Весь Газданов как на ладони

Я живу в русском зарубежье

Гарри Гайлит

В русском зарубежье Гайто Газданов всегда был белой вороной. Даже в 90-е годы в бурном потоке изданий произведений русской эмигрантской литературы его замечательные романы оказались далеко не в первой шеренге. Прозаик такого же масштаба как Набоков, признанный классик русской литературы, он до сих пор остается малоизвестным автором у себя на родине. Между тем, если бы не Набоков, лучшим писателем русского зарубежья мы, безусловно, считали бы его – Газданова.

Такое впечатление, что он и сам не очень-то стремился к широкой известности. Некоторые из своих произведений Газданов так и не успел издать. Может быть, тому, что он не стал популярен ни во Франции, где прожил всю свою вторую, «писательскую», часть жизни, ни теперь на родине, поспособствовало то, что Газданов был членом масонской ложи? Причем, судя по воспоминаниям современников, очень активным членом. Редкий случай: прочитанные им в ложе два доклада теперь вошли в полное собрание его сочинений. Такой чести удостаивался редко кто из масонов.

Впрочем, такого собрания сочинений, как пятитомник Газданова, сегодня тоже удостаивается мало кто из писателей. Кроме неопубликованной им при жизни прозы и масонских докладов, сюда вошла полная коллекция писем писателя, его статьи и тексты радиопередач, и еще воспоминания о нем современников. Можно сказать, пятитомник в полной мере компенсировал былую непопулярность Газданова.

Человек со стороны.

В жизни у него все складывалось не как у писателей. Ничего в нем не предвещало литературной будущности. Потом вдруг тридцатилетнего начинающего прозаика оглушает литературный успех. Первый же роман Газданова «Вечер у Клэр» вызвал восторг критики. Его имя сразу же поставили рядом с Набоковым. Но недолго музыка играла – оказалось, что литературным трудом прожить нельзя. Все надежды на «новую жизнь» мгновенно рухнули. За исключением увлекательных романов Алданова, русских писателей в Париже издавали мало. И Газданов на этой идее поставил крест.

Будем благодарны судьбе, что он хоть писать не бросил. А ведь мог, потому что практически существовал вне литературной среды. Его продвижение вперед на писательской стезе им же самим рассматривалось скептически, а успех романа выглядел случайным.

Кстати, «возвращение» Газдановских книг в Россию тоже до последнего времени шло со скрипом. Он из числа тех писателей, чьих романов в книжных магазинах и даже в библиотеках найти всегда трудно. Причина тому заурядная, но с другой стороны тоже не совсем обычная и писателям несвойственная.

Газданов всю жизнь из какого-то труднообъяснимого азарта, как пилот ради спортивного интереса, совершал мертвые петли. Будучи вполне аполитичным писателем и к тому же мастером масонской ложи, он – тоже редкий случай высшего пилотажа – почти треть своей жизни, до самой смерти, проработал на радиостанции «Свобода». Делал в основном передачи о русской литературе. А в последние годы жизни даже возглавлял там русскую службу. Естественно, на родине о нем сложилось определенное мнение как о человеке не столько с литературным, сколько с темным прошлым. Русская публика полицаев и власовцев не любит почти генетически, а уверенность в том, что только такие люди работали в послевоенное время в западных «голосах», у многих бытовала всегда.

Между тем в предательстве или в чем –то подобном обвинить Газданова не смог бы никто (мало кто знает, но когда немцы взяли Париж он участвовал в движении «Сопротивления»). К слову сказать, он был человеком по-настоящему русским. Имя Гайто отец дал ему в память о своем друге-осетине. Эмигрировал Газданов в 1920 году как участник Добровольческой армии (наверное, когда его брали на «Свободу», это обстоятельство сыграло не последнюю роль). Но и здесь в биографии Газданова просматривается мертвая петля – его, что называется, угораздило. На фронт к Врангелю Газданов попал шестнадцатилетним парнишкой. Без каких либо политических убеждений. Позднее он напишет, что в Белую армию пошел исключительно из мальчишеского любопытства, хотелось повоевать. Будь он на другой территории, подался бы к красным. И вообще, из России он уехал без всякого резона, опять попал в мертвую петлю. Не заверши он ее тогда, наверняка разбился бы и погиб.

Писатели без читателей.

Уже когда вышел роман «Вечер у Клэр» и сам Горький прислал автору очень теплое письмо, Газданов решился просить его помочь вернуться в Россию. Это была середина 30-х годов. У Газданова в России тяжело болела мать, и вообще в Европе он не видел для себя никаких перспектив. Литературную работу в зарубежье он считал бессмысленной для русского писателя и никому не нужной. «Здесь у нас нет читателей, и вообще нет ничего,» - писал Газданов Горькому.

В это же время он более детально объяснял положение молодой эмигрантской литературы в одной из своих статей, сводя все к тому, что у пишущей молодежи нет в эмиграции ни мировоззренческой, ни нравственной потребности заниматься литературой. «Страшные события, которых нынешние литературные поколения были свидетелями или участниками,- писал Газданов,- разрушили все гармонические схемы, которые были так важны, и нанесли им непоправимый удар. У нас нет нынче социально-психологических устоев, которые были в свое время у любого сотрудника какой-нибудь вологодской либеральной газеты, и с этой точки зрения он, этот сотрудник, был богаче и счастливее его потомков, живущих в культурном – сравнительно - Париже».

Надо добавить, что тогда на Западе русская эмигрантская литература всеми, кроме самих русских, считалась чем-то второсортным. Кстати, такое мнение бытовало не без основания. Мы и сами теперь видим, что, кроме пяти-семи имен, никто из пишущих эмигрантов серьезным, выдающимся явлением так и не стал. Как ни печально, теперь это уже нельзя не признать.

…Горький подхватил идею Газданова о возвращении в Россию и согласился ему помочь. Но вскоре умер, и дело заглохло. Бог миловал, иначе вряд ли Газданов дожил бы до декабря 1971 года, скорей всего намного раньше погиб бы в лагерях.

А жил он все эти годы, как тысячи других эмигрантов, что с писательской жизнью не шло ни в какое сравнение. Тяжело работал грузчиком, мойщиком паровых котлов, заводским рабочим, ночным таксистом. Так что наверняка одной из причин, почему он принял предложение поработать на радио, была возможность заниматься литературным трудом.

Рассматривать сотрудничество Газданова с радиостанцией «Свобода» как политическую деятельность и тем более пытаться связать с убеждениями писателя и его жизненной позицией - бессмысленно, хоть и соблазнительно. Парадокс, но на «Свободе», исходя из наших представлений о «голосах», ему делать было нечего. Работа на радио служила ему просто надежным и необременительным источником существования.

Чем он отличался от Набокова.

Читая прозу Газданова, убеждаешься в этом сразу. Политики в ней ни грана. Больше того, некоторые даже считают газдановскую прозу будуарной, чтобы не сказать дамской. Что на самом деле далеко не так, хоть и характерно для русской писательской среды в Париже тех лет. Дело тут обычное: русская эмиграция состояла не из победителей, а из побежденных, искавших в литературе оправдание и сочувствие себе. Газдановский идеал сильного, романтического и ироничного молодого человека, не шляющегося по богемным кафетериям с грошом в кармане, а по-мужски зарабатывающего на жизнь, не импонировал тогда многим мужчинам, но нравился женщинам. Из-за чего и проистекала пресловутая «будуарность» во мнениях о его романах. И сама манера его письма – густая, тягучая, как льющийся мед, с множеством оттенков мысли, постоянным самоанализом и поиском философского смысла, идущим от масонства,- тоже не каждому была по душе.

Романы Газданова – литература рафинированная, рассчитанная на тонкое, тренированное восприятие. Изысканные сюжетные построения, часто опять же по типу мертвой петли, когда судьбы его героев целиком зависят от рокового стечения обстоятельств и развиваются по замкнутой кривой,- все это похоже на игру. Вот чем Газданов так походил на Набокова, отличаясь от него всем остальным. И прежде всего теплотой и жизненностью своих романов. Такое впечатление, что он ничего не придумывал – просто видел иначе.

Скажем, в знаменитом «Призраке Александра Вольфа», почти детективном романе, или в рассказе «Судьба Саломеи» взяты рядовые ситуации, но в них (это уже как навязчивая идея, какой-то комплекс) Газданов неожиданным образом опять и опять раскрывает скрытую завершенность мертвой петли как основу каждой жизни и любой судьбы. И единственное, что для него важно – завершить ее, эту мертвую петлю, до конца, изящно и ловко, чтобы не разбиться.

Уникальная фотография

Я живу в русском зарубежье

Гарри Гайлит

Весь Газданов как на ладони

Содержание