Русские в довоенной Латвии

Татьяна Фейгмане

Глава III. Русские в академических кругах Латвии

В 20-30-е годы в Латвии работала сравнительно небольшая, но заметная группа русских ученых, преподавателей, юристов, врачей, инженеров, специалистов в различных областях знаний. Отчасти это была интеллигенция, сформировавшаяся еще в довоенной Риге. Кроме того, русская интеллигенция в Латвии заметно пополнилась за счет эмигрантов из Советской России. И, наконец, в научную сферу стало входить молодое поколение, выросшее и получившее образование уже в условиях зарубежья.

Наиболее квалифицированные специалисты русского происхождения были сосредоточены в Латвийском университете. Об их количестве соотносительно к преподавательским силам других национальностей говорят следующие цифры (196):

Эти цифры показывают, что среди профессорско-преподавательского состава преобладали латыши, причем с годами их удельный вес возрастал. Вместе с тем, в ЛУ выделялись и группы преподавателей русской и немецкой национальности. Однако их количество имело тенденцию к сокращению. Бросается в глаза и минимальное число преподавателей евреев при наличии в Латвии сильной в интеллектуальном плане еврейской интеллигенции. Разновременно в университете работали также несколько поляков, французов, англичан, швейцарцев и представителей других национальностей (эстонцы, литовцы, норвежцы, шведы, итальянцы, чехи, голландцы). Причем многие из них были иностранцами, что свидетельствовало о достаточно широких международных связях университета. Но и их число постепенно сокращалось. Очевидно, это являлось как следствием появления значительного числа квалифицированных национальных кадров, так и результатом целенаправленной политики на латышизацию университета. Рост националистических настроений препятствовал более активному включению нелатышей в академическую жизнь, вынуждал их даже к эмиграции. Свою роль в постепенном сокращении преподавателей-нелатышей, видимо, играло и то обстоятельство, что официальным языком преподавания был латышский. И в начале 20-х годов перед преподавателями, не владевшими им, ставилось условие о переходе (по истечении определенного срока) на чтение лекций на латышском языке. Правда, в 20-е годы эти сроки зачастую продлевались, и с университетских кафедр наряду с латышской нередко лилась немецкая или русская речь. Позднее, в связи с общим изменением политического климата, требования к профессуре ужесточились - надо было либо читать лекции на государственном языке, либо покинуть alma mater. И все же, даже в конце 30-х годов, инородческая профессура все еще играла ощутимую роль в жизни университета, благодаря выдающемуся  профессионализму.

Одной из самых заметных фигур в среде русской профессуры был Василий Иванович Синайский (1876-1949). Жизнь и деятельность этого замечательного ученого получила довольно широкое отражение в литературе. Большой вклад в популяризацию наследия В.И.Синайского внесла его дочь Наталия Васильевна Синайская, опубликовавшая ряд статей о жизненном пути своего отца (197). В 1998 г. в Риге вышли ее воспоминания "Круг жизни профессора Василия Ивановича Синайского" (198). Педагогическая и научная деятельность В.И.Синайского в ЛУ получила объективное освещение в брошюре его бывшей студентки, впоследствии профессора Л.Бирзини (199) и в других публикациях.

В.И.Синайский родился в Тамбовской губернии, в семье священника. С раннего детства жизнь не баловала его. Сначала умерла мать, а чуть позднее отец, оставив 5 сирот, старшим из которых был будущий профессор. Окончив Духовную семинарию, он вместе со своим другом Н.Н.Бурденко отправился  во Францию, в Монпелье, где поступил на медицинский факультет. Но через год учебы он возвращается в Россию, где в 1899 г. поступает в Юрьевский (Тартуский) университет на юридический факультет, который успешно заканчивает в 1904 г. В том же году его оставляют при кафедре римского права. В 1907 г. он получает звание магистра римского права, а чуть позже - должность приват-доцента в Юрьевском университете, где читает римское право, а также разрабатывает курс лекций по гражданскому праву. В 1910 г. он получает назначение на должность экстраординарного профессора Варшавского университета. Годом спустя переходит на работу в университет Св. Владимира в Киеве, где в 1913 г. защищает докторскую диссертацию. Казалось бы для роста ученого нет преград. Но наступает 1917 г., перечеркивающий прежние планы. Для В.И.Синайского становится очевидным невозможность дальнейшей работы в Советской России. Поэтому он изыскивает возможности выезда за границу. В поле его зрения попадает недавно созданный Латвийский университет, в котором работает много его знакомых по Тартускому (Юрьевскому) университету. В личном деле профессора, хранящемся в архивном фонде Латвийского университета, имеется его письмо, адресованное В.И.Синайским в октябре 1921 г.  ректору ЛУ профессору Э.Р.Фелсбергу. В нем  В.И.Синайский пишет: "Если бы обстоятельства сложились благоприятно, то я просил бы ускорить до холодов мой приезд, дав соответствующее распоряжение и документы о моем возвращении в Латвию. Без этих документов я не могу выехать ни в качестве беженца, ни в качестве оптанта <...> Живется мне в Киеве очень трудно: голод, тьма и всякие всевозможные эпидемии <...> (200). Но только летом 1922 г. В.И.Синайскому вместе с семьей удалось прорваться в Латвию.

Рижский период жизни ученого оказался весьма плодотворным. Здесь полностью раскрылся его научный и педагогический талант. С 1922 по 1944 г. профессор Синайский был неразрывно связан с ЛУ. Причем он быстро сумел завоевать авторитет как среди студентов, так и профессуры. В 1927 г. решением Кабинета министров он был утвержден профессором по гражданскому праву на неопределенный срок (201), что являлось неоспоримым признанием его авторитета. Такой чести удостаивались немногие. Первые 10 лет Синайский читал лекции на русском языке, а затем, согласно требованиям, перешел на латышский язык. Лекции В.И.Синайского всегда были событием и собирали полную аудиторию, хотя после того как он стал их читать по-латышски, они не были столь яркими и эмоциональными. По воспоминаниям Н.В.Синайской, профессор относился к студентам как к своим "младшим коллегам", считал своей задачей не просто подготовить их к разрешению тех или иных казусов, но и научить их научно мыслить, чтобы в дальнейшем они были не сухими догматиками, а до некоторой степени творцами правовых норм (202). В.И.Синайский читал курсы лекций по римскому и гражданскому праву, а также факультативный курс "Методология юридических наук". 

Одновременно В.И.Синайский вел большую научно-исследовательскую работу. Почти каждый год на летние каникулы он уезжал работать в лучшие библиотеки Европы, а зимние каникулы любил проводить в Тартуской библиотеке. За годы работы в Латвии им было написано более 450 научных трудов, статей, рецензий и т.п. (203). К числу наиболее крупных работ, написанных в Латвии, относятся: "Основы гражданского права". Выпуски I и II. - Рига: изд-во Вальтер и Рапа, 1926. В 1931 г. под тем же названием вышла новая книга профессора. Многие научные работы В.И.Синайского были посвящены теории римского права. Большинство из них было опубликовано на французском языке. В.И.Синайский был автором ряда статей, касающихся римского права, для Латышского энциклопедического словаря (Latviešu konversācijas vārdnīca). Ряд исследований В.И.Синайского был посвящен вопросам древней культуры, фольклору, в котором он усматривал источник древней науки, носившей теократический характер. Его привлекал и латышский фольклор. В сборниках латышских дайн (Latvju tautas dainas) публикуются его статьи по этой тематике. Особенно близка ему была тема соотношения права и культуры. В конце 30-х годов вышли две работы В.И.Синайского: "Культура и право" и "Культура и язык". В те же годы на латышском, а затем и на русском языке выходит его работа "Жизнь и человек". (В 1992 г. эта работа совместными усилиями Института философии и социологии Латвийской академии наук и Н.В.Синайской вышла повторным изданием).

В.И.Синайский принимал участие в разработке Латвийского гражданского кодекса. В течение нескольких лет он состоял юрисконсультом Министерства финансов. В.И.Синайский был основателем и председателем Общества поощрения общественных наук "Aequitas", основателем и руководителем журнала "Jurists" (в 1928 г.), сотрудничал с журналом "Tieslietu Ministrijas Vēstnesis" (Вестник Министерства юстиции) и единственным в зарубежье русским юридическим журналом Закон и суд.

Ученый никогда не скрывал своих взглядов, был свободно мыслящим человеком. Его волновали проблемы развития науки в целом, ее престиж. Об этом говорят хотя бы его протесты против "перемещения" старших доцентов в экстраординарные профессора во второй половине 30-х годов. Он полагал, что появление профессоров без соответствующей ученой степени приведет к падению престижа университета, к ослаблению стимулов к написанию докторских работ (204).

В 1936 г. торжественно отмечалось 60-летие В.И.Синайского и 30-летие его научной работы. На юбилейном чествовании профессор К.Дишлерс указал, что профессор Синайский является человеком университетских традиций, много сделавшим для юридического факультета Латвийского университета. В свою очередь, профессор А.Швабе, приветствуя юбиляра как его бывший ученик, подчеркнул свое духовное родство с учителем и указал на необыкновенное обаяние личности юбиляра, богатство высказываемых им идей и оригинальность самобытных мыслей (205).

Увиденное воочию в 1940/41 годах побудило В.И.Синайского, как и многих других деятелей науки и культуры, в конце войны покинуть Латвию. Последние годы жизни В.И.Синайский провел в Бельгии, где скончался в 1949 г.

Среди латвийских юристов видное место принадлежало и Владимиру Иосифовичу Буковскому (1867-1937). По окончании в 1894 г. юридического факультета Петербургского университета молодой юрист занимал различные должности сначала в III гражданском департаменте, затем в Петербургской судебной палате. В 1902 г. он получил назначение в Митаву (Елгаву) членом Окружного суда. С этого момента вся его жизнь, за исключением военного периода, была связана с Латвией. Как писал в своей биографии сам В.И.Буковский, с 1902 по 1915 г.  был членом Окружного суда, сперва Митавского, затем Рижского, "в каковых должностях имел возможность основательно изучить действующее в Латвии материальное и процессуальное право. В течение того же времени я принимал участие в литературных работах журнала Министерства юстиции, где помещались отдельные мои статьи. В 1914 г. мною был издан свод Гражданских узаконений губерний Прибалтийских с комментариями, каковой труд явился результатом долголетней работы по изучению источников местного материального права, научных исследований различных авторов и решений судебных мест" (206).

В годы первой мировой войны В.И.Буковский эвакуировался в глубь России. Во время гражданской войны был арестован большевиками. Выручило его знакомство с Я.Чаксте еще по совместной работе в Елгаве. По ходатайству Я.Чаксте В.Буковского обменяли на латвийских коммунистов, и он смог вернуться в Латвию, где ему сразу же предложили возглавить комиссию при Министерстве юстиции для разработки нового гражданского кодекса. В то же время он становится членом юридической консультации при Министерстве юстиции.

В.И.Буковский считался одним из крупнейших специалистов по гражданскому праву. Только в 20-30-е годы в этой области им были написаны десятки работ. Среди них прежде всего: "Комментарии к третьей части гражданских узаконений", которые считаются его лучшим трудом. В 1925 г. выходит его "Устав гражданского производства", в 1932 г. - "Учебник гражданского процесса", в 1933 г. - "Комментарии к нотариальному положению". Статьи В.И.Буковского нередко встречались на страницах Tieslietu Ministrijas Vēstnesis (Вестник Министерства юстиции) и в других юридических изданиях. В качестве юрисконсульта он давал заключения по многим вопросам гражданского права. Его постоянно приглашали в комиссии по разработке гражданских законов, к его заключениям прислушивалась юридическая комиссия Сейма. В 1934 г. В.И.Буковский был избран на высокий пост, он стал членом гражданского департамента Сената (207).

С 1921 г. до своей кончины В.И.Буковский работал на факультете народного хозяйства и права ЛУ (где сконцентрировалась основная часть русской профессуры). В ЛУ он преподавал гражданский процесс. В 1931 г. успешно защитил докторскую диссертацию на тему: "Юридическая конструкция исков о признании завещаний недействительными". Он стал первым доктором права, получившим это звание в Латвийском университете. В том же году он был избран на должность профессора (208). Одной из самых выдающихся заслуг В.И.Буковского было его активное участие в разработке Устава гражданского судопроизводства, принятого в 1937 г. Разработанные им в свое время юридические нормы и сегодня используются в юридической практике.

К числу известных юристов принадлежал и Александр Николаевич Круглевский (1886-1964). В 1908 г. он окончил юридический факультет Петербургского университета и был оставлен при кафедре уголовного права. После получения степени магистра был командирован за границу, где в течение года собирал научный материал в немецких библиотеках. В 1914 г. А.Н.Круглевский был зачислен приват-доцентом Петербургского университета для чтения лекций по курсу истории уголовного права. В 1916 г. в связи с организацией в Перми отделения Петроградского университета А.Н.Круглевский направляется туда для чтения лекций. В 1917 г. становится ординарным профессором Пермского университета. Несмотря на политические потрясения, А.Н.Круглевский продолжает целеустремленно работать и в 1918 г. представляет в Петроградский университет докторскую диссертацию на тему: "Учение о покушении на преступление". Работа получает положительные отзывы, но в виду отмены научных степеней зашита срывается. В 1924 г. А.Н.Круглевский переселяется в Латвию, где избирается приват-доцентом ЛУ ( 209).

С 1928 по 1948 г. А.Н.Круглевский работал на кафедре уголовного права ЛУ. В 1933 г. его утверждают в должности на неопределенный срок (210). А.Н.Круглевский был автором многих научных трудов по уголовному праву, изданных на латышском, русском и немецком языках (211). А.Н.Круглевский участвовал в создании статей по вопросам уголовного права для Латышского энциклопедического словаря (Latviešu Konversācijas Vārdnīca). За эту работу он в 1935 г. был удостоен премии Культурного фонда. А.Н. Круглевский был членом различных научных обществ, участвовал в работе Латвийского конгресса юристов (1932 г.), а также  первого съезда специалистов по уголовному праву (212).

А.Н.Круглевский оказался в числе тех представителей латвийской интеллигенции, которые пытались продолжить работу при советской власти. Однако, как и многим другим "буржуазным специалистам", ему это не удалось. На кафедре, как и в университете в целом, на ведущих позициях оказались "ученые из СССР". Воцарившиеся на кафедре юристы-марксисты обрушились на А.Н.Круглевского за его идеалистические взгляды и поддержку им психологической теории уголовного права. В то же время студенты высоко ценили его лекции, встречая и провожая профессора старым студенческим приветствием - шарканьем ног. Естественно, это не было по душе "новому начальству". Для того чтобы убрать непокорного профессора, 28 октября 1948 г. было созвано заседание кафедры уголовного права и процесса, протокол которого сохранился среди архивных документов. В повестке дня было обсуждение статьи С.Пенчалова "Серьезные ошибки партийного бюро юридического факультета", опубликованной в газете Советская Латвия 24 октября 1948 г. Суть этой статьи сводилась, главным образом, к нападкам на А.Н.Круглевского. "Не отстали" от автора статьи и коллеги. Например, доцент Потравнов подметил, что в статье только частично вскрыты недостатки в преподавании уголовного права профессором Круглевским. По мнению названного доцента, обсуждение недостатков в преподавании не ставилось на принципиальную высоту, за что ответственна вся кафедра. Вторил ему и ассистент Юрков, заявивший, что специальная комиссия в течение 10 дней проверяла факультет и вскрыла грубейшие ошибки в преподавании. В течение четырех лет разрешали преподавать реакционные взгляды Петражицкого. Эти взгляды довлеют над профессором Круглевским и другими преподавателями. В заключение Юрков предложил вывести профессора из состава кафедры. Его поддержал профессор Коноплин, подчеркнувший, что членам кафедры и деканату прошлое профессора Круглевского и его реакционные теории были хорошо известны. Юридический факультет, продолжал Коноплин, сугубо политический. Профессор Круглевский в своем докладе о реакционной сущности учения Петражицкого показал, насколько он отрекся от этого реакционного учения, но изложить политическую сущность этой теории, преподнести ее критику, осветить субъективный идеализм теории он не смог. Доклад не был убедительным. Студенты аплодировали, ибо не поняли доклада, в их сознании осела догма профессора Круглевского. В результате, было принято решение о ходатайстве перед деканом юридического факультета об освобождении А.Н.Круглевского от занимаемой должности (213). Так, преждевременно завершилась научная и педагогическая карьера этого замечательного ученого и педагога.

Заметной фигурой среди русской профессуры был Владимир Андреевич Косинский (1864-1938). После окончания физико-математического и юридического факультетов Московского университета молодой ученый занял в нем место приват-доцента. В начале XX века В.А.Косинский получил назначение в Ригу. Работая адъюнкт-профессором в Рижском политехническом институте в 1901-1903 гг., В.А.Косинский познакомился с местным аграрным устройством, признал его общественно несправедливым и экономически неверным. Со своими мыслями он выступил открыто, за что лишился места в Риге и был переведен в Одессу, где проработал до 1909 г. Затем более 10 лет он был связан с Киевским политехническим институтом. В предреволюционный период взгляды В.А.Косинского по аграрному вопросу подвергались критике не только справа (как это было в Риге), но и слева. Его воззрения относительно перспективности развития трудовых крестьянских хозяйств вызвали неудовольствие и со стороны В.И.Ленина, усмотревшего в них угрозу затухания классовой борьбы в деревне (214).

В начале 20-х годов В.А.Косинский эмигрировал из Советской России и до 1928 г. состоял в должности ординарного профессора Русского юридического факультета в Праге (215). С 1928 г. судьба вновь связала В.А.Косинского с Латвией, но теперь уже с Латвийским университетом. Профессору было разрешено в течение пяти лет читать лекции по "Кооперации в народном хозяйстве", а также по "Статистике" - на немецком языке. Вскоре после его приезда в Ригу выходит несколько значительных его трудов (216). Хотя формально в 1936 г. В.А.Косинский вышел на пенсию, он продолжал работать в университете вне штата. В частности, Совет факультета народного хозяйства и права просил ректора ЛУ об этом в связи с тем, что В.А.Косинский готовил к хабилитации Яниса Витолса и Арнольда Айзсилниекса. В прошении отмечалось, что благодаря усилиям профессора, названные молодые ученые получили стипендию Рокфеллера для учебы за границей и уже представили свои работы. Кроме того, профессор работал еще с двумя молодыми латышскими учеными - А.3аляйсом и К.3ивертсом (217). Тo, что профессор не порывал связей с университетом до последних дней своей жизни, бесспорно, являлось свидетельством признания его авторитета в латышских научных кругах.

Среди русских правоведов, работавших в Латвийском университете, следует отметить приват-доцента Анатолия Александровича Угрюмова (1872-1929). До 1917 г. он работал в судах различных военных округов. С 1923 г. жил и работал в Латвии, используя в педагогической работе накопленный им богатый практический опыт (218). Вячеслав Михайлович Грибовский (1867-1924) был связан с ЛУ лишь несколько лет и читал в нем курс государственного права. В дореволюционной России В.М.Грибовский пользовался славой специалиста широкого профиля. Но особой известностью пользовались его труды по истории русского права. В 1901 г. им была защищена докторская диссертация на тему: "Высший суд и надзор в царствование императрицы Екатерины II". В 1912 г. В.М.Грибовский избирается профессором Санкт-Петербургского университета, а в ноябре 1917 г. перебирается в Томский университет. В годы гражданской войны он оказывается во Владивостоке, где читает лекции в местном Политехническом институте. Оттуда, в 1920 г. ему удается выехать в Латвию, где последние годы своей жизни он преподает в ЛУ, а также ведет курс военной психологии на офицерских курсах (219).

Пять лет (с 1924 по 1929 год) курс политэкономии в ЛУ читал Николай Иванович Кохановский (1870- ?). В Латвию он приехал в 1923 г. из Советской России (220). До этого он много лет работал в Восточном институте во Владивостоке. Однако в Латвии Н.И.Кохановский задержался недолго. Он эмигрировал в США, где, как можно судить по его письму И.Поммеру, фортуна ему не улыбнулась (221).

Одной из  выдающихся фигур в ученых кругах Латвии был профессор Роберт Юрьевич Виппер (1859-1954). По происхождению обрусевший немец. Р.Ю.Виппер родился и вырос в Москве, окончил Московский университет. По его окончании много работал в архивах Швейцарии, результатом его изысканий стала диссертация "Церковь и государство в Женеве в XVI веке, в эпоху кальвинизма". Работа оказалась столь блестящей, что ее автору сразу была присвоена докторская степень. После успешной защиты молодой ученый получил назначение в Новороссийский (Одесский) университет, а через шесть лет ему предложили кафедру всеобщей истории в Московском университете. В 1897 г. он издает свой труд "Общество, государство и культура в XV веке на Западе", параллельно пишет статьи по истории гуманизма и реформизма. Его интересует развитие общественной мысли в XVII-XIX веках. Много внимания Р.Ю.Виппер уделял истории русского народа. Ему принадлежит ряд исследований о времени Ивана Грозного, о смутном времени, об эпохе культурного перелома в ХVII столетии. В начале своей карьеры Р.Ю.Виппер придерживался позитивистских взглядов, т.е. выдвигал в историческом процессе на первый план культурно-экономические факторы. Постепенно в его взглядах происходил эволюционный отход от позитивизма к прагматизму. Уже будучи известным ученым, Р.Ю.Виппер, воспользовавшись родственными связями, приезжает в Латвию. С 1924 по 1941 г. Р.Ю.Виппер был профессором в ЛУ, где читал курс новой истории и вел семинар по истории Латвии. За годы работы в Латвии профессор много сделал для изучения ее истории. Его ученик, латышский историк М.Степерманис в статье, посвященной 80-летию Р.Ю.Виппера, отмечал, что присущий профессору живой дух исследователя не позволял ему удовлетворяться только чтением лекций и ведением практических занятий в университете; его живо интересовала история латышей. По мере изучения документов по истории Латвии эта страна становится ученому близкой, ей он посвящает свое время, талант и навыки исследователя. Когда Виппер приехал в Ригу, вспоминал М.Степерманис, изучение истории Латвии находилось на той мертвой точке, на которой она оказалась благодаря односторонним конструкциям местных немецких историков. Випперу, который мало знал историю Латвии, оставалось или принять на веру господствующую концепцию, или самому изучать документы и составить собственное представление о латышской истории. Как настоящий ученый он выбрал последний путь (222). Прежде всего Р.Виппер обратил свой взор на просветителей ХVIII столетия и нашел среди них, как особо примечательную личность, видземского пастора Эйзена. Много внимания ученый уделял вопросам аграрной истории Латвии, происхождению крепостного права. По этим вопросам им был опубликован целый ряд научных работ (223), идеи которых шли вразрез с устоявшимися представлениями прибалтийской немецкой историографии о том, что появление крепостного права было необходимо для экономического прогресса и пошло на пользу самим латышским крестьянам.

Р.Ю.Виппер продолжал также плодотворно работать в области новой истории европейских государств. Профессор работал и над созданием школьных учебников. Так, в 1929 г. увидел свет его учебник "Русская история в основной школе". Ученым был подготовлен и ряд учебников по всеобщей истории. "Учебники маститого ученого по всеобщей истории пользуются заслуженной популярностью не только как прекрасное руководство при прохождении курса, - писала газета Сегодня, - но и как книги для чтения. В силу этого пользование ими дает учащемуся не только необходимые знания по предмету, но и в значительной степени удовлетворяет его любознательность и стремление к известной детализации предмета" (224). Одновременно Р.Ю.Виппер разрабатывал философские проблемы истории. Им написаны такие труды, как "История и современность" (1925 год), "Историческая роль интеллигенции" (1931 год), "Новые проблемы в философии истории " (1936 год) и др (225). Ученый жил и работал в Латвии неполных 17 лет, но за этот срок он сумел оставить заметный след.

Сумел снискать авторитет в академических кругах Латвии и сын Р.Ю.Виппера - Борис Робертович Виппер (1888-1967). В Латвию Б.Р.Виппер прибыл уже сложившимся ученым и педагогом. В 1918 г. им была защищена диссертация на тему: "Проблемы развития натюрморта". С 1915 по 1924 г. он преподавал на факультете истории и философии Московского университета. Приехав в 1924 г. в Латвию, он подал заявление в Академию художеств, которое сохранилось в его личном деле, хранящемся в Латвийском государственном архиве. В нем отмечалось, что "находясь в настоящее время в Риге и не предполагая возвращаться в Россию, имею честь предложить себя Академии как специалиста по теории и истории искусства. Моя непосредственная специальность новое искусство, но я мог бы читать курсы и по другим областям искусства, истории культуры и т.п. В мои намерения входит изучить латвийский язык и латвийскую культуру настолько, чтобы иметь возможность вести занятия на латышском языке" (226). Свои обещания Б.Р.Виппер сдержал. С 1924 г. он работал а Академии художеств сначала внештатным доцентом, затем старшим доцентом, а с 1931 г. профессором (227). С 1932 г. он состоял в штате Латвийского университета, где преподавал историю и теорию искусства. В начале 30-х годов он стал читать свои лекции на латышском языке. По воспоминаниям латышского художника К.Нейлиса, это произошло довольно неожиданно, а именно: "Профессор сел около проекционного аппарата и стал читать лекции на очень хорошем латышском языке. Казалось, что он всю свою жизнь никогда не говорил иначе. Язык лился легко, без акцента. Отличало его только то, что он каждое слово выговаривал ясно, как это делают большинство латышей. Это было так приятно слышать! С этого дня количество слушателей на его лекциях удвоилось" (228).

Молодой Виппер энергично взялся за изучение истории латышского искусства и за годы работы в Латвии создал ряд научных трудов по этой теме (229). За монографию "Латвийское искусство в период барокко" (Latvijas māksla baroka laikmetā) автору присуждается премия Культурного фонда. Очень часто его статьи по истории искусства встречались в латышских периодических изданиях (230).

Обращение к наследию Б.Р.Виппера (как и его отца) поражает тем, что ученый за короткий срок сумел внести существенный вклад в изучение истории латышского искусства. Несколько поколений искусствоведов Латвии с благодарностью вспоминали Б.Р.Виппера. В сборнике, изданном в Риге к столетию ученого, отмечалось, что деятельность Бориса Виппера в Латвии является ярким образцом принадлежности большой личности к культуре двух народов. Поселившись в Латвии, он быстро освоил латышский язык, углубился в особенности истории и развития ее культуры. С выходом книги "Искусство Латвии в эпоху барокко" был дан серьезный отпор балтийской немецкой историографии, столетиями культивировавшей теорию о колониальном характере раннего периода в искусстве Латвии. Борис Виппер впервые выдвинул научно объективный методологический тезис о том, что серьезное исследование искусства Латвии эпохи феодализма невозможно без учета культурного наследия коренных жителей  - латышей (231).

В отличие от большинства русских деятелей науки и культуры, работавших в довоенной Латвии, Борис и Роберт Випперы в советское время не были преданы забвению. В 1940-1941 гг. Б.Р.Виппер открыто перешел на позиции советской власти. Для современников, знавших его, такая метаморфоза не казалась случайной. Весной 1941 г. Б.Р.Виппер вместе с отцом уехал в Москву, где продолжил работать в облюбованной им области.

Заметен вклад русских ученых и на поприще медицины. Одним из известных русских ученых-медиков был Василий Николаевич Клименко (1868-1941). В 1893 г. в Петербурге он окончил полный курс Военно-медицинской академии. В 1895 г. ему была присвоена степень доктора медицины. Во время русско-японской войны служил врачом в Красном Кресте. По возвращении с театра военных действий и по 1919 г. В.Н.Клименко работал в Институте экспериментальной медицины, в отделе общей патологии у профессора В.В.Подвысоцкого. Эту работу он совмещал с преподаванием в Военно-медицинской академии, а также с практикой в Николаевской детской больнице. В годы гражданской войны он занял место профессора в Самарском университете. Однако в 1921 г., воспользовавшись родственными связями жены, а также получив приглашение от Высшей школы (ЛУ), он покидает Советскую Россию. В том же году он избирается профессором кафедры диагностики внутренних болезней медицинского факультета ЛУ. С 1922 по 1928 г. он руководил кафедрой микробиологии и инфекционных болезней (232). И в дальнейшем В.Н.Клименко продолжал научную и педагогическую работу. Многие рижане знали его как прекрасного врача. Наследие В.Н.Клименко составляет около 50 научных работ. Особенно велика его заслуга в изучении этиологии коклюша (233).

Среди ученых-медиков заметное место принадлежало и Владимиру Кирилловичу Трофимову, упоминавшемуся в I главе, как первый русский министр (см. примечание 234 к I главе). В 1924 г. В.К. Трофимов избирается приват-доцентом медицинского факультета ЛУ, где до 1931 г. преподает курс оперативной хирургии (234).

В медицинских кругах довольно широко был известен  как специалист по детским болезням Эдуард Эдуардович Гартье (1872-1959). Э.Э.Гартье был выпускником Военно-медицинской академии в Петербурге. В 1900 г. ему была присуждена степень доктора медицины. В 1909 г. Гартье - приват-доцент Военно-медицинской академии, а с 1914 по 1921 г. - профессор Государственного института медицинских знаний. Одновременно Гартье практиковал в ряде больниц. В 1921 г. вместе с женой, прибалтийской немкой, Э.Э.Гартье перебирается в Латвию и более 20 лет занимает должность профессора ЛУ. В Латвии он продолжал работу в области педиатрии. В 1944 г. профессор покинул Латвию (235). Последние годы его жизни прошли в Шотландии.

В академических медицинских кругах снискал себе известность и Николай Сигизмундович Столыгво (1900-1976), поляк по национальности, но получивший русское воспитание. Его детство и отрочество прошли в Митаве (Елгаве). Затем последовала эвакуация в Тамбов, где Н.С.Столыгво оканчивает гимназию и поступает на работу в Тамбовский бактериологический институт. В 1920 г. он возвращается в Латвию, и в следующем году поступает на медицинский факультет ЛУ. Еще будучи студентом, Н.С.Столыгво под руководством профессора В.Н.Клименко работает субассистентом на кафедре медицинской микробиологии. В 1933 г. молодому ученому была присвоена степень доктора медицины. Темой его научных изысканий являлась природа инфекционных заболеваний. Н.С.Столыгво много трудился не только как исследователь, но и как практикующий врач: с 1926 г. он работал в отделении инфекционных и внутренних болезней Рижской 1-й городской больницы. В 1938 г. Н.С.Столыгво два с половиной месяца работал в Институте Пастера в Париже. До войны ученым было опубликовано 13 научных работ на латышском и немецком языках. В 1939 г. Н.С.Столыгво был избран приват-доцентом ЛУ. Позднее возглавил кафедру инфекционных болезней и частной эпидемиологии (236). Однако волна репрессий, обрушившихся на Латвию после ее включения в состав СССР, не миновала и Н.С.Столыгво (вероятно, он был перепутан с братом Викторином, действительно поддерживавшим связи с белоэмигрантскими организациями, но благополучно репатриировавшимся в Германию в 1939 г.). 14 июня 1941 г. Н.С.Столыгво был депортирован в глубь СССР. В 1946 г., благодаря ходатайству тогдашнего Председателя Президиума Верховного Совета Латвийской ССР, известного микробиолога, профессора А.Кирхенштейна, ему, как и некоторым другим медикам, удалось вернуться в Латвию (237). В послевоенный период Н.С.Столыгво работал в Институте микробиологии АН ЛатвССР, затем в Латвийском научно-экспериментальном центре экспериментальной и клинической медицины, где занимался проблемами лечения туберкулеза. В 1960 г. ему было присвоено звание профессора (238).

На медицинском факультете ЛУ с 1925 по 1927 г. на кафедре анатомии работал профессор Арсений Викторович Старков (1874-1927). До 1917 г. его деятельность была тесно связана с Московским университетом, а позднее - с университетом Св. Владимира в Киеве. Несмотря на то, что в 1921 г. он был избран действительным членом Украинской академии наук, он был непреклонен в своем решении покинуть большевистскую Россию, что и сделал в августе 1922 г. С 1923 по 1925 год он состоял профессором при кафедре общей биологии Украинского педагогического института в Праге. Однако, по-видимому, материальные проблемы привели его в Ригу, в ЛУ. Трудно сказать, как сложилась бы здесь его карьера. Перед ним было поставлено условие через пять лет перейти на латышский язык преподавания (239). Но преждевременная, скоропостижная кончина перечеркнула все его планы и намерения.

С 1922 по 1929 г. в должности прозектора на кафедре физиологии медицинского факультета состоял Семен Андреевич Комаров. В 1926 г. в ЛУ им была защищена докторская диссертация (240). На этом же факультете с 1932 по 1944 год работала ассистентом в Стоматологическом институте ЛУ Ирина Вячеславовна Яковлева (241). Небольшой, правда, срок в 1938-1939 гг. в хирургическом госпитале-клинике ЛУ работал ассистентом Федор Альфредович Вольфрам (242). В конце 30-х годов предпринял попытку войти в академические круги и Владимир Владимирович Косинский, сын упомянутого выше профессора В.А.Косинского. После успешного окончания медицинского факультета ЛУ он получил место субассистента, позднее ассистента. В конце 30-х годов появились его первые научные публикации. В 1939 г. он стажировался в Вене. Однако впоследствии научная карьера В.В.Косинского не сложилась. В 1948 г. он ушел из ЛГУ (243). Работал врачом-рентгенологом в Республиканской больнице им.П.Страдыня. Преждевременно скончался от облучения рентгеном.

Одним из видных русских ученых был Борис Анфирович Попов (1871-1950), отпрыск известной в Риге русской купеческой семьи, владевшей фирмой "Братья Поповы". Получив высшее образование в Петербургском университете, Б.А.Попов посвятил себя научно-исследовательской работе в области минералогии. В 1920 г. он вернулся в родную Ригу и занял место профессора на кафедре минералогии химического факультета Высшей школы Латвии (ЛУ). С тех пор вся его деятельность, вплоть до отъезда из Латвии в сентябре 1944 г., была связана с Латвийским университетом. За неполные 14 лет (с 1920 по 1934 г.) им было написано 14 научных трудов, причем большинство из них на немецком языке (и вышли в Германии) (244). В то время, как в ЛУ проводилась целенаправленная политика на чтение лекций только на латышском языке, и преподаватели-нелатыши должны были либо перейти на этот язык, либо оставить занимаемые ими кафедры, Б.А.Попов остался единственным, кто не подчинился этому требованию. Еще в 1927 г. ему было предложено читать лекции на латышском языке. Однако он отказался это сделать. В своем письме ректору ЛУ он обосновывал свою позицию тем, что когда был приглашен в университет, никакие условия относительно преподавания на латышском языке ему не выдвигались (245). Не помогло и вмешательство юрисконсульта ЛУ профессора А.Лебера, указавшего, что принятый в 1922 г. устав университета, предполагает обучение на государственном языке и только в исключительных случаях разрешает чтение лекций на других языках (246). Профессор остался непреклонен и продолжал читать лекции и принимать экзамены на немецком языке. На немецком языке сдавали ему экзамен и русские студенты.

В среде русской технической интеллигенции известность снискал Александр Иванович Лабутин (1880-1970). А.И.Лабутин родился в Риге в известной русской семье и имел звание "потомственного почетного гражданина г.Риги". Его отец был видным деятелем дореволюционной русской общественности, многие годы занимал пост секретаря Рижской городской управы, играл заметную роль в правлении Гостиного двора, долгие годы был старшиной Русского клуба. В 1904 г. А.И.Лабутин окончил Рижский политехнический институт, получив диплом инженера-строителя. С 1904 по 1915 г. работал инженером в Рижском городском строительном отделе. В 20-З0-е годы А.И.Лабутин совмещал научно-педагогическую деятельность с инженерной практикой. С 1920 г. он был связан с университетом, где читал курсы лекций по технической механике, начертательной геометрии и строительной статике. В 1933 г. А.И.Лабутин защитил докторскую диссертацию. Им был написан ряд научных статей о строительных работах в портах. С 1921 по 1938 г. А.И.Лабутин руководил техническим отделом в Департаменте по морским делам. Здесь он разработал проект регулирования вод Даугавы от Железнодорожного моста до Кенгарагса и руководил большей частью строительных работ по реализации этого проекта. Был автором проектов многих сооружений на территории рижского порта (247). В 1944 г. А.И.Лабутин покинул Латвию и последние годы своей жизни провел в Швейцарии (248). В университете работал и Иван Георгиевич Пшеницын (1859-1926). После получения высшего образования в Петербургском технологическом институте он служил механиком на Среднем Урале, инженером в Лодзинском и Петербургском фабричном районах. С 1902 г. И.Г.Пщеницын преподавал сначала в Технологическом институте, затем в Петербургском женском политехническом институте. Одновременно с 1903 по 1910 г. был заведующим технической частью Путиловского завода и с 1903 г. - членом технического комитета Министерства торговли и промышленности. После прихода к власти большевиков он покидает Петроград и перебирается в Эстонию. В 1922 г. Г.И.Пшеницын поселяется в Латвии. Вскоре его избирают профессором ЛУ, где до своей кончины читает курс лекций по текстильной промышленности (249).

Вклад в развитие строительного и архитектурного дела в Латвии внес Сергей Николаевич Антонов (1884-1956). С.Н.Антонов родился в Риге, окончил реальную гимназию Петра I, а в 1909 г. - архитектурное отделение Рижского политехнического института. С 1909 по 1914 г. С.Н.Антонов учился в Петербургской академии художеств. Уже в эти годы он стал активным участником различных архитектурных конкурсов и художественных выставок. В 1920 г. С.Н.Антонов возвращается в Ригу. С 1921 г. преподает на архитектурном факультете ЛУ. Одновременно С.Н.Антонов участвует во многих архитектурных конкурсах, на которых удостаивается наград. Достаточно сказать, что с 1920 по 1940 г. было воплощено 17 его проектов. Среди них: здание редакции газеты Сегодня и типографии Рити (ул.Дзирнаву 55 и 57), ресторан Лидо на Рижском Взморье, кинотеатр Ренессанс в Задвинье и др. Особой заслугой архитектора было создание проекта латвийского павильона на всемирной выставке в Брюсселе (1935 г.). По его проектам были построены многие особняки (250). Помимо всего, С.Н.Антонов работал художником-постановщиком в Театре русской драмы. С.Н.Антонов продолжал работать и в советское время.

С 1920 по 1923 г. в штате университета состоял Константин Иванович Арабажин, один из известнейших в дореволюционной России ученых-славистов. Однако поскольку руководство университета не сочло нужным готовить специалистов по данному профилю, то профессор K.И.Арабажин, как и доцент Николай Сергеевич Арсеньев, вынуждены были покинуть университет (251).

В 1938-1940 гг. (после открытия отделения православной теологии в 1937 г.) приват-доцентом на теологическом факультете ЛУ работал Михаил Иванович Федоровский (252).

Русских преподавателей было сравнительно немного, но им удалось оставить неизгладимый след в жизни Латвийского университета, в академических кругах Латвии. Еще и поныне можно встретить бывших выпускников Латвийского университета тех лет, с благодарностью вспоминающих своих учителей, в том числе и названных выше русских профессоров.

Русскую профессуру можно было встретить и в Латвийской консерватории. Одним из ведущих ее профессоров была Надежда Александровна Карклинь (ур.Тихонова) (1878-1943). Выпускница Петербургской консерватории, свою карьеру она начала в Самарском Императорском музыкальном училище. В 1927 г. она, вместе со своим мужем, переселилась в Латвию и в том же году в Консерватории стала вести занятия по классу рояля, а в 1938 г. стала руководителем этого класса (253). Несмотря на то, что она плохо владела латышским языком, студенты ценили ее как хорошего специалиста. Среди ее учеников было немало в будущем известных исполнителей и композиторов (Герман Браун, Николай Федоровский, Янис (Иван) Иванов, Елена Коцинь, Вера Сидере, Айя Чаксте и др.). С 1926 по 1935 г. классом фагота в Латвийской консерватории руководил советский подданный Артемон Кондрашов. В Ригу он приехал в 1923 г. по приглашению Национальной оперы, оставив место в оркестре Большого театра и в Московской консерватории (254). А.Кондрашова в качестве руководителя класса фагота сменил Александр Петрович Федоров (1908-1946), русский рижанин, выпускник Латвийской консерватории. Его талант был замечен уже в студенческие годы. Поэтому сразу  по окончании Консерватории (в 1932 г.) ему было предложено место преподавателя класса фагота. Вплоть до своей эмиграции из Латвии в 1944 г. он совмещал работу в Консерватории с работой в оркестре Национальной оперы (255). С 1926 по 1934 г. оперный класс в Консерватории вел Димитрий Федорович Арбенин (256). Доцентом Латвийской консерватории с 1925 по 1942 г. работал один из лучших пианистов Латвии - Иван Михайлович Сухов (1892-1979) .(257). В послевоенные годы он жил и работал в Париже.

В Академии художеств русские специалисты встречались редко. Наиболее известным из них был упомянутый уже Б.Р.Виппер.

Глубокими философскими изысканиями занимались К.Ф.Жаков и А.В.Вейдеман, но университетская кафедра им оказалась недоступной (258).

Естественно, рамки латвийских высших учебных заведений были достаточно узки, и не могли удовлетворить устремлений русской интеллигенции к реализации себя в академической сфере. Поэтому зачастую русским специалистам приходилось ограничиваться чтением лекций в РИУЗ (до его закрытия), уроками в школах.

Одной из распространенных сфер приложения своих знаний и способностей являлась работа в журналистике. Среди проявивших себя в этом жанре можно упомянуть: Н.А. и С.А.Белоцветовых, Н.Г.Бережанского (Козырева), Г.И.Гроссена, А.К.Перова, А.М.Перфильева, П.М.Пильского, А.И.Формакова, Б.Н.Шалфеева, Н.Н. и П.Н.Якоби и мн. др. (259).

Заслуженным уважением в Латвии, особенно в 20-е годы, пользовались русские юристы. Более 15 лет проработал в Юридической консультации при Министерстве юстиции П.Н.Якоби. Он же принимал деятельное участие в составлении нового Уголовного уложения. Вместе с ним в Юридической консультации в разное время работали и такие русские юристы, как В.Анисимов, В.Буковский, И.Волков, А.Лаврентьев, С.Мансырев, В.Приселков, Б.Студенцов, Н.Саввич, А.Харитоновский (260). Однако после 1924 г. на службу в Министерство юстиции не был принят ни один юрисконсульт нелатышского происхождения. В высшей судебной инстанции Латвии - в Сенате были два русских сенатора: В.Буковский и А.Харитоновский. В Судебной палате с 1921 г. работал Н.И.Шалин (261). Одним из основателей Кабинета судебной экспертизы был Б.Студенцов (262). Немало русских юристов работало в окружных судах. Среди них Д.Буковский, А.Лютов, А.Малкин, Н.Малышев, Г.Меньшиков, Н.Новоселов, Б.Студенцов, Я.Чагодаев и др. (263). Достойное место русские юристы занимали и в адвокатуре. Среди присяжных поверенных в Рижском окружном суде числились: А.Бочагов (с 17.05.1918), Н.Дмитриев (с 24.01.1915), В.Костенич (с 02.05.1913), П.Никаноров (с 30.06.1922), А.Новацкий (с 05.10.1938), П.Павлов (с 1914 г.), Л.Рудаков (с 11.03.1936), В.Симанович (с 13.05.1916), А.Шалин (с 01.12.1937), М.Тихомиров (с 29.01.1936), В.Туманский (с 09.12.1920), И.Волков (с 06.04.1932), И.Форгач (с 11.03.1936), Н.Вологин (с 01.12.1937). Занять место присяжного поверенного было непросто. Первоначально надо было пройти так называемый институт помощников. В 1938 г. претендентами на адвокатскую должность считались: Н.Антипов, В.Федоров, М.Яковлев, Б.Карцев, А.Никаноров, Б.Светлов, А.Иванов, Р.Дидковский (264). Среди нотариусов известностью пользовались Михаил Чулков и Вячеслав Канский.

Наряду с юристами, хорошей славой пользовались и русские врачи. Помимо тех, кто был связан с академическими кругами, можно было бы еще отметить докторов Н.Австрица, В.Кухаренко, М.Лосского, К.Орловскую, Ф.Лукина, Н. и Е.Шмелинг и др.

Среди русских инженеров был известен Михаил Дмитриевич Кривошапкин, упоминавшийся уже как активный русский общественный деятель. Выпускник Рижского политехнического института, он специализировался по строительству мостов. Он был автором проектов понтонного моста в Риге, моста через Венту, моста через Саркандаугаву и др. (265). По его проекту были также построены многие элеваторы. В довоенной Латвии М.Д.Кривошапкин был известен как специалист по применению железобетона. Известным архитектором был шурин М.Д.Кривошапкина Владимир Максович (Максимович) Шервинский (1894-1975). В 1923 г. он был в числе первых выпускников архитектурного факультета ЛУ. Позднее занимал должность синодального архитектора. С 1925 по 1940 г. им было спроектировано 25 православных храмов (266). 

В Латвии работало немало русских специалистов в различных областях знаний. "Местная русская интеллигенция насчитывала в своих рядах лиц различной квалификации и разнообразных специальностей и в течение первых 10-15 лет существования республики часть русских специалистов находила применение своим силам, как в области свободных профессий, так иногда и на службе государственной и местных самоуправлений" (267), - отмечает Д.А.Левицкий. Однако во второй половине 30-х годов в связи с ростом националистических настроений и концентрацией власти в руках этнократии, ситуация изменилась. И русские, как впрочем и другие меньшинства, все острее чувствовали свою отчужденность от государственных структур. Росло недовольство, правда, в скрытом виде. Особенно болезненно процесс выдавливания ощущался молодежью, не усматривавшей для себя перспектив, в условиях существования в Латвии националистического режима.