Рига в русском сознании

Александр Гурин

ГЛАВА X. ВЗГЛЯД НА ЛАТВИЮ РУССКИХ УЧЕНЫХ И ПИСАТЕЛЕЙ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX СТОЛЕТИЯ.

Во второй половине 19-го столетия количество изданных в России книг о Латвии резко увеличилось, что, несомненно, было вызвано, прежде всего, повышением культурного уровня населения и ростом книгоиздательства в Российской империи. В рамках данного издания не представляется возможным перечислить, а тем более пересказать все публикации. Поэтому вновь остановимся лишь на наиболее значимых или наиболее характерных российских книгах о Латвии.

Уже в середине XIX столетия Лифляндия и Курляндия были объектом пристального внимания известнейших российских ученых. Еще в 1847 году русский ученый немецкого происхождения, один из основателей Императорского русского географического общества, академик Петербургской академии наук Петр Иванович Кеппен опубликовал в бюллетенях академии наук этнографическое описание Прибалтийских губерний. Годом ранее по заданию созданного в 1845 году Императорского русского географического общества для изучения небольшого народа ливов в Лифляндскую и Курляндскую губернии отправился академик А. Шегрен. Его сопровождал художник А. Пецольд. Во время поездки художник создал немало рисунков, которые потом неоднократно использовались в научной литературе, в частности, в издании Густава-Теодора Паули «Монументальное описание России. Народы страны в год ее тысячелетия». Вот что писал о латышах в 1862 году Густав-Теодор Паули: «Жилища латышей Курляндии представляют собой маленькие деревянные домики, крытые соломой, которая вскоре становится такой же золотистой, как солнце, но которая приносит мало пользы. Дома окружены хозяйственными постройками. Окна в домах маленькие, едва заметные, не придают ни малейшей привлекательности тому, что называется латышской фермой. Интерьер, однако же, показывает, что тут царит аккуратность и характерная для Курляндии вообще зажиточность. Тут не существует деревень в собственном смысле слова, это несколько господских домов вперемешку с хижинами крестьян и дом кюре» А вот как в книге Паули характеризуются ливы: «Ливы упоминавшиеся в древнерусских хрониках под названием либь или любь, ближайшие родственники эстонцев. Они обитали по обоим берегам Двины в нижнем ее течении и были вытеснены оттуда литовцами. Одна группа направилась к востоку и осела среди латышей, другая осела в 14 деревнях на северо-западе Курляндии. Жилища и орудия труда у ливов теперь почти те же, что и у латышей, покрой одежды, заимствованный у крестьян соседних деревень, тоже все более и более приближается к латышскому и немецкому. Правда, носят они одежду мрачную в противоположность светло-серой одежде латышей. Привыкшие с раннего детства к морю и подстерегающим на нем опасностям ливы — неустрашимые моряки. Женщины не уступают мужчинам ни на суше, ни на море». [1]

Итак, изучением Прибалтийских губерний занимались весьма именитые российские этнографы.  Но не только ученые изучали Прибалтийский край. Тем же занимались и российские генштабисты. В 60-е годы ХIX столетия территория Российской Империи была описана в книгах офицеров российского генштаба «Материалы для географии и статистики России». В рамках этой серии книг в 1862 году вышел том «Курляндская губерния», а в 1864-м - «Лифляндская губерния». Офицеры генштаба бесстрастно и подробно описывали историю края, его климат, растительный и животный мир, состояние дорог, экономику, уровень преступности и так далее. Что же примечательно обнаружили российские генштабисты в Лифляндии и Курляндии?

Во-первых, то же, на что обратил внимание еще Александр Арсеньев в начале ХIX столетия: плотность населения в Лифляндии была ниже, чем во многих губерниях России: «Из 49 губерний и областей европейской России 29 превышают Лифляндию плотностью населения». [2]

Заметим, что в начале 60-х годов 19-го столетия латышская интеллигенция только формировалась, а абсолютное большинство латышей составляли батраки. Тем не менее, офицеры генштаба высоко отзывались об уме латышей: «Умственные способности их довольно хороши и находчивость, с которой изворотливый ум их применяется ко всем обстоятельствам, весьма замечательна...». Написано в книге и о ряде других достоинств народа: «...латыши вообще честны... поэтические способности их не менее замечательны...»[3]

Офицеры генштаба отметили и то, в каком положении находится латышское крестьянство под властью немецких баронов: «Нельзя сказать однако, что благосостояние их было совершенно удовлетворительно; за исключением крестьян-собственников, у которых хозяйство вообще процветает и многих крестьян-арендаторов, напоминающих заграничных фермеров, сельское население нередко чувствует нужду». [4]

Отметили офицеры и то, что «нравственность в Лифляндии... в удовлетворительном состоянии». [5] В книге имеется интересное описание Риги. Рассказывается и о том, каков характер экспорта  через Рижский порт: среди вывозимых товаров первое место занимала пенька, второе — лен, третье -  льняное семя, четвертое — зерно, пятое — лесные товары.

Не обошли вниманием авторы книги и многонациональный состав населения Латвии. В тексте обращается внимание на такой интересный факт: хотя подавляющее большинство сельского населения в Лифляндии в то время составляли латыши, огородничеством занимались,  основном, русские. Причем выращивали не только огурцы и капусту, но и такие нехарактерные для Прибалтики плоды, как арбузы и дыни. [6]

Книга офицеров российского генштаба о Курляндии схожа с описанием Лифляндии — ведь губернии были схожи и по национальному составу, и по природным условиям и по климату.... В книге «Курлянлская губерния» также говорится о состоянии дорог, национальном составе населения, состоянии промышленности и т. д. Не были обойдены вниманием такие специфические особенности губернии как добывание торфа и янтаря, имевшиеся в Курляндии источники минеральных вод. В книге сообщалось, что «главные капиталы и богатства Курляндской губернии положены в имениях»[7], то есть самой важной отраслью экономики является сельское хозяйство.

В 1870 году в рамках книжной серии журнала «Мирской вестник» в российской столице была издана книга «Прибалтийский край. Исторический очерк и описание губерний». Эта книга нисколько не противоречила описанию края, составленному офицерами российского генштаба, а, напротив, часто перекликалась с уже написанным ими. В издании констатировался довольно высокий уровень грамотности среди латышей: «Грамотность распространена в народе до такой степени, что неумение читать считается стыдом». [8] В книге обращалось внимание и на то, что в Латвии живет немало православных.

Российский читатель книги «Прибалтийский край. Исторический очерк и описание губерний»  узнавал, что Рига — процветающий торговый город, что портами являются также Виндава и Либава. А вот факт ныне способный удивить латвийского читателя: «Скот вообще мал, хорошая порода встречается редко».[9] Что же, успехи прибалтийского животноводства были еще впереди...

Итак, очевидно, что и в 60-е годы ХIX столетия, во время так называемой газетной войны, российские авторы не занимались одной лишь критикой остзейских порядков. Военные, ученые этнографы тшательно изучали Прибалтийский край и не скупились на добрые слова, видя положительные явления.

В 1878 году в серии книг «Народы России» в Санкт-Петербурге вышло издание «Литовцы и латыши». В этой книге также с уважением писалось о латышском народе: «Самые строгие порицатели латышей признают в них бойкие умственные способности... Разврат и пьянство, особенно последнее, сильно развитое в нынешнее переломное время, ныне совершенно исчезли...»[10]

В книге говорится, что быт латышских крестьян постепенно меняется к лучшему — тенденция роста экономики в Латвии, быстрого развития капитализма в Лифляндии и Курляндии была уже очевидна. В то же время издание косвенным образом критиковало остзейские порядки: крестьяне-собственники, как было сказано в книге, «составляют меньшинство, а более значительная часть населения далеко не пользуется достатком... мясо вообще в малом употреблении». [11]

В 1882 году было издано еще одно весьма содержательное издание о Латвии и Эстонии — второй том серии «Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом и бытовом значении». В этом томе подробно рассказывалось о жизни латышей и эстонцев, без оценок описывалась система местного самоуправления, «похожая на германскую» (создавалась ведь остзейскими немцами), но не на российскую. В книге констатировалось: «В присутственных местах Остзейских губерний дела производятся на немецком языке...»[12] Более того. Читателям сообщалось: «Губернатор и другие общегосударственные учреждения сносятся с присутственными местами на немецком языке, и губернатор и председатели этих учреждений подписывают свои фамилии немецкими буквами. Бывали примеры, что бумаги, подписанные по-русски Прибалтийским генерал-губернатором даже в магистрат, возвращались ему назад». [13]

Книга была написана уже после введения в городах Прибалтики городового положения. В ней говорится, что немцы остались хозяевами городов, так как они господствуют в городских думах.[14] Учтем, что избирать думы по городовому положению имели право богатые горожане. А именно остзейцы, разбогатевшие за века немецкого господства, составляли в 19-м столетии большинство среди богатых горожан Прибалтики. В то же время издание отмечало, что развитие просвещения среди латышей усиливало у них любовь к родине и национальное чувство, что в Риге латышский клуб (латышское общество) уже имел прекрасный каменный дом со сценой в большом зале.[15]

В книге подробно описывались рижские  достопримечательности — замок, ратуша, здания Большой и Малой гильдий, дом Черноголовых, Домский собор и другие здания, способные привлечь внимание туриста, развалины десятков замков в Курляндии, Лифляндии и Эстляндии.

Рига заслужила немало добрых слов: «город содержится весьма чисто», «можно надеяться, что в городе не будет ни одной улицы, которая не была бы вымощена и куда не были бы проведены газ и вода». Таким образом, в России верно определили тенденцию: в 80-е годы ХIX столетия Рига, имевшая доступ к немецким техническим знаниям и необьятному российскому рынку быстро богатела и благоустраивалась. В книге делался вывод: «Более всего может похвалиться Рига многочисленностью своих благотворительных учреждений и учебных заведений». [16] Отмечалось также, что в Риге развита общественная жизнь. Красочным получилось описание рижских парков. Пожалуй, впервые, в российской книге рассказывается о Рижском взморье (ныне Юрмала), о том, что в Дуббельне (Дубулты) имеются «великолепный вокзал», «концертный зал» и сад, «где играет музыка». [17]

Не осталась без внимания российских исследователей и такая часть Латвии как Латгалия. Еще в 16-м столетии после краха Ливонского ордена Латгалия вошла в состав Речи Посполитой как Инфлянтское воеводство и оставалась под польской властью более двухсот лет. Столь длительное господство поляков привело к тому, что Латгалия стала отличаться от остальных частей Латвии: в ней проживало много католиков, жители говорили на латгальском диалекте.

Еще в середине XIX столетия Латгалия вызывала интерес у ученых из Императорского русского географического общества. В 1853 году в «Вестнике императорского географического общества» была опубликована статья «Быт белорусских крестьян», в которой рассказывалось и о латгальской части Витебской губернии. Приведем лишь одну выдержку из этой весьма содержательной статьи: «Уезды Динабургский, Люцинский и Режицкий населены большею частью латышами крепкого сложения, хоть и не очень рослыми, выносящими тяжелый труд и более зажиточными. Они имеют лучшие земли и угодья. Близость Риги, торгового города... много способствует их благосостоянию»[18]

В 1886 году в Витебске была издана книга «Описание Инфлянтских уездов Витебской губернии». Указанные в ней факты показывают и отличия Латгалии того времени от остальных частей Латвии. Так, в исследовании говорится, что «большая часть латышей – католики».[19] Отмечается, что в крае много русских староверов, переселившихся из России.

Подробно рассказывалось в исследовании и о жизни крестьян, сельском хозяйстве края. Говорилось, что у местных крестьян хорошие лошади, что при имениях есть сады с оранжереями, где выращивают даже ананасы, персики и абрикосы. [20]

В то же время резкой критике подвергалось сильнейшее угнетение латышских крестьян до отмены крепостного права польскими помещиками. «До освобождения крестьян Витебской губернии.... имевшие несчастье находиться под гнетом польского панства, гордящегося своим образованием и гуманностью, были до того бедны, что многие из них не имели даже теплой одежды: зимой при 25 градусах мороза они носили грязно-серый грубый кафтан, сделанный из хряша. Такой кафтан был ничто иное как мешок, к которому пришивались рукава...»[21]

Среди исследователей Латгалии второй половины 19-го столетия выделялся  А. Сапунов – автор ряда книг по истории Латгалии. Он же в 1893 году издал двухтомник «Река Западная Двина». Издание содержало немало интересных сведений о ряде городов Латвии, находящихся на берегу Даугавы. Причем Сапунов напоминал и о таких фактах из прошлого этих городов, которые говорят о русской истории. Так, он обратил внимание на преданье, будто в латгальском городе Краслава  некоторое время жила супруга древнерусского князя Владимира Святого княгиня Рогнеда. Сапунов указывал также, что в Ерсике еще до основания Риги правил вассал полоцкого княжества, что еще в 16-м веке русские основали слободу на Даугаве, которая в 17-м столетии стала славянским городом герцогства Курляндского Якобштадтом (Екабпилсом)... [22] Подобный подбор сведений не удивляет: именно в это время в Российской Империи Остзейский край перестали воспринимать только как землю латышей и немцев, исследователи  начали искать здесь следы русского присутствия в прошлые века.

Интересно описание А. Сапуновым Риги, которую он называл «одним из важнейших городов России». Он так подробно перечислял рижские достопримечательности, что книга может рассматриваться и как своего рода путеводитель конца 19-го столетия по крупнейшему городу Латвии. Писал А. Сапунов и о роли транзитной торговли в экономике Риги 19-го века. Он  привел такие данные: еще во второй половине 18-го столетия в город ежегодно приплываали по Даугаве 250-300 стругов из России и Белоруссии, а в 19-м столетии количество приплывавших за год стругов достигало тысячи.[23] Из статистики Сапунова напрашивался вывод и о том, что благосостояние Риги обеспечивалось храбростью и жизнями моряков русского речного флота: в 19-м столетии у порогов на Даугаве ежегодно тонули примерно 25 стругов[24]

Как уже говорилось, во второй половине 19-го столетия на Руси увеличился и интерес к истории Латвии и Эстонии и, в частности, к истории взаимоотношений Лифляндии, герцогства Курляндского с Россией и к теме «русские в Прибалтике». Этот интерес привел к изданию целого ряда сборников документов[25]. Еще в 1847 году К. Оболенский издал в Москве «Иностранные сочинения и акты, относящиеся до России», где речь шла и о Прибалтике. В 1846-1853 годах специальная российская Археографическая комиссия подготовила к публикации и издала пятитомник «Акты, относящиеся к истории Западной России». В 1857 году в Санкт-Петербурге были изданы «Грамоты, касающиеся до сношений северо-западной России с Ригою и ганзейскими городами в XIII и XIV веке. Найдены в Рижском архиве К. Э, Напиерским и изданы Археографической комиссией». В 1868 году комиссия, издала новую книгу Напиерского «Русско-ливонские акты...». Вскоре сборники документов стали издавать уже отдельные исследователи. Можно отметить, в частности, четырехтомный «Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края», изданный рижским краеведом Е. Чешихиным. В четырехтомнике было собрано немало документов и материалов старинных хроник по истории Латвии. Российский историк Г. Форстен издал «Акты и письма к истории балтийского вопроса в XVI и XVII столетиях». В 1696 году, к проведению в Риге Х археологического съезда историков Российской Империи был приурочен выпуск сборника документов «Курляндские, лифляндские, эстляндские дела в Московском главном архиве министерства иностранных дел».

Интерес к истории Латвии проявляли известнейшие историки России того времени. Так, немало внимания уделяется истории Прибалтики, в 29-томной  «Истории России с древнейших времен», профессора, а затем ректора Московского университета С. Соловьева.

«История...» издавалась с 1851-го по 1879-й год,   «латвийской» и «эстонской» теме было уделено столько внимания, что издай С. Соловьев эти фрагменты отдельной книгой, получился бы как минимум том. Вот как начинает известнейший российский историк рассказ о взаимоотношениях восточных славян и немецких крестоносцев в Прибалтике «... в 1203 году полоцкий князь внезапно появился перед Укскулем (Икшкиле — прим. автора) и осадил его, неприготовленные к осаде жители предложили ему дань, он взял ее и пошел осаждать другой замок — Гольм».[26] Только появалению немцев в Прибалтике и началу их взаимоотношений с древнерусскими княжествами в «Истории...» уделено почти 15 книжных страниц. В последующих томах рассказывается о Тевтонском ордене, войне Новгорода с ливонцами при Александре Невском, войнах Пскова с Ливонией в 14-м столетии, взаимотношениях Ивана III с Прибалтикой, дела ливонские в княжение его сына, великого князя Василия Иоанновича... Словом, и «ливонская» и «остзейская» темы раскрыты в многотомной истории С. Соловьева достаточно подробно.

Начинают издаваться и монографии русских историков, специально посвященные Прибалтике. Интересна книга лифляндского эстонца, выпускника духовной академии в Санкт-Петербурге, Георгия Трусмана «Введение христианства в Лифляндии». (1884 год). Вопреки названию книга посвящена не только истории христианства, но и истории доливонской Латвии и и Латвии времен появления здесь крестоносцев. В книге подробно говорится о происхождении балтских племен, их религии, отношениях с Западом и Востоком, о национальном происхождении жившего в древней Латвии племени вендов. В книгесообщается, что предки латышей были субьектами европейской истории  задолго до создания в Прибалтике крестоносцами Ливонской конфедерации. Так, со ссылкой на датского храниста Саксона Грамматика автор рассказывает о знамеитой Бравальской битве, происшедшей в 8-м столетии. Могущественные датский и шведский короли искали по всей Восточной Европе союзников по всей Европе. На стороне датского короля Харалда оказались саксы, ливы и западные славяне, на стороне шведского короля Ринга — курши и русский вождь Регнольд. Коалиция, в которую входили предки латышей, победила.  [27]

Можно назвать и немало других российских изданий второй половины 19-го столетия об истории Латвии. Стоит отметить монографию российского историка Бережкова о торговле Руси с Ганзой, где подробно говорится и о торговле с Ригой, труд профессора В. Бильбасова «Присоединение Курляндии», статьи И. Лучицкого о крестьянских реформах в Лифляндии, исследование В. Новодворского о борьбе за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой в 16-м столетии, труды Ю, Самарина, монографию М. Соловьева «Очерки истории Прибалтийского края», статьи И. Тихомирова о торговле восточных славян с Ливонией, книги Г, Форстена о Балтийском вопросе в XVI – XVII столетиях, брошюры историка Щебальского «Дело о курляндском герцоге Бироне» и «Князь Меншиков и граф Мориц Саксонский», исследования русского рижского краеведа Е, Чешихина, брошюру А. Ясинского о причинах краха Ливонской конфедерации. [28] Бесспорно, вышеперечисленный список далеко не полон (полная библиография и не является целью данной книги), в нем отражены лишь некоторые, наиболее значимые или же наиболее типичные исследования о Латвии российских историков того времени. Следует добавить, что россиянами в то время было издано издано немало работ о Северной войне и Петре Великом, в которых говорилось и о Северной войне в Латвии.

И все же тон в исследовании истории Прибалтики и во второй половине 19-го столетия задавали остзейские немцы. Это показал и Х Археологический съезд, прошедший в 1896 году в Риге. В этом сьезде участвовали не только известные специалисты по истории Прибалтики Август Билленштейн, Михаил Бережков, Леонид Арбузов, Георгий Трусман но и известнейший латвийский химик, будущий ректор РПИ и академик Императорской Петербургской академии наук П. Вальден, будущий первый президент Латвии юрист Янис Чаксте и другие общественные деятели, ставшие затем известными политиками. Показательно, что работа секции «Прибалтийские древности» шла на немецком языке, а большинство докладов читали остзейцы. В то же время и русские ученые показали, что им есть, что сказать по данному вопросу: профессор К. Военский говорил о прошлом Митавы и, в частности, об истории Митавского замка, профессор А. Филиппов сделал сообщение о материалах по истории Прибалтики, имевшихся в столичных архивах, М. Харузин — об истории Кокенгаузена (Кокнесе — прим автора)... [29]

Отметим, что во второй половине 19-го века в Латвии появляются местные русские ученые-историки. Помимо Е. Чешихина это, к примеру, О. Милевский, автор интересного исследования о сражении между саксонско-русскими и шведскими войсками под Ригой в 1701 году.[30] Примечательна судьба известного лифляндского историка Леонида Арбузова. Сын русского офицера родился в Латвии, учился в немецкой школе и, в конце концов, стал историком фон Арбузовым, писал книги на немецком языке в соответствии с остзейской идеологией и воспринимался остзейцами как соплеменник.

Во второй половине 19-го века появились и книги латышей об истории Латвии. В числе первых авторов таких книг оказались латышские общественные деятели. Это, к примеру, видный деятель первой Атмоды К. Валдемарс и руководитель латышского общества Ф. Вейнберг.[31] Затем стали издаваться и  монографии ученых-историков. В 1896 году, к проведению Х археологического съезда, ученая комиссия Рижского латышского общества организовала в центре Риги этнографическую выставку. Для этого в 1894-1896 годах было проведено 10 этнографических экспедиций, собрано свыше 6 тысяч экспонатов. В XX столетии идея и часть экспонатов были использованы для создания под Ригой Этнографического музея.

В заключение отметим: еще в 19-м столетии в Латвии была заложена традиция, по которой исторические исследования имеют архиважное значение, а настоящее конструируют исходя из прошлого. В России, США, странах Западной Европы история — лишь одна из наук и, думается, не самая важная.. В этих странах занимаются историей не политики, а только историки.. В Латвии же еще в 18-19-х веках остзейские немцы использовали историю для отказа в гражданстве городов Латвии латышам. Еще в 60-е годы 19-го столетия остзейские немцы обосновывали свои привилегии событием, происшедшем более чем за 150 лет назад до «газетной войны». В конце ХХ века население Латвии было поделено на граждан и неграждан, со ссылкой на событие, которое произошло до рождения большинства тогдашних жителей Латвии, при президенте Латвийской Республики была создана комиссия историков. Все повторилось...

Во второй половине ХIX столетия российские языковеды занимались изучением балтских языков, в России издавались сборники латышского фольклора. Еще в 1847 году Императорское русское географическое общество поручило председателю своего Этнографического отдела Н. Надеждину разработать анкету для сбора этнографических материалов в западных губерниях. Анкеты были разосланы и по прибалтийским губерниям. Уже в 1847 году императорское русское географическое общество получило первую запись материалов латышского фольклора. В 1868 году на русском языке был издан первый сборник латышских народных песен. «Памятники латышского народного творчества». Автор - виленский архивариус Янис (Иван) Спрогис, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии собрал около тысячи дайн — латышских народных песен-четверостиший. Спрогис группировал дайны по нескольким тематическим группам.[32]. В книге были опубликованы также более пятидесяти загадок и ряд поговорок. Издание было напечатано за казенные деньги, которые Спрогис получил после обращения к попечителю Виленского учебного округа.

В 1873 году был издан сборник народных песен, составленный видным деятелем первой латышской Атмоды Фрицисом Бривземниеком. Эстафету подхватил Кришьянис Барон. Его собрание насчитывало уже сотни тысяч дайн. Что небезынтересно, собрание народных четверостиший формировалось им ... в России, где Барон более 20 лет проработал домашним учителем в семье  помещика Ивана Станкевича. Латыши присылали Барону из Латвии произведения народного творчества, а фольклорист систематизировал их. В 1894-1915 годах Императорская Санкт-Петербургская  Академия Наук издала шеститомное собрание латышских дайн, подготовленное к печати Кр. Бароном.

Сохраняется латвийская тематика во второй половине 19-го столетия и в художественных произведениях российских писателей.  О Латвии писали в публицистических произведениях Герцен, Чернышевский, Лесков. Балтийскому морю посвящал стихи известный поэт Афанасий Фет. Он персонифицировал море, находил для него самые неожиданные сравнения. В 1901 году в газете «Рижский вестник» была опубликована статья о русских поэтах, посвящавших стихи Балтийскому морю. Список получился обширным, но, «самым вдохновенным певцом Балтики» «Рижский вестник» назвал Афанасия Фета. [33]

Косвенным образом отражена прибалтийская тема и в знаменитом романе Льва Толстого «Война и мир». Речь идет о созданном великим писателем образе Андрея Болконского. Далеко не все знают, что одним из реальных исторических прототипов князя Болконского был зять полководца Кутузова выходец из старинного остзейского рода Фердинанд фон Тизенгаузен. Он погиб 20 ноября 1805 года в сражении под Аустерлицем со знаменем в руках. Это упавшее знамя штабс-капитан инженерных войск граф Фердинанд фон Тизенгаузен поднял, чтобы попытаться остановить отступление русского полка. Остановил его граф фон Тизенгаузен ценой своей жизни. Через десятки лет величайший русский писатель сделает Фердинанда одним из прототипов Андрея Болконского и напишет, как Наполеон, объезжая поле сражения, увидел офицера со знаменем и сказал: «Вот прекрасная смерть».

В романе «Война и мир» князь Болконский, как известно, был тяжело ранен, но сумел выжить. В реальной жизни кавалер российского ордена Святой Анны и австрийского Марии-Терезии граф Фердинанд фон Тизенгаузен, пал на поле брани. Жена 23-летнего штабс-капитана Тизенгаузена Елизавета не могла смириться со смертью мужа много лет. Опечален был и ее отец – полководец Михаил Илларионович Кутузов. Знаменитый военачальник очень ценил «прехраброго умницу» (так он называл своего зятя и адъютанта). В одном из писем Михаил Илларионович писал: «Если бы быть у меня сыну, то не хотел иметь другого, как Фердинанд».

Тизенгаузены - старинный остзейский род, прибывший в Ливонию еще до того, как епископ Альберт основал Ригу. В 1198 году деверь епископа Альберта Эттельбрехт и его брат Дитрих Тизенгаузены приплыли на морском корабле из Германии в Ливонию, чтобы с оружием в руках укреплять здесь позиции католической церкви. Энгельбрехт получил поместье в Ливонии, считался вассалом рижского епископа.В Средние века Тизенгаузены не раз играли важную роль в истории Ливонии. Позже, в семнадцатом столетии, шведская королева Кристина сделала их баронами, в восемнадцатом веке этот род обрел графский титул. После присоединения Лифляндии и Курляндии к Российской империи несколько поколений фон Тизенгаузенов верно служили России. Среди них были генералы, сенаторы, и даже известный ученый-востоковед – член-корреспондент Петербургской Академии наук. Фердинанд был сыном тайного советника и гофмаршала Генриха Тизенгаузена. В семье родилось несколько детей, старший брат героя Аустерлица Пауль дослужился до генерал-майора, уже после Отечественной войны 1812 года был комендантом Риги. Кстати, не исключено, что в роду Тизенгаузенов были и славянские корни. В изданной в 1935 году в Германии книги Михаил Таубе пишет, что в первой половине 13-го столетия дочь правителя Кукейноса (Кокнесе) славянского князя Вячко София вышла замуж за рыцаря Дитриха фон Тизенгаузена и в последующих представителях этого рода текла кровь Рюриковичей.

В 80-е годы ХIX столетия русские интеллигенты стали приезжать на отдых  на быстроразвивавшийся курорт Рижское взморье (Юрмала). Еще в июне 1879 года в Дуббельне (Дубулты) – одном из поселков Рижского взморья - поселился замечательный русский писатель Иван Александрович Гончаров. Он проводил здесь летние сезоны с 1879 по 1886 год, считая, что нигде больше нет тянущегося на такое пространства пляжа, такой целебной по своему составу воды... Иван Александрович предпочитал Рижское взморье любому заграничному курорту[34]. Писатель был одним из «первооткрывателей» Юрмалы среди россиян: только в 1877 году была построена железная дорога Рига-Дуббельн и и огтдыхающим стало удобнее добираться до Рижского взморья. Понятно, что в 1879 году приезд на Рижское взморье российских знаменитостей был еще в новинку и Гончаров быстро оказался в центре внимания русских рижан: о нем писала газета «Рижский вестник, с ним искали встреч лидеры местных русских общественных организаций.

В 80-е годы Иван Александрович  Гончаров отдыхал на взморье  уже вместе с целой группой русских интеллигентов. Он общался в Дубулты с писателями П. Боборыкиным и Н. Лесковым, известнейшим росссийским юристом А. Кони, переводчицей В. Спасской.... [35] Незадолго до Первой мировой войны дача, где в 19-м веке жил Гончаров, сгорела во время пожара. Представляется символичным то, что в советское время на ее месте месте построили знаменитый Дом творчества писателей и немало известных российских писателей  могли отдохнуть в «гончаровском» месте.

Гончаров был не единственным российским писателем второй половины 19-го столетия полюбившим Рижское взморье. Думается, не все знают, что известнейший литературный персонаж Василий Теркин — «юрмальчанин». Еще до того, как его в ХХ веке прославил Александр Твардовский, в XIX столетии роман с таким же именем и фамилией главного героя писал живя в юрмальской гостинице Бринкмана в Дубулты Петр Дмитриевич Боборыкин. Уточним: в романе Боборыкина «Василий Теркин» главный герой не солдат, а удачливый предприниматель и благородный меценат. Что касается его «родителя», то Петр Боборыкин — известнейший русский писатель XIX века, автор примерна ста романов, повестей и пьес. Петр Дмитриевич любил отдыхать на Рижском взморье и каждый его приезд, как и приезд Гончарова, вызывал большой интерес: о Бобрыкине также писали газеты, в его честь устраивали мероприятия общественные организации. Кстати, Боборыкин немало писал и о Лифляндии. Он - автор, романа о рижских строообрядцах «Обмирщение», весьма интересна его серия статей о Латвии - «Писем с окраины». Боборыкин описывал  Остзейский край живо и интересно, через мелкие бытовые детали демонстрировал серъезные проблемы. В его статьях нередко чувствуется ирония, писатель выступал как против привилегий остзейцев, так и против любых прояавлений русского шовинизма. Вот как в 1888 году описывал писатель политическую позицию остзейцев, обратив внимание на их моду носить синий картуз: «Синий картуз, если он покрывает голову человека немецкого происхождения, онемеченного латыша или эстонца, значит — отстаивание всякими способами немецкой самобытности, всех сословных городских и корпоративных привилегий, дворянского представительства и пасторского вмешательства в общинные и школьные дела; цепкая преданность немецкому языку не только в школе, гимназии, университете, но и как орган письменных и устных сношений в церкви, суде, администрации, городском и уездном хозяйстве; упорное нежелание признать себя принадлежащим к русскому государству и русской нации... безусловная уверенность в превосходстве своей культуры над русскою...». [36] Картузу противостоят котелок и фуражка с кокардой: котелки по-Боборыкину носит приезжий русский​ уверенный, что в пределах Российской империи должны говорить по-русски, а фуражку с кокрадой — местный русский чиновник, уверенный в том, что «реформы будут рано или поздно проведены: судебная, административная, школьная, крестьянская». [37]

Наблюдательный бытописатель на простейших примерах показывал, что русские — не отсталые азиаты в сравнении с остзейцами, внушал русскиим рижанам веру в себя. Вот отраженный им эпизод жизни на взморье: «Сахарное мороженое!- По песчаным переулочкам, где за заборами приютились дачки, настроенные немцами и онемеченными латышами, разъезжает ярославский или тверской мужичок, сидя на двухколесном коротком ящике, где помещается несколько форм.

С утра до позднего вечера разъезжает он так по улицам и уличкам штранда, и целый день у него есть покупатели. Остзейская культура не додумалась до такого вида кондитереского промысла, а наш мужичок принес его готовым и даже усовершенствовал: он уже не таскаает на голове тяжелейшую кадку с двумя формами, он выдумал свой двухколесный ящик...»[38]

Отметим также, что во второй половине 19-го века в Риге появились, наконец, собственные русские публицисты. Пожалуй, самый известный из них Евграф Васильевич Чешихин — журналист и историк. Он приехал в крупнейший город Лифляндии как чиновник. Но как написал через много лет сын Чешихина, его отец «не мог не заинтересоваться Ригой». [39] Сам будущий публицист в одном из писем так поделился своим впечатлением о городе: «Этот клочек земли несомненно имеет в себе нечто вызывательное, нечто такое, что поживи только между нами в Риге сам знаменитый Обломов хоть с полгода — он непременно сбросил бы с себя халат, вскочил бы со своего дивана и вскрикнул: «Да воспрянет Бог и расточатся!» [40] В 1869 году Евграф Васильевич стал редактором первой рижской русской газеты, сумевшей удержаться на местном рынке: - «Рижского вестника». Через много лет его сын написал: «Листок, выходивший в первый год только два раза в неделю, заговорил громко о том., о чем в то время было принято говорить шепотом: о нуждах русского населения края, о мерах по удовлетворению их, об эсто-латышском крестьянском вопросе...».[41] В наказание за создание такой газеты чиновник Чешихин был лишен казенной квартиры, но это не умерило его активность. Он создал Русский литературный кружок», издал четырехтомник «Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края» (один экземпляр четырехтомника рижанин подарил писателю Ивану Гончарову), переписывался с Ю. Самариным, написал «Историю Ливонии с древнейших времен» и «Краткую историю Прибалтийского края»...

Добавим, что в начале ХХ века в Риге выходили уже несколько ежедневных газет на русском языке, еженедельники, журналы...

[1]   http://lib.rus.ec/b/189399/read

[2]  Материалы для географии и статистики России. Лифляндская губерния. СПб., 1864. С. 268.

[3]   Там же. С. 309.

[4]   Там же. С. 339.

[5]    Там же. С. 567.

[6]    Там же. С. 379.

[7]   Материалы для географии и статистики России. Курляндская губерния СПб., 1862. С. 287.

[8]   Прибалтийский край. Исторический очерк и описание губерний. СПб,. 1870. С. 55

[9]   Там же. С.. 55

[10]  Народы России. Литовцы и латыши. СПб., 1878. С. 29, 30.

[11]   Там же. С.33

[12] Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении. М., 1982. Т.2, С. 164.

[13]   Там же. С. 165.

[14]    Там же. С.172.

[15]     Там же. С. 179.

[16]     Там же. С.213.

[17]     Там же.  С. 302-303.

[18]  Быт белорусских крестьян. //Вестник императорского русского географического общества. 1853 год, часть восьмая. С.2.

[19]      Описание инфлянтских уездов Витебской губернии. 1886, Витебск. С. 41.

[20]      Там  же. С. 44.

[21]      Там же. С. 49.

[22]       А. Сапунов Река Западная Двина. Т. 2. Витебск, 1893. С.. 453, 467,471.

[23]       Там же. С. 311..

[24]       А. Сапунов. Река Западная Двина. Т. 1 Витебск, 1893. С. 162.

[25]      Оболенский К. Иностранные сочинения и акты, относящиеся к России, собранные К. М. Оболенским. М, 1847; Акты, относящиеся к истории Западной России. Т. 1-5. СПБ, 1846-1853; Грамоты, касающиеся до сношений северо-западной России с Ригою и ганзейскими городами в XII, XIII и XIV веке. Найдены в Рижском архиве К. Э. Напиерским и изданных Археографическою комиссией. СПБ, 1857; К. Напиерский Русско-ливонские акты, собранные К. Е. Напиерским. СПБ, 1868. Г. Форстен. Акты и письма к истории Балтийского вопроса в XVI и XVII столетиях. СПБ, 1889; Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. (Издание Е. В. Чешихина). Т. 1-4. Рига, 1876-1882; Курляндские, лифляндские, эстляндские и финляндские дела в Московском главном архиве министерства иностранных дел. М. 1896.

[26]   С. Соловьев. История России с древнейших времен. Книга I М.,: 1959, С. 633.

[27]    Г. Трусман. Введение христианства в Лифляндии. Спб, 1884, С. 139.

[28]    Бережков М.О. О торговле Риги с Ганзой до конца XV века. СПБ, 1879; В. Бильбасов. Присоединение Курляндии. Рига, 1895; И. Лучицкий. Крестьяне и крестьянская реформа в Лифляндии. //Северный вестник, 1891. №7-9; И. Лучицкий Попытки крестьянской реформы в Лифляндии в XVII веке. //Северный вестник,1892, №1,2, 5; В. Новодворсский Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой 1570-1582. СПБ, 1904; Самарин. Ю. Окрайны России. Вып. 1-6. Прага-Берлин. 1868-1876; А. Сапунов. А. Инфлянты. Витебск, 1866.; А. Сапунов Река Западная Двина. Витебск, 1898; А. Сапунов. Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае в XIII столетии. СПБ, 1898. М. Соловьев. Очерки истории Прибалтийского края. Ч. I. СПБ, 1883; Тихомиров. И. Торговые и мирные сношения русских княжеств с Ливонией в XIII веке. // Журнал Министерства Народного Просвещени\, 1876, май; И. Тихомиров. Торговые сношения Полоцка с Ливонией в XIV веке. // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1877, декабрь; Г. Форстен. Балтийский вопрос в XVI-XVII столетиях (1544-1648). Тт. 1-2, СПБ, 1893-1894; Форстен Г. Борьба из-за господства в Балтийском море в XV-XVI вв. СПБ, 1885; . Е. Чешихин. История Ливонии c древнейших времен. Т1-3. Рига, 1884-1887; П. Щебальский Князь Меншиков и граф Мориц Саксонский в Курляндии. 1726-1727. М, 1860; П. Щебальский Дело о курляндском герцоге Бироне. М, 1862. А. Ясинский Причины падения древней Ливонии. Юрьев, 1898.

[29]    Известия Х Археологического съезда в Риге..Рига, 1896.

[30]   О. Милевский Из войны Петра I с королем шведским Карлом XII в 1700-м и 1701г. Битва под Ригою. 1888.

[31]  К.Валдемар. Рижские письма. М, 1865; F. Veinbergs.   Iz latviešu – liešu vēstures.Rīga,1885.                        K. Dinsbergs. Baltiešu senatnes vēsture.R, 1882: А. Страдынь. Православие в древней Толове. Рига, 1896.

[32]     И. Спрогис. «Памятники латышского народного творчества». Вильно, 1868.

[33]      А. Гурин Балтийский поход Афанасия Фета. // Ракурс. 2008 год. 16-22 августа.

[34]      Г. Гурин  Специальный вагон. // Железнодорожник Латвии. 1994 год. 13-19 августа.

[35]      Там же.

[36]    П. Боборыкин. Из писем с прибалтийской окраины. // От Лифляндии — к Латвии. Прибалтика русскими глазами. М.,1993 С.402.

[37]      Там же. С. 403.

[38]       Цит по: А. Гурин  Соавторы судьбы //Панорама Латвии. 2001 год. 14 мая.

[39]       Памяти Евграфа Васильевича Чешихина. К 50-летию его кончины. Рига, 1913. С.3.

[40]       Всев. Чешихин. Е. В. Чешихин. // Рижский вестник, 21 января 1891 года.

[41]             Там же.