Биографические сведения об учителях РГРСШ, собранные Б.В.Плюхановым

Рижская городская русская гимназия (бывшая Ломоносовская) 1919-1935

Австриц Валентина Николаевна

Баталин Иосиф Иванович

Булатов Андрей Федорович

Кузминский Николай Николаевич

Роминский Николай Родионович

Серафимов Яков Алексеевич

Тихомиров Димитрий Павлович

Тупицын Геннадий Иванович

Австриц Валентина Николаевна

(18.11.1884-25.09.1970)

В.Н.Австриц преподавала в РГРСШ русский язык и литературу с 29 августа 1922 года. Было ей, когда она пришла в нашу школу, 37 лет. В Латвии в то время В.Н. была единственной преподавательницей русского языка и литературы с законченным высшим образованием.

В 1982 году было отмечено 350-летие Дерптского-Юрьевского-Тартуского университета, Ливонских Афин, как его называли в XIX столетии. В связи с юбилеем университета в журнале «Таллин», №5, 1982 г., были опубликованы «Воспоминания вольнослушательницы» Евгении Васильевны Шестаковой — одной из первых женщин в стенах Юрьевского университета. Е.В.Шестакова поступила в университет в 1906 году. Ректором университета в то время был профессор Евгений Вячеславович Пассек. При его содействии и был открыт, впервые в России, прием в университет лиц женского пола, как тогда говорили. Приема женщин в другие университеты России тогда еще не было. Студентки университета назывались вольнослушательницами. Всего в университете было около 200 женщин, в основном из Западного края. Довольно много студенток было из Двинска.

Однако уже в 1908 году последовал циркуляр министра народного просвещения А.Н.Шварца об исключении из университетов женщин и о запрещении с 1909 года зачислять их в число «посторонних слушателей». В университете некоторые профессора сразу же запретили «лицам женского пола» посещение лекций и занятий. Многие вольнослушательницы покинули университет. Осталось всего 107 «контрабандных» студенток, которым с трудом удалось закончить университет. Вот тогда-то, в 1909 году, профессором Ростовцевым, медиком, были созданы частные Высшие женские курсы, работавшие по программе Петербургских Высших женских курсов. Юрьевские Высшие женские курсы постановлением правительства Латвии («Valdības Vēstnesis», №239 от 24 октября 1925 г.) в правах были приравнены к Латвийскому университету. В.Н.Австриц окончила Юрьевские Высшие женские курсы в 1915 году. В своем последнем письме она писала: «Читаю книгу “Герцен в воспоминаниях современников” и жалею, что некоторые из этих воспоминаний не прочла в свое время, когда готовила дипломную работу». Значит, ее дипломная работа была посвящена Герцену.

Предмет свой — русский язык и литературу — В.Н. знала и любила. Она, между прочим, выписывала и читала журнал «Современные записки», что в то время было признаком подлинной интеллигентности. В.Н. была педагогом-практиком, отличалась безупречным профессионализмом, прекрасным владением материалом, ясным, точным его изложением, направленностью преподавания к твердому усвоению учащимися правил грамматики, содержания художественных произведений. Ни в работе, ни в жизни она не любила «теоретизировать», «философствовать». В работе ее интересовали факты языка и литературы, в жизни — факты живой действительности.

К ученикам она относилась по-матерински, как относится мать к своим детям или к сверстникам своих детей. Ее двое сыновей учились в нашей школе. Она умела поощрять интерес учеников к русскому языку и литературе. Только она в школе ставила отметку «5+». Ее критические замечания на письменные работы часто были с доброй изнанкой. Например: «Работу портят орфографические ошибки». Она отмечала и удачные поступки учеников, проявление внимания к людям, к ней самой, проявление доброты. Как-то наш довольно-таки лихой класс осенило, и мы решили поздравить ее с именинами. Преподнесли ей букетик цветов (пышных букетов тогда ученики учителям не преподносили). На следующий урок В.Н. пришла в класс с фирменным ящиком кондитерской фабрики. В ящике было килограммов пять конфет. Для класса это был праздник: мы не были избалованы конфетами.

Характерны для В.Н. были: ее оптимизм, обычно бодрое настроение, интерес к людям, их быту, переживаниям, настроениям, ее радушие, достоинство и выдержка, с которыми она переносила жизненные невзгоды и перемены.

В то время В.Н. с семьей жила в Ильгуциемсе, в конце улицы Даугавгривас, где сейчас трамвайное кольцо. Там однажды, по ее приглашению, мы побывали всем классом у нее в гостях. Я запомнил большой портрет доктора Н.Р.Австрица с собакой, работы Н.П.Богданова-Бельского. Н.Р.Австриц был изображен на фоне книжной полки. Сходство было изумительное. Портрет сейчас хранится в Польше, в семье Р.Р.Австрица. Сама В.Н. была хорошей рисовальщицей и квартиру украшали и ее работы.

Перед войной В.Н. вместе с детьми и их семьями переселилась в Польшу, в областной город Слупск.

После войны она вернулась одна, в Ригу, и преподавала русский язык и литературу в Рижском педагогическом институте. Здесь ею была написана и опубликована научная работа по отглагольным формам в русском языке.

Жила она тогда на улице Кр.Барона 17, в коммунальной квартире. Царили там мир и порядок. У В.Н. была большая комната. В праздничные дни у нее бывали скромные, но многолюдные приемы. Бывали у нее Г.И.Тупицын, Е.А.Агапова, Клегере, Шалин, Н.Литвин, Л.Кузминский, Липа Баринова, И.Бот, В.Лопатина, В.Жукова, Ванадзиня, А.Звирдзинь, Ремберг. Иногда приезжал сын Роман с женой.

Событием в жизни В.Н. и ломоносовцев стал день 18 ноября 1959 года, день 75-летия Валентины Николаевны. Приветственный адрес, прекрасно оформленный, сердечный по содержанию, был подписан 134 бывшими учащимися школы. Была собрана значительная сумма, 2250 рублей — на чествование и подарки Валентине Николаевне. Подарили ей телевизор «Рекорд», с антенной, деньги на стабилизатор, была уплачена абонентная плата за 8 месяцев; подарили альбом, торт, вино, цветы. Телевизор оказался отличным. Покупали его вчетвером. Стояли несколько часов в очереди и за это время стали специалистами по телевизорам. Да и продавцы оказались на высоте.

Закончив свою работу в Педагогическом институте, В.Н. вернулась в Слупск.

Я часто бывал у В.Н. и мог наблюдать, как она готовилась ко второму, окончательному отъезду из Риги, с какой тщательностью, основательностью, практичностью она устраивала и распределяла свое скромное учительское достояние. Все было обдумано, всему было найдено наилучшее место в жилищах ее друзей, коллег и учеников. Тогда В.Н. был преподан еще один урок: уважение к своим вещам, забота об их судьбе — это уважение к себе, к своей жизни, к своему труду. Телевизор В.Н. взяла с собой.

В Слупске старость В.Н. была украшена вниманием, заботой ее детей, внучек. Были у нее и правнуки. Жила она в прекрасных условиях. Жена Романа, также врач, была дирекгором большой, на 1000 мест, Слупской областной больницы. Там же работал Роман и обе их дочери — также врачи. Дом, где они жили, находился в парке. У В.Н. была большая комната, с круглым окном в парк. В последние месяцы с ней жила дочь младшего сына Георгия, медицинская сестра.

Умерла В.Н. 25 сентября 1970 года. Вскоре, через неполных 2 месяца, умер сын Георгий, а через несколько лет, преждевременно, и сын Роман. В.Н. выпало счастье — уйти раньше своих сыновей.

Незадолго до смерти Валентины Николаевны я пришел по каким-то своим делам на привокзальную почту. На одном из столов почты кто-то оставил чудесную почтовую открытку: розы в каплях росы. За открыткой никто не приходил. Я подумал, подумал и решил: не зря же карточка оставлена на столе и не зря же она попалась мне на глаза. Я взял открытку и написал приветствие Валентине Николаевне от всех ее учеников. Валентина Николаевна получила эту открытку за несколько дней до смерти.

Слово это произнесено 2 февраля 1985 года на общей встрече абитуриентов РГРСШ.

Баталин Иосиф Иванович

(03.10.1882-25.05.1954)

Несколько лет назад в Ленинграде была введена клятва для начинающих учителей, подобно клятве Гиппократа для медиков. «Клянусь никогда не употреблять во зло ту власть над детскими душами, которую мне дает мое учительское звание. <...> Пусть улыбка освещает все, что происходит между мной и детьми, и да станут моими помощниками такт, понимание и юмор» (сообщение учительницы Л.Ковалевой, «Известия» от 17.10.84).

Наш ломоносовец Леонид Николаевич Кузминский рассказал мне такую школьную историю: «Точно не припомню, в каком классе я тогда был. Мне как-то пришла в голову мысль подшутить над Иосифом Ивановичем. Я предупредил весь класс, что Иосиф Иванович на уроке физики вызовет меня, будет думать, что я не выучил урок, а я помедлю, а потом отвечу. С учеником, сидевшим на первой парте, я поменялся местами. Когда начался урок и Иосиф Иванович стал объяснять домашнее задание на следующий урок, я положил на колени увесистый учебник по физике Краевича и все время перелистывал его. Иосиф Иванович заметил это и, закончив объяснение нового урока, вызвал меня. Я стал не спеша вытирать доску. Иосиф Иванович стоял у края доски и, с улыбкой на лице, говорил: «Что, не выучил урок?», — и улыбался. Так я дотянул до звонка. Иосиф Иванович сказал, что все свободны и могут оставить класс, а я буду отвечать до конца. Но никто из класса не вышел, и тишина водворилась такая, какая редко бывает в классе. Я быстро нарисовал цилиндры, поршни, клапана, рычаг, нагнетающую и всасывающую трубы, а затем и рассказал про работу насоса. Иосиф Иванович и на этот раз улыбнулся, и теперь его улыбка была другая — доброжелательная. За ответ он поставил мне оценку -— 5- (минус, наверно, за то, что я затянул урок).

Леонид Николаевич, рассказавший мне эту милую школьную историю, до сих пор убежден, что ему тогда удалось с успехом разыграть Иосифа Ивановича. Но «пусть улыбка освещает все, что происходит между мной и детьми, и да станут моими помощниками такт, понимание и юмор». С улыбкой, пониманием и юмором и, еще больше, — с нежностью, относился Иосиф Иванович к нам, ученикам. Я уверен: Иосиф Иванович понял и принял игру Лёни Кузминского, с улыбкой ее наблюдал и до конца выдержал, к удовольствию Лёни и всего класса, роль разыгравшего.

Родился Иосиф Иванович в 1882 году в Ковенской губернии. На его памятнике на кладбище написано, что он родился в 1885 году. Но это противоречит школьным данным, хранящимся в Государственном архиве. Он окончил Ковенское педагогическое училище и физико-математический факультет Петербургского университета. Его педагогическая деятельность начиналась в одном из российских кадетских корпусов. В первую мировую войну он служил в артиллерии, применяя свое знание математики на практике. Демобилизовался в чине капитана. В нашей школе он стал работать с 1919 года. Параллельно он работал и в других рижских школах. Общий стаж его работы ко времени поступления в нашу школу составлял пять с половиной лет, стаж работы в Риге -— полтора года.

Всегда спокойный, миролюбивый, он вел уроки размеренно, просто, без какого-либо артистизма и без особого подъема. Будучи по натуре очень добрым человеком, к ученикам он был дружествен, никаких конфликтов с учениками у него не было, голоса своего он никогда не повышал. К ученикам безразличным к его предметам он относился с большим вниманием. Может быть поэтому у его учеников было о нем двоякое суждение: одни считали его средним учителем, другие — замечательным учителем. Мой соученик по параллельному классу, Андрей Бергман, первый ученик в классе, в будущем инженер-электрик, утверждал: «Как учитель, Иосиф Иванович был очень хорош, и не досаждал “камчадалам”. Он был одним из моих любимых учителей, вернее всего, самым любимым. На втором месте был Келер». Андрей описал такой случай. «Перед выпускными экзаменами, на последнем уроке, Иосиф Иванович долго распространялся о том, что задачи на экзамене будут трудные, но он надеется, что даже “камчадалы” их осилят, и оставил класс сразу же после звонка. Немедленно кто-то из “камчадалов” обнаружил потрясающий факт: Иосиф Иванович забыл свою записную книжку. Была большая куча мала, со всеми нашими “специалистами” по математике, и на последней странице записной книжки были обнаружены пять задач, которые немедленно были переписаны. Собирающиеся в университет к книжке не притронулись. Через 20 минут явился Баталин. «Я, кажется, забыл свою записную книжку?» Из пяти задач три, наиболее легкие, были даны на экзамене. Провалившихся не было. А когда на дружеской выпивке у Жени Мордуховича, где Баталин был единственный приглашенный учитель, кто-то спросил его “напролом”: «Иосиф Иванович, теперь дело прошлое — скажите, Вы нарочно “забыли” записную книжку?», — Иосиф Иванович ехидно ухмыльнулся, но ответа не дал». Как все это было на самом деле, теперь решить невозможно. Однако ясно: к ученическим слабостям Иосиф Иванович действительно был снисходителен. На письменном экзамене по математике одна наша соученица, отличавшаяся большим обаянием и малыми способностями к математике, оказалась в весьма затруднительном положении: она просто не знала, что с задачами делать. Не видя другого выхода, она решилась на отчаянный шаг: своим милым пальчиком она поманила на помощь Иосифа Ивановича. Иосиф Иванович подошел к ней и заглянул в ее «работу». Лежавший перед ней лист бумаги был первозданно чист. Иосиф Иванович нагнулся к ней и сказал кратко: «Пиши, дура!» И продиктовал ей решение всех задач.

Но все это — отдельные случаи доброй снисходительности Иосифа Ивановича к ученикам. И, конечно, не в них дело. Иосиф Иванович преподавал в нашей школе математику, физику, астрономию, был классным наставником. Он умел сообщить ученикам основательные и твердые знания. Андрей Бергман, проживающий в США и долгие годы общавшийся с американскими инженерами, постоянно чувствовал свое превосходство в знании математики, которое он всецело относит к заслугам Иосифа Ивановича. Поступавшая в университет в Риге Нина Петровна Клявинь-Кононова рассказывает, что в 1928 году многие ломоносовцы были приняты в университет по предварительной письменной работе по математике, без сдачи экзамена. И она говорит, что это всецело заслуга Иосифа Ивановича.

Как многие учителя того времени, Иосиф Иванович был разносторонне образован и развит. Он участвовал в жизни и деятельности Союза русских учителей и его правления. Был он музыкален, участвовал в архиерейском церковном хоре (у него был бас), состоял членом правления певческого общества «Баян». На школьных молебнах он всегда читал апостола, с назиданием: «Не упивайтесь вином, в нем же есть блуд» (но сам Иосиф Иванович к вину был не совсем равнодушен). Участвовал он и в учительских спектаклях, устраивавшихся в пользу неимущих учащихся. И даже принимал участие в работе Театра русской драмы. Возможно, это началось с участия в спектакле «Борис Годунов», замечательно поставленном режиссером Рудольфом Александровичем Унгерном, с массовыми сценами. Все действия драмы начинались живой картиной. Потом эти картины оживали, участники их начинали действовать, чтобы к концу снова застыть в живой картине. На роли бояр театром были приглашены «артисты» со стороны. Среди них был и Иосиф Иванович. Какое-то участие в работе театра он принимал и далее. В книге «Рижский театр русской драмы 1940—1983 гг. Очерк истории» (изд-во «Звайгзне», 1983 г.) даже сказано: «В сезон 1944/1945 года в театр вернулись такие артисты, как...» Следует перечисление артистов, и среди них назван И.И.Баталин. Конечно, сказано слишком пышно. Но небольшая связь с театром была.

Последние годы своей жизни Иосиф Иванович много времени проводил в Дубултах. Здесь, недалеко от вокзала, против хлебного магазина, у него и у Александра Петровича Саллака, брата жены Иосифа Ивановича, долголетнего заместителя начальника Русского отдела Министерства образования, была дача, с большим садом. Сад содержался в образцовом порядке. Иосиф Иванович часто бывал и на вокзале Дубулты, разыскивая Володю Шульца, нашего соученика, работавшего дежурным по вокзалу. С ним Иосиф Иванович любил коротать время.

Скончался Иосиф Иванович 25 мая 1954 года, скоропостижно. «Так умирают хорошие люди», — сказал местный священник о кончине Иосифа Ивановича. Его жена, Зинаида Петровна, урожденная Саллак, также учительница, пережила его на неполных полтора года. Похоронены они на Яундубултском кладбище.

Булатов Андрей Федорович

(10.10.1882-29.08.1955)

В Рижскую городскую русскую среднюю школу А.Ф.Булатов пришел преподавателем физики 1 июля 1919 года. С 19 сентября 1919 года он стал уже помощником директора, а с 1 января 1920 года даже директором школы. Словом, А.Ф.Булатов оказался сразу же очень нужным для школы человеком.

Он родился 10/22 октября 1882 года в Тифлисе. Был он человеком и кавказских кровей. Прожил он 73 года и скончался 29 августа 1955 года в Риге. Похоронен он на кладбище в Плескодале.

По окончании реального училища в 1903 году он некоторое время работал экономом-надзирателем в общежитии при Сарапульском реальном училище.

В 1910 году он окончил Петербургский институт гражданских инженеров. Его дипломной работой был охотничий замок. Сохранилась фотокарточка А.Ф.Булатова-студента. Он в форме, очень красивый и очень черный.

В Риге он поселился в начале 1912 года. С 14 февраля 1912 года до 7 ноября 1917 года работал в Управе Лифляндской губернии.

А.Ф.Булатов был энергичным, предприимчивым, темпераментным администратором, умудрявшимся создавать свой «дом» бездомной школе, обеспечивать и нормальное начало занятий школы все в новых и новых условиях, и нормальное течение учебного года; изыскивать средства для школы; снабжать школу и инвентарем, и учебными пособиями, что в годы послевоенной разрухи было непросто. Андрей Федорович много поработал над планом перестройки бывшего фабричного здания по ул.Акас 10 — для школьных нужд. Так чердачное помещение было превращено в рекреационный зал, где учащиеся прогуливались во время перемен, проводили занятия по гимнастике, а в праздничные дни зал украшался цветами и лентами, здесь же проводились школьные вечера.

Был он также музыкально развит и образован. Он создал в школе ученический духовой оркестр, руководил им, сам переписывал для оркестра ноты, приобретал инструменты. Музыка для школьной кантаты на слова Н.П.Истомина написана Андреем Федоровичем. В конце двадцатых - начале тридцатых годов жизнь школы была особенно полнокровна. Школьные вечера, организуемые при самом ближайшем участии А.Ф., вечера, с помощью которых собирались необходимые для учащихся средства, были необычайно интересны. Пел прекрасный смешанный ученический хор под управлением Леонида Григорьевича Архангельского. Звучали голоса солистов Павла Буцена, Маврикия Якоби, Аделаиды Якштанис, Веры Гуриной. Выступали — мужской хор под управлением Евгения Михайловича Гривского, великорусский оркестр под управлением Александра Карловича Мелле, духовой оркестр Андрея Федоровича. И все это было в школе с 232 учениками (число учащихся в 1931 году). А.Ф. со своим духовым оркестром особенно представителен был весной, когда вся школа направлялась в загородную экскурсию. Проходившие по улицам Риги колонны учащихся возглавлялись А.Ф. и духовым оркестром. Учащиеся выступали стройно, молодцевато, возбуждая всеобщее внимание, интерес, даже восхищение. На школьных вечерах, после исполнения программы, когда начинались танцы, А.Ф. отменно, мастерски танцевал старинные бальные танцы — вальс, мазурку, венгерку, польку, с увлечением ухаживая за своими дамами — миловидными ученицами школы.

По мнению специалистов, А.Ф. был очень неплохим преподавателем физики. Цензовым удостоверением Дирекции средних школ Школьного департамента Министерства образования Латвии (№ В-1505 от 9 мая 1935 г.) подтверждено, что А.Ф. является полноправным учителем средней школы, с высшим образованием, с правом преподавания в средних школах с русским языком предметов по строительству. Родственные предметы: математика, физика, рисование, черчение. Недоставало А.Ф. чуть-чуть миролюбия, и он иногда ссорился с учащимися. Параллельно с РГРСШ А.Ф. некоторое, недолгое время преподавал в гимназии Винзарайс, на технических курсах Перлова и на технических курсах Озолиня.

Директором школы Андрей Федорович был дважды — с 1 января по 28 сентября 1920 года и в 1923 году, во время отстранения А.П.Моссаковского от директорства за отказ сдать ключи от здания Ломоносовской гимназии. До 1 января 1920 года директором школы был И.И.Келер. Иван Иванович отказался от директорства, несмотря на уговоры и просьбы Педагогического и Школьного советов, учащихся старших классов. Уход Ивана Ивановича Келера мотивировался так: устал от всевозможных мелких и крупных недоразумений, толков и кривотолков и решил отказаться от заведования школой, полагая, что его уход разрядит напряжение и поможет наладить правильные взаимоотношения. Тогда еще не говорилось открыто, что речь идет об отношениях школы с Русским отделом Министерства образования Латвии, во главе которого с 29 декабря 1919 года была О.Н.Бочагова-Лишина.

Но в директорство А.Ф.Булатова эти отношения не только не наладились, но даже стали еще напряженней, привели к открытому острому конфликту. А.Ф. был отставлен и от директорства и временно (с 1 января по 1 мая 1921 года) от преподавания уроков в школе, хотя школа упорно и настойчиво против этого сопротивлялась. Однако и сама О.Н.Лишина была отстранена от должности начальника Русского отдела с 1 января 1921 года. В газете «Сегодня», в №267 от 3 декабря 1920 года, в фельетоне-раешнике говорилось: «В Ломоносовской гимназии, по женскому капризу и по больной фантазии, директора еженедельно отставляются по болезни, может и директрисе отставиться полезней?». В письме в редакцию член Учредительного собрания Латвии Ф.С.Павлов («Сегодня» №270 от 10 декабря 1920 года) писал: «Я вполне оцениваю ее (О.Н.Лишиной) труды в общественной работе, ее заботы о неимущих и т.д., но определенно и твердо убедился, что выполнять обязанности начальника Русского отдела ей совершенно не под силу». Так закончился конфликт Школы с Русским отделом, конфликт, который в те времена был назван «Дело А.Ф.Булатова».

С этого времени дело русского просвещения возглавили выдающиеся педагоги того времени, работавшие в РГРСШ: Ф.А.Эрн, ставший заведующим Русским отделом, АЛ.Моссаковский, вошедший в состав Совета Русского отдела, Н.Н.Кузминский, возглавивший Союз русских учителей, И.И.Келер и другие. Общественная деятельность А.Ф.Булатова, помимо школы, была связана с Союзом русских учителей. О его популярности среди учителей свидетельствуют результаты голосований в Союзе при переизбрании правления Союза. Так, в 1926 году он получил равное с А.П.Моссаковским число голосов — 50 (протокол №1 от 8 марта 1926 г.), а в 1927 году даже наибольшее число голосов — 54 при 51 голосе, поданном за А.П.Моссаковского и Н.Н.Кузминского. Среди учителей А.Ф.Булатов считался самым подходящим кандидатом на должность, которая всех интересовала, а для многих и была необходимой, на должность казначея. И еще один вид общественной деятельности был близок Андрею Федоровичу Он с удовольствием участвовал в спектаклях, разыгрывавшихся силами учителей на вечерах в пользу нуждающихся учителей.

После закрытия в 1935 году РГРСШ и выхода А.Ф. на пенсию, он продолжал работать, уже инженером, на фабрике «Лайма». А.Ф. был зажиточным человеком. Его оклад в РГРСШ составлял 420 латов с надбавкой 20%, т.е. 84 лата. Всего, т.е., он получал 504 лата (4 оклада рядового государственного служащего). Пенсия составила 324 лата 72 сантима. Семья А.Ф. в 1927 году распалась. Все свое имущество он завещал нескольким ученикам школы. Привязанность к ученикам школы он сохранил до конца своих дней. И первые общие встречи, посвященные очередным годовщинам школы, происходили у него на квартире.

Кузминский Николай Николаевич*

(16.08.1881-02.06.1945)

Н.Н.Кузминский родился в августе 1881 года. Прожил он 64 года. По происхождению Н.Н.Кузминский был северянином: он родился в Вологде, в семье чиновника и здесь же окончил классическую гимназию. Закончил он ее весной 1899 года, в годовщину столетия со дня рождения А.С.Пушкина, и за свои блестящие успехи в гимназии (он закончил ее первым учеником) был награжден специальной юбилейной пушкинской медалью. Этим он был как бы приобщен к кругу работников русского просвещения. Потом он учился в Петербурге в университете и закончил физико-математический факультет, отделение естественных наук (по специальности «зоология»). Учительствовал он в Новгороде, в Выборге, в Вологде, а последние 25 лет своей жизни — с 1920 года — в Риге, в нашей школе и в гимназии Л.И.Тайловой.

В те годы в среде учащихся преобладали интересы гуманитарные. Были у нас кружки литературный, философский; кружков по точным наукам не было, не было кружка и по природоведению. Может быть, поэтому влияние Н.Н.Кузминского распространялось не вширь, а вглубь. Не все были восприимчивы к его урокам. Но некоторые из учащихся нашей школы полностью сформировались под влиянием Николая Николаевича. Настоящим праздником для учащихся были уроки H.H., когда он замещал кого-либо из заболевших учителей. Н.Н.Кузминский был одним из начитаннейших и образованнейших людей того времени. Все свое свободное время он проводил в государственной читальне на Замковой площади, был завсегдатаем читальни. Он читал и по-русски, и по-немецки, и по-французски; знал хорошо и латинский, и греческий. Из естественных наук ему ближе была ботаника. Он любил заниматься растениями, собирать их, определять их названия. Русская художественная литература была вторым его увлечением.

Он был уважаем в среде своих коллег и возглавлял Союз русских учителей Латвии, был председателем правления Союза. Среди членов правления были А.П.Моссаковский, Е.М.Тихоницкий и другие ведущие русские педагоги. До него председателем правления был Ф.А.Эрн. Союз учителей был профессиональной учительской организацией, ставившей своей целью улучшение материального и культурного положения русских учителей и участие в работе по строительству русской школы и защите ее интересов. Никакая другая общественная работа, кроме этой, чисто профессиональной, H.H. никогда не интересовала и ни в каких общественных организациях он не участвовал. Русское слово, русская речь должны звучать в любое время, в любых условиях; никогда не должно прерываться и иссякать влияние А.С.Пушкнна и других великих русских писателей на ум и души русских детей. Это было задачей жизни Н.Н., его вдохновением.

Дело русского просвещения ему пришлось возглавлять и в условиях войны и оккупации. Дтя этого ему пришлось связаться с теми организационными формами, которые были навязаны оккупационными властями. Все это привело к личной трагедии H.H. и к трагедии его семьи. Но и в последние, поистине трагические дни своей жизни он оставался деятелем русского просвещения и читал лекции по русской литературе тем, кто был с ним. Один из его слушателей рассказывал мне, что лекции его были захватывающе интересны и, слушая его, люди забывали, где они находятся. Так заканчивал свои дни Н.Н.Кузминский, просвещеннейший человек и верный труженик на ниве русского просвещения.

_____________________________

*Н.Н.Кузминский был арестован осенью 1944 г. по обвинению в том, что в период немецкой оккупации был начальником Школьного отдела при Русском комитете. 17.04.1945 приговорен к 10-ти годам лагерей. Умер в заключении. – Примеч. сост.

Роминский Николай Родионович

(14.09.1868 – 27.11.1943)

Н.Р.Роминский родился 14 сентября 1868 года в Каневе Киевской губернии. Окончил Петербургскую Академию художеств. Совершенствовал свое искусство, живя во Франции, посещая Германию и Италию. В 1911 году был секретарем Русского павильона на Всемирной художественной выставке в Италии. В годы первой мировой войны его зарисовки жизни на фронте и тексты к ним печатались в журнале «Нива». Будучи офицером армии, он военную службу закончил в чине полковника.

В нашей школе Н.Р. оказался учителем рисования среди учителей самого первого призыва. Его имя упомянуто как члена Педагогического совета школы в протоколе №1 от 06.09.1919 г. В первоначальные годы существования школы, когда еще не сложился учительский коллектив, в среде учителей случались недоразумения и конфликты. И тогда Н.Р. выступал от имени коллектива, увещевая и миря враждующих, проявляя самообладание, миролюбие, чувство юмора. Был он небольшого роста, с черной бородкой. Лицо бледное. Слегка заикался. Было ему тогда 50 лет. На уроках рисования он часто обучал учеников хорошим манерам, объяснял, как правильно кланяться, когда подавать руку и проч. Как человек немолодой, он иногда делился с учениками своею осведомленностью и опытностью в делах, которые учеников не особенно интересовали, например, как голоданием и бегом бороться с болезнями, как самому себе сделать клизму. Ученики считали его чудаком. Однако позже, через много лет, кое-кто из учеников вспомнил его наставления с благодарностью.

Чтобы лучше познакомиться с Н.Р., совершим экскурсию к нему, побываем у него на квартире. Женат был Н.Р. на немке, Иде Андреевне. Родители И.А. ко дню свадьбы подарили молодым многоэтажный каменный дом на Мирной улице, в районе Казарменной. Квартира их была составлена из двух квартир и в ней было 10 комнат. Была приемная, зал, мастерская, библиотечная, столовая, спальня и т.д.

Часто в памяти моей

Выступает мастерская.

Боже мой! Что только в ней!

— писала наша соученица, Л.В.Кудрявцева, ставшая позже художницей-любигельницей.

Действительно, вся квартира была как мастерская. Квартира была заполнена отличной мебелью, картинами, скульптурами по дереву. В шкафах, на столах, на полках, изготовленных руками самого Н.Р., было расставлено множество мелких художественных изделий из дерева, произведений опять-таки Николая Родионовича. Много места было отведено громадной коллекции кактусов, коллекции морских раковин. В зале одно окно было превращено в дно Индийского океана.

В одной из комнат, в кресле, сидела кукла — девушка в русском национальном костюме. Она была натурального человеческого роста, с тщательно сделанной изящной фигурой, с подробно разработанными чертами лица. Но лицо куклы было совершенно безжизненным. Это была «натурщица», произведение Н.Р., и его же модель для живописных работ. Деревянная натурщица была изображена на нескольких картинах Н.Р., символического содержания, как жертва Спрута. Изображение Спрута было очень реалистично, но девушка на картинах оставалась безжизненной, и картины были малоудачны.

Одна из картин, украшавших квартиру, называлась «Судьба» и изображала старую безобразную женщину, неотвязно следящую пристальным взглядом за вошедшими в квартиру (использован был прием изображения в профиль, взгляд прямой).

То судьба одна сидит,

И, глазами не вращая,

Во все стороны глядит.

(Л.В.Кудрявцева)

Самыми удачными картинами Н.Р. считал картины, написанные им в конце двадцатых и начале тридцатых годов: «Разве красота — не счастье, разве жизнь — не радость?», «У золотой двери», «Девушка с кистью художника», «Девушка с фатой», «Девушка с обезьянкой». Все они были написаны с живой натуры, изображали обнаженное женское тело, совершенные его формы, нежную, почти светящуюся кожу. В них ясно выражено и чувство художника, владевшее им при созерцании и изображении натуры: «Красота — это счастье».

Среди портретов, написанных Н.Р., особенно удачным был портрет Л.И.Жиглевич. И рама к портрету была сделана самим художником. Вообще он увлекался и ремесленными работами, плотничал, столярничал. Все инструменты, которыми он работал, палитры, рамы к картинам, подрамники — были изделиями его рук.

Среди других его картин была и картина с изображением Рима.

Вот и грозный виден Рим.

Вот сияя и блистая,

Выступает, как павлин.

(Л.В.Кудрявцева)

(Павлины были изображены на картине «Разве красота — не счастье...». Оттуда, очевидно, и возник этот образ).

Был Н.Р. и увлеченным фотографом. В квартире было много альбомов с его собственными фотографиями, в том числе и с фотографиями педагогов нашей школы. Среди них была и фотография самого Н.Р., стоящего рядом с портретом Л.И.Жиглевич. Были и стереоскопы. Н.Р. любил хоровое пение. Когда он «лишился радости хорового пения», как он говорил, он занялся игрой на цитре.

В библиотеке Н.Р. было много книг на русском, французском, немецком языках. Н.Р. считал полезным составлять отчеты о занятиях за каждый год. В отчете за 1933 год он сообщает, что изучал историю Отечественной войны 1812 года. Отмечает, что источников у него много: четыре всемирных истории и ряд монографий, мемуары Наполеона (10 томов), немецкая книга «некоего К., изд. 1847 г., в двух томах», мемуары немцев, французов, поляков, служивших во французской и в русской армиях, также на немецком языке и в четырех томах. Чтобы познакомиться с событиями войны с русской точки зрения, он достал от И.И.Келера «Историю войны 1812 года», в семи томах. В библиотечной хранились, очевидно, и собственные произведения Николая Родионовича. К писательству у Н.Р. была: страсть. Писал он много и на самые неожиданные темы. В 1917 году в Риге были изданы четыре брошюры по вопросам государственного права: «Учредительное собрание», «Выборы прямые, многостепенные и пропорциональные», «Республика или монархия», «Парламентаризм, его достоинства и недостатки». В изложении чувствуется перо фельетониста.

В 1927 году Н.Р. предпринял путешествие в Аргентину. В журнале «Школьные годы» печатались отрывки его путевых заметок.

В 1938-39 гг. в газете «Путь жизни», выходившей в Печерах, были напечатаны его очерки: о Шаляпине, о Московском художественном театре и «Что такое художественная натура». Был он автором целой серии книг, в том числе: посвященных вопросам половой жизни — «Дичь, за которой охотятся», «История странной любви (проблемы девственности)»; исторических — «Карма. Царь Саул», «Цафнат Фанэх», «Царь Давид»; книги путевых очерков — «Из Латвии в Аргентину». По замыслу Н.Р., книги, посвященные вопросам половой жизни, должны были предостерегать неопытных девушек, подвергавшихся опасностям и соблазнам со стороны «охотников до дичи». Л.И.Жиглевич, заведующая школьной библиотекой, долго противилась включению книг Н.Р. в библиотеку. А когда книги в библиотеку проникли, их получить было невозможно, — они всегда «оказывались» у кого-то «на руках».

В Государственной библиотеке им. В.Лациса (в Национальной библиотеке — Примеч. сост.) и сейчас можно прочесть книгу Роминского-Донца (литературный псевдоним Н.Р.) «Карма. Царь Саул». История библейского царя Саула рассказана не без живости и наглядности, иногда натуралистически. Карма — идея индусской религиозности, связанная с учением о перевоплощениях. Она противоречит библейскому представлению о человеке, о единственности и неповторимости человеческой личности. Но беда этой книги в другом. Книга, очевидно, написана по иностранным источникам и производит впечатление перевода с иностранного, сделанного человеком, плохо владеющим русским языком. К тому же в книге масса опечаток. В целом же язык книги просто курьезен. Неудивительно, что литературная деятельность Н.Р. вызывала сожаление у одних, негодование у других.

Перед поездкой в Аргентину, предпринятой для лечения Иды Андреевны, дом Роминских был продан. Поездка, конечно, потребовала больших средств; сбережений не оказалось. По-видимому, материальный урон приносило и издание книг. Все они издавались за счет средств самого Николая Родионовича. Была и еще одна статья расходов, державшаяся в тайне: Н.Р. оказывал большую материальную помощь русскому студенчеству, в том числе и поступающим в местную Академию художеств.

Скончался Н.Р. <в 1943 году> на Западе. Он попал а автомобильную катастрофу, был отправлен в больницу. Там и умер.

Прощаясь со своим другом, он написал: «Прощайте, и не поминайте лихом. Всю жизнь я хотел делать людям только хорошее, доставлять им радость и, если возможно, счастье. К сожалению, это не только иногда не удавалось, но получалось обратное. Помимо моей воли, конечно, по Божьей воле... Воле, которая лучше знает, что нам нужно».

Серафимов Яков Алексеевич

(05.01.1884-25.10.1949)

Я.А.Серафимов родился 5 (17) января 1884 года в селе Поречье Ростовского уезда Ярославской губернии.

Во второй половине XIX столетия, в годы развития русского предпринимательства, многие предприимчивые русские люди устремились в Ригу, чтобы здесь попытать счастья и применить свои способности. Среди них был и отец Якова Алексеевича, Алексей Яковлевич. Он вместе со своим братом пригнал сюда для продажи лошадей. Это была своеобразная разведка. Скоро он перебрался со своей семьей в Ригу. Здесь он скупил пустовавшие земли в районе, за теперешней Государственной электротехнической фабрикой, развел огороды и стал одним из крупнейших русских огородников. Умер он в 1897 году и покоится, вместе со своим отцом, дедом Якова Алексеевича, также Яковом Алексеевичем, на Рижском Покровском кладбище. На большом памятнике, воздвигнутом на могиле деда, Якова Алексеевича Серафимова, указано: крестьянин села Поречье Ростовского уезда Ярославской губернии 9.Х.1820- 15.IX.1879. На памятнике отца, Алексея Яковлевича, указано: 4.11.1851- 14.Х.1897.

Всего в семье были 8 детей (мать Якова Алексеевича была замужем дважды). Яков Алексеевич был старшим.

Он окончил Рижский политехнический институт 26 мая 1915 года с дипломом 1-ой степени, со званием ученого агронома. Несколько лет он работал землемером, а в студенческие годы домашним учителем и репетитором. К началу работы в нашей школе официальный педагогический стаж его работы был небольшой — 3 года, но педагогический опыт был значительный. В нашей школе Я.А. работал учителем математики и классным наставником с первого дня существования школы и до ее закрытия.

Как-то, провожая с одного из учительских празднеств архиепископа Иоанна Поммера, Яков Алексеевич должен был представиться ему. Архиепископ Иоанн сказал: «Слышал, слышал: строг!» Яков Алексеевич спросил: «Не несправедлив?» «Этого не слышал», — ответил архиепископ. С тех пор Яков Алексеевич любил говорить о себе: «Строг, но справедлив!» По этому поводу есть суровая русская пословица: «В ком добра нет, в том и правды нет». И справедливым Яков Алексеевич был тогда, когда он был добрым, когда его строгость добротой смягчалась. Учительствовал Яков Алексеевич с увлечением, предмет свой он любил, был требовательным и с большой настойчивостью добивался усвоения материала учениками.

Его своеобразием была его артистичность. Проявлялась она и в манере вести себя, и в его интересах, и в его деятельности. Я.А. был популярен и в среде учеников, и в среде коллектива учителей; постоянно избирался и в члены Школьного совета РГРСШ, и в члены правления Союза русских учителей Латвии. Он был организатором учительских спектаклей и непременным их участником-исполнителем. Как член правления Союза русских учителей Латвии, он ведал связями Союза с Русским театром, с артистами театра. Был он музыкантом, у него был приятный тенор, он играл на скрипке и рояле. Жена Якова Алексеевича, Юлия Николаевна, урожденная Баскакова, была преподавательницей Рижской консерватории по классу пения, изредка выступала в концертах как камерная певица. Я помню один ее концерт. Исполнялись произведения Н.К.Метнера и С.Н.Василенки, прекрасно исполнялись. В доме Серафимовых часто звучала музыка, пение: пели дуэтом супруги, играл на скрипке Яков Алексеевич под аккомпанемент на рояле Юлии Николаевны, пела Юлия Николаевна под аккомпанемент на рояле Якова Алексеевича.

Как натуре артистической, Якову Алексеевичу был близок игровой элемент в жизни. Это он придумал сотрудничество самого высокого нашего школьника Евгения Мордуховича и нашего школьника-карлика Краузе, и Краузе решал задачи у доски, сидя на руках у Мордуховича. Конечно, это сотрудничество было запечатлено на фотографии. Любил Яков Алексеевич и занимательную математику, действия в уме над большими цифрами, всевозможные математические фокусы и трюки; любил он и игру слов.

К игровому моменту можно отнести и его ироническое цитирование текстов романсов поэзии А.С.Пушкина. Когда какая-нибудь из вызванных к доске учениц глубокомысленно молчала, Яков Алексеевич произносил: «Ни слова, о друг мой! Мы будем с тобой молчаливы». А когда ученик, стоя у доски долго думал, то следовали пушкинские строки: «На берегу пустынных волн, стоял он дум великих полн». Перед выпускным экзаменом Яков Алексеевич будучи классным руководителем опрашивал учащихся о их подготовке и смогут ли они получить аттестат зрелости. Если кто провалится на выпускных экзаменах, то ему даже справки об окончании гимназии не дадут, так как об этом надо просить заранее. Вы что думаете: «И князю другого коня подвели...»

В доме у Якова Алексеевича звучала не только музыка. Помню, в квартире на Промышленной (Рупниецибас) улице отдельная комната была отведена под столярную мастерскую. Яков Алексеевич и там трудился с большим увлечением.

Как в каждой семье, и в семье Якова Алексеевича были и свои радости, и свои беды, беды немалые. У Серафимовых было четверо детей: дочери Евгения, Тамара и Ирина, а также сын Алексей. Тамара умерла девочкой от менингита, Алеша 4-х лет утонул в городском канале. Гибель сына стала трагедией Якова Алексеевича и всей его семьи.

Прожил Яков Алексеевич 65 лет. Умер он от разрыва сердца 25 октября 1949 года в Бельгии, за неделю до намечавшегося его отъезда в Аргентину, к дочери Ирине и внуку Сереже, напоминавшему ему цветом волос и глаз (блондин с голубыми глазами) его незабвенного Алешу.

Страдал он пороком сердца с молодости.

Тихомиров Димитрий Павлович

(30.07.1880 -15.03.1963)

Д.П.Тихомиров нечестолюбиво, скромно говорил о себе и своей жизни: «Ведь не представляет же моя жизнь какого-либо особого значения для моего народа, для моей родины. Я — один из бесчисленных сынов ее, сынов самых обыкновенных. Я не стоял так высоко на общественной лестнице, чтобы моя работа была видна далеко». Однако заканчивал свои слова твердо: «Одно скажу: работал всю жизнь на пользу русского народа через воспитание юношества в русском духе, на пользу дорогой России, нашей родины-матери».

По своему происхождению Д.П. связан множеством связей с сельским духовенством Калужской губернии. Дед его по отцу был диаконом в селе Кашинском Боровского уезда, а дед по матери —- священником села Логина Калужского уезда. Сюда, в село Логино, в «поповку» (только дома причта) отец его, преподаватель Калужского духовного училища, поступил «в дом», «в зятья» к семье умершего священника, женившись на его дочери Марии Федоровне Соколовой, после чего был посвящен в сан священника

Д.П. родился 30 июля 1880 года в селе Логине. Его детство совпало с наиболее трудным периодом жизни семьи: и приход Логинский был бедный, и в Логине случился пожар, когда сгорел и дом, и скот, и имущество семьи. Всего в семье было семеро детей: Николай, Варвара, Вера, Наталья, Димитрий, Петр, Евгений. Был еще брат Алексей, но он умер в детстве.

Когда Димитрию было лет восемь, его отца перевели в село Жерелево Мосальского уезда законоучителем вновь открывшейся там школы и настоятелем храма. Приход был значительно больше, чем Логинский. Здесь началось его учение, продолжавшееся один год. В школе проявились его способности к математике и интерес к пению.

Продолжалось ученье в Калуге, сначала в Духовном училище, куда Димитрий поступил, сдав успешно вступительные экзамены, а потом в Духовной семинарии. <...> Семинарию Д.П. закончил «студентом», т.е. по первому разряду. Семинаристы-студенты при желании могли потупить и в университет. Но прием семинаристов-студентов в университет допускался только Юрьевским, Варшавским и Томским университетами, причем семинаристы, в отличие от окончивших гимназии, должны были сдавать вступительные экзамены. И вот, осенью 1900 года семеро семинаристов-студентов, и среди них Димитрий двинулись в совсем далекие края, в город Юрьев, для поступления на медицинский факультет Юрьевского университета. Вступительные экзамены были по литературе, латинскому языку, русскому письменному. Тема сочинения «Индивидуальность в воспитании». Экзамены прошли благополучно. Но Димитрий оставался на медицинском всего

2 месяца. Потянуло на филологический. Пришлось дополнительно сдать экзамен по греческому. Ученье в университете проходило нелегко, но Д.П. без задержки переходил с курса на курс. Но на четвертом, последнем курсе пришлось пробыть два года, так как из-за студенческих беспорядков университет закрывался. Два года ушло на подготовку кандидатской работы и сдачу выпускных экзаменов. Кандидатская работа была на тему «Огарев, его жизнь и произведения». Работал над ней Д.П. и в Юрьевской университетской библиотеке, и в Санкт-Петербургской Публичной, и в Московском Румянцевском музее. Библиографический указатель, составленный им об Огареве, его сочинениях, литературе о нем, с предисловием известного ученого Михаила Осиповича Гершензона, был опубликован в Известиях Академии Наук за 1908 год. <...>

Выпускные экзамены (государственные экзамены были только на юридическом факультете) были сданы на «5», только по латинскому и греческому на «4», и весной 1906 года Д.П.Тихомиров закончил университет со званием кандидата славяно-русской филологии; диплом кандидата приравнивался к диплому первой степени других университетов.

Предстояло еще сдать экзамен на звание учителя среднего учебного заведения. Но Д.П. сразу же был назначен и.о. учителя в Виндавское реальное училище, а экзамен на звание учителя сдал в Юрьеве к концу первого года своего учительства. В Виндаве (Вентспилсе) он учительствовал с 1906 по 1915 год. Так случилось, что Д.П. пришлось один год учительствовать в Виндавской женской гимназии. В тот же год, в 7 классе, училась Николина Рудбах, перешедшая потом в рижскую гимназию Л.И.Тайловой. В 1908 году состоялась свадьба Д.П. и Николины Рудбах.

Во время войны Д.П. перевелся в Островское реальное училище (1915/16 уч. год), потом был назначен инспектором народных училищ Гдовского уезда (1917), потом стал директором Гдовского реального училища (1917- ноябрь 1919). В ноябре 1919, вместе с волной беженцев он возвращается в Прибалтику, но попадает в Эстонию. Здесь, в разных местах (Раквере, Врангельштейн, Вайвада) то открываются, то закрываются русские школы. Средства — общественные в основном, т.е. нетвердые. В 1923 году он начинает работать в Нарве, в русской гимназии, преподает русский язык, литературу, историю, географию. С 13 февраля 1929 года он становится преподавателем РГРГ и РПРГ по предметам русский язык и литература, латинский язык. Последние 9 лет он преподавал русский язык в латышских средних школах, в т.ч. один год в Валмиере. Проработав 51 год, он с 1 сентября 1957 года вышел на пенсию. <...>

Отметим некоторые особенные черты жизни Д.П., его личности.

1. Преданность семье, деятельное отношение к жизни других членов семьи, воспитанное общим отношением членов семьи друг к другу, уважением к роду. Недаром их отца звали Павлом Димитриевичем, а его сына — Димитрий Павлович. Когда Димитрий учился в Юрьевском университете, брат Николай ежемесячно присылал ему 10-15 рублей, большие деньги для того времени. Когда Петр учился в Московском университете, его содержал Димитрий. Димитрий же устроил его в Юрьевский университет, когда Петр должен был выступить из Московского университета, нарушив нормы пребывания там. На деньги же Димитрия Петр похоронил брата Николая, умершего в Московской клинике. Участвовал Димитрий и в жизни брата Евгения, даже поселил его на время в Виндаве. После смерти отца Димитрий выстроил дом в Жерелеве для членов семьи, нуждавшихся в пристанище. Сестра Вера стала семейной сестрой милосердия и отдала свою жизнь заботам о братьях. В трудные годы ее жизни брат Димитрий помогал ей материально, уже из-за границы.

2. Человек вполне русский, патриотически настроенный, калужанин, душевно связанный с родными местами Калуги, он, окончив Юрьевский университет, навсегда остался в Прибалтике, женился на Николине Николаевне Рудбах, полунемке по матери и полуливке по отцу; чрез сына, женившегося на латышке, породнился с латышами и даже стал — через Елену Бруновну Лейланде, племянницу первой жены сына, свойственником нашего интернационалиста, Геннадия Ивановича Тупицына, встречался с ним в своем доме и выслушивал его речи во славу красоты, глубины и прочих достоинств эсперанто и критические замечания о русском языке.

И тем не менее и его новая семья стала русской, супруга его в 1944 году приняла православие, дети их стали русскими. Я знаю его внука, встречался с его правнуком. Это надежные русские люди. Сам Д.П. на всю жизнь сохранил интерес к русскому хоровому пению, принимал живейшее участие в работе певческого общества «Баян», был избран его почетным членом и даже написал книгу о русском народном музыкальном инструменте — гуслях. Книга названа «История гуслей» и издана в 1962 году Тартуским государственным университетом в серии «Ученые записки ТГУ. Выпуск 116». Он сам отлично играл на гуслях. Свои гусли он описал в вышеуказанной книге. Регентствовал он в рижских храмах.

3. Д.П. был собранным, бодрым, энергичным и деятельным человеком, наделенным большим самообладанием, общительным, очень внимательным собеседником, способным даже в глубокой старости отказаться от своего мнения и согласиться с мнением собеседника. Преподавателем он был строгим, требовательным, в общении с учениками сдержанным.

Димитрий Павлович приучал учащихся вчитываться в текст изучаемого произведения, запоминать художественные определения, особенно это относилось к описанию природы у Тургенева. Так, изучая «Записки охотника», Димитрий Павлович остановился как-то на рассказе «Маликова вода» и спросил учеников, какой день описывает Тургенев. Ему отвечали:

— Жаркий.

— Еще? — требовал учитель.

— Июльский.

Следовал вопрос: — Еще?

Наконец он добился полного ответа:

— Был жаркий, июльский, удушливый день.

Или Димитрий Павлович задавал вопрос: «Какими словами начинается эпилог в романе “Дворянское гнездо”?» Если ученик отвечал: «Прошло восемь лет. Опять настала весна», то учитель ставил ему высший бал. <...>

4. Сохраняя верность русским беженским школам в Эстонии, Д.П. медлил перебираться в Латвию и вернулся сюда лишь в 1929 году, потеряв право на зачет долатвийского трудового стажа в стаж для пенсии. Зачет допускался лишь для тех, кто вернулся не позже 1926 года.

На склоне лет у Д.П. и его супруги в семье случилась беда: их сын Вячеслав Димитриевич скончался 21 февраля 1954 года, на 44-ом году жизни, оставив круглыми сиротами своих малолетних детей от первого брака — Павла и Зою. Мать их, Аврора Теодоровна, умерла раньше, в 1947 году. Остался без отца и сын Николай — от второго брака Вячеслава Димитриевича. Дедушке тогда было 74 года, бабушке 66 лет. Им пришлось заменить сиротам родителей. Поэтому и пришлось Д.П. работать до глубокой старости. Но силы нашлись. <...> Д.П. действительно прожил жизнь достойно.

В декабре 1983 года, к двадцатилетию со дня смерти, в газете ТГУ, №№ 13 и 14, были опубликованы воспоминания Д.П.

о годах его учения в Юрьевском университете.

Дорогому Д.П.Тихомирову!

Пусть этот скромный, малый дар

Вам нас всегда напоминает.

Прощанья тягостный удар

В нас душу полную терзает.

Всю жизнь пожертвовав для нас,

Вели к добру своим ученьем.

Не понимая часто Вас,

Дарили горьким огорченъем.

Любить великий наш народ

Вы нас в чужбине научили,

Его культурный путь вперед

Вы смело, ярко осветили.

Не пропадет великий труд,

Слова, беседы Ваши с нами

Немногие года пройдут

И вспомним сказанное Вами. Воспоминанья прежних лет

Дадут нам отдых в час ненастный,

И лучезарный, дивный свет

Осветит образ Ваш прекрасный.

6 апреля 1944 г.

Абитуриенты

Нашему любимому учителю Димитрию Павловичу Тихомирову!

Учитель наш! Прошло немало лет,

Немало мы прошли по жизненным дорогам,

Но в нашем сердце Ты оставил яркий след,

Ты был наставником любимым, строгим.

Ты нам открыл судьбу Онегина, Татьяны,

Нам близок стал великий наш Толстой;

Твои ученики бойцы и ветераны,

А Ты все тот же —мудрый и простой!

Твои седины сердце вдохновляют,

Напоминая нам покой прошедших лет,

Пусть о Тебе все дети наши знают,

Ты будешь им в пустыне первый след!

Ты в вихре лет, учитель не тареешь,

К Тебе приходим мы, Твои ученики,

Сегодня скуку мы Твою развеем,

От горестей житейских далеки!

И пусть грустны минуты расставанья,

И близкие — порою далеки, —

Но Ты будь жив своим воспоминаньем,

Горды Тобой твои ученики!

29 июля 1961 года

/в день рождения Д.П.Тихомирова/

В.В.Мирский, Ю.В.Глаголев, П.А.Эдомский

Тупицын Геннадий Иванович

(21.06.1885-23.07.1966)

Г.И.Тупицын родился 21 июня 1885 года в Ростове-на-Дону в семье офицера. Он окончил физико-математический факультет Московского университета по отделению естественных наук с дипломом 1-й степени (1904 - 1909 гг.) и Московский сельскохозяйственный институт со званием ученого агронома 1-го разряда (1909 - 1913 гг.); в 1905 - 1906 годах он учился также в Цюрихском университете.

К преподавательской работе он приступил 8-го января 1912 года в Оршанском реальном училище, где и работал д 1июля 1913 года. С 1913/14 учебного года он стал работать в Москве, в Московской практической академии коммерческих наук, позже преобразованной в Московский частный промышленно-экономический техникум. Работал он здесь преподавателем, классным наставником, лаборантом при кабинетах природоведения и естествознания. Специальностью его была география. Работа его в Москве продолжалась до весеннего полугодия 1919 года. В Риге, в Рижской городской русской средней школе он стал работать с июля 1919 года.

Наделен он был энергией необычайной. За время работы в РГРСШ он работал еще в 13-ти других школах. В 1924 году, например, одновременно с работой в РГРСШ, он работал в Русской средней школе Общества учителей, в еврейской средней школе, в гимназии Э.Лихтарович и в гимназии Клевер. Очень широк был и диапазон его общественной деятельности: он состоял в Союзе русских учителей Латвии, в Русском просветительском обществе, в Географическом обществе Латвии, в Рижском обществе естествоиспытателей, в Обществе латвийских эсперантистов. Принимал он участие и в движении трезвенничества.

Г.И. был женат на дочери Вецгулбенского органиста и учителя Яна Крастыньша — Алисе Яновне, от брака с которой у него были три дочери. Г.И. был человеком не без причуд. Жертвами его причуд и стали его дочери. Им были даны такие имена: Согдеяна, Ливия-Латвия и Хлорофила-Эсперанто.

Семья Г.И. во время войны уехала на Запад, не предупредив его об отъезде. Однажды, вернувшись домой, он нашел квартиру пустой. Свое одиночество он переносил очень тяжело. В 1952 году он зарегистрировал свой брак с Еленой Бруновной Лейланде.

Г.И. был образованным и интеллигентным человеком, очень способным, с прекрасной памятью. Помнил сотни и сотни географических названий. Знал несколько языков, много путешествовал. На своих уроках он как бы распахивал перед учениками широко окна и перед учениками возникали живые картины дальних земель и стран, народов, культур. Его рассказы были увлекательны и для учеников, и, возможно, для него самого. На своих уроках он больше любил рассказывать, чем спрашивать. Может быть поэтому он ввел своеобразную систему оценки знаний учеников — по одному ответу в четверть. В такой системе могло быть много случайного. И бывало, что отличники получали аттестаты зрелости с низкими оценками по предметам Г.И., а троешники становились отличниками. И никакие силы не могли переубедить Г.И. что-либо в этом изменить, даже сам А.П.Моссаковский: он был очень упрям.

Бывало и так: вопреки всем предположениям и ожиданиям, вдруг вызывал к доске ученика, совершенно не готовившегося к «разговору» с Г.И. и ставил ему единицу. Легкомысленный ученик решал, что теперь-то он может без всякого уже риска отдохнуть. Но нас следующем уроке Г.И, его снова вызывал и снова ставил единицу. Ученик решил: уж теперь Г.И. меня больше не вызовет. И снова приглашение к доске, и снова единица. А в четверти все же «5»: ученик то был способный и географию любил.

Но единица не была самой плохой отметкой. Иногда он ставил восклицательный знак. На вопрос ученика: «Что же значит этот восклицательный знак?», Г.И. отвечал: «То значит, что никаких слов у меня уже больше нет».

В Г.И. до старости было что-то юношеское, студенческое. Был он человеком благовоспитанным, правдивым, скромным, непосредственным до простодушия, принципиальным до запальчивости. Сохранял до старости свои старинные студенческие атеистические убеждения. Обладал чувством юмора. Случались у него чисто юношеские срывы в чувстве такта. В его упрямстве также было что-то молодое. В истории РГРСШ немалое значение имел конфликт школы с Русским отделом Департамента меньшинств Министерства образования Латвии, вернее с Лишиной О.Н., возглавлявшей в те годы Русский отдел. Завязывался этот конфликт не без участия Г.И. В августе 1920 года Русский отдел проверял работу школы. Представитель Отдела с трудом проник в здание Школы: у входных дверей школы во время уроков возилась большая группа ребят. Оказалось, что эти ребята были предоставлены самим себе потому, что Г.И. не пришел на урок. Он появился в учительской во время разговора ревизора с помощником заведующего Филатовым. На вопрос ревизующего, почему он, Г.И., отсутствова на уроке, Г.И. развязно и как бы между прочим ответил, что уходил по делам, по вопросу об устройстве лекции по эсперанто, что по тому же делу он по всем школам искал заведующего А.Ф.Булатова, но нигде его не нашел. Из разговора с Тупицыным выяснилось, что у него всего с другими школами имеется 40 - 42 урока в неделю, при чем им было заявлено, что никакими циркулярами их (учителей) не заставят отдавать себя одной школе и что, если и в будущем году город будет платить так мало жалованья, то он лучше уйдет в дворники.

Что-то мальчишеское было и в том, как он со всех ног убегал из класса, когда в классе кончался последний урок и ребята демонстративно приглашали его на молитву. «Вели бы себя лучше, чем так много молиться», — бросал он на поспешном ходу ученикам.

Бывали у него конфликты и в жизни. В своей автобиографии он сообщает, что привлекался к суду дважды: в 1930 году, когда в столкновении с шофером нанес ему пощечину и в 1935 году, когда опоздал зарегистрировать свой переезд на другую квартиру.

Жизнь свою Г.И. направлял против общего течения (он мог назвать милиционера во всеуслышание городовым), и было в его жизни много беспокойства и неприятностей.

В первые же годы работы в РГРСШ неоднократно ставился вопрос об его увольнении с работы как иностранного подданного (наряду с Л.И.Жиглевич и Н.Н.Кузминским), хотя заявление о принятии в подданство им было подано своевременно, а экзамен по латышскому языку им был сдан одним из первых (в июле 1924 года).

В списке учителей, хранившемся в Русском отделе, против его фамилии стоит роковая отметка представителя «верхов» — «не желателен». Очевидно, из-за этой отметки он в 1925 году был временно отстранен от работы. Сам он иронически объяснял: «Из-за легких». Но А.П.Моссаковский умел отстаивать интересы школы и интересы учителей школы. Г.И. был восстановлен. Но, может быть, и этим частично объясняется то безграничное уважение, которое испытывал Г.И. к Адриану Павловичу.

С наступлением политических изменений в нашей жизни казалось, что для Г.И. пришло его время. Знаком этого было для него письмо-поздравление от ломоносовца Ивана Яковлевича Чаши* , письмо с фронта, в 1944 году, когда Рига уже была освобождена, но война еще продолжалась. Г.И. снова включился в педагогическую работу и стал преподавать латышский и русский язык в университете. Но тут у Г.И. почему-то появился особый интерес к христианской фразеологии, в его словаре замелькали слова Христос и Богоматерь, и Г.И. опять оказался не удел.

Нечто подобное с ним уже случилось в 1940-м году, когда он преподавал русский и латышский язык по радио. Говоря о сходстве русского и латышского языков, он привел такой пример: baznīca — божница. На следующий же день ему пришлось подать заявление об увольнении с работы по собственному желанию.

В жизни Г.И. бывали периоды, когда он увлекался то одним языком, то другим и когда даже думал он не по-русски. Но в конце своей жизни, как он сам говорил, он стал постепенно забывать чужие языки. Остался только русский язык. В годы его заката самой большой его радостью были встречи его с учениками. Посещали его ломоносовцы, кое-кто из учителей и учеников еврейской гимназии. Болел он долго. О смерти говорил с бесподобным недоумением: она, то подойдет совсем близко, то вдруг отступит. Умер он в 1966 году и похоронен на Лесном кладбище. На его могиле на средства ломоносовцев установлен памятник работы ломоносовца же Л.В.Буковского ** — одна из лучших его работ.

____________________________

*Чаша И.Я. (1918-1977), кокнчил гимназию в 1936 году. В начале войны попал в советский тыл, воевал в составе 201-й латышской дивизии. В 1948 г. окончил Военную академию им. М.В.Фрунзе, в 1955 г. - академию Генерального штаба. Имел звание генерал-майора. С 1959 г. до своей смерти возглавлял Военный комиссариат ЛССР. Несмотря на высокий пост, связи с ломоносовцами не прерывал, а, наоборот, всячески помогал им, в т.ч. в организации ежегодных встреч. – Примеч. Сост.

**Буковский Лев Владимирович (1910-1984), выпускник РГРГ 1931 года. Сын известного правоведа В.И.Буковского. Учился на архитектурном факультете ЛУ, затем в Академии художеств во Флоренции (Италия). Снискал известность как скульптор-монументалист. Одна из первых крупных его работ – памятник борцам революции 1905 года на кладбище Матиса в Риге. Один из авторов Саласпилсского мемориального ансамбля жертвам нацизма и памятника советским воинам в Задвинье. – Примеч.сост.

Уникальная фотография

Рижская городская русская гимназия (бывшая Ломоносовская) 1919-1935

Биографические сведения об учителях РГРСШ, собранные Б.В.Плюхановым

Содержание