Покровское кладбище. Слава и забвение.

Наталия Константиновна Ирецкая-Акцери

Наталия Константиновна Ирецкая-Акцери
(1879 — 1940)

 

На черном гранитном надгробии, напротив мемориала русским воинам Первой мировой войны можно прочитать, что под ним покоится певица Наталия Константиновна Ирецкая-Акцери.

А в мае 1928 года газета «Сегодня вечером» опубликовала небольшую заметку: «Три года тому назад из Парижа в Ригу приехала... проф. Петербургской консерватории Наталия Константиновна Ирецкая-Акцери — один из наиболее значительных авторитетов России в области вокального искусства. Незадолго до отъезда Наталии Константиновны из СССР ей поручили разработать программы вокального образования для русских консерваторий. Задача эта Наталией Константиновной была выполнена с таким успехом, что совет консерватории счел нужным поблагодарить Наталию Константиновну специальным письмом всех его членов во главе с А. К. Глазуновым. В письме этом... программы квалифицируются как исключительно удачно составленные и называются «энциклопедией музыкально-вокальной литературы».

«Над составлением этих программ, — рассказывает проф. Н. К. Ирецкая-Акцери, — я работала с мая по сентябрь 1923 года. Закончив эту работу, я уехала за границу в 8-месячный отпуск, который затем продлила. Вернуться... мне до сих пор не удается, так как врачи находят петербургский климат для меня вредным и не разрешают мне туда ехать.

В Париже, где я было поселилась, ко мне явилась бывшая моя ученица г-жа А. Вальман и предложила мне приехать в Ригу в качестве преподавательницы в ее школу пения. Перспектива живой и деятельной работы соблазнила меня. К тому же виды на открытие и существование русской консерватории в Париже не казались блестящими...

Школа г-жи Вальман меня не удовлетворила в смысле постановки дела. Я ушла из нее. Постепенно у меня подобрался ряд очень серьезно и вдумчиво относящихся к делу учениц, работающих с таким рвением, что я нашла возможным следующий экзамен устроить публичным.

Работа в Риге, однако, не ограничивается преподаванием в моей студии. Вскоре меня пригласили в Художественный театр (Дайлес-театр. — С. Ж.), где я должна была поставить артистам голоса. Там я работаю все эти три года, и работа эта, благодаря атмосфере любви к искусству, в которой она протекает, доставляет мне много удовольствия».

Н. К. Ирецкая вокалу обучалась в Петербургской консерватории, которую окончила в 1900 году. Дебют певицы состоялся в 1903 году в партии Джульетты («Ромео и Джульетта») на сцене Большого театра. С 1904 года Н. Ирецкая-Акцери пела в «Новой опере» — театре Петербургской консерватории.

Дарование артистки, ее лирико-колоратурное сопрано особенно ярко проявилось при исполнении партий Людмилы («Руслан и Людмила»), Марфы («Царская невеста»), Снегурочки, а также Розины («Севильский цирюльник») и многих других.

Певица нередко выступала в камерных и симфонических концертах, исполняя сольные партии в кантатах И. С. Баха, симфонических поэмах Ф. Листа, М. Мошковского, в квартетах И. Брамса. Она пела в ансамбле с К. Дорлиак, Н. Кедровым, М. Чупрынниковым. Н. Акцери гастролировала с концертами по России и Туркменистану вместе с М. Долиной. С 1910 по 1923 год она преподавала в Петербургской консерватории (с 1917 г. в качестве профессора).

В 1923 году профессор Н. Ирецкая вместе со своей ученицей В. Емельяновой выступала в Риге с концертной программой «История русского романса».

В 1927 году газета «Слово» в № 698 поместила заметку — «У Н. К. Ирецкой-Акцери»: «Н. К. Ирецкая-Акцери на отсутствие работы в Риге пожаловаться не может: общее количество учениц профессора значительно превышает 50, кроме этого, много времени отнимает деятельность в Латвийском Художественном театре, обязательны поездки в Митаву для преподавания в тамошней консерватории. Между этим обилием работы г-жа Акцери должна еще теперь готовить своих учениц к экзаменационному концерту 20 ноября.

Оглянуться вместе с г-жой Ирецкой-Акцери на прошедшие годы — это значит увидеть целую галерею знаменитостей, окунуться в блестящие страницы музыкальной жизни Петербурга. В доме своей матери, проф. Натальи Ирецкой, имела возможность видеться и беседовать с Антоном Рубинштейном, Петром Чайковским и др. Рубинштейн был в доме Ирецкой завсегдатаем, и еще теперь памятно певице, что великий музыкант самолично сопровождал танцевальные упражнения детей — для того, чтобы слух не портился от игры тапёра. Чайковский приносил в дом Ирецкой свои романсы и, слыша исполнение их хозяйкой, всегда удивлялся, что это он написал такую чудесную музыку.

Но не только музыка царила в салоне Ирецкой: там бывал Достоевский; хорошо помнит г-жа Акцери и Апухтина. Детство было началом таких блестящих воспоминаний, а в будущем г-же Акцери предстояло еще большее: по окончании Петербургской консерватории певица уехала в Милан, где сам великий Верди проходил с ней «Аиду» и Джильду из «Риголетто». Творчество Верди было тогда уже на закате, но он был еще полон сил своим последним произведением — «Фальстафом», так и оставшимся после его смерти непонятым и почти непризнанным.

После Италии последовала Франция, и в парижском салоне мадам Арто г-жа Акцери познакомилась с Полиной Виардо, Дебюсси, Сен-Сансом и Масене. Для Дебюсси г-жа Акцери должна была всегда петь Мусоргского — он бредил им и жил им.

Артистическая карьера г-жи Ирецкой-Акцери началась в оперной труппе при Петербургской консерватории. Пробыв там три года, г-жа Акцери решила окончательно бросить оперу и всецело отдаться концертному пению. Десять лет, с 1904 по 1914 год, проведены в бесконечных турне. Полем деятельности были, кроме России, также Англия, Франция и Германия.

Рига приятно поразила г-жу Акцери своей музыкальностью и любовью к искусству. Огромная песенная литература латышей служит, по мнению профессора, лучшим доказательством природной музыкальной восприимчивости и чуткости. Это объясняется главным образом тем, что латыши обладают прекрасным голосовым материалом и в силу этого являются уже по природе своей певцами. Особенно обрадовала поэтому г-жу Акцери возможность работать в Художественном театре и его студии. Достижения свои с частными ученицами г-жа Акцери теперь выносит на суд публики».

Та же газета в № 700 сообщала об открытом экзамене 15 воспитанниц Н. К. Ирецкой-Акцери в зале Латвийской консерватории. Отмечена прекрасная школа. У всех учениц хорошее дыхание, отличная фразировка, ровные верха, без крикливых нот, и развито чувство ритма.

У рояля талантливый И. А. Сухов в полной мере своей художественности и чутким аккомпанементом способствовал успеху интересного вечера. Одним словом, г-жа Ирецкая может гордиться достигнутыми ею успехами.

Это было в прошлом... А сегодня нам, к сожалению, не удалось отыскать никого, кто бы лично общался с покоящимися рядом, на Покровском кладбище, профессорами вокала А. Г. Жеребцовой-Андреевой и Н. К. Ирецкой-Акцери. Трудно судить и о том, какие отношения были у них с русской общественностью Риги, коллегами, артистами рижских театров, знакомыми по Петербургу. Неизвестно также, встречались ли они в Риге с Ф. И. Шаляпиным, Л. В. Собиновым, Д. А. Смирновым, М. Б. Черкасской, режиссером Национальной оперы П. И. Мельниковым и другими известными деятелями конца XIX — начала XX веков. Возможно, фотоснимки, открытки с портретами этих певиц еще отыщутся в рижской печати, коллекциях рижских филокартистов.

Однако очевидно, что и в рижский период оба профессора посильно служили своими знаниями местным артистическим силам. Рига стала для них мирным приютом, вторым родным домом и — местом вечного упокоения. А сколько еще их соотечественников из Петербурга покоится на Покровском кладбище...

Ireckaja Восстановленная могила, 2002

...Шуршит опавшая листва. Скоро все покроет белая пороша — эти поваленные кресты, эти безымянные могилы (нередко столь именитых россиян), это грустное кладбище рижской русской старины. Но как сломать ледок отчуждения и равнодушия, отделяющий наших современников от «ветхозаветного» поколения? Ведь не только для избранных и сегодня горит бессмертный огонь русской классики, бесчисленные маяки Серебряного века отечественной культуры...

Могила находится в секторе Ж, № 3.

Ирецкая

 

C. Журавлев