Русские в довоенной Латвии

Татьяна Фейгмане

Глава I. Русские депутаты во II Сейме

В выборах во II Сейм (3-4 октября 1925 г.) участвовали четыре русские группировки: Блок православных избирателей и русских общественных организаций, Русский объединенный список волостных и общественных деятелей (сокращенно - земцы), Старообрядческий список и Русская народно-трудовая партия П.А.Корецкого. Русский трудовой союз в Латвии (А.С.Бочагов) и остатки Русского беспартийного объединения (В.А.Пресняков) влились в Русский объединенный список волостных и общественных деятелей, что, однако, не спасло их от поражения. "Партиями личного порядка", - назвал их в газете Новь П.А.Павлов, далее замечая, что "беда заключается в том, что существующие русские партии возникли и существуют лишь для того, чтобы главари их получили хоть от немногих тот почет и уважение, которого они не заслужили или лишились среди тех общественных организаций, к которым принадлежали раньше" (132). Хотя эти строки и принадлежали перу политического конкурента, стоит признать, что они были близки к истине. В итоге голоса распределились так .(133):

Наибольшей поддержки избирателей добился Старообрядческий список. Это неудивительно, так как у старообрядцев не было альтернативного списка. От старообрядцев в Сейм по Латгальскому избирательному округу прошел известный уже М.А.Каллистратов, а второй мандат завоевал профессор Иван Ферапонтович Юпатов (134). Одно место в Сейме, опять же благодаря латгальскому электорату, получил Русский объединенный список волостных и общественных деятелей. Депутатом от этого списка стал Леонтий Васильевич Шполянский (135), хотя он занимал в нем лишь четвертую позицию. Ему по числу полученных голосов удалось опередить председателя Варкавской волостной управы Т.Е.Павловского (который скажет еще свое слово в политике), а также небезызвестных А.С.Бочагова и В.А.Преснякова (136). С этого момента Л.В.Шполянский утвердился в качестве лидера земцев. Заметного успеха добились и Православные избиратели. Внутренние трения, а также обвинения в том, что включенные в список латыши (в их числе И.Поммер), не будут в достаточной мере отстаивать интересы русского населения, особого действия не возымели. Список встретил поддержку не только в русских слоях (особенно среди интеллигенции), но и у части православных латышей. Блок завоевал 2 мандата: один в Риге и один в Латгалии. Депутатами стали архиепископ Иоанн (Поммер) (137) и Елпидифор Михайлович Тихоницкий (138). И в Риге и в Латгалии бесспорным лидером был архиепископ Иоанн, получивший к тому же значительное число приписок от других списков. Например, в Латгалии он получил всего 4643 голоса, из них по списку Православных избирателей - 3622, т.е. более тысячи голосов им было получено за счет приписок (139). Однако убедительная победа архиепископа Иоанна не пришлась по душе части его коллег по списку. "Уже это для нас было поражением, - отмечал впоследствии Б.Евланов. - Вторым кандидатом по большинству полученных голосов по латгальскому списку был педагог Тихоницкий, очень уважаемый во всех русских кругах человек, определенно демократического и крестьянского направления, но не политик, и лично в выборной кампании не принимавший участия. Поэтому на Иоанна Поммера было произведено давление, чтобы он принял мандат по Риге, отказавшись от латгальского, что он после колебаний и сделал" (140).

Несмотря на определенные успехи, итоги выборов заставляли призадуматься русских политиков. Опять значительная часть русских избирателей не пришла на выборы или же отдала свои голоса другим спискам. "Из 105 тысяч русских, пользовавшихся правом голоса, только около 75 тысяч воспользовались своим правом и только 41991 или 35% всех русских, имевших право голоса, поддерживали свои списки. 33 тысячи голосов русских крестьян и рабочих по приблизительному подсчету были уловлены не русскими списками, главным образом, социалистическими, которые провели по ним в Сейм не менее 4 своих депутатов-латышей по национальности и открытых врагов интересов русского населения" (141).

Из пяти русских депутатов, попавших во II Сейм, только у М.А.Каллистратова имелся опыт парламентской работы. Несмотря на то, что русские стартовали на выборах недружными рядами, им удалось не только количественно, но и качественно укрепить свое представительство. Несомненно, самой колоритной фигурой среди русских парламентариев стал архиепископ Иоанн (Поммер), после своего избрания заявивший, что своей главной задачей он считает защиту интересов Православной церкви и русского меньшинства. Он также высказался за совместные действия меньшинств в отстаивании своих прав (142). Обнадеживающим казалось, что как будто все из новоизбранных депутатов были едины в необходимости создания объединенной русской фракции. Так, И.Ф.Юпатов заявил, что выбранные по русским спискам депутаты должны создать единую фракцию. "Меньшинства в Латвии только тогда будут иметь вес и значение, - полагал профессор, - если их действия будут вполне солидарны. Их внутренние расхождения не должны выноситься во вне, а сглаживаться внутри путем взаимных уступок" (143). В свою очередь, Е.М.Тихоницкий подчеркивал, что постоянное общение с русскими организациями и русским населением, представляется ему необходимым условием нормальной деятельности депутата. "По своим политическим взглядам я примыкаю к народническим партиям, - отмечал депутат, - а их программные требования наиболее отвечают жизненным интересам Латвийской Республики, страны с преимущественно крестьянским населением" (144). Исходя из этого, свои основные задачи он видел в урегулировании земельного вопроса в Латгалии, в оказании помощи малоимущему русскому крестьянству, в развитии национального самосознания и гражданского долга русского населения и, наконец, в укреплении доверия во взаимоотношениях с фракциями других меньшинств.

Удовлетворен итогами выборов был и М.А.Каллистратов. Он полагал, что новым русским депутатам следует учитывать наблюдающийся рост национального самосознания русского населения и своими действиями укреплять в нем веру в своих национальных представителей. Причем одну из важнейших задач русской фракции он усматривал в согласованности действий с другими меньшинствами. Аналогичное видение предстоящей работы было и у Л.В.Шполянского, полагавшего, что первоочередными задачами должны стать принятие закона о культурно-национальной автономии и защита интересов латгальского крестьянства. Л.В.Шполянский не скрывал, что его позиция в Сейме будет характеризоваться ориентацией на левый сектор. Вместе с тем, поддерживая идею единой фракции, он, памятуя предыдущий опыт, не проявлял особого оптимизма на сей счет (145).

В преддверии начала работы II Сейма русские депутаты возвестили о создании ими единой фракции. Правда, И.Поммер, ссылаясь на то, что является главой Латвийской Православной церкви, к которой принадлежат и русские и латыши, попросил считать его лишь примыкающим к фракции (146). Однако, забегая вперед, следует заметить, что единая русская фракция существовала лишь на словах. На деле же, среди русских депутатов царили разброд и шатания. Русская фракция, как таковая, не обозначена и в стенограммах Сейма, в которых фигурируют: Блок православных избирателей и объединенных русских организаций, Старообрядческая фракция и Фракция русских волостных и общественных деятелей. Но, как покажут ближайшие события, и это деление носило весьма условный характер.

Как следовало ожидать, после избрания нового Сейма стали делаться расчеты и прогнозы о возможных комбинациях, оказавшихся в нем политических группировок. Во II Сейме было 17 депутатов, представлявших национальные меньшинства, и от их позиции, в известной мере, зависело - в чьих руках будет власть. Опять в Сейме нет политических массивов, которые бы заранее предопределили прочное построение курса, - констатировала Сегодня. - И Крестьянский союз и левые группы смотрят на комбинацию с меньшинствами как на зло, которого намеренно нужно опасаться. Хотя, вроде бы, после ликвидации аграрного вопроса, немцы стали приемлемыми для правой коалиции. В то же время, в центристских и левых кругах говорят о возможности легко договориться с русскими депутатами. "Никаких исторических счетов между русским населением и латышским не существует: большинство русского населения крестьяне и представительство их интересов тесно примыкает к защите крестьянских интересов, которое лежит или должно лежать в основе политики Латвии" (147). Однако в устремлениях определенных политических кругов к комбинации с отдельными меньшинствами, Сегодня усматривала желание подорвать единство меньшинственного блока. "Если меньшинства при нынешних комбинациях могут играть роль, - отмечалось далее в статье "Арифметика и меньшинства", - то только тогда, когда они все вместе будут составлять более или менее внушительную силу, с которой придется считаться и договариваться. Образование единой русской фракции значительно облегчает создание меньшинственного массива, который может занять подобающее ему место в общей политической жизни страны"(148).

Показательными в определении места меньшинств в политическом спектре Латвии стали выборы президента. Из трех предложенных кандидатур: Я.Райниса, К.Улманиса и Я.Чаксте, меньшинствами был сделан выбор в пользу последнего (149). Выбор умеренного политика свидетельствовал о тяготении меньшинств к политическому центру. Голоса меньшинств существенно повлияли на исход этого голосования.

Известным успехом русских парламентариев можно считать избрание М.А.Каллистратова в президиум Сейма на должность первого товарища секретаря (150), которая по сложившейся традиции была отдана меньшинствам (в предыдущем Сейме в президиум был избран немец Эгон Кнопп, в III Сейме - снова немец Джон Ган).

Позиция русских депутатов, с одной стороны, и отношение к ним латышских партий, с другой, наиболее рельефно снова проявились в ходе составления правительственных коалиций. На всем протяжении работы II Сейма не смолкали споры о том, кто должен формировать правительство и входить в него, так как ни одна из политических партий не располагала необходимым для этого числом мест (ЛСДРП - 32 мандата, Крестьянский союз - 16 и т.д.) Социал-демократы попытались было взять инициативу в свои руки (151). В принципе, появление левой коалиции было возможно. Союзниками ЛСДРП могли стать социал-демократы (меньшевики), партия Демократического центра, некоторые латгальские депутаты, а также меньшинства. Однако с последними не было так просто, как это может показаться на первый взгляд. Демократический центр, как и меньшевики, возглавляемые М.Скуениексом, были известны своими антименьшинственными взглядами. Со своей стороны, и у меньшинств имелись свои претензии. Недоверие к ЛСДРП было характерно как для правых, так и меньшинственных депутатов. В социал-демократах видели как марксистов, так и соперников в борьбе за электорат. Кроме того, позиция социал-демократов в национальном вопросе отличалась непоследовательностью. "Положение национальных меньшинств тем более печально, что они не могут рассчитывать на поддержку даже латышских социал-демократов, ибо правоверные марксисты боясь скомпрометировать себя, не хотят якшаться с буржуазными представителями аллогенов, - замечал в парижских Последних новостях некто Г.Либавский, посетивший Латвию в 1923 г. - Так национальные меньшинства, населяющие Латвию, очутились между Сциллой и Харибдой: между социалистическим латышским рабочим и шовинистически настроенным латышским крестьянином" (152).

Ситуация, подмеченная выше, была характерна и для периода работы II Сейма, когда перед представителями меньшинств прямо встал вопрос о поддержке правого или левого флангов. "В Сейме на первых же порах между русскими депутатами обнаружились расхождения по вопросу о составлении правительства, - вспоминал впоследствии Е.М.Тихоницкий, - Арх. Поммер и проф. Юпатов поддерживали правую коалицию <...> Каллистратов, Шполянский и я вошли в левую коалицию, руководимую социал-демократической фракцией Сейма. Так определилась моя ориентация в политической работе Сейма и в дальнейшем. Поддержку левой коалиции и левого правительства я считал выгодной для русского населения Латвии, так как социал-демократы нуждались при выборах в Сейм в русских голосах, и левое правительство легче шло на уступки требованиям русских депутатов в вопросах культурных и земельных <...>" (153). Тем временем, работа по составлению нового правительства зашла в тупик, главным образом, из-за желания обойтись в этом вопросе без меньшинств. "Почему-то меньшинства взяты под подозрение, лишены политической благонадежности. Речь идет не об активном участии меньшинств в составлении Кабинета, но об исключении даже пассивного участия их в смысле поддержки последнего, - отмечал Е.М.Тихоницкий. - По его мнению, недоверие к меньшинствам, усиленно проявляемое латышскими правыми и центристскими партиями, в конце концов может и в меньшинствах создать определенное настроение по отношению к господствующей национальности. Нужно ли это в интересах государства? Не окажется ли лозунг "без меньшинств" вредным для основ здорового развития демократии и не пострадают ли от этого общие интересы государственности, интересы всех граждан Латвии? "(154) - задавался вопросом русский депутат.

В какой-то момент даже казалось, что судьба нового правительства находится в руках меньшинств, получивших от президента предложение о составлении Кабинета министров. Однако на заседании бюро меньшинств, немецкая фракция заняла выжидательную позицию. Позднее оказалось, что из всех меньшинственных фракций, только русская представила свою платформу эвентуального правительства. Главная задача правительства, по мнению русских депутатов, должна была заключаться в защите и укреплении демократических начал государства. В области экономической политики следовало бы пересмотреть Закон об аграрной реформе. Наделение землей не должно производиться по национальному признаку. Местная промышленность должна быть освобождена от чрезмерной государственной опеки с целью привлечения в нее иностранного капитала. Особо подчеркивалась необходимость обеспечения интересов производителей при определении цен на лен. В области внешней политики ставилась задача поддержания добрососедских отношений со всеми государствами. Во внутренней политике выдвигалась задача согласования административной практики с демократическими началами. Предлагалось за счет сокращения чиновничьего аппарата увеличить оклады мелким служащим. В платформе особо подчеркивалось необходимость введения культурно-национальной автономии для меньшинств, а также смягчения Закона о подданстве и уравнения русского языка в правах пользования с государственным на территории Латгалии (155).

У меньшинственных депутатов не было иллюзий на счет возможного составления ими Кабинета министров. "Пусть даже наша попытка и не приведет к положительным результатам,- говорил Л.В.Шполянский, - она важна уже тем, что поможет некоторым латвийским группировкам создать прочную базу для образования правительства, ибо, как выяснилось, на пресловутой национальной базе достижение прочного большинства невозможно" (156). Но уже сам факт приглашения меньшинств к составлению правительства вызвал неприятие у части латышских политиков. Например, депутат от Демократического центра К.Дишлерс в газете Jaunākas Ziņas назвал этот факт "новым явлением в государственной жизни" и обратил внимание на несостоятельность жалоб и претензий меньшинств, которые, по его разумению, хотят лишь выторговать для себя привилегии (157).

В конце концов политикам из правых партий, в т.ч. и Крестьянского союза, пришлось смириться с тем, что без поддержки меньшинств им вряд ли удастся составить Кабинет и удержаться у власти. А.Кливе (Крестьянский союз) пришлось пойти на переговоры с Е.Тихоницким, чтобы заручиться возможной поддержкой русскими депутатами правительства, сформированного буржуазными партиями. В свою очередь, Е.М.Тихоницкий выдвинул такие условия, как введение русского представителя в Землеустроительный комитет, в совет Земельного банка и в Учетный комитет Латвийского банка; отпуск средств на развитие кооперации, открытие русских профессиональных и сельскохозяйственных школ; безусловное сохранение школьной автономии и т.п. В ответ А.Кливе заявил о невозможности ревизии Закона об аграрной реформе и уравнения в Латгалии русского языка с государственным. В то же время он заметил, что у Крестьянского союза не может быть возражений относительно удовлетворения культурных и хозяйственных интересов русских земледельцев (158). Тем самым закладывалась зыбкая основа для поддержки русскими депутатами правого правительства.

Только в канун Рождества, в ночь с 22 на 23 декабря, Сейму удалось утвердить новый Кабинет министров. Причем процедура утверждения нового кабинета приняла почти драматический характер. Сначала на утверждение Сейма был представлен кабинет, составленный по поручению президента Волдемаром Замуэлсом, не принадлежавшим ни к одной из политических партий. В состав планируемого им правительства было включено несколько представителей левых и латгальских партий. При голосовании за него было подано 47 голосов, 44 - против при 5 воздержавшихся (159). Поскольку голоса воздержавшихся приплюсовывались к голосам против, это означало, что Сейм отверг предложенный ему вариант правительства. Это означало провал попытки создания блока, объединявшего бы левых и правых социал-демократов, центристские партии, прогрессивных латгальцев и лево настроенных депутатов от меньшинств. В тот же вечер Крестьянскому союзу удалось провести через Сейм правый Кабинет, составленный К.Улманисом. Его поддержали 48 депутатов, 42 голосовали против, 2 воздержались (160). Таким образом, правительство было утверждено. Как можно судить, симпатии русских депутатов разделились. Например, М.А.Каллистратов открыто ратовал за поддержку правительства В.Замуэлса, так как полагал, что Крестьянский союз не та партия, которая будет защищать интересы русских крестьян. Мы не строим иллюзий относительно кабинета Замуэлса, - с трибуны Сейма заявил М.А.Каллистратов, - но в нем в значительной степени представлены левые социал-демократы, которым по их природе должны быть близки нужды трудового народа независимо от национальности (161). Голосование по кабинету К.Улманиса было поименным. Как видно из стенографического отчета, из русских депутатов правительство поддержал И.Поммер. Против голосовали М.А.Каллистратов и Л.В.Шполянский. И.Ф.Юпатов и Е.М.Тихоницкий в голосовании не участвовали (162).

В правительстве К.Улманиса не были представлены ни левые партии, ни меньшинства. Позиции его были шаткими, и продержаться ему удалось не многим более 4 месяцев. Небезынтересно, что Е.М.Тихоницкий, выступая на объединенном заседании Избирательного комитета и правлений РНО и РНС, отметил особое значение меньшинств в поддержании равновесия между правой и левой частями Сейма. Однако в ходе прений по докладу депутата, выявились различия во мнениях относительно поддержки данного правительства (163).

Начало работы II Сейма знаменовалось не только схватками за министерские кресла, но и острыми дебатами в законотворческой области, вызывавшими обоснованное беспокойство в кругах национальных меньшинств. Просветительная комиссия Сейма приступила к обсуждению проекта нового закона Об образовании, в котором не было даже специального раздела о школах меньшинств. В нем лишь отмечалось, что дети граждан латышской национальности должны обучаться в латышских школах, дети же других национальностей могут учиться на своем родном языке (164). Однако указанный проект не получил хода и не был вынесен на рассмотрение Сейма. Причиной тому, возможно, была зависимость латышских политических группировок от голосов меньшинств, без поддержки которых их пребывание у власти становилось проблематичным.

Русские депутаты безуспешно старались добиться пересмотра аграрной политики с тем, чтобы земля доставалась не чиновникам, а тем, кто ее обрабатывает, т.е., малоземельному латгальскому русскому крестьянству. Русскими депутатами был также подготовлен меморандум министру внутренних дел об уравнении в правах русского языка с государственным, там, где латыши не составляют большинства населения. Предлагалось, в частности, заседания Даугавпилсской городской думы проводить на русском языке (165).

Весной 1926 г. серьезные трения, выявившиеся при обсуждении государственного бюджета, привели к падению правительства, не имевшего стабильной поддержки в Сейме. При голосовании по этому вопросу мнения русских депутатов снова разделились. М.А.Каллистратов, Л.В.Шполянский и Е.М.Тихоницкий голосовали против принятия бюджета, в то время как И.Поммер и И.Ф.Юпатов заняли иную позицию (166). Это голосование наглядно продемонстрировало наличие принципиальных расхождений среди русских депутатов. Выступая на общем собрании Союза русских учителей, Е.М.Тихоницкий вынужден был заметить, что в принципиальных вопросах и требованиях русское меньшинство ничего положительного от кабинета Улманиса не получило (167).

4 мая 1926 г. Сейм выразил доверие новому Кабинету министров во главе с Артуром Алберингом (Крестьянский союз), представлявшему коалицию правых и центристских партий. В отличие от предыдущего новое правительство не опиралось на поддержку меньшинств. Даже немецкие депутаты приняли решение не участвовать в голосовании (168). Этому правительству удалось продержаться у власти немногим более 7 месяцев.

Между тем, дискуссия о месте меньшинств в политической жизни продолжалась. Интересно, что газета Сегодня в редакционной статье вернулась к тезису, поднятому ею еще в 1922 г. (см.: Сегодня, 1922, 6 августа). "Мы считали бы самым нормальным, самым желательным порядок, при котором вообще специальных меньшинственных фракций в парламенте не существовало бы и представители разных национальностей, населяющих Латвию, могли бы занять свое место в рядах общелатвийских партий, - полагала Сегодня (вероятно, в лице М.И.Ганфмана). - Это будет, однако, возможно тогда, когда национально-культурные права меньшинств в области языка, школы, управления, те права, которые составляют органическую часть права новой Европы, войдут в жизнь и составят прочные, никем не оспариваемые публично-правовые институты, наряду с другими институтами нашего демократического строя. Но до этого мы еще далеки. Приходится бороться за меньшинственное право, приходится внедрять в сознание необходимость охраны прав меньшинств <...> При таких условиях вполне естественно и законно образование меньшинственных фракций" (169). Действительно, даже опыт ЛСДРП, декларировавшей интернационалистские принципы, показывал, что по существу эта партия - латышская, в которой национальным меньшинствам, в их числе и русским, отводится роль пасынков, призванных служить приманкой для нелатышских избирателей. На практике даже те немногие нелатыши, баллотировавшиеся по спискам ЛСДРП, наиболее часто вычеркивались электоратом этой партии. Поэтому, по всей видимости, из рядов латвийской социал-демократии не вышло сколь-либо заметных русских политических деятелей.

Появление подобной статьи в Сегодня вряд ли было случайностью. Именно в эти дни наружу выплеснулись разногласия внутри меньшинственного блока. Немцы заявили о своем выходе из него, возложив за это вину на русскую фракцию, если таковой, как они выразились, можно назвать общество пяти людей, из которых каждый хочет чего-то иного (170). В итоге, появился демократический меньшинственный блок, включавший русских, еврейских и польских депутатов.

17 декабря 1926 г. Сейм утвердил правительство, составленное М.Скуениексом и включавшее представителей ЛСДРП, меньшевиков и левых центристских групп. Это был первый и последний случай в истории довоенного латвийского парламентаризма, когда левым удалось встать у руля власти. По своему составу это было одно из самых ярких правительств Первой республики. Достаточно заметить, что пост министра образования в нем занял Янис Райнис. Из числа русских депутатов левое правительство поддержали М.А.Каллистратов, Е.М.Тихоницкий и Л.В.Шполянский. За него голосовали также два польских и три еврейских депутата. Остальные меньшинственные депутаты (включая И.Поммера и И.Юпатова) в голосовании не участвовали (171). Однако меньшинства, в который раз, остались без министерских портфелей. Левому правительству удалось продержаться у власти один год, в политическом отношении весьма насыщенный.

14 марта 1927 г. скончался президент Я.Чаксте, вошедший в историю довоенной Латвии как эталон толерантности и демократизма. Перед парламентариями встала задача избрания нового президента. В ходе борьбы за президентское кресло вновь выявилось отсутствие явного лидера, а также противоборство между правым и левым крылом, в котором не последнюю скрипку играли меньшинства. В первом туре противоборство между выдвиженцем Крестьянского союза А.Квиесисом и беспартийным В.Замуэлсом (поддерживаемым левыми) - окончилось безрезультатно. И во втором туре ни А.Квиесису, ни теперь уже кандидату от ЛСДРП Ф.Весманису, не удалось заручиться необходимой поддержкой. Голосование проводилось путем подачи записок. Поэтому нельзя определенно утверждать как голосовал тот или иной русский депутат. Но, судя по всему, их голоса в решении столь важного вопроса разделились. Когда выяснилось, что ни одна из кандидатур не сможет собрать более 50 голосов, представители Демократического центра и латгальский депутат И.Трасунс выдвинули Густава Земгалса, чья кандидатура оказалась приемлемой для большинства парламентариев, в их числе и меньшинственных. В итоге за него проголосовали 72 депутата (172).

При левом кабинете русским наконец-то удалось добиться представительства в Землеустроительном комитете. Решением Кабинета министров в его состав был введен Л.В.Шполянский (173). Но это решение уже не способно было принципиально повлиять на ход аграрной реформы, так как фактически вся фондовая земля была распределена. Русские, как повелось, подоспели к "шапочному разбору".

Одним из самых "трудных" для II Сейма оказался вопрос об изменениях и поправках к Закону о подданстве. Безуспешные попытки изменить закон предпринимались уже в 1926 году. После утверждения левого правительства вопрос о подданстве опять оказался в центре внимания. Вокруг предполагаемых поправок развернулась исключительно острая борьба, свидетельствовавшая о нарастании противостояния внутри латвийского общества. Симптоматично, что как раз в 1927 г. один из видных деятелей Крестьянского союза А.Кливе выдвинул тезис о том, что якобы меньшинства правят Латвией (174). На этот выпад А.Кливе тотчас же последовала ответная реакция со стороны меньшинств. Поспешил вмешаться в дискуссию и М.А.Каллистратов. "Кому не ясно, -заявил он,- что предпринимаются меры к свержению нынешнего правительства" (175). Показательной была и реакция газеты Сегодня, посчитавшей нужной в редакционной статье отреагировать на последние события в Сейме, грозящие "свести на нет все усилия государственно мыслящих политических деятелей, которые в течение многих лет стремились примирить национальные противоречия, уничтожить легенды о национальной ненависти и племенной вражде, создать единую Латвийскую государственность, объединяющую все национальности, живущие на территории Латвии" (176).

Тем временем дискуссии в Сейме продолжались. В частности, К.Паулюкс (Крестьянский союз), говоря о поправках к Закону о подданстве, заметил, что обновленный закон откроет двери лицам, которые с Латвией совершенно не связаны, а также тем, кто уклонялся от латвийского гражданства в тяжелые для Латвии дни. Меньшинства должны понять, что не всегда можно требовать всего, что хочется иметь. В то же время М.Скуениекс вынужден был заметить, что закон распространяется только на 4000 евреев, 2000 латышей и т.д., и ни перед кем не распахивает двери. Министр иностранных дел, социал-демократ Ф.Циеленс, ратуя за принятие закона, пытался убедить Сейм, что, тем самым, повысится престиж Латвии в глазах тех международных учреждений, которые интересуются судьбами меньшинств. Со своей стороны А.Кливе напомнил социал-демократам, что они еще не столь давно были в числе тех, кто допускал предоставление подданства только лицам не менее 20 лет жившим на территории Латвии. Теперь же, оказавшись в зависимости от меньшинств, они заговорили по-иному (177).

20 мая 1927 г. Сейм утвердил дополнения и изменения к Закону о подданстве. 52 депутата голосовали за, 43 - против. Голосование было поименным, поэтому можно смело утверждать - все русские депутаты поддержали, предложенный законопроект (178). Согласно обновленному закону на латвийское подданство отныне могли претендовать лица, не менее 5 лет непрерывно проживавшие в пределах Латвии, исключая период с 1 августа 1914 г. по 1 августа 1919 г. Кроме того, бывшие российские подданные без различия национальности и вероисповедания, проживавшие в пределах Латвии с 1 января 1925 г. и не перешедшие в другое подданство на момент принятия данных поправок, имели право в случае, если они проживали в пределах Латвии до 1 августа 1914 г. хотя бы шесть последних месяцев, или же имели постоянное место жительства в пределах Латвии до 1881 г., до 1 августа 1928 г. подать прошение о принятии в латвийское подданство. Как и прежде, закон не распространялся на тех, кто в 1918-1920 гг. уклонялся от службы в латвийской армии (179).

Либерализация Закона о подданстве в латвийском обществе была встречена неоднозначно. Например, профессор П.Залите (Демцентр) полагал, что из-за коррупции и спекуляции, царящей в Латвии, страна оказалась наводненной инородцами. По существу Рига уже нелатышский город. Лучшие дома и магазины в руках инородцев. Если так будет продолжаться и дальше, то все перейдет в их руки, а латыши окажутся в экономической зависимости. Большинство из живущих в Латвии инородцев нежелательные или даже враждебные ей элементы, лишь способствующие расцвету коррупции. Поэтому П.Залите призывал вынести поправки к Закону о подданстве на всенародный плебисцит. Латвия должна остаться латышской землей, и поэтому Закон о подданстве - вопрос жизни латышского народа (180). Однако собрать 34 подписи депутатов, требуемых для приостановки публикации принятого Сеймом закона, не удалось (нашлись только 22 подписанта). Тогда противники принятых поправок приступили к сбору подписей среди избирателей. Кампания эта сопровождалась искусственным нагнетанием страстей. Однако, как показало ближайшее время, разговоры о том, что Латвия будет наводнена инородцами, оказались беспочвенными. Никакого наплыва жаждущих получить латвийское подданство не произошло. Не только сторонники обновленного закона, но и его противники вполне убедились, что никакой опасностью он Латвии не грозит, что все страхи о каком-то нашествии инородцев, в особенности евреев, совершенно беспочвенны. Законом воспользовались и воспользуются всего несколько сотен лиц, которые и без того живут в Латвии (181).

Но необходимое число подписей было собрано (1/10 часть от общего числа имеющих право голоса), и на 17-18 декабря 1927 г. было назначено всенародное голосование. Идея референдума была непонятна и чужда русскому населению. Об отношении к этому начинанию красноречиво говорит хотя бы то, что Русский национальный союз счел своим долгом поместить на видном месте в газете Сегодня призыв: "Русские граждане Латвии! Не принимайте участия в народном голосовании 17 и 18 декабря!" (182). Скорее всего русские граждане последовали этому призыву. Всего в голосовании участвовало 243822 человека (в то время как необходимо было в два раза больше). Из них только 225972 проголосовали за отмену поправок к Закону о подданстве (183). Этих голосов было недостаточно для отмены принятого закона.

Острые дискуссии, в период работы левого правительства, шли также по вопросу ратификации Торгового договора с СССР. В этом вопросе наиболее рельефно определились политические симпатии отдельных русских депутатов. С большой речью в Сейме против ратификации Торгового договора с СССР выступил И.Поммер. Он отметил, что данный договор это неудачная попытка урегулирования отношений с восточным соседом (реплика А.Кливе: "Правильно", слева: "Двуглавый орел говорит!"). По его мнению, договор, подготовленный марксистами (оратор имел в виду как российских большевиков, так и латвийских социал-демократов), нечто вроде троянского коня, который откроет дорогу в Латвию враждебным ей силам. Всем, кто хоть немного знаком с деятельностью Латсекции, известно, что в этих кругах мы как народ и как суверенное государство - поддержки не найдем. Чтобы понять реальность советских обещаний, надо обратиться к мирному договору 1920 г. Советская сторона не выполнила большинство из данных ею обещаний. Торговый договор с СССР можно назвать договором о чрезвычайных привилегиях большого и богатого Советского Союза в небольшой и небогатой Латвии. Этот договор ведет нас назад, к тем временам, когда наша земля находилась под властью рыцарей. И.Поммер считал, что договор во всех отношениях невыгоден Латвии. В частности, ввоз товаров из СССР может ударить по местным производителям. В невыгодное положение может попасть и латгальский русский крестьянин, ибо государственные кредиты отхлынут в сторону, питающейся советскими заказами промышленности. На договоре Латвия теряет, но не приобретает, поэтому он должен быть переработан (184).

Аналогичной позиции придерживался и старообрядческий депутат И.Ф.Юпатов. Выступая в Сейме, он пытался доказать экономическую нецелесообразность рассматриваемого договора. Им были высказаны опасения, что советский заказ на 40 млн. латов для Латвии проблематичен и опасен, так как потребует расширения предприятий, для чего нет необходимого капитала, технических сил, рабочих, а также постоянного рынка. Благоприятные условия для развития промышленности в Латвии остались в прошлом. Возможную основу для сотрудничества с восточным соседом он видел в использовании латвийских портов и железных дорог, однако у СССР нет пока экспортного товара (185). В то же время М.А.Каллистратов выступил поборником ратификации Торгового договора с СССР. Для него главным было, что в результате договора расширится латвийская промышленность, и работу получат многие из обделенных землей русских жителей Латгалии. Л.В.Шполянский также мотивировал свою позицию в пользу ратификации договора, прежде всего, тяжелым хозяйственным положением Латгалии (186). Неопределенной в этом вопросе оказалась позиция Е.М.Тихоницкого, воздержавшегося при голосовании. В итоге, 28 октября 1927 г. Сейм, с небольшим перевесом голосов, ратифицировал Торговый договор с СССР (187).