Рига в русском сознании

Александр Гурин

ГЛАВА XI. ПЕРИОД ПРОЦВЕТАНИЯ: ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ДОСТИЖЕНИЯ ЛАТВИИ НАЧАЛА 20-ГО ВЕКА И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В РОССИЙСКОЙ ПРЕССЕ

Во второй половине XIX столетия экономика Лифляндии и Курляндии быстро меняется, меняется и отношение россиян к этим губерниям. Если в конце XVIII и в начале XIX столетия российские публицисты и чиновники жалели латышских крестьян (то есть подавляющее большинство населения этих губерний), то в конце XIX и начале ХХ столетий в московских и петербургских статьях и книгах высказывались совсем иные оценки положения в Прибалтике Одна из них сформулирована в изданной в 1910 году в Москве книге Всеволода Чешихина (сына историка и публициста Ефграфа Чешихина) «Среди латышей»: «Здесь есть чему поучиться»[1]. Что же побудило рижского публициста написать такую фразу? Быстрый экономический рост, появление богатых фермерских хозяйств.

Латышский эмигрантский историк второй половины XX столетия Арвед Швабе в книге о Латвии начала ХХ столетия отмечал, что в 1860-1913 году рост промышленной продукции в Российской империи был большим, чем в любой их стран Запада, а в Латвии этот рост нередко был большим, чем в целом, по Российской империи. Так, если в 1890-1900 численность рабочих в России выросла на 70 процентов, то в Лифляндии и Курляндии в 3,2 раза. [2]

В то время по ряду экономических показателей Лифляндию и Курляндию следовало сравнивать не с Россией, а с Западной Европой.  В изданной в 2000 году Институтом истории Латвии при Латвийском университете книге «История Латвии ХХ века» отмечается, что в конце 19-го столетия население Латвии составляло только 1,5 процента от населения Российской империи, но в Латвии производилось 5,5 процента промышленной продукции, выпускавшейся в империи. В некоторых отраслях удельный вес латвийской продукции был еще большим. В химической промышленности – 17,7 процента, деревообрабатывающей – 12,8 процента, металлобработке – 9,9 процента. [3] В изданной через пять лет в Риге книге «История Латвии. ХХ век» также отмечались успехи латвийской индустрии: «По насыщенности рабочей силой промышленность Латвии  в 1,4 раза опережала ближайших соседей – Литву и Эстонию вместе взятых... В десятилетие накануне Первой мировой войны началось стремительная модернизация производства. Устанавливались новые паровые котлы, паровые двигатели заменялись двигателями внутреннего сгорания и электромоторами, внедрялись новые станки, электричество и обогрев рабочих помещений. Темпы развития промышленности в Латвии достигли 6,4 % в год и были самыми высокими не только в Российской империи, но и во всем мире...». [4] Из аграрных губерний Лифляндия и Курляндия быстро превратились в индустриальные, в 1913 году удельный вес промышленности в общем обьеме производства в Латвии составлял более половины.[5] В крупных городах (более 100 тысяч жителей) проживало 25 процентов всего населения Латвии, и в Европе Лифляндия и Курляндия уступали по этому показателю только Великобритании. [6]

Итак, по данным современных латышских историков в период индустриализации Российской империи, темпы развития промышленности во входившей в то время в состав этой империи Латвии были самыми высокими в мире. Что же, видимо, Латвии были обеспечены в Российской империи неплохие условия для развития.

Прогресс в Лифляндии и Курляндии был связан не только с объемом роста промышленного производства. Перед Первой мировой войной в Риге производили самую современную для того времени продукцию: в городе существовали три авиационных предприятия (завод Руссо-Балт, «Мотор» и мастерские Слюсаренко) рижские автомобили выигрывали международные автогонки, а роскошь рижских вагонов ныне поражает воображение. Сегодня  латвийские и российские пассажиры могут только мечтать о таких поездах. Приведу лишь один пример. В договоре рижского завода Руссо-Балт и Транссибирской железной дорогой о поставке вагонов говорилось: «Внутренние двери, оконные рамы и все внутренние столярные работы будут исполнены в служебных вагонах из красного дерева, в отделениях первого класса – из орехового. В отделениях второго класса – из ясеневого». [7] Добавим, что пол в вагонах был покрыт линолеумом и устлан коврами, наружные двери изготавливали из дуба. В купе вагона первого класса имелись два дивана, часы, две пепельницы, зеркало, вентилятор.[8] Стоит отметить, что на рижских заводах «Руссо-Балте» и «Фениксе» выпускались не только вагоны. В 1908-1913 годах на «Руссо-Балте» объем производства возрос в 2,9 раза, на «Фениксе» - в 1,5 раза.[9] И вовсе не за счет вагонов: на «Фениксе» увеличивалось производство высококачественного металла и сельхозмашин, на Руссо-Балте были созданы автомобильное и авиационное отделения. Добавим, что качество автомобилей «Руссо-Балта» сегодня поражает воображение: в 1948 году в Подмосковье использовался дореволюционный автомобиль «Руссо-Балта.

На самом крупном предприятии Риги начала ХХ столетия - фабрике резиновых изделий «Проводник» - перед Первой мировой войной работало 16 тысяч человек. Это предприятие было известно в России и в Европе и огромными для того времени объемами производства, и качеством продукции. (Достаточно сказать, что автомобильные шины «Проводника» в 1908 году удостоились золотой медали на международной выставке, а реклама предприятия уверяла: испытания показали, что они лучше зарубежных аналогов). Однако, в самой Риге завод славился не столько производственной сферой, сколько социальным благополучием.  При предприятии имелся даже собственный парк, где для рабочих 4 дня в неделю проводились бесплатные концерты. В цехах рабочим бесплатно предоставлялись молоко, чай, лимонад. При заводе работали шесть бесплатных бань. В четырехэтажном клубе имелась богатая библиотека. Книги и газеты здесь предлагались на латышском, русском, немецком и даже литовском языках. В клубе имелись кегельбаны, десять бильярдных столов, работало даже казино. Завод строил для своих рабочих жилые дома. В лесной зоне находились детские ясли, больница и роддом. Причем лечились на «Проводнике» бесплатно – расходы оплачивала заводская больничная касса. [10] Добавим, что «Проводник» был отнюдь не единственным заводом в Риге, создавшем больницу или строившим жилье для своих заводов.

О быстром развитии и социальном благополучии Риги красноречиво говорит и такой факт. Ныне крупнейший город Латвии иногда называют европейской столицей югендстиля. Говорят так, потому, что перед Первой мировой войной в городе строились целые кварталы из домов-дворцов в югендстиле. Ныне знаменитых производств начала ХХ века давно не существует, но давнее  благополучие продолжает служить хорошую службу латвийской столице – кварталы в югендстиле привлекают немало западных туристов и тем приносят прибыль городе и стране.

В начале ХХ века по количеству зеленых насаждений в расчете на одного жителя Рига обгоняла некоторые крупные города процветающей Германии, по размеру городского бюджета была самым богатым городом Российской империи. Недаром, приехавший сюда в 1914 году из столицы журналист изумился: «Рижские городские служащие имеют оклады по большей части средние между министерскими и товарищ-министерскими». [11]

И в сельском хозяйстве Лифляндии и Курляндии быстро росла производительность труда, в больших масштабах приобреталась новейшая сельхозтехника. Назову лишь один факт: в этих губерниях перед Первой мировой войной использовалось 10 процентов от общего числа локомобилей, имевшихся в Российской империи. [12]

Итак, сто лет назад Латвия прекрасно развивалась. Чем это объяснить? В книге «История Латвии. ХХ век» дается такое толкование причин экономического бума: «В начале ХХ века на развитие промышленности Латвии оказывали влияние несколько факторов: географическое положение, традиционные связи с Западной Европой, преобладание элиты балтийских немцев, перспективный внутренний рынок России». [13] Автор этих строк согласен с утверждением, что успех промышленности был связан с выгодным географическим положением (две трети сырья для латвийских фабрик и заводов в то время привозили из-за границы Российской империи через латвийские порты). Огромное значение имел также свободный доступ на большой и быстрорастущий российский рынок и действия рижской немецкой общины – она как губка впитывала в себя германские научно-технические достижения.  Но, думается, в книге «История Латвии. ХХ век» перечислены не все важнейшие факторы, обеспечившие промышленный бум. Важную роль сыграла политика правящих кругов России, оценивших по достоинству экономический потенциал Риги и предоставивших рижским предприятиям большие кредиты и крупные военные заказы. Сбылась поговорка: «Деньги идут к деньгам»: в Санкт-Петербурге решили, что лучше развивать военно-промышленный комплекс там, где уже имеется определенный потенциал.

Еще во время русско-японской войны российское военное министерство сделало  латвийские предприятия одним из крупных своих поставщиков. Как уже говорилось, рижским предприятиям выделялись крупные казенные кредиты, в городе создавались новые производства. Так, на Руссо-Балте появился военный отдел, который выпускал походные кухни, телеграфные и телефонные двуколки, ящики для снарядов.

Можно категорично утверждать, именно российские военные обеспечили «золотой век» рижской промышленности. В 1908 году по заказу и на кредиты военного министерства на Руссо-Балте было создано автомобильное отделение. Ныне о «Руссо-Балте» написано немало статей и в латвийской, и в российской прессе, но мало кто знает, что 64 процента автомобилей этого завода было выпущено именно для армии. А победы на международных автогонках оказались своего рода следствием военных заказов и российской финансовой помощи заводу. Вслед за автомобильным отделением на Руссо-Балте появилось авиационное – опять-таки для выполнения военных заказов. За 1908-1913 год объем производства на этом вагонном заводе вырос втрое и отнюдь не за счет резкого производства выпуска вагонов. Только на техническое перевооружение предприятие ежегодно тратило огромную по тем временам сумму в пол-миллиона рублей.

Сто лет назад в Риге непросто было найти крупный завод, который не работал бы на армию. Судостроительное предприятие «Ланге и сын» получило заказ на производство эсминцев. В 1912 году в Риге начала работу фабрика «Буффало» - самое крупное обувное производство в Лифляндии. Рассчитано оно было на производство миллиона пар армейских сапог в год. «Феникс» изготавливал качественный металл для нужд военного производства, завод «Унион» - электродвигатели для флота, «Фельзер и Ко» моторы и турбины для кораблей Балтийского и Черноморского флотов, на «Проводнике» изготавливались в большом количестве резиновые изделия для военных госпиталей, покрышки для военных грузовиков, для самолетов. Даже знаменитая фарфоровая фабрика Кузнецова выпускала перед Первой мировой войной не только красивую посуду, но и изоляционные материалы для военного флота. [14]

Отметим, что определенную роль в развитии латвийских заводов сыграл и российский капитал, особенно банковский. Вот несколько примеров. Германская фирма, основавшая Руссо-Балт, не справлялась с объемами заказов и была вынуждена для привлечения средств произвести дополнительный выпуск акций. В конце концов, правление «Руссо-Балта» переехало в Санкт-Петербург, поближе к крупным акционерам. Там же, в российской столице главный конструктор авиационного отдела «Руссо-Балта» Игорь Сикорский создавал самолеты, которые били мировые рекорды грузоподъемности и дальности полетов.

Другой крупный рижский завод – «Феникс» - был основан предпринимателем из Санкт-Петербурга. Завод «Унион», на котором работали тысячи рабочих, был создан российским филиалом крупной германской корпорации. Крупнейший завод Либавы (Лиепаи) – металлургический - оказался в долгах, сумма кредитов, полученных из России, превысила основной капитал, то есть можно сказать, что российский банковский капитал спас производство от закрытия. Такой перечень можно продолжить, но, думается, сказанного уже достаточно, чтобы понять: роль российского банковского капитала в развитии латвийской промышленности была весьма велика. 

Еще одна причина экономического бума в Латвии начала ХХ века, на наш взгляд, кроется в более раннем освобождении крестьян от крепостного права, чем в России, что способствовало развитию капитализма в латвийской деревне.

Успехи рижан, преображение латвийских городов и сел, естественно, были замечены не только российским военным министерством, бизнесменами и банкирами, но и журналистами, которые оставили немало свидетельств существовавших достижений. В газетных статьях появляются те же мотивы, которые потом будут заметны и в советское время: уважение к красивым, аккуратным, зажиточным  городам и поселкам. Так, в изданной еще в 1894 году книге москвича Сергея Филиппова о Прибалтике говорилось: «Меня поразили чистые, отлично мощеные улицы, вежливые извозчики, масса зелени и садов, прекрасно содержимых, чистые двери и утонченное обращение полиции, словом – все такие вещи, мимо которых я прошел бы, даже не замечая их, если бы я был за границей, Но я находился только в 967 верстах от Москвы, в русском губернском городе, и потому, повторяю, все это казалось мне не только удивительным, но даже немного... странным... Я засматривался на этих дворников, одетых как и все проходившие мимо, сметавших щетками пыль с мостовых и тротуаров, заглядывался на садовых и бульварных рабочих, которые с раннего утра ползали по газонам, выщипывая по стебельку сорные травы: удивлялся извозчикам, которые, сидя на козлах, прочитывали газеты, а не бросались на прохожих, любовался искусной поливкой улиц, не стеснявшей движения и не орошавшей вместо мостовых спины прохожих... Прямые, прекрасно мощеные улицы, отличные тротуары, огромные дома с щегольскими фасадами, густые парки и бульвары, которые безукоризненно содержатся а и главное – везде масса света, шири и хорошего воздуха. Если к этому прибавить еще чисто одетую, дисциплинированную толпу, экипажи извозчиков, привыкших к упорядоченной езде, получится то впечатление, которое выносишь из каждого культурного города. Рига в смысле своего благоустройства и есть культурный город, каких, к сожалению, у нас очень немного...»[15] В начале ХХ века с Сергеем Филипповым мог бы согласиться российской военный Юрий Гончаренко (литературный псевдоним – Юрий Галич), служивший в Риге офицером до Первой мировой войны. Он написал в воспоминаниях, что впервые увидел Ригу, когда она еще не была столицей независимого государства. «Но подкупал своеобразный уклад, прочный уют, веками налаженной жизни, порядок, налет романтической дымки, строгая готика, исторический мрамор, бронза, гранит, пышная зелень садов, парков и скверов...»[16] Такое же впечатление Рига произвела в 1901 году на известного русского писателя Леонида Андреева. По его оценке город «удивительной чистоты и не яркого, не помпезного, но всепроникающего благоустройства... и прекрасная мостовая, и водопровод, и поистине редкостные бульвары».[17]

Впрочем, привлекательными в Риге русским публицистам, писателям, чиновникам и государственным деятелям казались не только чистота и порядок. Россияне обращали внимание на прекрасный курорт Юрмалу, на успехи латышских фермеров, на то, сколь современна продукция латвийских заводов. Опять-таки приведем лишь несколько из множества возможных примеров.

Русский литератор Константин Случевский еще в 19-м столетии обратил внимание на Рижский политехникум – самый крупный в Европе. «Несравненно  роскошное, внушительное здание политехнического училища. Политехники разделятся по корпорациям с их знаменами; широкие, пестрые шелковые шарфы через плечо, маленькие шитые золотом и серебром шапочки на головах, длинные, с невероятно широкими пугающими рукоятками шпаги («Schlaeger ы) в руках, наклонение знамен и салюты шлегерами напоминают, как две капли воды, обстановку германских университетов, и если бы не синие мундиры министерства народного просвещения на начальствующих лицах, можно было бы думать, что находишься не в России... Рижский политехникум, как это видно по одной из таблиц, выставленных в залах, по количеству учащихся первый в свете: Рига – 856 человек, Берлин – 600, Цюрих – 400, Мюнхен – 400, Ганновер – 250». [18] Добавим, что Рижскому политехникуму (с конца 19-го столетия – Рижскому политехническому институту) и впрямь было чем гордиться: в 19-м столетии здесь преподавали будущие Нобелевские лауреаты Вильгельм Оствальд и Сванте Аррениуус, а учились в 19-м и в начале 20-го столетий будущий пионер советского и мирового ракетостроения Фридрих Цандер, будущий премьер-министр Латвии З. Мейеровиц, будущий президент Польши И. Мосцицкий, будущий изобретатель первого в России авиационного мотора Т. Калеп, знаменитый электротехник, один из создателей техники трехфазного переменного тока М. Доливо-Добровольский и другие знаменитости.

В изданных в России газетных статьях и книгах о Латвии отмечался высокий уровень грамотности местного населения, достижения в области культуры. К примеру, в во второй части четырехтомника «Природа и население России», изданного в 1906 году, утверждалось: «Театр у латышей пользуется большой любовью. Во многих волостях Курляндии и Лифляндии существуют народные дома, в которых имеется сцена со многими декорациями; в иных волостях есть свои постояннные труппы». [19]                      

Что касается рижской и либавской промышленности, то ее успехи  были замечены в России и чиновниками императорского двора, Ряд рижских предприятий осуществляли поставки для царя. В царском гараже находилась машина «Руссо-Балта», для путешествий Николая II на рижском заводе «Феникс» был произведен специальный вагон.

Перед Первой мировой войной успехи рижских предприятий были отражены  в ряде российских специализированных (авиационных, автомобильных) журналах. Для примера, покажем, как демонстрировал успехи рижского самолетостроения и рижских летчиков журнал «Вестник воздухоплавания». Как известно, первый полет российского самолета состоялся в конце мая (по старому стилю) 1910 года. А уже в августе 1910 года в №15 «Вестника воздухоплавания» сообщалось, что одна из рижских фирм купила моноплан «Блерио» и ее шофер учится на нем летать.[20] В сентябре журнал опубликовал специальный репортаж своего корреспондента о рижском заводе «Мотор»: «Этот завод в настоящее время расширил свою деятельность и принялся за постройку воздухоплавательных моторов, а также и летательных аппаратов». Вот как описывал корреспондент «Вестника воздухоплавания» первый созданный в Российской империи авиационный мотор: «По внешнему своему виду он мало отличается от райтовского мотора. Он без труда пускается в ход ход, и достаточно одного или полуoборота винта, чтобы машина заработала без перебоев».[21] «Вестник воздухоплавания без эмоций описывал и такую техническую новинку: «Следует остановиться на особого рода ангаре, выстроенном тем же заводом. Он весьма оригинален и представляет круглое здание с куполообразной крышей, которая является особенностью в архитектурно-строительном отношении. Вся крыша находится... как бы на весу... Весь ангар, диаметром а 18 метров с деревянным полом обходится не дороже 400 рублей. Крыши подобной конструкции патентованы инженером Калепом».  [22] Говорилось в статье и о том, что на заводе уже построен один аэроплан, а в данный момент завод приступил к созданию самолета, сконструированного директором «Мотора» инженером Т. Калепом.

В октябре в журнале сообщалось, что новые аэропланы выпускаются в Риге и на Русско-Балтийском вагонном заводе. О полетах самолетов в Риге информации в журнале публиковались и в первых номерах 1911 года.    А в номере 7-8 за 1911 год в журнале вновь появилось пространная статья о рижском авиапроме. Весьма сдержанно сообщалось, что «Русско-Балтийский вагонный завод решил дать возможность некоторым русским конструкторам использовать свои силы...», что среди этих конструкторов князь А. Кудашев и Я. Гаккель.[23] Заметим, что первые российские самолеты были созданы именно Гаккелем и Кудашевым, то есть в 1911 году в Риге работали самые авторитетные на тот момент авиаконструкторы Российской империи... Более того. Рига стала своего рода «авиационной столицей» Российской империи: в рижском небе летали знаменитый летчик С. Уточкин и М. Григорашвили (будущий создатель канадской военно-авиационной промышленности), первая русская летчица Лидия Зверева и ее конкурентка Любовь Галанчикова, установившая в 1912 году в Германии мировой реккорд высоты полетов для женщин. Конструктор  Александр Пороховщиков не только испытал в Риге свой первый самолет, но и создал в этом городе в 1915 году первый в мире танк...

Итак, в начале ХХ столетия Рига переживала экономический бум. Сегодня можно только гадать, каким мог бы стать город к середине ХХ столетия, если бы не великие потрясения.. Не исключено, что во второй половине ХХ столетия о Риге говорили бы в мире не меньше, чем о Турине, Детройте, или Силиконовой долине. Увы, история не знает сослагательного наклонения. Первая мировая война, эвакуация сотен латвийских предприятий вглубь страны, утеря после революции российского рынка нанесли страшные удары по латвийской промышленности. Она так никогда и не вернула себе прежнего блеска...

В начале ХХ века существенных успехов быстро развивалась не только промышленность Латвии, но и и латвийские порты.   Перед Первой мировой войной Рига занимала первое место по грузообороту среди портов Российской империи, существенную роль играл модернизированный Виндавский (Вентспилсский) порт.

Вот как описывал известнейший российский писатель, лауреат Пушкинской премии Александр Иванович Куприн рижский порт до Первой мировой войны: «Раньше это был веселый шумный, живой, богатый город, один из самых прелестных торговых портов России. Я до сих пор помню, как на Двине стояли тесно сотни пароходов и парусных судов: огромные, стройные трехмачтовики, мощные двухтрубные океанские пароходы, сотрясавшие воздух глубоким, волнующим ревом, неуклюжие, черные, степенные баржи с лесом и хлебом, и, между ними сновали туда и сюда хлопотливые, запыхавшиеся паровые катера и плавно, точно лебеди, скользили, едва наклонившись на бок, изящные, белые парусные яхточки. Я помню целый лес мачт и снастей, точно перепутавшиеся между собою. Помню ряд могучих пароходных труб, белых, черных, желтых, красных, с опоясочками наверху...

Часами я следил, бывало, за пароходами, грузящимися куда-нибудь в Испанию или в Америку. Ловкие, мускулистые, крепкие матросы разворачивают на палубе просмоленный бунт каната. С визгом и грохотом идет вверх якорная цепь... Сердце сжимается от сладкого волнения, от беззлобной зависти, от страстного желания плыть морем далеко, в чужой край...»[24]

В 1904 году была построена железная дорога Рыбинск-Виндава, благодаря которой Вентспилсский порт стал доступен для грузов из Сибири. В 1909 году в Москве была издана книга «От Москвы до Виндавы». В ней содержалось и подробное описание всех городов, имевших железнодорожные станции на линии Москва-Виндава. Подробно был описан и Вентспилсский порт. В книге подчеркивалось, что в реконструированном в связи со строительством новой железной дороги порту установлена новейшая техника, к примеру, зерносушилка является  «первой зерносушилкой подобного рода в мире». [25]

В этой же книге так характеризовался грязелечебный курорт Кеммерн (Кемери) на Рижском взморье: «Считается лучшим лечебным местом России» [26]

К тому времени курорт Рижское взморье уже имел богатую историю. Местный публицист Федор Семенович Павлов (псевдоним Эфпе) привел пример, какой интерес у российской элиты вызывал курорт в последней четверти XIX столетия: «Еще в конце 80 гг. прошлого столетия центром взморья считался Старый Дуббельн. Здесь на Песочной улице два сезона жил великий князь Николай Николаевич старший. На Морской улице жил начальник бывш. III отделения генерал Середа. В начале Дворцовой улицы жил известный в местном крае сенатор Манасеин. Число живших тут разного рода прокуроров, председателей палат и т. д. было не мало». [27]

Добавим, что в начале ХХ столетия в Риге отдыхали и известные деятели культуры. Так, сюда приезжал М. Горький, здесь жил известнейший российский писатель Леонид Андреев, написавший о рижском взморье целый ряд статей. От внимания этого писателя не ускользала ни аристократическая публика в самом престижном поселке взморья, ни скромные латышские труженики. А вот как — с интересом и почти восторженно писал он о море: «На всей его безбрежной поверхности не было видно ни одной высокой волны, ни одного пенистого гребня, - но у самого берега один за другим быстро и плавно шли красиво изогнутые с лебединой шеей валы. А само побережье со своим горящим под солнцем песком, было также празднично и весело, как море и небо и гармоничный шум поющих волн казался праздничной музыкой».[28] В той же тональности описывался и пляж престижного российского курорта: «В час дня на купальных мостках взвивается белый флаг, и с этой минуты купанье разрешается только в костюмах и с мостков, побережье становится общественным. Появляются первые, наиболее нетерпеливые велосипедисты, - вдоль граничной линии берега, у самой воды идет очень удобная для езды твердая, как асфальт, песчаная дорожка».[29] А вот как описывал писатель  поселки на Рижском взморье. Эдинбург (Дзинтари) – «аристократический уголок, спокойный, чопорный, немного скучный и сонный; дачи все собственные, женщины все породистые и красивые, и мужчины все вежливые. Ездят в первом классе и притом обязательно в отделении «Для некурящих».[30] Иным предстал перед писателем Майоренгоф (Майори): «Постоянные ежедневные концерты, «морские праздники», фейерверк, на главной улице, местами освещенной электричеством, неустанное движение веселой рязряженной толпы; роскошные и относительно дорогие пансионы; и флирт, флирт...»[31]

Заметим, что в статье Л.Андреева есть и критические мотивы, к примеру, он жалуется на песок на улицах. Но временами текст напоминает рекламный буклет, завлекавший россиян на Рижское взморье.

Чем же привлекал россиян сто лет назад этот курорт? Парадокс: по благоустройству взморье  сто лет  назад не так уж сильно отличалась от нынешнего. В начале ХХ столетия перемены происходили каждый год: то шоссе проложат, то телефоны-автоматы установят, то улицы начнут электричеством освещать. Перед Первой мировой войной на Рижском взморье уже имелись такси, гостиницы со всеми удобствами, кинотеатры, концертные залы, неподалеку от курорта размещался ипподром, у озера Бабите можно было поучаствовать в охоте на уток, на курорте гастролировали итальянская опера, артисты из лучших театров Санкт-Петербурга, иностранные симфонические оркестры, прямо на пляже знамемнитые российские летчики предлагали поднять в небо всех желающих (и готовых заплатить).... А о том, как относились к Юрмале туристы красноречиво говорит такой факт: сюда по-прежнему приезжали известные аристократы, губернаторы и другие высокопоставленные должностные лица, известные в Российской империи деятели искусства. Так, 2 августа 1912 года местная газета «Взморье» сообщала, что только в поселке Бильдерлингсгоф (Булдури) живут семья Саратовского губернатора Стремухова, фрейлина Их Императорских Величеств Замятина, жена члена Госсовета Шидловская, супруга Ковенского губернатора, а также графиня Игнатьева, графиня Марикони и другие знатные особы. [32] В 1913 году, по сведениям той же газеты, на Рижском взморье побывали комендант императорского дворца, московский губернатор, председатель Новгородского окружного суда, ряд высокопоставленных военных, профессоров российских университетов, известные актеры...

В изданных в России до революции книгах не раз отмечались и успехи латвийского сельского хозяйства. Так, в изданной в Москве в 1910 году книге рижского русского публициста Всеволода Чешихина утверждалось: «Когда идешь мимо иной крестьянской усадьбы с щеголеватым жилым домом, который сделал бы честь любому уездному городу, с огородом, цветниками и плодовым садом около него с крепкими службами на булыжном фундаменте, иной раз невольно вспоминаешь слова русской песни: «Тут мужики то все богаты, гребут золото лопатой». [33] Конечно, богатыми в латвийской деревне были далеко не все. Сам же Всеволод Чешихин пояснял, что по переписи 1881 года в Курляндии на 150 тысяч дворохозяев (включая мелких, вынужденных арендовать часть земли) приходилось 298 тысяч безземельных крестьян. [34] А непримиримый критик остзейских порядков Н. Бордонос в 1904 году даже утверждал (отнюдь не бесспорно) в связи с большим числом безземельных в Латвии: «Средний уровень народного благосостояния в Остзейском крае несравненно ниже, чем в других губерниях». [35]

Итак, русские, интересовавшиеся проблемами Латвии и Эстонии, разумеется, знали о проблемах безземельных в Прибалтике. К примеру, во второй части четырехтомника «Природа и население России» изданной в 1906 году, так говорилось о проблемах крестьян Остзейского края: «Главнейшее зло в жизни здешних крестьян — латышей и эстов — это безземелье, которое началось уже с давнейших времен, а именно с тех пор, как здесь водворились помещики — немцы, отняли у коренных жителей землю и обратили их в рабов».[36]

В то же время россияне не могли не отдать должное латвийским фермерским хозяйствам. В 1913 году, когда в России пышно праздновалось 300-летие дома Романовых, более трехсот крестьянских хозяйств Российской империи за трудовые успехи получили от государства премии в сотни рублей каждая. Среди премированных были и четыре крестьянина из Лифляндской и Курляндской губерний. В 1915 году об их хозяйствах было рассказано в отдельной книге. Бесспорно, и ныне таким фермерам можно было бы завидовать белой завистью. Вот что представляло из себя хозяйство крестьянина Добленского (Добельского) уезда Ансиса Осиса, лишь за несколько лет до получения премии сумевшего выкупить усадьбу. Земли у Осиса было немного. Но хозяйство тем не менее оценивалось в семь тысяч рублей. В нем имелись кирпичный жилой дом с черепичной крышей, кузница, каменный коровник, 2 лошади, 4 коровы, 5 овец, 7 свиней. Однако, не животноводство приносило богатство Ансису Осису. В книге говорится: «Садоводство составляет главный доход... В саду разведено 400 яблонь, 100 груш, 200 вишен, 350 слив». Сад приносил ежегодный доход в 2250 рублей. Еще тысячу рублей дохода приносила пасека. [37] Заметим, что Ансис Осис развивал хозяйство на научной основе, в книге о лауреатах премий говорилось, что у него есть «библиотека по плодоводству, скотоводству, садоводству всего на несколько сот рублей». [38]

Другой крестьянин Добленского уезда, ставший известным в России, Янис Вельнер, имел хозяйство, оценивавшееся в 40 тысяч рублей. Усадьбу выкупил еще его отец, а Вельнер развивал хозяйство. Даже сарай у него на ферме был каменным. Вельнер также имел огромный сад – тот занимал более 8 десятин и давал ежегодно свыше четырех тысяч пудов плодов. Сад приносил доход в 5,5 тысяч рублей. [39]

Янис Лусис из Лифляндии держал большое стадо - 19 коров и быка, но продавал, преимущественно, не молоко, а производимый в своей усадьбе голландский сыр. Сыр этот крестьянин сбывал в Двинске (Даугавпилсе), в Риге, отправлял товар даже в Минск. [40]

С чем были связаны успехи таких крестьян? На наш взгляд, причин было несколько. Прошло почти сто лет со дня отмены крепостного права в Курземе и Видземе. За столь длительный срок меньшинству крестьян удалось прочно встать на ноги. Сыграл свою роль и промышленный подъем, рост городов и, соответственно, спроса на сельхозпродукцию. В 1914 году в городах Латвии проживали уже 40 процентов населения, что создавало неплохой по тем временам рынок сбыта для продукции латышских крестьян.  Экспортировались латвийские продукты и за границу, масло отгружалось даже в Данию, в наши дни известную во всем мире как экспортер этой продукции.

Вместе с тем, еще раз подчеркну, что большинство крестьян Лифляндии и Курляндии по-прежнему оставались безземельными. Как уже говорилось, в России не раз писали об этой проблеме. Внимание к ней усилилось во время революции 1905-1907 годов, которая приняла в сельской местности Лифляндии и Курляндии необычайно широкий масштаб. Что, безусловно, было замечено российскими властями.


[1]   В. Чешихин. Среди латышей. М., 1910. С. 5.

[2]   A. Švabe Latvijas vēsture 1800-1914. Uppsala, 1958. 567 lpp

[3]   20. gadsimta Latvijas vēsture, Rīga. 2003. 237 lpp

[4]   История Латвии ХХ век. Рига, 2005. С. 40.

[5]   История Латвийской ССР. Том II. Рига, 1954. С. 388.

[6]   История Латвии ХХ век. Рига, 2005. С.45.

[7]   А. Гурин.Транспорт для императора //Вести Сегодня. 2003 год. 26 сентября.

[8]   Там же

[9]   Ю. Нетесин. Промышленный капитал Латвии. Москва, 1980. С.117.

[10]  Товарищество «Проводник» Рига. 1907 год. Стр. 112-119;  А. Гурин. Завод – мечта, // Ракурс. 2007 год. 15-22 сентября.

[11]   А. Ренников. В стране чудес. СПБ, 1915. С.39.

[12]   История Латвии.ХХ век. Рига, 2005. С.37.

[13]   Там же. С.38.

[14]   А. Гурин Путеводитель по русской Риге. Рига, 1912. С. 146.

[15]   С. Филиппов .У наших немцев. // От Лифляндии - к Латвии. М., 1993. С.281-282.

[16]   Ю. Галич. Рига 25 лет тому назад. //От Лифляндии – к Латвии. М., 1993. С.526

[17]  Л. Андреев Путевые впечатления. - Рига. Балтийское море. // Л. Андреев. Полное собрание сочинений. Т. 6. СПб, 1913. С.246.

[18]    К. Случевский От Либавы до Митавы.// От Лифляндии – к Латвии. М., 1993. С. 38.

[19]     Природа и население России. Часть II. СПб., 1906. С.. 26.

[20]     «Вестник воздухоплавания» №15, 1910 год. С.43

[21]     Вестник воздухоплавания №17, 1910 год. С.38.

[22]     Там же.

[23]     Вестник воздухоплавания. №7-8, 1911. С.44-45

[24]     А. Гурин. Рига глазами Куприна.//Ракурс. 2008 год. 12-18 июля.

[25]     От Москвы до Виндавы. М., 1909. С.325.

[26]     Там же. С. 276.

[27]     Эфпе Конец дачного сезона. // От Лифляндии – к Латвии. М., 1993. С. 460.

[28]  Л. Андреев Путевые впечатления. - Рига. Балтийское море.// Полное собрание сочинений. Т. 6. СПб., 1913. С. 243.

[29]     Там же.

[30]     Там же.

[31]     Там же.

[32]     Взморье. 1912 год. 2 августа.

[33]     В. Чешихин. Среди латышей. М., 1910. С. 5.

[34]     Там же. С. 8.

[35]   Н. Бордонос. Основы поземельных отношений в Лифляндской губернии. Могилев, 1904. С. 161.

[36]      Природа и население России Часть 2. СПб., 1906. С.20.

[37]   В. Халютин. Крестьянское хозяйство в России. Извлечение из описаний хозяйств, удостоенных премий в память трехсотлетия царствования дома Романовых. Прибалтийские губернии. СПб., 1915. С. 5.

[38]     Там же. С.6.

[39]     Там же. С. 13.

[40]      Там же. С. 17.