Русские художники

Евгений Климов (Канада)

Поэт русского пейзажа

...Больше любви, больше поклонения природе

и внимания, внимания без конца...

И.Левитан

Творчество Левитана – одно из трогательных явлений в русской живописи конца 19-го века. Как произведения Чехова, Чайковского, Нестерова, картины Левитана стали частью русской культуры. Их искренность и простота невольно покоряют. Поэтическим языком открыл Левитан скромную красоту русской природы и создал произведения, в которых отразилась его глубокая любовь к волжским просторам, к рекам, оврагам и перелескам средней полосы России.

Исаак Ильич Левитан родился в 1861 году в бедной еврейской семье в местечке Кибарты, около станции Вержболово, у самой границы с Германией. Почти никогда Левитан не говорил о своих родных и о своем детстве, как будто у него не было совсем отца и матери, или ему хотелось забыть о своем печальном детстве. Отец бросил службу на железной дороге и переехал со всей семьей в Москву. Жить было трудно. Отец и мать вскоре скончались и четверо детей остаются сиротами. Двое мальчиков попадают в 1873 году в Московскую школу живописи, а сестры поступили на службу и выходят замуж. Нищета у мальчиков была такая, что они буквально голодали. Не имея своей квартиры, Левитан ночевал где удавалось, часто у сторожа в школе.

Ученик Саврасова и Поленова, Левитан многим обязан своим учителям. У Саврасова Левитан учился с 1877 по 1882 год и писал о нем: «Он умел отыскать и в самом простом и обыкновенном те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу».

Когда в 1882 году Саврасова сменил Поленов, то Левитан стал его учеником и всегда ценил в Поленове тонкого живописца и чуткого, отзывчивого человека.

Своим ученикам Левитан передавал заветы Саврасова и Поленова и наставлял: «... Надо не только иметь глаз, но и внутренне чувствовать природу, надо слышать ее музыку и проникаться ее тишиной... Дайте красоту, найдите Бога, передайте не документально, но правду художественную».

Будучи уже известным художником, Левитан как-то писал за городом этюд около дороги. Был праздник и из церкви возвращались крестьяне. Они останавливались, смотрели на работающего художника и проходили. Шла также из церкви старушка-крестьянка, остановилась и она, долго присматривалась и стала истово креститься, потом вынула из кошелька копеечку, положила ее осторожно в ящик с красками и пошла тихо дальше. Левитан долго хранил эту медную монетку, как дар, полученный им от народной души и данный от чистого сердца.

Заветы о любви к природе и о возможной простоте ее выражения легли в основу искусства Левитана. «Самый простой, бесхитростный мотив достоин изображения, - говорил он, - может вырасти до большого поэтического произведения, если художник полюбит его и сердечно о нем расскажет».

Картины Левитана подтверждают его слова.

«Березовая роща» - одна из ранних работ художника. Солнечный свет играет отдельными пятнами на белых стволах берез и на свежей зеленой траве. У Куинджи в картине «Березовая роща» природа изображалась обобщенно-декоративно, как кулисы в театре. У Левитана больше почувствована интимная и поэтическая жизнь тонких молодых березок и игра света и тени на яркой зелени и белой коре берез.

Расцвет творчества Левитана приходится на конец 1880-х годов и 1890-е годы, когда он выставляет картины «У омута», «Владимирка», «Тихая обитель», «Вечерний звон» и ряд картин на темы Волги.

В первой из них – «У омута» - передана затаенность притихшей природы. На вечернем небе подымаются темные лиловые тучи. Очертания деревьев сливаются в одну массу; река запружена плотиной, в воде видны отражения темного леса и золотых отблесков неба. Справа от плотины высокая вода, спокойная и таинственная, слева внизу играет золотыми всплесками. По перекинутым бревнам можно пройти на другой берег и по досочкам углубиться в лес. От картины веет эпически-торжественным и несколько напряженным ожиданием.

Картина «Владимирка» - элегическая поэма о дороге, убегающей к горизонту. Как грустные народные русские песни, картина трогает своими приглушенными серо-синими тонами и создает настроение глубокой печали. И у самого художника бывали моменты депрессии, доводившие его до отчаяния.

«Здоровье плохо; состояние духа еще хуже, - пишет Левитан Поленову. – Несчастный я человек. Я окончательно пришел к убеждению, что впечатления извне ничего не дадут мне, - начало моих страданий во мне самом...» Но моменты отчаяния все же не были у Левитана преобладающими.

Картина «Тихая обитель» послужила ему прообразом картины «Вечерний звон». Сам Левитан любил эту картину. Он изобразил осенний спокойный вечер на берегу реки, когда последние лучи солнца золотят противоположный берег, на котором виднеется монастырь с церковью и колокольней. Через реку переправляются в лодке богомольцы, по небу плывут легкие розовые облака. И действительно кажется, что слышен призывный звон колокола, зовущий молящихся к вечерне. Монах с двумя лодками ждет у берега других богомольцев. Картина пронизана солнечным светом, мягким, ласкающим.

Когда Чехов увидел на передвижной выставке картину Левитана «Тихая обитель», то он написал своей сестре: «Был я на передвижной выставке. Левитан празднует именины своей великолепной музы. Его картина производит фурор».

Поездки на Волгу привели к созданию картин «После дождя», «Вечер», «Золтой плёс», «Вечер на Волге» и «Свежий ветер. Волга», где были почувствованы просторы реки и открывающиеся дали, а также жизнь на реке.

С берегов Волги Левитан пишет Чехову:

«Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Без этого чувства не может быть истинный художник».

Путешествие за границу давало Левитану возможность писать этюды в Италии, Швейцарии, Германии и Франции, но его всегда тянуло в Россию и он тяготился пребыванием в чужих краях.

Весною 1894 года он пишет из Ниццы Васнецову: «Воображаю какая теперь прелесть у нас на Руси – реки разлились, оживает всё... Нет лучше страны, чем Россия! Только в России может быть настоящий пейзажист». Через несколько дней, накануне Пасхи, приехав в Швейцарию, Левитан пишет: «Вероятно через час раздастся благовест – о, как я люблю эти минуты, говорящие о жизни правды, говорящие не о фактическом воскресении, а о торжестве истины. Впрочем, это все, может быть, и не то... меня тянет в Россию и так мучительно хочется видеть тающий снег, березку...»

Периоды подъема часто сменялись у Левитана периодами полного упадка от невозможности передать на полотне свои чувства: «Может ли быть что трагичнее, как чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть Бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения...»

К таким «большим ощущениям» принадлежит картина Левитана «Над вечным покоем», 1894 г. О ней художник говорил: «В ней я весь, со всей своей психикой, со всем моим содержанием». Величию неба, облаков, необозримого пространства противостоит видимая с птичьего полета маленькая церковь на погосте. Грозовые тучи надвигаются с горизонта, ветер клонит деревья и готов снести церковь. Вечная жизнь природы торжествует над вечным покоем погребенных на погосте.

Говорят, что Левитан писал эту картину, слушая музыку Бетховена. Вообще к музыке Левитан был очень чуток. Грандиозность природы воспринимается в этой картине как торжественный реквием, а жизнь человека по сравнению с космосом ничтожной.

Как осени, так и весне Левитан посвятил много картин. Он открыл русским людям многие явления русской природы и само понятие «левитановский мотив» стало нарицательным. Как можно говорить о «чеховских» настроениях, так и «левитановские» виды, березки стали общедоступными понятиями. Болезнь сердца (Левитан умер в 39 лет) отразилась на его творчестве, которому всегда было присуще элегическое начало.

В картине «Золотая осень» Левитан зовет зрителя войти в рощу и насладиться: «В багрец и золото одетые леса...» Воздух звонко прозрачен, белые стволы березок подчеркивают чистоту воздуха.

Весну Левитан чувствовал очень сильно и передавал ее в ряде картин. То это «Март», когда лежат еще сугробы снега, а солнце ярко светит и освещает опушку леса, где стоит дом с крылечком; или это разлив реки в картине «Весна. Большая вода», когда затоплены прибрежные деревья и их отражения причудливо отражаются в воде.

Привлекают Левитана и лунные ночи с фосфорическим зеленоватым светом луны, и туманные осенние дни, и суровые виды гор.

Тяготение к простоте изображения сопутствовало Левитану до конца жизни. Лаконизмом пронизана одна из последних картин Левитана «Вечер. У околицы». Лучи вечернего солнца освещают дальний лес и верхнюю часть перекинутой через дорогу околицы. Дорога и поля уже погружены в тень, еще мгновение, солнце скороется и золотистые краски потухнут! «Да посмотрите же, - как бы говорит Левитан зрителям, - как прекрасна природа, почувствуйте ее красоту даже в таких малозначущих мотивах!»

Как Чехов умел в обыденном увидеть общечеловеческое и глубокое, так и Левитан способен открывать красоту в будничном и простом. Интересно то, что Чехов и Левитан искренно любили друг друга.

Следит Левитан дружески за литературною работою Чехова и делает свои замечания:

«...Я внимательно прочел еще раз твои «Пестрые рассказы» и «В сумерках», и ты поразил меня как пейзажист. Я не говорю о массе очень интересных мыслей, но пейзажи в них - это верх совершенства, например, в рассказе «Счастье» картины степи, курганов, овец поразительны».

Несмотря на свою тяжелую болезнь, Левитан дружески утешает больного Чехова, устраивает ему денежный заем и пишет:

«Милый, дорогой, убедительнейше прошу не беспокоиться денежными вопросами – все будет устроено, а ты сиди на юге и наверстывай здоровье. Голубчик, если не хочется, не работай ничего, не утомляй себя».

Пьеса Чехова «Чайка» была поставлена в Москве Художественным театром в 1898 году, но Левитану удалось попасть в театр только в январе 1899 года. В тот же вечер, вернувшись из театра, Левитан сообщает Чехову: «Как бы тебе сказать. Я не совсем очухался, но сознаю одно: я пережил высокохудожественные минуты, смотря на «Чайку»... От нее веет той грустью, которой веет от жизни, когда всматриваешься в нее. Хорошо, очень хорошо».

В одном из последних писем к Чехову есть признание: «Голубчик, ты тоскуешь в Ялте, но смертельная тоска и здесь. Только изредка все розово...»

Особые чувства вызывал Левитан у своих учеников. Почти всегда бывал он мягок, но требователен. Он звал к серьезному искусству, отвергавшему одни внешние способы передачи природы.

«Живопись не протокол, - говорил он, - а объяснение природы живописными средствами. Это не игра кистью, а верные отношения и гармония тонов».

На вопрос одного ученика, можно ли исправлять природу, Левитан отвечал: «Не исправлять, а обдумывать, это не одно и то же. Не будет же художник писать полководца в то время, когда у него зубы болят, хотя это и бывает».

Иногда все же Левитан выходил из себя. Были поставлены цветы для натюрморта. Один из учеников начал писать в вычурной и хлесткой манере. Левитан смотрел некоторое время и вдруг не выдержал: «Это чёрт знает, что такое! Что вы делаете? Разве это цветы? Это какая-то мазня, а не живая натура. Нет уж, батенька, потрудитесь не мудрить и не гениальничать раньше времени».

Как говорит Александр Бенуа в 1957 году, Левитан был человек очаровательный – совсем в стиле своих картин... «влюбился» я в искусство Левитана еще в 1890 году – тогда, когда появилась у передвижников его «Тихая обитель», и с тех пор я остался ему верен. Тянуло меня на Передвижные выставки, главным образом, именно ожидание увидеть его картины и не только его единственную в своем роде искренность и поэтичность, но и ясную простоту его красок, красоту, сочность его живописи».

Деятельность Левитана укрепляет веру в значительность возвышающую роль искусства.