Рига в русском сознании

Александр Гурин

ГЛАВА VIII. МАССОВЫЙ ПЕРЕХОД ЛАТЫШСКИХ КРЕСТЬЯН В ПРАВОСЛАВИЕ И НЕОБЫЧНАЯ РЕАКЦИЯ НА ЭТО ВЛАСТЕЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

В 1841 году десятки тысяч латышских и эстонских крестьян изъявили желание перейти из лютеранства в православие, но российские власти запретили им это. Факт способен вызвать удивление, ведь еще до этих событий министр просвещения России граф Уваров так сформулировал суть государственной идеологии: «Православие, самодержавие, народность». Чем же руководствовался император Николай I, отходя от сформулированного графом Уваровым принципа? И по какой причине многие тысячи латышей захотели поменять веру?

В 1840-м году неурожай вызвал голод среди батраков. Лифляндское губернское правление не могло заставить помещиков оказывать помощь голодающим, так как дворяне перерабатывали свой хлеб в спирт или продавали торговцам и попросту не оставляли больших запасов зерна. Чувствуя свое бессилие, генерал-губернатор отказался принимать жалобы крестьян. Весной 1841 года сельские жители стали приходить в Ригу и просить разрешение на переселение в другие губернии. Они говорили, что не могут и не хотят оставаться в Лифляндии, так как здесь им приходится жить в безнадежности и бесправии. [1] Крестьян наказывали: пороли, арестовывали. Летом 1841 группа крестьян, пришедших в Ригу, случайно встретилась у Алексеевской церкви с православным епископом Иринархом и обратилась к нему за помощью. Тот ничего не посоветовал по-существу, но слушал крестьян с сочувствием. Этого оказалось достаточно, чтобы тысячи латышских крестьян проявили желание перейти в православие. Через много лет православный священник Янис Лицис, написавший книгу под псевдонимом Индрик Страумит, так охарактеризовал ситуацию в 1841-м году: «Латыши и эсты повалили со всех сторон в Ригу записываться в православие и в Ейский край». [2] Почему крестьяне готовились отправляться именно в Ейск, никто сказать не мог, но ходили слухи, что туда дадут разрешение переселиться. 

Остзейские немцы встревожились. Современный российский исследователь Людмила Воробьева пишет: «Немецкие бароны, испугавшись потерять важный инструмент влияния на крестьян, каким являлось лютеранство, воспользовались фактами дестабилизации в Прибалтийском крае как предлогом, чтобы просить правительство в Санкт- Петербурге о прекращении присоединения крестьян к православию, ибо, как утверждали представители прибалтийско-немецкой элиты, прочные позиции лютеранской церкви и твердость веры гарантировали политическую и социальную стабильность в Прибалтийских губерниях». [3]

Как же отреагировал Санкт-Петербург на ситуацию? В очередной раз оказалось, что в политической элите Российской империи нет единства по отношению к прибалтийскому вопросу. Один из первых исследователей истории перехода латышей в православие Юрий Самарин так описывал расклад сил: в Риге генерал-губернатор Карл Магнус фон дер Пален сам был из остзейских немцев, в Санкт-Петербурге действовала немецкая партия, причем в ее рядах находился и шеф жандармов остзейский немец Александр Бенкендорф. К числу представителей защитников «народных и государственных интересов» Самарин относил управляющего делами МВД графа Александра Строганова, министра внутренних дел Льва Перовского, обер-прокурора Синода Николая Протасова. [4]

Так как наряду с подачей прошений о переходе в православие на селе происходили волнения и даже небольшие бунты, то поначалу Николай I склонялся на сторону немецкой партии. Царь запретил православному епископу Иринарху принимать от крестьян прошения, не касавшиеся религиозных вопросов, за резиденцией епископа было усилено наблюдение, стал более пристальным полицейский надзор за православными храмами Риги. Несмотря на репрессии к августу 1841 года общее количество крестьян, пожелавших перейти в православие, достигло 50 тысяч. Однако вскоре Святейший Синод по воле царя запретил присоединять в Лифляндии иноверцев к православию до особого распоряжения. [5]

Епископ Иринарх был снят с должности, и, как написал в начале ХХ столетия историк латвийского православия Н. Лейсман, «был вывезен из Риги почти как преступник». [6] Остзейцы избрали простую тактику: валить все на Православную церковь, изображая, будто ее поведение в Прибалтике породило волнения крестьян. В краткосрочном плане такая тактика могла быть эффективной, но затем неизбежно порождала сложности: епископ был вывезен из Лифляндии, часть священников заменена, а проблема осталась. Современный латвийский исследователь профессор А. Гаврилин отмечает, что позиция Николая I стала меняться, и уже в 1842 году он счел попытку генерал-губернатора Палена свалить вину на православную церковь не заслуживающей уважения. [7] Тем не менее латышским крестьянам не давали перейти в православие еще несколько лет.

Движение за переход в православие вновь усилилось в 1845 году, когда в Риге о желании перейти в православие заявили члены рижской общины гернгутеров (течение в протестантизме). К тому времени снятого с должности Палена сменил генерал-губернатор  Евгений Головин, умер защитник остзейцев Бенкендорф. Гернгутерам разрешено было перейти в православие. Как только слух о том, что латышам дозволено переходить в «русскую веру» пошел по Видземе, крестьяне стали толпами приходить в Ригу. Начался массовый переход в православие. Вновь посыпались жалобы в Санкт-Петербург. На стороне остзейцев оказался наследник престола, будущий царь Александр II, который предлагал запретить переход в православие. [8] Николай I, желая успокоить своего сына и наследника, написал Александру, что является защитником прав остзейских дворян: «Никто не ищет нарушения прав их, напротив, я и после меня ты им порукой, что мы защитники их прав и привилегий; перемена веры народа не удалит от них более народ, он и ныне их не признает за своих; ибо он их считает пришельцами и себя коренными жителями края. Ежели же дворяне таят под сим неудовольствием тайную мысль более клониться к Западу в будущности, чем к Востоку, то тем хуже для них, и тут здравый рассудок нам определяет, что делать должно».[9] Итак, Николай I показал знание ситуации в Остзейском крае и продемонстрировал, что с его точки зрения самый важный вопрос – не проблемы крестьян, а то, будут местные дворяне и дальше служить российскому престолу, или же начнут ориентироваться на Запад. В то же время император трезво оценил ситуацию и констатировал, что антагонизм между дворянством и крестьянами в Лифляндии запретом переходить в православие не преодолеть.

С 1845 по 1848 год в православие перешло более 60 тысяч латышей. Чем они руководствовались? Все исследователи сходятся на том, что крестьяне надеялись улучшить свое положение, став одной веры с царем. В то же время в научной литературе встречаются утверждение, что мотивация новообращенных не сводима только к этому. Еще Янис Лицис в «Записках православного латыша», (опубликованных Ю. Самариным) отмечал, что латыши с доверием относились к русскому народу и к православным священникам. Авторы, изданного в 1952 году Академией наук ЛССР первого тома «Истории Латвийской ССР» полагали, что латыши проявили «доверие к русскому народу». [10] А современный российский исследователь Л. Воробьева отмечает: «Что касается православных священников, то в Прибалтийском крае в условиях гегемонии лютеранства, они, как и народ, оказались в положении отвернутых и даже гонимых немецкими баронами. В этих условиях они теснее сошлись со своей паствой... За преданность простому народу православные батюшки были вознаграждены искреним доверием латышей и эстонцев, которые стали обращаться к ним как к советникам во всех трудных житейских обстоятельствах.

В этом контексте можно высказать предположение что переход местных крестьян в православие происходил не только из социального протеста, или по причине прагматичного желания получить земельный надел, но и был выражением осознанных предпочтений, сложившихся под впечатлением духовного и человеческого соприкосновения с представителями православного духовенства в Прибалтийском крае». [11]

В Псковской духовной семинарии, а затем и в рижском духовном училище готовились кадры для работы среди латышей, рижский епископ Филарет требовал от священников знания латышского языка, на этот язык переводились богослужебные книги. Православным латышам приходилось сталкиваться с враждебным отношением со стороны остзейских немцев. Лютеранские пасторы, к примеру, запрещали хоронить православных на кладбищах и в феврале 1846 года император даже обьявил в связи с этим выговор лифляндской евангелически-лютеранской консистории.  [12] Показательна история с владельцем поместья в Мариенбурге (Алуксне) бароном Фитингофом. Барон препятствовал созданию в Мариенбурге православной церкви. Министр внутренних дел Перовский воспользовался тем, что Фитингоф служил по линии МВД и в наказание уволил его со службы. [13]

Однако, положение православных латышей в Лифляндии оставалось сложным. Поменяв веру, они не только не улучшили социального положения, помещики стремились всячески притеснять их. Массовый переход в православие неизбежно должен был закончиться.

К 1849 году массовый переход в православие прекратился, затем появились даже желающие вернуться в лютеранство, чтобы не подвергаться гонениям со стороны помещиков. Специалист по истории латвийского православия профессор А. Гаврилин увязывает окончание перехода латышей в православие и с внешнеполитической обстановкой. Он отмечает, что в 1848 году в Западной Европе происходили революции, это встревожило царя, политическая позиция остзейского дворянства стала казаться ему более важной, чем ранее. [14] Политика правительства вновь изменилось, на место генерал-губернатора Головина был направлен проостзейски настроенный генерал-губернатор  Суворов.


[1]  История Латвийской ССР. Т.1 Рига, 1952. С. 513.

[2]  И. Страумит. Записки православного латыша. //Ю. Самарин. Русское Балтийское поморье в настоящую минуту. Выпуск первый. Часть вторая. Прага, 1868. С. 3.

[3]  Л. Воробьева. История Латвии от Российской империи к СССР. М., 2011. С.34-35.

[4]   Ю. Самарин. Русское Балтийское поморье в настоящую минуту. Выпуск третий. Берлин, 1871. С.77.

[5]   А. Гаврилин. Очерки истории Рижской епархии. 19 век. Рига, 1999. С.  89-95.

[6]   Н. Лейсман. Судьбы православия в Лифляндии с 40- до 80-х годов XIX столетия. Рига, 1908 С. 35.

[7]   А. Гаврилин. Очерки истории Рижской епархии. 19 век. Рига, 1999. С. 102.

[8]   История Латвийской ССР. Т. 1, Рига, 1952. С. 518.

[9]   Там же. С. 520.

[10]  Там же. С.. 517.

[11]   Л. Воробьева. История Латвии. От Российской империи к СССР. М., 2011. С. 36-37.

[12]   А. Гаврилин  Очерки истории Рижской епархии. 19 век. Рига, 1999. С. 161.

[13]   Там же. С. 126.

[14]   А. Гаврилин.  Очерки истории Рижской епархии. 19 век. Рига, 1999. С. 174.