадобностью. Такая же судьба постигла номер газеты "Правда" за 18 февраля 1953 года, который я в тот день вслух читала отцу, сидя под вечер с ним рядом за столом в нашей квартире на улице Горького.

Теперь же, чтобы воскресить в памяти детали того страшного дня, я отправилась в отдел периодики Латвийской национальной библиотеки. Мне выдали аккуратные подшивки "Правды" за январь - апрель 1953 года. В такой подшивке старая, пожелтевшая газета обретает новую ценность. В свое время это была злободневность, мгновение, теперь - история.

Итак, "Правда" за 18 февраля 1953 года. В центре первой страницы привычная рубрика "День нашей Родины". Справа заголовок "Радостный день". На второй странице читаю: "Строго соблюдать социалистическую законность", "Политическое воспитание интеллигенции". Большая, на два подвала, разгромная статья Михаила Бубенного о романе Василия Гроссмана "За правое дело".

Кажется, именно эту статью я и читала отцу, когда раздался звонок у входной двери. Я подумала, что вернулась мама с похорон секретаря отца Лины Исааковны Поляк. За дверью стояли двое в штатском. "Хозяйка дома?" - буднично спросил один из них и предъявил свое удостоверение. Я отступила, и они вошли. Макс Урьевич предложил им сесть тут же у стола, за которым мы работали. "Читай, девочка", - сказал отец, и я продолжила чтение. Посетители молча сидели и ждали.

Ситуация была необычной. Отцу, видимо, с самого начала было ясно, что визит этот неспроста. Но он не задал ни одного вопроса, не выразил недоумения, смятения. Внешне он был совершенно спокоен, углублен в свои мысли. И таким оставался в течение всего этого страшного вечера.

Вернулась мама, и посетители предъявили ордер на обыск. Квартира тотчас стала наполняться людьми, они полновластно распоряжались в ней - звонили по телефону, открывали двери, коротко переговаривались. Проводилась операция. Длилась она около десяти часов. Испытывал ли кто-либо из них неловкость от того, что пришел за старым, незрячим, физически беспомощным человеком? Ведь среди них, вероятно, были и прежние слушатели отца - юристы. Их отношение было безлично-официальным, сухим, корректным. Никаких эмоций. Закончив обыск, предъявили ордер на арест обоих - Макса Урьевича и Фани Самойловны. И увели - в ночь, в неизвестность.

Перед тем как выйти за дверь квартиры, отец произнес фразу, видимо, ставшую итогом его размышлений во время обыска: "Ну что ж, значит, и таких жертв требует дело революции...". Эти слова, произнесенные в минуту, когда кривить душой немыслимо, были, несомненно, искренними. Но о чем они свидетельствовали?

О пассивной покорности? О фанатизме идеалиста? Нет, эти качества не были ему присущи. Скорее всего, он пытался осознать происходящее, увидеть в нем зигзаг истории, спираль развития исторического процесса и философски осознать явление, жертвой которого он оказался. Это было свидетельством величия его духа.

Отец выходил из квартиры, держась, как обычно, за спину мамы... А мама в дверях почему-то вдруг тихо запела: "Город на Каме, где - не знаем сами..." - из фильма-трилогии о жизни Горького.

Потянулись дни и недели жуткого ожидания, проблесков надежды и приступов отчаяния. Меня вскоре отчислили из адвокатуры, я могла целыми днями сидеть дома, слушая по радио последние известия. В то время часто транслировали песню "Родина слышит, Родина знает...". Мысли упирались в полную неизвестность.

Я вспомнила свой сон накануне ареста родителей. В жерле печи пылают две маленькие собачки - белая и черная. Трудно было различить, где кончается кошмар, где начинается действительность, - все слилось воедино. Лишить свободы старого незрячего человека, интеллигента, чья жизнь и мировоззрение были открыты для всех, - такое злодейство могло стать лишь плодом преступной, бредовой фантазии. Отцу грозила неминуемая гибель - это было ясно.

В те дни были арестованы многие представители рижской интеллигенции, в их числе известный рижский глазной врач Магильницкий. Говорили, что следствие решило проверить, слеп ли Шац-Анин на самом деле или 25 лет искусно симулирует отсутствие зрения...

За что арестовали отца? Вот документ из уголовного дела.

"Утверждаю"

Замминистра госбезопасности Латв.ССР

генерал-майор Г. Пешехонов

-- февраля 1953 года
"Арест санкционирую"
Прокурор Латв.ССР тов. Липин

-- февраля 1953 года

Постановление

(на арест)

13 февраля 1953 года

гор. Рига, Латв.ССР

Я, старший уполномоченный 1-го отделения 5-го отдела МГБ Латв.ССР старший лейтенант госбезопасности Мажан, рассмотрев поступившие в МГБ Латвийской ССР материалы о преступной деятельности - Шац-Анина Макса Урьевича, 1885 года рождения, уроженца гор. Яунелгава, Латвийской ССР, еврея, члена КПСС, профессора, является членом общества по распространению политических и научных знаний, проживает в гор. Риге, ул. Валдемара, 33, кв.10-а, нашел:

Шац-Анин М. У. является убежденным еврейским буржуазным националистом, проводившим на протяжении длительного времени контрреволюционную антисоветскую деятельность.

Два брата Шац-Анина высланы в 1941 году из пределов Латвийской ССР в отдаленные районы Советского Союза.

В период 1917-1919 годов, проживая в гор. Киеве, Шац-Анин являлся членом ЦК еврейской буржуазно-националистической, так называемой социалистической рабочей партии "СС и ЕС", был членом петлюровской контрреволюционной Рады, работал юрисконсультом при генеральном секретариате по еврейским делам и занимал ряд других должностей. На различных собраниях выступал с резкими контрреволюционными речами, одновременно был одним из руководителей контрреволюционной газетки "Найе цайт".

Так, например, на заседаниях 2-й конференции (1919 год) "Объединенной еврейской социалистической рабочей партии СС и ЕС", где Шац-Анин выступал несколько раз, он заявлял:

"...во время революции мы знаем, что были случаи, когда мы признавали революцию, а в Петрограде кто-то творил комбинации с эсерами. Тогда, когда мы утверждаем тактическую линию, говорим, мы не коммунисты. В тот момент, когда хотят эту партию сделать коммунистической партией, мы говорим: мы или вы.

Мы хотим вести социалистическую революцию сознательно, а не как большевистскую авантюру. Говорите открыто - или коммунистическая партия и вы уходите из Бунда и "Объединенной", или мы будем побеждены и добровольно отдадим место.

Партийная этика не разрешит захватить власть в партии. Мы не будем парализованы, чтобы никто не посмел прийти в ЦК и сказать: наша партия коммунистическая". (Из отношения Центрального архива Октябрьской революции МВД УССР 57/с от 11/II 1950 года.)

Арестованный МГБ СССР Бергельсон Давид Рафаилович на допросе 16 мая 1949 года показал:

"...на следствии я не назвал известного мне еврейского националиста Шац-Анина Макса, вместе с Зильберфарбом входившего в правительство Петлюры. Как известно, Зильберфарб был при Петлюре министром по еврейским делам, а Шац-Анин - у него заместителем...

...Шац-Анин до 1917 года проживал где-то за границей и появился в Киеве после Февральской революции как лидер активно действовавшей в то время на Украине еврейской националистической партии социалистов-сионистов. Шац-Анин, будучи членом ЦК партии, проводил активную деятельность в выработке вместе с Литваковым объединяющей платформы социалистов-сионистов (СС) и сеймовцев, образовавших в 1917 или 1918 году партию "Фарейнигте"... ("Объединненную". - Авт.)

...Шац-Анин кроме того сотрудничал в реакционной анти-советской прессе, издававшейся в Киеве. В частности, он выступал с антисоветскими статьями в органе "Фарейнигте" - газете "Найе цайт"...".

Преступная деятельность Шац-Анина в этот период подтверждается также показаниями арестованных Гофштейн Д. Н., Фефера И. С. и другими материалами.

В 1920 (в 1919 - Авт.) году Шац-Анин прибыл на жи-тельство в Латвию. В 1924 году он был членом правления общества "Культурлига". В 1926 году подписал устав общества "Осек" (общество содействия переселению евреев в Биробиджан)... участвовал в происходившем в Париже Всемирном конгрессе еврейской культуры, где выступал и был избран вице-председателем конгресса. В 1937 году выезжал из Латвии в Австрию.

В период Отечественной войны Шац-Анин находился в эвакуации в Алма-Ате. В тот период времени он установил связь с рядом лиц из числа еврейских буржуазных националистов, был избран членом бывшего Еврейского антифашистского комитета и корреспондентом еврейской газеты "Эйникайт".

Арестованный бывший ответственный секретарь Еврейского антифашистского комитета Фефер И. С. на допросе 21 июня 1949 года показал:

"...Шац-Анин писал для комитета публицистические статьи о борьбе с фашизмом, о "героизме" евреев на фронте и в тылу. Однако эти статьи Шац-Анина отличались своей бессодержательностью.

В 1945 году... Шац-Анин сделал доклад в Московском клубе писателей на тему "Героизм и трагизм в истории еврейского народа". Я не был на этом докладе, но на другой день сотрудники комитета Гонтар и другие рассказывали, что выступление Шац-Анина было насыщено националистическими выпадами.

В конце 1945 (в марте. - Авт.) года Шац-Анин переехал из Москвы в Ригу, откуда прислал для комитета свою брошюру "Маркс и еврейский народ". Содержание брошюры сводилось к доказательству положения, что Маркс не был антисемитом...

...Из присланных Шац-Аниным в комитет материалов в Америку были отправлены его статьи о рижском гетто, восстановлении Риги и о предстоящем в 1948 году открытии в Риге еврейского театра...".

И далее на том же допросе Фефер показал:

"...В 1948 году я проводил свой отпуск в Риге, где вновь встретился с Шац-Аниным и разговаривал с ним о работе Еврейского антифашистского комитета...

..."Комитета не чувствуется ни у нас, ни за рубежом, - говорил Шац-Анин, - и это только потому, что у руководителей комитета нет смелости поставить интересующие евреев вопросы в ЦК ВКП(б) с необходимой настойчивостью. Поэтому, получается, - продолжал он, - что еврейская культура в СССР не развивается"...

...В связи с такими "нападками" Шац-Анина на руководителей комитета я посвятил его в некоторые вопросы нашей вражеской националистической деятельности. В частности, я рассказал ему, что комитет ведет большую работу в направлении объединения проживающих в СССР евреев и поднятия у них национального самосознания...".

Прибыв в 1945 году на жительство в гор. Ригу, Шац-Анин на своей квартире стал систематически устраивать сборища еврейских писателей и националистов, на которых под предлогом организации и проведения различных юбилейных вечеров и т.п. обсуждались вопросы националистического характера.

Антисоветская деятельность Шац-Анина в этот период подтверждается показаниями арестованных Гурвича Перси Борисовича, Мовшовича Гершона Ициковича, заявлением Газинского Л. X. и другими материалами, имеющимися в МГБ Латвийской ССР.

В 1946 году из США в СССР с целью усиления враждебной деятельности против СССР и сбора шпионских сведений приезжал американский разведчик Гольдберг, который, будучи в Риге, имел встречи с Шац-Аниным. Перед отъездом Гольдберга Шац-Анин у себя на квартире организовал собрание "еврейской общественности" и выступил с приветствием в адрес американского "гостя".

По этому вопросу арестованный Фефер на следствии показал:

"...Представитель американских реакционных кругов Гольд-берг приезжал в Советский Союз с целью усиления вражеской работы, проводившейся под крышей Еврейского антифашистского комитета, а также для сбора шпионских сведений о Советском Союзе.

С мандатом Еврейского антифашистского комитета Гольдберг разъезжал по городам Украины, Белоруссии и Прибалтики, устанавливал связи с еврейскими писателями и другими лицами из числа евреев и получал от них нужную информацию.

С этой точки зрения Шац-Анин представлял для Гольдберга известный интерес, и он оказался в числе тех лиц, с которыми Гольдберг встречался во время своего пребывания в Риге...".

Далее Фефер показал, что Гольдберг встречался с Шац-Ани-ным у последнего на квартире, и продолжал:

"...Перед отъездом Гольдберга из Риги Шац-Анин организовал у себя на квартире собрание еврейских писателей и представителей "еврейской общественности", на котором присутствовало около 50 человек.

Шац-Анин выступил на этом собрании с приветствием, адресованным американскому "гостю". Выступивший затем Гольд-берг призвал присутствующих бороться с ассимиляцией евреев, укреплять Биробиджан и противодействовать попыткам разру-шать в СССР еврейскую культуру...".

Показания Фефера подтверждаются показаниями арестованных Мовшовича, Крамера и рядом других материалов, имеющихся в МГБ Латвийской ССР.

На основании вышеизложенного

постановил:

Шац-Анина Макса Урьевича, проживающего в гор. Риге, улица Валдемара, 33, кв. 10-а, подвергнуть аресту и обыску.

Ст. оперуп. 1-го отд-ния 5-го отд. МГБ ЛССР

ст. лейтенант госбезопасности Мажан

Согласны:

Нач. 1-го отд-ния 5-го отд. МГБ Латв.ССР

подполковник госбезопасности Лихолет

Начальник 5-го отдела МГБ Латв.ССР

майор госбезопасности Бадамянц

Нач. следств. отдела МГБ Латв.ССР

подполковник госбезопасности Соколов".

Бредовые, фантастические обвинения - свидетельство дремучего невежества. Следователи Мажан, Соколов, Стельмах, Щемелев, внешне вполне интеллигентные люди, - как могли они так слепо выполнять диктат преступной и злой воли, вер-шить очевидное и преднамеренное злодеяние?

Наша квартира на ул. Горького, 33 находилась в ведении Совета Министров Латвии. После ареста родителей меня вызвали в Управление делами Совета Министров, стали подвергать сомнению законность ордера, предлагали "добровольно обменять" квартиру на меньшую ("вашим родителям она больше не понадобится"). Предлагали мансарды, полуподвалы. Эти люди выполняли чье-то указание свыше, действовали с большим рвением, слепо выполняли диктат преступной, злой воли, вершили очевидное злодеяние.

4 марта 1953 года стало известно, что тяжело болен Сталин. Согласно официальным сообщениям, заболел он в ночь на 2 марта и умер 5 марта в 21.50. Надо сказать правду: в тот моментя восприняла смерть Сталина как подтверждение необратимости случившейся в нашей семье катастрофы. Сначала арест родителей, теперь смерть Сталина - все кончено! Впереди - пропасть, бездна...

Спустя месяц, 4 апреля, в "Правде" было опубликовано коротенькое сообщение: "В результате тщательной проверки Министерством внутренних дел СССР установлено...". Итак, МВД установило: "Пятнадцать врачей, среди них В. X. Василенко и В.Ф.Зеленин, были арестованы бывшими работниками Министерства государственной безопасности неправильно, без каких-либо законных оснований. Обвинения против них были выдвинуты ложные, все они полностью реабилитированы". Тогда же был отменен указ о награждении Л. Ф. Тимашук орденом.

6 апреля "Правда" писала в передовой статье о том, что реабилитация невинных людей и разоблачение "презренных авантюристов, бывших работников МГБ во главе с Рюминым" восприняты с чувством удовлетворения. "Целью этих презренных авантюристов, - писала "Правда", - было разжечь наци-ональную вражду, оклеветать невинных людей, в том числе честного общественного деятеля Михоэлса".

В этот день в нашей квартире вдруг ожил так долго молчавший телефон. Звонили знакомые, родственники, друзья, поздравляли, радовались. На следующий день я вылетела в Москву, чтобы попасть на личный прием к вновь назначенному министром внутренних дел Лаврентию Павловичу Берия.

На Кузнецком мосту гостеприимно открытая приемная была переполнена интеллигентного вида посетителями из Ленинграда, Киева, Харькова и других городов. Они с надеждой ожидали своей очереди. Меня приветливо принял и выслушал полковник, назвавшийся Зубовым. "Лаврентий Павлович, как вы сами понимаете, сейчас очень занят, - сказал он. - Но о вашем заявлении будет ему сообщено, и меры будут приняты". Мне было предложено на несколько дней задержаться в Москве - будут затребованы сведения, и я получу ответ.

Вечером я позвонила из Москвы домой, и сестра сказала мне, что в квартире только что снова произведен обыск. Протокол этого обыска у меня хранится. Из него следует, что сотрудники МВД ЛССР Щемелев, Беркович, Мажан и Платер произвели дополнительный обыск, вскрыли все ранее опечатанные комнаты и шкафы и изъяли 51 наименование по списку - абсолютно все издания, в том числе и советские, касающиеся еврейской тематики. Видимо, все это расценивалось как криминал. Иначе какой смысл все это описывать, изымать, уносить - объем-то был большой.

Все изъятое потом нам вернули. На титульных листах сохранились надписи карандашом, сделанные сестрой по предложению следователей: "Изъято при обыске 8 апреля 1953 года".

Родители возвратились домой 25 апреля 1953 года. Первыми словами отца были: "Что пишут газеты? Садись, читай!". И жизнь снова вошла в обычное русло.

Он почти ничего не рассказывал о пережитом в заключении. Как-то вспомнил о своем тюремном надзирателе, который забо-тился о нем, водил в баню, помогал...

Для Фани Самойловны, которая никогда даже не мыслила себя без Макса Урьевича, арест и разлука с ним были сущей голгофой. Долгие годы потом она не могла оправиться от нервного потрясения.

Прошло семь лет, и однажды, находясь вместе с Максом Урьевичем в больнице, где он перенес операцию, Фаня Самойловна встретила среди больных своего следователя. Он катастрофически терял зрение. Ежедневно его посещала убитая горем мать. Как повести себя с ними? Проходить мимо, делая вид, что не замечаешь?

И снова всплывало в памяти то страшное время, разговор с ним, с этим следователем, в тюрьме:

"Можно мне подойти к окну и посмотреть на улицу при вечернем освещении? Ведь я уже много-много недель не смотрела в окно". - "Можно".

Мама вспоминала: "Я не узнавала даже, где это - то, что я вижу. Не было и проблеска надежды, что когда-нибудь еще смогу пройтись по улице. Так хотелось увидеть небо, солнце, дневной свет... Максюшенька, родной мой! Где ты, жив ли? Как ты выдержал наступившую вдруг разлуку?

О детях не могла вспоминать. Да и не верила, что они еще есть у меня. "Запомните - вы уже не жена и не мать!". А кто?! И бьешься головой о стену, и ходишь, ходишь взад и вперед.

Годами не можешь этого забыть, хотя всеми силами стара-ешься оставить в прошлом, не вспоминать. И вдруг эта встреча здесь, в больнице, в такой напряженный для сердца и нервов момент... Страшно! Может, привиделось? Нет, не привиделось. Это - он!.. В один миг надо все осознать, понять и соответственно поступить. Сможешь ли? Одно тебе может помочь: надо быть человеком, надо быть просто такой, какая есть, - жаль человека, когда ему больно. И если можешь, хотя бы словом выразить сочувствие и обнадежить, значит, есть в тебе человеческое, такое, что может вызвать отклик в душе другого. Ведь и он был когда-то ребенком, и это не может бесследно пропасть ни в ком. Можно и должно при всех обстоятельствах пробудить светлое, детское в каждом человеке. Пытаться это надо сделать при любых обстоятельствах".

Из воспоминаний Макса Урьевича

Когда мы в 1945 году вернулись в Ригу, еще в памяти были живы замечательные всходы социалистической еврейской культуры, опиравшиеся на традиции общества "Арбетергейм", революционной печати. Мы, естественно, не нашли никаких следов всего этого. Надо было начинать все сызнова. Однако идейно-политический климат коренным образом изменился. Хотя фашизм был разбит, следы его все еще ощущались. Мы пы-тались восстановить театр, издательства, периодическую печать, но на каждом шагу наталкивались на неодолимые препятствия.

Еженедельно по пятницам в нашей квартире собирались воз-вратившиеся из Советской Армии, из эвакуации, чудом уцелевшие в гетто литераторы, художники, артисты. Они делились воспоминаниями о прошедшем, планами на будущее, читали новые произведения. Впоследствии все это было расценено как организация "антисоветского центра".

Стало очевидным, что свободная и добровольная интеграция еврейских масс в культуру русского, украинского и других народов сменилась насильственными, дискриминационными мера-ми, направленными к подавлению всего прогрессивного наследия национальной культуры еврейского народа.

Раздираемый внутренними противоречиями сталинизм после войны обезглавил и уничтожил знаменитый ГОСЕТ - еврейский театр в Москве, уничтожил весь цвет советской еврейской литературы и культуры, ликвидировал все издания на еврейском языке. Это была неприкрытая дискриминация.

До Латвии девятый вал этих мероприятий докатился в начале 1953 года, когда в своей агонии сталинизм дошел до средневековых обвинений евреев в "отравлении колодцев". Было опубликовано пресловутое сообщение о еврейских врачах-отравителях. Начались массовые аресты.

Однажды мне приснился сон: взбесившаяся лошадь ударила меня копытом в висок, и тут же огромная, толстая змея переползла через меня, и я почувствовал ее отвратительное прикосновение к своему телу. Я проснулся .с тоскливым предчувствием грядущих испытаний. Сон оказался вещим. В феврале 1953 года мы с женой были арестованы.

И вот я снова в тюрьме. Ужас, мрак, бездушие следователей - ад. Окрик начальства: "За измену - смертная казнь!". Эти переживания подрывали все силы плоти. Шла кровавая расправа, и надежды на спасение не было.

В первых числах марта начальник следственного отдела заявил мне, что если я не сознаюсь немедленно в измене советской власти, будет плохо. На это я ответил: "Если вы еще раз будете говорить о моей измене, я пущу вам в голову этот стул, и у вас появятся основания, чтобы предъявить мне обвинения. Изменник не я, изменники - мои обвинители". Допрос был прерван, меня снова спустили в подвал, где я все это время сидел. Вскоре я узнал, что умер Сталин. Началась оттепель.

25 апреля 1953 года, поздним вечером, нас с женой освобо-дили. Прощаясь со мной, министр внутренних дел сказал, что он "от души желает мне успеха в работе по укреплению дружбы народов СССР".

70 дней и ночей - это было самое тяжелое испытание. Никогда смерть не подступала так близко, не угрожала так нагло, прямо в лицо, как в те дни "берианства". Но снова жизнь отогнала смерть. Значит, надо жить, трудиться, бороться, ни на миг не прекращая своего стремления от мертвой были к животворной мечте.

Слышу издевательский шепот озлобленных и "уравновешен-ных": "Снова романтика, снова патетика!". Но мечтатель продолжает свой путь от были через явь к светлым вершинам гуманизма. Жизнь смерти не страшится!

* * *

Как восприняли арест родителей окружающие, люди, хорошо знавшие их? Многие были в шоке. Помню выражение тоскливого ужаса на лице мудрой женщины Эмилии Эдуардовны Вейнберг, нашего министра юстиции, к которой я прибежала наутро после ареста родителей.

Писатель Эвальд Петрович Сокол, знавший М. У. Шац-Анина еще с 20-х годов, пошел к секретарю Центрального Комитета КП Латвии Калнберзину выяснять судьбу Макса Урьевича. Но что мог тогда Калнберзин, что могли тогда ветераны, заслуженные партийные и государственные деятели? Словно рок, надвинулась всесильная мрачная грозовая туча, уже не раз беспощадно косившая их ряды.

Старая рижская учительница русского языка и литературы Мириам Борисовна Кан-Каган вспоминает: "Нелегкие дни в жизни Шац-Анина я, как и многие, восприняла с болью. Однажды моя ученица-шестиклассница пришла из дома взволнованная. "В нашем доме арестовали шпиона, врага, - сказала девочка. - Говорили, что у него даже были спрятаны бомбы". И назвала имя Шац-Анина. Я пришла в ужас. Я плакала и пыталась объяснить девочке, что человек этот - хороший. Но девочка молча смотрела на меня и ничего не понимала...".

Сразу после возвращения родителей к нам домой примчалась с охапкой цветов поэтесса Мирдза Кемпе. Открыто проявляли свое сочувствие и радость писатели Янис Ниедре, Янис Судрабкалн и многие другие.

В последующие годы Макс Урьевич не раз обращался к теме культа властителя, размышлял о его исторических корнях, причинах, о путях окончательного его преодоления и искоренения, о предотвращении его рецидивов.

Из неопубликованных работ Макса Урьевича Шац-Анина

КУЛЬТ ВЛАСТИТЕЛЯ

Тысячелетиями над народами в мире довлел культ власти-теля - небесного, земного, причем во всех сферах жизни - в экономике, политике, этике, эстетике. Культ властителя вошел в психику, без него не мыслились ни земля, ни небо, не было ни прошлого, ни будущего. Обычный человек без внешнего авторитета, без идейно-психического, политического принуждения не находил себе опоры ни в жизни, ни в творчестве. Интеллектуальная сфера человека тысячелетиями находилась под сенью культа хозяина, самодержавно, по прихоти своей определявшего судьбу народа.

История изобилует бесчисленными примерами злоупотреб-ления властью, самовольного властолюбия, нередко вырождавшегося в манию самовластия, в преступное самодурство.

Человек, долго и бесконтрольно находящийся у руля госу-дарственной власти, сплошь и рядом теряет чувство меры и становится маньяком, беспредельным и беспринципным в своей власти над другими. Власть всегда разлагала властителей, тол-кая на путь преступления. Примеры тому - Макбет, Борис Годунов, Иван Грозный...

Укрепление власти хозяина всегда требовало покорности и смирения, поэтому подчиненных стремились обезличить, и на этой безликой основе вырастали тирания, тираны - Нерон, Чин-гисхан, Гитлер, Сталин. Безропотная покорность народа унас-ледована от прошлого. Еще свежа в памяти теория народников "о героях и толпе", еще жива потребность в "царе-батюшке", в "сильной личности", ответственной за все трудности продвижения вперед по пути к прогрессу, еще сильна потребность в конкретном образе для воплощения идеи - потребность в "родном отце", всеведущем, всемогущем, всемилостивейшем.

В периоды революционных переломов борьба нового со старым, революции с контрреволюцией является наиболее напряженной, сложной, полной различных переплетений. Еще нет в жизни четкой грани между старым и новым, и в аппарате власти элементы старого и нового тоже сочетаются и переплетаются. Старое еще долго, трусливо и лицемерно облекается в мантию нового, служа ему лишь на словах.

Так бывало и прежде, например, после французской революции. Нелегко избавиться от этого наследия тысячелетий, преодолеть болезнь власти, бюрократического диктаторства. Окруженный таинственностью бюрократизм является одним из зло-вредных спутников государственной власти. После поколения самоотверженных борцов за благо человечества на сцену выле-зают эгоавантюристы, прощелыги, пьяницы и развратники, гото-вые предать все истинно прогрессивное, великое. Они не знают и не хотят знать ни коммунизма, ни антикоммунизма. И разве это случайность, что именно они оказались в окружении тех, кто сменил Сталина?

О "ТАЛМУДИСТАХ" И КОСМОПОЛИТАХ

Талмудистами называли людей, изучавших Талмуд. Как и Евангелие, Коран и другие священные писания, Талмуд является сложным коллективным трудом, выражающим не только религиозные постулаты эпохи, но и ряд этических норм, категорических императивов и эстетических образов, сказаний, предвос-хищений диалектического торжества истины, добра, красоты и справедливости. В прогрессивной мировой литературе ни один их этих коллективных трудов не обозначался как явление или понятие чисто отрицательное.

"Новаторство" в этом вопросе внес Сталин. На его совести было немало преступлений, вызывавших недовольство народных масс. И "культ" стремился отвести это недовольство от себя, используя проторенный тысячелетиями путь мировой реакции - юдофобство. Общепринятые обобщенные термины - "начетничество", "догматизм", "схоластика", имеющие определенное, конкретное отрицательное содержание, стали заменяться терми-ном "талмудизм" - более абстрактным по содержанию, однако вполне конкретно национальным, причем утверждалось, что именно в "талмудистах" все зло.

Так же обстояло дело и с понятием космополитизма, которое Сталин искусственно противопоставил понятию патриотизма.

Лев Николаевич Толстой считал патриотизм отрицательным пережитком прошлого. Он безоговорочно порицал великодержавное возвеличивание своего народа и своей страны над всеми другими народами и странами.

Революционный демократ Добролюбов считал, что живой, деятельный патриотизм исключает всякую международную враж-ду и человек, одушевленный таким патриотизмом, готов тру-диться для всего человечества, если только может быть ему полезен. Настоящий патриотизм как частное проявление любви к человечеству не уживается с неприязнью к отдельным народностям.

Но гипертрофированное восхваление "своего", провозглаше-ние превосходства над всем "несвоим", "чужим", "инородным" - источник отвратительной ксенофобии, которой отравлена духовная жизнь общества.

Любовь к своему народу, несомненно, призвана играть поло-жительную роль в борьбе с проявлениями шовинизма, расизма и национализма. Однако термин "гражданин мира" (вельтбюргер) - космополит - ив наши дни нельзя считать отрица-тельным, как это провозгласил Сталин, как проповедуют "архипатриоты".

* * *

Времена Сталина давно миновали. С несправедливо осуж-денных снято позорное клеймо. Возвращаются из небытия труды жестоко репрессированных ученых и писателей. Но ничто не проходит бесследно.

Мы обращаемся к творчеству великих художников прошлого, таких, как Пушкин и Лермонтов, в надежде приобщить новое поколение, да и приобщиться самим к высоким взлетам духов-ности. Мы ищем спасения от грозящего духовного и физического апокалипсиса. Но задумаемся над тем, сколько погибло талантливых, быть может, даже гениальных людей, которые способны были, подобно Пушкину и Лермонтову, определить духовный климат на многие поколения вперед. Был вырублен лес, вырублен беспощадно.

Уходят постепенно из жизни злые вершители судеб, уходят их жертвы. Уходят и те, кто милостью судьбы избежал тяжкой участи, не знал или не хотел знать обо всем этом. Даже присамой массовой трагедии всегда есть люди, которые, как ни в чем не бывало, продолжают жить своей обычной, налаженной, благополучной жизнью. Поэтому так разноречивы бывают сви-детельства современников.

Былое покрывается паутиной времени, теряет конкретные очертания. Оно уходит в область художественного обобщения, обретает мифические образы, сливаясь со старинными легендами и сказками о страшных злодеяниях всех времен и народов. Ныне живущие примиряются с тем, что давно миновало и было в конце концов уделом давно умерших.

И начинают звучать отдельные голоса воинствующих невежд: "Мы ничего об этом не знаем, этого не было. Не было этого!". И уже снова кто-то жаждет власти "царя-батюшки", а кто-то, честолюбивый и неуемный, намечает свои маниакальные цели, строит воинственные планы...

Через нацистские концлагеря прошло 18 миллионов человек, из них 11 миллионов погибло. До сих пор не удалось подсчитать, сколько миллионов прошло через застенки Гулага, сколько из них погибло. А ведь в мире снова находятся люди, ждущие своего Гитлера, своего Сталина!

Уникальная фотография

Быль, явь и мечта. Книга об отце

Рута Марьяш

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Содержание