ГЛАВА XIII. В РАЗНЫХ ГОСУДАРСТВАХ

Рига в русском сознании

Александр Гурин

До октября 1917 года подавляющее большинство латышских политиков просили у российских властей для Латвии лишь автономии и выдвигали лозунг: «Свободная Латвия в свободной России». Ситуация изменилась после прихода к власти в Петрограде большевиков – если большевистски настроенная часть социал-демократии (а ее, как показали осенью 1917 года выборы в Учредительное собрание поддерживали в тот момент большинство латышей), приветствовала революцию, то представители ряда других партий заговорили о независимости Латвии.

Поддержали большевиков и большинство латышских стрелков.

После заключения Брестского мира вся Латвия была оккупирована Германией. Но вскоре Германия потерпела поражение в мировой войне и в Риге 18 ноября 1918 года была провозглашена Латвийская Республика. Началась гражданская война между большевиками и их противниками, образовавшееся в ноябре 1918 года правительство ЛР из-за наступления латышских красных стрелков вынуждено было в начале января 1919 года покинуть Ригу, но в мае 1919 года войска местных белых при мощной поддержке германской армии фон дер Гольца вернули столицу под свой контроль. 11 августа 1920 года между Россией и Латвией был подписан мирный договор, что означало признание нового государства.

Итак, россияне и латвийцы стали жить в разных государствах. Как же воспринималась в России новая страна?

Опять-таки, сразу же отметим: в 20-30-е годы ХХ столетия в книгах и статьях россиян о Латвии не проглядывает тот пиетет, который существовал по отношению к латышам у советской интеллигенции второй половины ХХ столетия. Мнения о Латвии высказывались самые различные.

Одним из первых россиян Ригу как столицу независимой Латвийской Республики увидел известный российский художник Игорь Грабарь. Он побывал здесь в качестве эксперта во время переговоров в столице Латвии российских и польских дипломатов в конце 1920 года. Россия в то время время по определению Герберта Уэлса находилась во мгле. В Латвии военные действия закончились почти год назад и художник почувствовал разницу. В одном из писем он пишет о том, как ужинал в шикарном отеле в самом центре столицы Латвии: «...я увидел огромные столы, заваленные такими бесподобными вещами, сама память о которых давно уже исчезла у человечества, - ветчина вареная, копченая, вестфальская, колбаса копченая, вареная, ливерная, паштет, заливное из поросенка, кильки, сардины, сыры, великолепное сливочное масло, молоко, белые длинненькие хрустящие булочки, сахар в вазах, кофе, чай и пиво! Один из секретарей делегации сделал такое не лишенное остроумия наблюдение: каждый раз у новоприбывшего, за первым ужином, заметно выражение какой-то грусти, - это несомненно грусть о том, что нет сил съесть всего, как к этому привыкли в нынешней России. И действительно, если бы меня спросили, что вы делали, главным образом, в Риге, я бы не колеблясь ответил: «Ел». Ел утром, днем, вечером и в промежутках...».[1 ]

Обратил внимание Игорь Грабарь и на межнациональные отношения: «К русским отношение отличное: везде говорят по-русски, охотно по-русски отвечают, в трамваях, на улицах, в магазинах, во всех казенных, государственных и общественных учреждениях». В иной тональности говорилось о судьбе немецкой общины: «Замечательно, что во времена германской оккупации немцев встречали здешние немцы с необычайным подъемом и фатерландскими чувствами. Лились речи на тему о «наконец-то совершившимся объединении с дорогим фатерляндом» и т. д. Но германское юнкерство так себя здесь вело, вообще германский офицер за время войны успел так низко пасть, что под конец оккупации рижские немцы уже с тоской вспоминали о временах «добродушных славных русских губернаторов и полицмейстеров» и мечтали о скорейшем воссоединении с Россией. Сейчас ни о чем больше не помышляют». [2 ]

Кардинально отличалось от писем Грабаря, мнение, которое высказал в стихотворении «Как работает республика демократическая» Владимир Маяковский. Известный поэт побывал в Риге в 1922-м году и в начале стихотворения откровенно объяснил, зачем его написал: «

Словно дети вымаливающие с медом ковригу,

Буржуи вымаливают:

Паспорточек бы!

В Ри-и-и-игу!»

Поэтому,

думаю,

не лишнее

выслушать очевидевшего благоустройства заграничные».

Поэт с иронией пишет о маленькой территории, о том, как ему запретили прочесть лекцию в Риге, о столкновениях в столице Латвии 1 мая... Стихотворение носило пропагандистский характер.

Итак, уже в начале 20-х годов при описании Латвии россиянами появилась и критика с классовых позиций буржуазного государства, и не идеологизированное описание жизни в данной стране советскими людьми. Впрочем, был еще и третий взгляд на Латвийскую Республику – свое мнение высказывали уехавшие на Запад эмигранты. И далеко не всегда это мнение совпадало с точкой зрения Игоря Грабаря. Так, в 1923 году парижская русская газета «Последние новости» опубликовала ряд статей о Латвии, где выражала недовольство местным национализмом. Если учесть, что законодательство Латвийской Республики было в то время довольно либеральным в вопросах прав национальных меньшинств, то станет очевидным: суждения журналистов «Последних новостей» были весьма субъективными. К примеру, 7 ноября 1923 года газета так охарактеризовала ситуацию с нелатышами: «Положение национальных меньшинств тем более печально, что они не могут рассчитывать на поддержку даже латышских социал-демократов, ибо правоверные марксисты, боясь скомпрометировать себя, не хотят якшаться с буржуазными представителями... Так национальные меньшинства, населяющие Латвию, очутились между Сциллой и Харибдой: между социалистическим латышским рабочим и шовинистически настроенным латышским крестьянином. Настоящей демократии в стране пока не видно». [3 ] 4 декабря 1923 года статья другого автора начиналась словами: «В Латвии, куда я попал из Эстонии, я впервые столкнулся с жгучей и болезненной проблемой внутринациональных отношений, со стремлением господствующей нации к абсолютному доминированию во всех областях...». [4 ] Обращает на себя такое предупреждение: недовольство меньшинств существующим положением «делают внутреннее положение в Латвии не особенно устойчивым; а при неизбежном в будущем пересмотре отношений России к Латвии это недовольство может очень вредно отразиться на урегулировании этих отношений в форме хотя бы конфедерации, ибо Латвия и Эстония имеют несомненное право на сохранение и в будущем их государственной и культурной автономии...»[5 ] Итак, в 1923 году часть эмигрантов верила в «пересмотр отношений», в восстановление России в старых границах... Впрочем, можно сделать поправку на то, что было за время: даже на Западе полгода не признавали независимость Латвийской Республики де-юре уже после того, как сама Россия признала Латвию независимым государством.

Можно добавить, что и российские эмигранты воспринимали Латвию вовсе не одинаково. Бывший белый офицер, приехавший в 1920 году из Эстонии (в научной литературе выдвигается предположение что это был известный рижский интеллигент Г. Гроссен), в 1920 году написал о Риге статью в торжественных тонах: «Зелень бульваров и садов, обилие разнообразных товаров в красивых витринах и бойкая, здоровая жизнь города меня поразила. После того, что я видел в Эстонии, я положительно не ожидал найти в Риге ее былую культурную жизнь.

Поразило с первого же раза доброжелательное отношение к русским; многочисленные русские вывески в городе, надписи на деньгах». [6 ]

Что называется, сколько людей, столько и мнений. приехавшего в 1933 в Ригу из Парижа писателя Георгия Иванова заинтересовали в столице Латвии не виды Риги и не межнациональные отношения, а совсем иное. В Московском форштадте (месте компактного проживания русских в Риге – прим. автора) он обнаружил кусочек дореволюционной России: «Маленький островок, уцелевший от погибшего материка, он в неприкосновенности сохранил черты той России, которой давно не существует... Одноэтажные, с мезонинами, деревянные особняки. Перед особняками, у ворот, завалинки. В окнах кисея или узорчатый тюль, на подоконниках – фикусы и герани. При каждом особнячке – обязательно сад, огороженный высоким забором. Край забора утыкан гвоздями от воров, а поверх гвоздей выбивается бузина и сирень».[7 ]

Итак, каждый из названных авторов видел «свою» Ригу и трудно даже выделить некую доминанту, которая объединяла бы всех, писавших о столице Латвии. То же относится и к издававшимся в 20-е годы ХХ столетия в советской России книгам о Латвийской Республике. Одни из них отражали классовый подход, другие базировались на личных впечатлениях, третьи были написаны с научной бесстрастностью и переполнены статистикой и иным фактическим материалом...

Книги о Латвийской Республике или о Прибалтике в целом начали издаваться в России уже в первой половине 20-х годов. Нередко это были издания справочного характера, которые рассказывали об истории Латвии, сообщали статистические данные о численности населения страны, ее городов, о состоянии промышленности и сельского хозяйства, о политических партиях, предполагаемой численности латвийской армии и так далее. Естественно, что и в таких книгах проглядывал классовый подход и соответствующие штампы, причем в 30-е годы, особенно после того, как премьер-министр Латвии Карлис Улманис в 1934 году совершил государственный переворот и установил диктатуру, количество идеологических клише увеличилось, появился термин фашизм. Но, в целом, это были, как уже говорилось, издания энциклопедического характера с большим количеством статистики и конкретной информации, имевшей объективный характер.

Заметим, что интерес к Латвии в России 20-30-х годов ХХ века, несмотря на общее прошлое, был, на наш взгляд, существенно ниже, чем интерес к жизни таких крупных западных стран как Германия, Франция, Великобритания, США. Тем не менее, в СССР было издано свыше 10 изданий справочного характера о Латвии или Прибалтики в целом [8 ]

Стоит отметить, что число публикаций о Латвии могло повыситься в связи с каким-либо важным для двусторонних отношений между Латвией и СССР событием. Так, в 1927-1928 годах увеличение количества книг о Латвии, очевидно, связано с заключением масштабного торгового договорам между Латвийской Республикой и Советским Союзом.

Каким же видели прошлое и настоящее Латвии советские авторы?

В разделе истории обычно говорилось о социальном и национальном угнетении латышей до революции, порой, подчеркивалось, что независимость Латвии – следствие событий 1917 года. Например, Х. Пунга писал: «Наши прибалтийские соседи – Финляндия, Эстония, Латвия, Эстония и Литва – стали самостоятельными государствами благодаря Октябрьской революции, объявившей самоопределение народов». [9 ] В том же году другой автор – С. Яворский – также отмечал, что российская революция сделала возможным создание латвийского государства и «открыла латвийскому крестьянству путь к удовлетворению его земельного голода». [10 ]

Как уже говорилось, немало изданий имели энциклопедический характер. В книге М. Дубровского «Балтийские страны» приводилось много статистических данных. Вот как, к примеру, описывалось соотношение городского и сельского населения: «Хотя в Латвии имеется 37 городов, но это государство все-таки по преимуществу сельскохозяйственное». [11 ] Как же жил «народ» в сельскохозяйственной стране? Было бы странно, если бы в СССР не подвергали критике Латвию за «угнетение батраков и крестьян бедняков». В то же время в ряде изданий довольно объективно описывались успехи латвийского сельского хозяйства в 20-30-е годы ХХ столетия. Приведу лишь несколько цитат. Тот же Х. Пунга отмечал: «Благодаря развитию скотоводства быстро растет вывоз за границу мяса, а особенно масла. Маслобойному делу отдается громадное внимание: сельскохозяйственные кооперативы... во многих волостях строят маслобойни.»[12 ] Схожая характеристика развития животноводства давалась в изданной в 1936 году книге «Латвия»: «Количество крупного рогатого скота из года в год непрерывно росло». [13 ] В то же время, в изданной в 1934 году книге «Как живут крестьяне Латвии» тот же автор обращал внимание на социальное расслоение крестьянства и утверждал, что более трети всех крестьян в Латвийской Республике – бедняки. [14 ]

Если, о сельском хозяйстве независимой Латвии российские советские авторы отзывались с уважением, то о промышленности этой страны, напротив, писали скептически. В 1938 году в Москве была издана книга «Латвия и ее армия», рассчитанная, как было указано в предисловии, на массового читателя – «красноармейца, рабочего, колхозника». Что же мог узнать советский рабочий или колхозник о рижской индустрии? В книге говорилось об «упадке хозяйственной» жизни, а для убедительности цитировался иностранный автор, некий Зенгер: «Раньше Рига была большим промышленным и торговым городом. Теперь от этого не осталось и следа – Рига оставляет впечатление умершего города». [15 ] Подчеркивались успехи рижской и, в целом, латвийской промышленности в период царизма. Так, в изданной в 1940-м году книге «Латвия» ее автор М. Жирмундский с оттенком удивления констатировал: «Несмотря на то, что в системе царской России Латвия была национально угнетенной страной, она сумела достигнуть... значительного уровня промышленного производства». [16 ] Почему ситуация ухудшилась? Еще в 1927 году С. Яворский в книге «Латвия» утверждал: «...с того времени, как между Латвией и СССР легла таможенная граница, промышленность начала чахнуть....» [17 ] Л. Каннер в 1936 году также отмечал: «Латвийская промышленность после выхода Латвии из состава России лишилась основного рынка сбыта своих товаров». [18 ] В свою очередь, уже упоминавшийся Х. Пунга писал, что заработная плата рабочих в Латвии ниже довоенной.[19 ] Он же прогнозировал: «Нет никаких оснований полагать, что в будущем латвийская промышленность станет быстро развиваться». [20 ]

Заметим, что оценки российских авторов совпадали с данными латвийской статистики. Напомним, что эвакуация крупных предприятий во время Первой мировой войны и утрата российского рынка после нее привели к тому, что в конце 30-х годов объем промышленного производства в Латвии не достиг уровня 1913 года. В то же время тот «запас прочности», который был достигнут в конце 19-го начале 20-го столетия привел к тому, что по производству промышленной продукции на душу населения Латвия опережала целый ряд европейских государств.

В то же время и назвать Латвию в числе первых по ВВП на душу населения было невозможно. В изданной в 1936 году книге «Латвия» констатировалось, что в конце 20-х годов ХХ столетия ВВП на душу населения был в несколько раз ниже, чем в Швейцарии, примерно в два раза меньше, чем в Германии[21 ].

Обращали внимание российские авторы и на межнациональные отношения в Латвии, на положение национальных меньшинств. Так, М. Дубровский в 1927 году констатировал: «В маленькой Латвии образовалось несколько национальных меньшинств, борющихся за свое существование». [22 ]

Еще раз отмечу, невзирая на идеологические клише, советсткая литература того времени предоставляла много фактической информации о Латвии, причем информации верной. Авторы обращали внимание и на успехи и на неудачи Латвийской Республики. В заключение приведем еще несколько положительных характеристик. В книге С. Яворского сообщалось: «По закону начальное образование в Латвии обязательно и дается все детям».[23 ] В этом же издании говорилось: «Латвии досталась от царской России прекрасная железнодорожная сеть».[24 ] В 1936 году А. Ринг так писал о прилегавшей к советской границе латвийской территории: «... буржуазия проводит в Латгалии усиленное дорожное строительство... приводятся в порядок старые дороги... построено и строится большое количество мостов». [25 ] И. наконец, в книге «Латвия и ее армия» утверждалось: «Латвийский солдат грамотен и хорошо осваивает новые знания». [26 ] Схожая мысль есть и в изданной в 1936 году книге «Латвия»: «Занятия в армии ведутся крайне интенсивно». [27 ]

Итак, российские советские издания давали относительно полную картину положения в Латвии. По представлениям россиян, это была страна с успешно развивавшимся сельским хозяйством, но с ухудшевшей свои показатели промышленностью, страна с небольшой, но хорошо подготовленной армией.

Известные советские литераторы и писатели русского зарубежья в то время нечасто писали о Риге в художественных произведениях. В 30-е годы Алексей Толстой уделил определенное внимание Прибалтике в своем романе «Петр I» Короткие миниатюры о Латвии писал ее уроженец Юрий Тынянов. В. Маяковский создал стихотворение в связи с гибелью в Латвии советского дипкурьера. Бывал в Латвии и самый титулованный писатель русского зарубежья лауреат Нобелевской премии Иван Бунин. Кстати, Бунин весьма скептически отозвался о латышской политической элите. Вот как рижский русский журналист описывал встречу Бунина с министром образования профессором Тентелисом – бывшим доцентом Петроградского университета: «Нас пропустили в кабинет. В глубине большой комнаты, за огромным столом сидел крупный человек с нависшими седыми усами. Я представил Бунина. Приподнявшись и протянув руку через стол руку Тентелис заговорил... по-латышски. Мне не оставалось ничего другого, как перевести Бунину слова Тентелиса... Но впереди меня ждала еще одна неожиданность. На этот раз она исходила от Бунина. Он вдруг заговорил по-французски, в расчете – как он тогда галантно выразился – на экономию времени такого дорогого для господина министра. На этот раз на лице Тентелиса улыбка сменилась растерянностью.

Я принялся переводить с французского на латышский, на этот раз для Тентелиса, Тентелис вдруг рассмеялся и заговорил на чистом, без малейшего акцента, русском языке, сказал, что русский язык еще не забыл, хотя в последние годы имеет с ним мало дела, и сообщил не без гордости, что его первые научные работы, в частности о философии блаженного Августина, были написаны и напечатаны по-русски.

Однако лицо Бунина продолжало оставаться каменным, и, когда Тентелис начал рассказывать о своем посещении Швеции, об исторической миссии латышского народа на берегах Балтийского моря, Бунин вдруг встал и, протянув руку министру, сказал:

- Не смею больше задерживать вас, господин министр! Спасибо за приятную беседу и любезный прием!

И пожав руку оторопевшему министру, быстрыми шагами вышел из кабинета....»[28 ]

Позднее писатель так охарактеризовал представителей латвийской элиты: «вполне счастливые в своей ограниченности люди».[29 ] Не исключено, что на оценку Бунина повлияло его крайне отрицательное отношение к латышским красным стрелкам, которое он, мог подсознательно перенести и на руководителей ЛР.

Итак, известным русским писателям случалось бывать в Латвии. Но, в целом, русские литераторы, на наш взгляд, уделяли Риге в то время немного внимания: город стал чужим, находился уже не в России и не представлял особого интереса для россиян.

И. наконец, о том, как складывались отношения официальных Москвы и Риги. Как известно, советская Россия признала независимость Латвии раньше, чем это сделали де-юре США, Великобритания или Франция. Более того. Если, к примеру, Франция, союзница России в Первой мировой войне, колебалась, признавать ли независимость Латвии, то именно позиция Москва подталкивала ее к признанию: какой смысл был игнорировать новое государство, если сами русские публично расписались в том, что признают новую страну и считают утратившими силу все прежние, противоречащие независимости Латвии договора? Конечно, отношения между капиталистической страной и социалистическим государством не были безоблачны. Из ССР в Латвию приезжали на нелегальную работу члены латвийской компартии, в Латвии проживало немало антисоветски настроенных эмигрантов-белогвардейцев. В 1926 году в Латвии был убит советский дипкурьер. Но это не помешало заключению в 1927 году масштабного торгового договора, после которого объем товарооборота между двумя странами вырос в несколько раз.

Рассматривала ли в то время официальная Рига Советский Союз как угрозу? В книге «История Латвии. ХХ век» латышские историки утверждают: «В 20-е – начале 30-х годов только СССР мог реально угрожать и завоевать Балтию». [30 ] При этом не анализируется, однако, было ли у СССР такое намерение, а лишь говорится, что политика СССР «была деструктивной» так как он мешал образованию военного Балтийского союза, [31 ] который включал бы в себя и Польшу. При этом не анализировался ни вопрос о том, могла ли Москва рассматривать военный союз ряда соседних государств как угрозу своей безопасности, ни то, угрожали ли странам Балтии другие государства. Авторы «Истории Латвии. ХХ век» упрекают Литву за то, что та считала СССР союзником, а Польшу врагом. Но как иначе могло могло оценивать ситуацию правительство Литвы, после того, как поляки оккупировали и аннексировали литовскую столицу Вильнюс, неоднократно выступали с угрозами против Литовской Республики? И неужели захват столицы Литвы нельзя рассматривать как завоевание поляками части Балтии? Что же касается СССР, то никаких доказательств его агрессивности по отношению к Балтии в 20-е годы ХХ столетия авторы «Истории Латвии. ХХ век» не приводят.

[1] И. Грабарь Письма из Риги// От Лифляндии – к Латвии. Том II/ Рига, 1999. С. 6

[2] Там же. С. 7.

[3] Г. Либавский По Латвии// От Лифляндии – к Латвии Т. 1. Рига, 1999 С. 14

[4] Л. Неманов. На рубежах Советской России. // От Лифляндии – к Латвии. Т.2 Рига, 1999. С. 14.

[5] Там же С.16

[6] Бенбери. Из Эстии в Латвию (записки русского офицера)// От Лифляндии к Латвии. Т.2. С..8

[7] Г. Иванов Московский форштадт. // От Лифляндии к Латвии. Т. 2. Рига, 1999. С. 210.

[8] А. Гран. Прибалтийские государства (Литва, Латвия и Эстония) М. 1922; С. Гессен Окраиные государства. Польша. Финляндия. Эстония, Латвия и Литва. Ленинград, 1925; М. Дубровский. Балтийские страны. М,: 1927; Х. Пунга. Наши Прибалтийские соседи. М. 1927;. С. Яворский Латвия. Ленинград.1927; 1931; М. Бах Политико-экономические взаимоотношения между СССР и Прибалтикой за 10 лет (1917-1927). М.1928; М. Альтман. Латвия. М.1931; И. Ринг Как живут крестьяне в Латвии. Ленинград, 1934; И. Ринг. Латвия. Ленинград, 1936; Л. Каннер. Латвия. М. 1936; Латвия и ее армия. М. 1938; М. Жирмунский. Латвия. М.1940

[9] Х. Пунга. Наши Прибалтийские соседи. М, 1927, С. 3.

[10] С. Яворский. Латвия. М. 1927. С. 13

[11] М. Дубровский. Балтийские страны.М, 1927. С..15

[12] Х. Пунга. «Наши Прибалтийские соседи». Москва, 1927. С.37.

[13] И. Ринг. Латвия. Ленинград, 1936. С.94.

[14] И. Ринг. Как живут крестьяне в Латвии. Ленинград, 1934. С. 39.

[15] Латвия и ее армия. М., 1938. С. 22.

[16] М. Жирмундский. Латвия. М. 1940. С.. 53.

[17] C Яворский. Латвия. М., 1927. С. 15.

[18] Л. Каннер. Латвия. М.,1936. С. 11

[19] Х. Пунга «Наши прибалтийские соседи». М.,. 1927. С. 42

[20] Там же. С. 37.