ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Быль, явь и мечта. Книга об отце

Рута Марьяш

Из воспоминаний Макса Урьевича

ШВЕЙЦАРИЯ.

ПАМЯТНЫЕ ВСТРЕЧИ -

ПЛЕХАНОВ, ЖОРЕС, ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМ

В те годы в Австрии шла всенародная борьба за всеобщее равное и прямое избирательное право. На первомайский митинг в Бродах собрался почти весь городок. Мое выступление на этом митинге вызвало живой интерес, свидетельствовавший о том влиянии, которое революция 1905 года оказала на соседние с Россией страны. Помню, что мое внимание в Бродах привлекли шнырявшие там агенты, которые от имени пароходных обществ вербовали еврейских иммигрантов в Америку.

Из Австрии я направился в Швейцарию, в Берн, где встретился со своей старшей сестрой Рикой и ее мужем Михаилом Шеном. Они вынуждены были бежать из Латвии от преследования карательной экспедиции.

Почему я избрал Швейцарию? Потому, что это маленькое государство представляло собой "эльдорадо свободы", куда бежали преследуемые властями свободомыслящие люди. Сыграла свою роль и прочитанная мною знаменитая трагедия Шиллера "Вильгельм Телль", в которой на романтический лад описывается борьба швейцарского народа за независимость. Были и другие основания поселиться в Швейцарии, но в основном - перспектива быть принятым в Бернский университет, где занятия вели знаменитые профессора.

Я начал учебу, но вскоре несколько разочаровался. По молодости лет мне казалось, что большинство профессоров и преподавателей не обладали ни высокой эрудицией, ни талантом. Наибольшая посещаемость была на лекциях по истории философии профессора Людвига Штейна - автора ряда научных трудов. Но когда этот изысканный оратор заявил: "Так же, как на Северном полюсе царит мороз, так на Южном пылает жара", - я утратил интерес к его лекциям.

Лекции по международному частному праву читал семидесятилетний слепой профессор Маркузе. Лекции его были содержательны, но суховаты, малоэмоциональны. В аудиторию его провожала большая собака сенбернар, которая обычно лежала у ног профессора перед кафедрой. Многие студенты пользовались тем, что лектор не видит, и незаметно ускользали из аудитории. Сенбернар сердито провожал взглядом уходящих студентов, недовольно шевелил хвостом и ушами. Однажды старый профессор, очевидно, из-за усталости, читал свою лекцию без всякого подъема, и студенты один за другим стали исчезать из аудитории. Сенбернар начал нервничать и, когда в аудитории осталось всего трое студентов, стал жалобно повизгивать. Маркузе, поняв печальную ситуацию, прервал лекцию и с подавленным видом оставил аудиторию. Спустя много лет эта картина не раз вставала перед моим мысленным взором, когда я сам, уже лишенный зрения, читал свои лекции в студенческой аудитории. Я не видел свою аудиторию, однако чувствовал ее и стремился поддерживать с нею духовный контакт.

Осенью 1907 года с рюкзаком за плечами я отправился пешком из Берна в Женеву. Уже давно меня привлекал благородный облик этого города на берегу темно-синего озера. Революция шла под гору, и в женевской студенческой колонии велись ожесточенные дискуссии о движущих силах и перспективах революции в России. Один за другим выступали с докладами представители различных революционных течений, лучшие ораторы-полемисты. Спорили до глубокой ночи, и по мере того как убывали волны революционного движения, все страстнее становились теоретические дискуссии.

В заграничных студенческих колониях популярен был Георгий Плеханов - авторитет по вопросам марксистской философии и эстетики. Его лекции собирали аудиторию без различия политических направлений. Он импонировал своей огромной эрудицией, спокойной уверенностью речи. "Классный наставник", - мелькало в моем сознании, когда я слушал его. Черный длинный сюртук застегнут на все пуговицы. Бородка аккуратно подстрижена, волосы гладко причесаны. Твердый, сухой, порой немного надменный голос, взгляд "сверху вниз". Когда после разгрома восстания на Красной Пресне мы услышали из его уст холодное: "Не надо было браться за оружие", - престижу его в наших глазах был нанесен серьезный удар. Однако в характеристиках, которые Плеханов давал различным политическим течениям, он был весьма остроумен и меток.

Многое говорило нам, студентам, имя Жореса. Мы восхищались его "Историей французской революции", его блестящими статьями в "Юманите", его смелыми выступлениями в парламенте. В споре "посибилиста" Жореса с марксистом Гедом все наши симпатии были на стороне Геда. Поэтому, когда осенью 1907 года в Женеве была объявлена публичная лекция Жореса о текущих проблемах интернационального социализма, я пошел на эту лекцию с двойственным чувством. Выступит убежденный оппортунист, думал я. В переполненном до отказа крупнейшем концертном зале Женевы на трибуну вышел Жорес и начал говорить несколько неровным, глубоко взволнованным голосом. И мы все подчинились могучему потоку его интеллекта. Когда Жорес говорил, мы были вынуждены не просто думать, но вместе с ним переживать все то, что переживал этот поистине большой человек. Он говорил о русской революции 1905 года и о союзе русского царя с французскими банкирами. Он метал громы и молнии против германских милитаристов, давал убийственную характеристику кайзеру Вильгельму и тут же клеймил его французских конкурентов в погоне за мировыми рынками. Основной же фон его выступления - это идея единого человечества, которая уже тогда, казалось, жила в его сознании, в его эмоциях и волевом напряжении.

Атмосфера в зале достигла высшего накала, когда Жорес заговорил о войне. На всю жизнь мне запомнилась его фраза: "Капитализм беременей войной, как грозовая туча громом и молнией!". В зале разразилась буря аплодисментов. Во время своей речи Жорес не стоял на одном месте, он непрестанно двигался по огромному концертному подиуму. Его тело, движения были в единстве с ходом его мысли, взлетом эмоций. Резким жестом он рванул мешавший ему ворот рубашки, что могло вызвать улыбку, даже смех, но было воспринято всеми как выражение больших переживаний оратора.

Когда спустя семь лет я узнал из газет, что Жореса убил выстрелом из окна обезумевший маньяк, я вспомнил речь Жореса и понял: начиная первую мировую войну, преступные политики не могли оставить в живых этого яркого обличителя, ярого врага войны.

В эти годы политического упадка я познал прославленный запад Европы со всеми его плюсами и минусами. Запад не откликнулся на революцию в России. В политических дискуссиях каждый оратор доказывал, что лишь его партия призвана творить волю истории, а история тем временем шла своим путем.

На одном из дискуссионных вечеров в Женеве выступил молодой Муссолини. Он, казалось, пылал революционной патетикой, поносил социал-демократов и эсеров, самоуверенно провозглашая, что только анархо-синдикализм способен освободить пролетариат всего мира от капиталистического гнета. Надо сказать, что у подавляющего большинства его выступление не находило сочувствия. "Ах, эти ультралевые!" - отмахивались от него присутствовавшие.

Когда спустя 15 лет я узнал, что "ультралевый" Муссолини перескочил на крайний ультраправый фланг политики и стал родоначальником итальянского фашизма, я подумал о том, что такова природа большинства "ультра" - перескакивание от одной крайности к другой. Этот прежний "ультрареволюционер" окружил себя графами, вроде своего зятя Чиано - стяжателя, торгаша, спекулянта, министра иностранных дел фашистской Италии. А когда итальянский народ восстал против фашистской диктатуры и Муссолини был повешен вверх ногами, я подумал о том, что такова логика, такова судьба всех "ультра".

В 1907 году на вечере политических эмигрантов в Женеве я прочитал доклад "Классы и нация". На этом вечере выступил Шолом-Алейхем. Он был настроен оптимистически и говорил, что реакция в России потерпит крах. Шолом-Алейхем сказал, что преследования и аресты не спасут царизм. Революция победит. Она, словно потоп, очистит мир от социального зла. Взойдет солнце свободного человечества.

Летом 1908 года я вновь встретился с Шолом-Алейхемом. На сей раз в Риге, куда великий писатель получил приглашение для чтения своих произведений. "Курортный зал" на берегу моря был переполнен. Долго длились овации. Шолом-Алейхем мастерски читал свои произведения, и чтение его производило глубокое впечатление. В комических сценах, когда зал буквально катался со смеху, Шолом-Алейхем невозмутимо стоял на сцене, и только в его глазах светилась озорная искорка смеха. Самым примечательным в его чтении была способность вживаться в психологию персонажей и достоверно передавать их индивидуальные особенности. Читая письмо Менахем-Мендла к жене Шейне-Шейндл, писатель настолько перевоплощался, что на подмостках сцены слушатели ощущали присутствие "человека воздуха", который свел двух невест и решил построить мост через давно высохшую реку. В его голосе были ирония и сочувствие к судьбе неудачника.

Летом 1914 года Шолом-Алейхем еще раз посетил Латвию и выступил в Риге и Двинске. В то лето я видел Шолом-Алейхема в последний раз в зале оружейников. Шолом-Алейхем очень изменился, после тяжелой болезни постарел. В его облике чувствовалась усталость. Но когда он вышел на подмостки и начал читать свои новеллы, он весь преобразился. Потрясало гармоничное сочетание в нем писателя и артиста. Он читал, а слушатели видели в нем Тевье-молочника, этого вечно живого и мудрого труженика, воплощение лучших черт народа. "Пока душа в теле, продолжай свой путь, Тевье!" - эти слова произнес со сцены человек, глубоко веривший, что труд одолеет все невзгоды. Вечер в зале оружейников вдохновил многих людей. Они верили своему учителю жизни, который дал народу рецепт: "Смеяться полезно...".

И сегодня Шолом-Алейхем стоит перед моими глазами словно живой. Я вижу, как на лице его играют свет радости и тени печали, как в глазах его сквозь слезы пробивается улыбка. Я слышу его призыв: "Люди, всматривайтесь в грядущее! И вы радостно и уверенно пойдете навстречу новой жизни, которая принесет победу справедливости".

Швейцария очаровала меня своей неописуемо прекрасной природой, горами, озерами, водопадами. И одновременно здесь меня поражали частнособственническая ограниченность людей, их оторванность от больших социальных проблем. Под маской "личной свободы" и международного сотрудничества процветали алчность, купля-продажа услуг и улыбок за чистоган, за любую валюту мира. В сущности, вся Швейцария в культурно-политическом отношении представляла собой интернациональный отель, где можно было встретить революционеров и контрреволюционеров из разных стран мира. Впечатления от Швейцарии я описал в своей первой статье, написанной в эмиграции, и послал статью в Вильно, где она была напечатана под заголовком "Реакция в Швейцарии" в еженедельнике "Найер вег". В этой статье я выразил то разочарование, которое многие из нас тогда испытали по приезде на родину Вильгельма Телля и Жан-Жака Руссо, в страну, которая с детства в нашем воображении была связана с идеалами подлинной демократии.

Здесь, в Швейцарии, которую Герцен назвал "допотопным государством среди допотопных гор", получила своеобразное разрешение национальная проблема. Кантональное самоуправление предоставляло каждому из народов, населявших страну, определенную возможность для национального самоопределения. Национальная проблема в то время активно дискутировалась в заграничных студенческих колониях. Я знакомился с австромарксистскими трудами по национальному вопросу Рудольфа Шпрингера (он же Карл Реннер) и Отто Бауэра. В своей статье "Национальная проблема или национальные проблемы?", опубликованной в том же еженедельнике "Найер вег" в Вильно, я подверг критике постановку вопроса теоретиками "культурной автономии" и указал на необходимость учета своеобразия интересов каждой национальности.

С 1906 года я стал постоянным сотрудником берлинского периодического издания "Социалистише монатсхефте", где поместил ряд своих статей по национальному вопросу. Серия статей с критикой идеи персональной культурно-национальной автономии была мной опубликована в Лемберге (Львове), а в берлинском журнале "Демография и статистика" была опубликована моя работа на тему о протекционизме процесса эмиграции-иммиграции.

В Женеве, осмысливая двадцатилетний опыт своей жизни, я написал статью "Класс и нация", напечатанную в 1906 году в социалистическом ежемесячнике "Цукунфт" в Нью-Йорке.

Из Женевы я возвратился в Берн, чтобы завершить учебу в университете. Мои товарищи тепло проводили меня и подарили на память швейцарские карманные часы с сердечной надписью, которые я носил при себе впоследствии долгие годы.

СЛУШАЮ ЛЕНИНА.

ДИССЕРТАЦИЯ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ

Большое впечатление произвели на меня услышанные в те годы выступления Ленина о российской революции и об интернациональном рабочем движении. Одной из основных задач российской революции Ленин провозгласил разрешение сложного национального вопроса. Он осуждал любые разновидности национального гнета, вражду народов, шовинизм, ксенофобию и всемерно стремился укрепить у слушателей убеждение, что только органическая связь национального с интернациональным приведет к торжеству общечеловеческого блага. Ленин говорил, что полноправие и равноправие всех народов, больших и малых, является обязательным условием государственного строя социалистической эпохи.

В начале XX века венский социал-демократ Отто Бауэр возвестил, что единственный выход для евреев - это немедленная ассимиляция с местным национальным большинством, как это происходило в Германии. В 1906 году я возразил Отто Бауэру в своей статье "Возможна ли ассимиляция евреев при капитализме?", опубликованной в издании "Социалистише монатсхефте" в Берлине.

История XX века полностью подтвердила мою правоту. К чему привела при фашизме ассимиляция евреев с немцами, всем известно. На ассимиляцию немцы ответили полным уничтожением евреев до четвертого поколения, даже при смешанных браках.

В 1908 году я усиленно готовился к выпускному экзамену и заканчивал свою диссертацию на глубоко волновавшую меня тему - национальная проблема современности. Я изучил право-вое положение народов в Швейцарии, Австро-Венгрии, Турции и России и проводил в своей работе основную мысль о том, что прогрессивное развитие многонациональных государств в современном обществе, в том числе и России, возможно лишь на основе федеративного союза равноправных автономных национальных республик.

"Первым шагом к демократизации, - писал я, - является проведение широчайшего локального и территориального само-управления народов" (с.71).

"В России имеется ряд областей с более или менее преобладающим едино-национальным населением. Механически централизованная система губерний должна быть заменена федерацией национальных союзных республик" (с.72).

В областях России с многонациональным населением "персональный принцип автономии должен быть применен как дополнение к территориальной национальной автономии" (с.73).

Я выявил роль и значение федерации и автономии для радикального решения национальной проблемы и в других со-временных многонациональных государствах.

В диссертации подчеркивалась значительная роль национального фактора в дальнейшем развитии человечества. Ведь человеческое общество развивается в основном на отдельных территориях в различных государствах. Идея федерализма сочетает общие социально-политические интересы всех национальностей данного государства с их своеобразными национальными интересами, сочетает принцип интернационализма с принципом национального самоопределения.

После успешной сдачи экзаменов и защиты диссертации мне была присвоена ученая степень доктора права.

В 1910 году моя докторская диссертация под заголовком "Национальная проблема современности" была издана в Риге (под псевдонимом Максим Анин).

В эпилоге этой работы я писал:

"Велика и сложна задача поддерживания прочного мира между народами. Зигзаги истории нередко приводили народы на поле брани, разделяли их и снова объединяли. XIX век - "век национальностей" - положил начало разбору этого "национального хаоса": малые родственные национальности стали консолидироваться в крупные, сплоченные объединения. В огне боев, под грохот орудий возникли большие нации современности.

Измученное бесконечными войнами человечество жаждет мира. XIX век, пришедший под торжествующие возгласы "Свобода, равенство, братство!", не принес, однако, народам освобождение от войн. Век мира еще не наступил. Ныне цивилизованное человечество ожидает от нового XX века завершения усилий его предшественников. Оправдает ли XX век эти надежды? Приведет ли он к тому долгожданному миру, о котором тысячелетиями так горячо мечтали народы?

Идея вечного мира с самой древности занимала умы передовых мыслителей многих народов. Эту идею вдохновенно провоз-гласила и французская революция. Но лишь в последнее время идея интернациональной солидарности пустила глубокие корни в широких массах всех народов. Идея эта находит все больший отклик и применение. Принципы интернациональной солидарности и равноправия всех наций, как и право каждой нации на политическое и культурное самоопределение, - это главенствующие идеи на пути к становлению великой интернациональной общности. Их осуществление - фундамент для прочного мира между народами. Построение грандиозного здания мира - важнейшая задача грядущих поколений.

Мир окутан грозовыми облаками. В наш век предстоит еще не один конфликт. Впереди длинный, трудный путь к вечному миру. Но великая, возвышенная цель освещает этот путь: мирное соревнование, содружество свободно развивающихся народов всего мира!".

Моя работа вызвала оживленные отклики. Первой отозвалась либеральная газета "Ригаэше рундшау" статьей доктора Пауля Шимана, подчеркнувшего ее значение для разрешения наболевшей национальной проблемы в России. Редактор нью-йоркского социалистического журнала "Цукунфт" доктор Карл Форнберг указал на актуальность работы и проявленную автором эрудицию. Были отзывы и в ряде других периодических изданий.

Спустя 32 года я узнал, что в июле 1913 года в Берне с моей работой ознакомился В. И. Ленин и сделал из нее ряд выписок, готовясь к реферату по национальному вопросу.

Эти выписки Ленина опубликованы в XXX Ленинском сборнике, изданном в 1937 году Партиздатом ЦК ВКП(б) (с. 40-41):

"М. Шатц. "К национальному вопросу" Макс Шац сотрудник "Sozialistische Monatshefte": "К национальному вопросу". Рига. 1910 (стр. 101). /(Уни-верситет Берн) Диссертация юридическая. Берн/. Подробные статистические данные о Швейцарии, Австрии (1880, 1890 и 1900), России и часть Турции. (((Очень полезны для справок))). Автор за соединение территориального и экстерриториального принципа /вообще и для евреев/. Особенно глава о еврейском вопросе. /Автор - еврейский территориалист/...".

Уникальная фотография

Быль, явь и мечта. Книга об отце

Рута Марьяш

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Содержание