Русские в довоенной Латвии

Татьяна Фейгмане

Глава I. Русские депутаты во II Сейме (продолжение)

К концу 1927 г. слабость позиций левого правительства становилась все более очевидной. В конце ноября в Сейме состоялись прения по интерпелляции (А.Кливе и др.) о бездеятельности правительства. С особо резкой критикой в адрес Кабинета выступил И.Поммер, в очередной раз назвавший его марксистским, ущемляющим якобы права Православной церкви в Латвии. Он обвинил социал-демократов в проведении неправильной внешней политики, в результате которой ухудшились отношения с Эстонией, Литвой и рядом других государств. Он вновь затронул латвийско-советский договор, и на примере завода "Феникс" доказывал его невыгодность для Латвии. СССР заговорил с нами языком, который уместен разве только в отношениях феодала с вассалом, - подчеркивал депутат. В качестве примера он привел протест советского полпреда (посла) в связи с отслуженной им панихидой по жертвам III Интернационала. Он также отметил, имеющиеся по его сведениям, случаи высылки из Латвии русских эмигрантов. В выступлении Владыки неотвязно сквозило опасение о возможной потере Латвией своей независимости. Вместе с тем, он не обошел стороной и имеющиеся антирусские настроения, указывая при этом на необходимость национального согласия в обществе. Он не скрывал, что правые партии ему более симпатичны, чем социал-демократы. На выборах они не охотились за русскими голосами и не обольщали русских никакими обещаниями. Ни один представитель правых не вошел в Сейм, благодаря русским голосам. Социал-демократы же ведут ярую охоту за голосами русских избирателей. Если политика правых могла возбуждать справедливое недовольство русских, то вероломная политика левых заслуживает негодования и более того (188).

Поддержал интерпелляцию и И.Ф.Юпатов. Значительную часть своего выступления он посвятил угрозе расширения коммунистической пропаганды в Латвии в связи с вступлением в силу Торгового договора с СССР. А для недовольства у русского населения, на его взгляд, основания были. Он указал на большое число безработных, в особенности русских, лишившихся работы вследствие сокращения штатов и недостаточного знания латышского языка; чрезмерные налоги, несправедливое распределение фондовых земель и т.п. (189)

Иной позиции придерживался М.А.Каллистратов. Выступая в прениях в связи с интерпелляцией А.Кливе и др., он подчеркнул, что правительство не должно повторять неразумную политику по отношению к окраинам, проводившуюся царской Россией. Он вновь напомнил, что малоземельное русское крестьянство Латгалии оказалось принесенным в жертву чиновничеству. Главную вину за это он возлагал на Крестьянский союз. По мнению Каллистратова, исключительно лишь по национальному признаку многим русским служащим пришлось оставить свои места и заполнить городские биржи труда. Между тем, депутат признал, что и левое правительство не оправдало возлагавшихся на него надежд. Но, если перед ним тот, кто всегда противодействует осуществлению элементарных требований русского населения, и тот, кто обязуется не делить людей по национальностям, и при известном давлении идет на некоторые уступки, - то русские депутаты должны поддерживать последнего. Русское население не хочет видеть в Латвии коммунистических экспериментов, - подчеркивал М.А.Каллистратов. - Но, спрашивается, могут ли оппозиционные группы, кричащие о коммунистической опасности, в должной мере предупредить нарастание недовольства в среде обездоленного русского населения (190).

2 декабря 1927 г. Сейм (при 50 за и 49 против) принял интерпелляцию о бездеятельности правительства. Свою лепту в принятие этого решения внесли и такие сравнительно лево настроенные русские депутаты как Л.В.Шполянский и Е.М.Тихоницкий (191).

На состоявшемся в начале декабря заседании демократического меньшинственного блока стало ясно, что отдельные его участники выступают за недоверие правительству М.Скуениекса. В то же время М.А.Каллистратов, при поддержке Л.В.Шполянского, от имени блока выдвинул ряд условий правительству. Главное из них сводилось к требованию об отмене постановления Кабинета министров, разрешавшего принимать на государственную службу только лиц, выдержавших испытания по латышскому языку (192). Не было секретом, что более других раскачивает лодку существующей коалиции - Л.В.Шполянский. 5 декабря в Сегодня появилось заявление социал-демократической фракции, в котором отмечалось, что Шполянский поставил категорическое требование о назначении его товарищем министра земледелия, или же особым уполномоченным при министре земледелия. При этом Шполянский, якобы сообщил, что Крестьянский союз дал письменное обещание предоставить ему в правом правительстве искомую должность. ЛСДРП отказала ему, и поэтому Л.В.Шполянский поддержал интерпелляцию правительству (193). Фактически, судьба правительства была предрешена. Но социал-демократы и Л.В.Шполянский еще продолжали торг. В обмен за поддержку правительства социал-демократы обещали русским депутатам выполнить их требования, но не ранее конца января. Однако Шполянский настаивал на немедленном выполнении условий, сознавая, впрочем, их нереальность, но будучи уверенным, что будет вознагражден за свою роль в падении левого кабинета.

13 декабря правительство М.Скуениекса, не дожидаясь вердикта Сейма, подало в отставку. И.Поммер не скрывал своего удовлетворения. В свою очередь, М.А.Каллистратов отмечал, что при левом правительстве русским удалось осуществить ряд требований, например, добиться назначения русского представителя в Землеустроительный комитет, права на употребление русского языка в делопроизводстве ряда самоуправлений Латгалии (194), дополнительных ассигнований на русские культурные нужды и т.п. Поэтому он с тревогой воспринял падение правительства. Что касается И.Ф.Юпатова, то он, не будучи поклонником уходящего кабинета, заметил, что всякое правительство будет сильно только тогда, когда оно поймет, что меньшинства составляют четверть всего населения. Сдержанную оценку кабинету М.Скуениекса дал Л.В.Шполянский, отметивший определенные достижения при левой коалиции, достигнутые, правда, путем борьбы.

Каким должно быть новое правительство? Симпатии архиепископа Поммера и профессора Юпатова были известны, как и то, что Л.В.Шполянскому обещан портфель в правом кабинете. Е.М.Тихоницкий также поспешил заявить, что в правительство должны войти политические группы, которые смогут рассеять тревогу относительно недавнего содружества с III Интернационалом. При этом он не забыл отметить, что правительство должно быть благожелательно к национальным меньшинствам (195).

Итак, сомнений не было, что новое правительство будет представлять коалицию буржуазных партий, опирающихся на поддержку меньшинств. Предложение составить правительство получил представитель Демократического центра П.Юрашевскис (в русской транскрипции 1920-30-х гг. обычно: П.Юрашевский). Стало также ясно, что в правительство после длительного перерыва, снова будут включены представители меньшинств. Действительно, пост министра юстиции был предложен немцу Э.Магнусу, должность товарища министра внутренних дел - поляку Я.Вержбицкому, а портфель товарища министра земледелия - Л.Шполянскому. Редактор Сегодня М.Ганфман позитивно расценил возвращение к традиции, имевшей место в первые годы существования Латвии. "Естественное место меньшинств именно в рядах буржуазной демократии, - не в первый раз подчеркивал он. - Но для этого необходимо, чтобы латышская буржуазия стряхнула с себя гипноз шовинизма, <...> чтобы она подошла к меньшинствам <...> с критерием интересов страны и необходимости создания прочной организации всех однородных в социальном отношении слоев населения" (196).

В ходе обсуждения правительственной декларации русские депутаты еще раз продемонстрировали свои политические симпатии. И.Поммер опять использовал трибуну Сейма для нападок на социал-демократов, изобличая их во всех грехах, в частности, в их устремлениях на "монополию благоволения к меньшинствам и особенно к русскому меньшинству" (197). Профессор Юпатов, приветствуя введение в правительство представителей меньшинств, не забыл подчеркнуть, что Латвия только тогда будет сильна и крепка, когда в ней будут крепнуть и процветать чувства национального равноправия. По-иному оценил ситуацию М.А.Каллистратов. В его представлении в Сейме столкнулись силы демократии и реакции. Именно буржуазные партии, - по мнению М.А.Каллистратова, - повинны в бедственном положении русских крестьян и в трудностях, испытываемых русской школой. Он скептически оценил возможности Шполянского по изменению положения, сложившегося в Латгалии в результате аграрной реформы (198).

24 января 1928 г. Сейм утвердил правительство П.Юрашевского, которое работало до окончания его полномочий. Все русские депутаты, исключая Каллистратова, поддержали это правительство. Л.В.Шполянского в Землеустроительном комитете сменил Е.М.Тихоницкий.

Размежевание в рядах русской общественности, в т.ч. и среди ее представителей в Сейме, отчетливо проявилось и в связи с нашумевшим инцидентом с П.Н.Милюковым в ходе одной из его лекций в Риге в мае 1927 г. Если М.А.Каллистратов, Л.В.Шполянский и Е.М.Тихоницкий поспешили высказать свое негодование в связи с хулиганской выходкой В.Адеркаса, совершенной по наущению русских монархических кругов, то их коллеги в лице И.Поммера и И.Ф.Юпатова сочли за лучшее - промолчать (199).

На заключительном этапе работы II Сейма, пожалуй, наиболее острые прения развернулись при обсуждении бюджета. Однако перелистывая стенограммы Сейма, нельзя не заметить, что парламентарии Первой республики не блистали образцами высокой политической культуры. На это обращали внимание и современники. Например, корреспондент Сегодня так описал атмосферу, царившую на одном из заседаний Сейма: "Личные выпады, личные оскорбления заняли на парламентской трибуне почетное место. Они завоевали себе столь прочное положение, что на грубые слова и выходки уже никто не реагирует, и даже за столом президиума к ним относятся весьма равнодушно" (200). И такая практика была обыденным явлением в Сейме. В выступлениях депутатов, в т.ч. и русских, было немало пустословия, дешевой демагогии и популизма. "Отходящий в историю Сейм не был ярким ни по своим трудам, ни по своему составу, - констатировалось в редакционной статье Сегодня. - По существу никакого расширения прав меньшинств не последовало. Но представители меньшинств стали принимать более действенное участие в политической работе не только в парламенте, но и в правительстве. Прежний принцип только без меньшинств уже не считается обязательной политической аксиомой и сдан в архив, надо надеяться навсегда. Мы убеждены, что сближение с меньшинствами не только на почве парламентской, но и правительственной работы, только будет содействовать росту и развитию здоровой государственности" (201). Однако прогноз, сделанный редакцией крупнейшего русского издания в Восточной Европе, оказался излишне оптимистичным.

Наряду с аграрными проблемами, значительное место в выступлениях русских депутатов занимало школьное дело. Русские депутаты неоднократно поднимали вопрос о выделении средств на русское образование и русские культурные нужды в соответствии с процентом русских в населении страны. Среди основных задач русского меньшинства Е.М.Тихоницкий прежде всего выделял сохранение русского языка и национальной школы с преподаванием на родном языке (202). Естественно, проблемы образования занимали ведущее место в выступления И.Ф.Юпатова (начальника Русского отдела Министерства образования). В частности, профессор полагал, что экзамены при поступлении в университет не нужны, рассматривал их как проявление недоверия к школьным педагогам. Отрицательным было и его отношение к вступительному экзамену по государственному языку, из-за которого многие оставались или без высшего образования, или уезжали учиться за границу. Он также пропагандировал идею большей открытости высшей школы, ее доступности для желающих учиться (203). При обсуждении бюджета М.А.Каллистратов поднимал вопрос о Русских университетских курсах (РУК), о необходимости их финансирования из общего бюджета, а не из чрезвычайного, как это имело место. Свою позицию он объяснял тем, что РУК - единственный источник притока в русские школы новых учителей русского языка, так как в ЛУ нет кафедр русского языка и литературы (204). Он же добивался ассигнований на открытие Русских ремесленных классов. О состоянии дел в области русского образования и значимости развития профессионального обучения неустанно выступал Е.М.Тихоницкий. Благодаря усилиям И.Поммера, в 1927 г. из средств Культурного фонда были выделены пособия РУК и Русскому просветительному обществу (205).

Диапазон вопросов, затрагиваемых русскими депутатами, был достаточно широк. Например, М.А.Каллистратова беспокоили недочеты в жизни армии. "Мои критические замечания не следует рассматривать как подкоп под армию, а лишь как стремление предупредить нежелательные явления в отношении солдат русской национальности". Депутату не нравилось, что ежегодно приходится обращаться к министру с просьбой об освобождении от занятий русских солдат на Рождество (по старому стилю) и Пасху. Находясь в полку, русский не видит ни русской книги, ни русской газеты. Создается впечатление, что русского солдата сознательно хотят оторвать от всего родного (206).

Вместе с тем, в воздухе все более ощущалось приближение выборов. Начало весны 1928 г. знаменовалось выходом русских организаций из латентного состояния. Первыми напомнили о себе земцы. Состоявшийся 11 марта в Резекне съезд Русских волостных и общественных деятелей, выявил наличие серьезных внутренних разногласий. По мнению Б.Евланова, отраженном в Сегодня, этот съезд нанес удар по земским чаяниям. "Земское объединение не может быть политической партией и, тем более, заниматься политиканством, которое как "неотвратимый рок тяготеет над всеми русскими начинаниями" (207). Со своей стороны, Л.В.Шполянский поспешил высказать недовольство тем, как упомянутая газета, отразила съезд (208).

Еще более заметные расхождения наблюдались в рядах старообрядцев. Почти по всем вопросам позиции депутатов Каллистратова и Юпатова расходились. Поэтому никого не удивило, что на состоявшемся 2 августа 1928 г. в Резекне Вселатвийском старообрядческом съезде, произошел давно назревавший раскол. И.Ф.Юпатов заявил: "Я по-своему понимаю интересы деревни, и считаю, что депутат Каллистратов понимает их неправильно. А с таким депутатом мне не по пути" (209). В том же духе выступил и М.А.Каллистратов. Освещавший работу съезда корреспондент Сегодня Б.Оречкин обратил внимание, что последний, будучи темпераментным оратором, легко увлекавшим за собой толпу, не нашел в себе достаточных данных, чтобы провести председательствование с должным беспристрастием (210). Сторонники консервативного направления (С.Р.Кириллов, И.Ф.Юпатов и др.), увидев, что они в меньшинстве, покинули съезд (211). Это означало, что на предстоящих выборах у старообрядцев не будет более единого списка.

5 августа 1928 г. в Резекне произошли еще два немаловажных события в русской политической жизни. Состоялся очередной съезд Русских волостных и общественных деятелей, а также I съезд Русского крестьянского объединения (РКО). На первый взгляд, эти две русские группировки мало чем отличались друг от друга. Упомянутый выше Б.Оречкин в своих отчетах о съездах отмечал, что в Латгалии острят, что одну группу от другой отличает только то, что одну возглавляет Л.В.Шполянский, а другую С.И.Трофимов. Вместе с тем, он подметил и имеющиеся различия, главным образом, в персональном составе двух съездов. В отличие от земцев, в основном опиравшихся на малоземельное крестьянство, социальную базу РКО составляли более крепкие слои русского крестьянства и сельская интеллигенция (212). Однако программные расхождения между этими двумя группировками представлялись незначительными. Теоретически, казалось бы, в Латгалии можно было создать сильную русскую крестьянскую партию, не разделенную по конфессиональному признаку. Однако преодолеть амбициозные устремления отдельных политиков оказалось не под силу. Правда, в преддверии выборов в III Сейм между РКО и каллистратовцами установились довольно-таки коллегиальные отношения. Их предвыборная агитация, статьи их лидеров спокойно соседствовали на страницах Сегодня в Латгалии (приложение к газете Сегодня, издававшееся в 1930-1940 гг.). Иной была ситуация в отношениях с земцами, которые не скупились на личные выпады в адрес своих конкурентов из других русских списков.

Появление РКО знаменовало новый этап структуризации русских сил. Если не считать заявленных А.С.Бочаговым и П.А.Корецким эфемерных партий, это был первый (хотя и небольшой) шаг на пути создания русской крестьянской партии в Латвии. В качестве приоритетных задач РКО выдвигало: 1) объединение русских общественных сил для защиты русских крестьянских интересов, 2) защиту демократических устоев Латвийского государства (213). Председателем ЦК партии был избран известный в Яунлатгальском уезде общественный деятель С.И.Трофимов. В руководство партии помимо Б.Евланова и Б.Энгельгардта, вошли Г.Арбузов, Б.Беклешев, В.Завьялов, Ф.Петров, Н.Соловьев, В.Яковлев и другие деятели известные только в Яунлатгальском уезде (214).

Не было секретом, что партия была сколочена наспех и состояла в основном из знакомых С.И.Трофимова. Ее создание в значительной мере было обусловлено приближающимися выборами в Сейм. Но как подтвердят дальнейшие события, возникновение РКО было обусловлено не только местными, но и внешними факторами. Ряд идейных установок РКО был заимствован у Трудовой крестьянской партии (ТКП), центр которой располагался в Праге, а отделы имелись в ряде центров русского рассеяния. ТКП возникла на основе организации Крестьянская Россия, созданной в 1920 г. в Москве и возрожденной в 1921 г. в эмиграции, правыми эсерами и кадетами (215). Если на прошлых выборах сторонники крестороссов блокировались с И.Поммером, то на выборах в III Сейм они решили выступить самостоятельно.

Новым явлением стал союз правых старообрядцев с блоком И.Поммера. На политической сцене появился Список православных и старообрядческих избирателей и объединенных русских общественных организаций. Появление этого списка как бы подтверждало мнение, что конфессиональные различия более не существенны для русского общества. Но консолидирующим фактором он не стал. Левые старообрядцы во главе с Каллистратовым выставили свой список не только в Латгалии, но и в Риге, что было явным вызовом списку православных и старообрядческих избирателей. Хотя каллистратовский список и носил вроде бы вероисповедный характер, в нем отчетливо проступали социальные и политические моменты, объединявшие наименее обеспеченные круги крестьянства и русских избирателей левого толка (216). Помимо того, в Латгалии фигурировал еще список Латгальских русских малоземельных и безземельных крестьян. А в Видземе для привлечения голосов православных латышей впервые был выставлен Список православных избирателей и общественных деятелей. На словах все понимали нецелесообразность такого дробления сил, грозящего привести к потере мандата, однако переломить ситуацию были не в силах.

В предвыборных воззваниях русских партий и группировок было много сходного: это и защита культурно-национальных интересов, и забота о русском земледельце. Например, в воззвании РКО отмечалось, что партия будет стремиться к тому, чтобы русский крестьянин не был в худшем положении, чем крестьянин-латыш. РКО предлагало уравнять в Латгалии русский язык в правах с государственным. Много внимания уделялось заботе о развитии русского просвещения (217).

В преддверии выборов на страницах русской печати немало говорилось о причинах разрозненности русского меньшинства. Откликнулся на сей раз и издатель газеты Слово Н.А.Белоцветов, усмотревший главную причину этого явления "в различии политических платформ, заставляющих не только разбивать голоса между русскими списками, но и изменять своему, русскому делу, отдавая часть голосов социалистам всех толков, не признающих деления по национальностям" и подпитываемых "безработицей и недостаточным вознаграждением за труд". Вместе с тем, указанный автор заключал, что разные партии, представляющие русское меньшинство, по природе своей "собственнические", т.е. буржуазные, и потому легко могут договориться между собой, изготовив общие избирательные списки, чтобы не разбивать голосов, устраивая "междоусобную брань". Отпадет левое крыло русского меньшинства, могущее примкнуть к социалистам, но таких мало" (218). По мнению же М.И.Ганфмана, ход предвыборной кампании в III Сейм свидетельствовал об "измельчании" латвийских политических сил в целом и меньшинственных в частности. Вожди меньшинственных групп, особенно русских и евреев, так заняты своими многочисленными списками, счетами и расчетами голосов, приписок и подобной "арифметикой", что почти игнорируют широкие проблемы, связанные с своеобразной идеологией меньшинств и их роли в жизни страны (219). М.И.Ганфман с сожалением писал об упущенной возможности выставить единый русский список в Риге. Он полагал, что в Латгалии, при наличии единого списка, русские могли бы рассчитывать на 10 мандатов. Но именно в этом избирательном округе проявляется, с одной стороны, наибольшая инертность населения, с другой стороны, там открывается обширное поле для воздействия всякого рода левых латышских политических групп. Примечательно, что в числе выдвинутых русских списков, М.И.Ганфман обратил внимание на список РКО. "Эта партия могла бы сыграть большую роль в общественной и культурной жизни Латгалии", - заметил опытный журналист. Он же высоко расценивал шансы каллистратовского списка. "Мы не всегда одобряем некоторые уклоны этого политика, - отмечал М.И.Ганфман, - но его активность в охране интересов русского населения и стремление добиваться поставленных целей снискали ему широкую популярность" (220). При этом редактор Сегодня не мог воздержаться от ремарки, что иногда Каллистратов в погоне за популярностью (как в вопросе выдвижения отдельного списка по Риге) совершает несомненные ошибки. "Мы не придаем особого значения тому, какой из списков проведет больше депутатов, - отмечал М.И.Ганфман в канун выборов. - Лишь бы число их было значительно, лишь бы оно соответствовало численности русского населения, лишь бы будущие избранники были проникнуты идеей охраны и защиты русских национально-культурных интересов" (221).

Итоги выборов в III Сейм (6-7 октября 1928 г.) внесли свои коррективы в расстановку политических сил. Сейм стал более правым. Представительство ЛСДРП сократилось с 32 мандатов до 25. Ушли с политической сцены социал-демократы (меньшевики). М.Скуениекс, однако, прошел в Сейм от созданного им Прогрессивного объединения, тем самым, окончательно порвав с левыми. Завоеванные позиции удалось сохранить Крестьянскому союзу (16 мандатов). Уменьшилось представительство Демократического центра. Новым явлением стал выход на политическую сцену независимых социалистов, являвшихся легальным прикрытием нелегальной Компартии Латвии. Им удалось завоевать 6 мандатов и образовать в Сейме Рабоче-крестьянскую фракцию. Меньшинствам в общей сложности удалось получить 19 мандатов. Из них 6 достались русским (на один мандат больше, чем на предыдущих выборах).

Голоса отданные за русские списки разделились следующим образом (222):

Наибольшее число голосов, как и в прошлый раз, получил Старообрядческий список. Но в Риге он особого успеха не имел. Оба мандата им были завоеваны в Латгалии. В третий раз одержал победу в борьбе за депутатское кресло М.А.Каллистратов. А его коллегой стал Григорий Савельевич Елисеев (223). Елисеев и Каллистратов были давними друзьями. Одногодки, оба выпускники Илукстской учительской семинарии, оба воевали в отряде князя Ливена и Северо-Западной армии Юденича. В 20-е годы оба заметно полевели, отошли от прежних соратников по белому движению. Чуть меньше голосов собрал Блок православных и старообрядческих избирателей. В Риге от этого блока в Сейм вторично был избран архиепископ Иоанн Поммер. Второй мандат впервые был завоеван в Земгальском избирательном округе. Победу здесь одержал правый старообрядец Степан Родионович Кириллов (224), бывший в свое время депутатом IV Государственной Думы. Третьими к финишу пришли земцы. Им удалось получить два мандата в Латгалии. От этого списка в Сейм вторично был избран Л.В.Шполянский. Второй же мандат достался Ивану Васильевичу Корнильеву (225), крестьянину Вышгородецкой волости Яунлатгальского уезда, члену Гавровского волостного совета. Помимо русских списков в Сейм прошел еще один депутат русского происхождения - Леонид Владимирович Ершов (226), баллотировавшийся по списку независимых социалистов (КПЛ).

РКО не хватило голосов для того, чтобы провести своего представителя в Сейм. Такая же судьба постигла и два других русских списка.