Круг жизни профессора Василия Ивановича Синайского
Наталия Синайская (Бельгия)
Воспоминания. Часть первая
1. Раннее детство, отрочество, юность.
Как по отцу, так и по матери, Екатерине Михайловне Спасской, Василий Иванович происходит из духовной семьи. Родители его, хотя и разные по характеру, жили в ладу, прекрасно дополняя, уважая и любя друг друга. Вот как вспоминает их Василий Иванович: "Отец высокого роста, крепкого сложения, с рыжеватой бородой и искорками в глазах, игравший на гитаре и подпевавший, был жизнерадостным и веселым богатырем. По сравнению с ним, мать, среднего роста с продолговатым лицом, светло-серыми серьезными глазами, золотистой косой, добрая как ангел, богомольная и молчаливая как пустынница, казалась хрупкой и слабой, но эта физическая хрупкость соединялась в ней с силой духовной, дополнявшей слабость характера отца" (8)
Василий Иванович родился 25 июля 1876 г. в Тамбовской губернии в семье православного священника. Был он первенцем и старшим из пятерых детей, но его счастливое и привольное детство было рано омрачено смертью матери, скончавшейся от преждевременных родов шестого ребенка.
На всю жизнь запомнил 11-летний Вася образ лежавшей на столе, в зале, покойной матери. Теперь она казалась сыну чужой, ее неподвижность наводила на мальчика жуть. Сквозь дверь из соседней комнаты он увидел, как ее белая рука, до того неподвижная, упала. "Она жива", - мелькнуло у него в голове, и он ужасно испугался. Мальчик не спал всю ночь, боясь, что вот откроется дверь, и из зала войдет мертвая мама. - "Глупенький! - говорил ему отец. - Как мы были бы счастливы, если бы она вошла".
Овдовевший батюшка, горячо любивший жену, лишившись ее духовной опоры, запил с горя и через три года ушел вслед за ней, оставив пятерых сирот, из которых старшему сыну было всего лишь 14 лет. Впечатлительный и чувствительный по натуре, Вася никогда не мог забыть стука молотка по гвоздям, которыми заколачивали гроб отца. Этот звук был связан с осознанным им горем сиротства, с потерей семьи и дома. - "Паша", - сказал он, обращаясь к следующему за ним брату. - "Нам больше не на кого надеяться, кроме как на самих себя. Будем с тобой сильными, будем бороться за жизнь и, прежде всего, учиться". Эти слова запомнились ленивому, толстому, оставшемуся на второй год брату, который с тех пор стал прекрасно учиться и впоследствии блестяще окончил университет.
После кончины отца заботу о сиротах взяли на себя дяди и тети со стороны матери. Вася успешно окончил сначала духовное училище, в котором на первом месте стояло обучение, а не воспитание, а затем духовную семинарию (6 лет), где уже с 1 класса все предметы велись в духе религиозного воспитания и развития патриотизма, а с 5 класса начиналось чисто богословское образование.
Но семинария была одновременно и рассадником атеизма. Забастовок не было, но велась значительная пропаганда, устраивались кружки, издавались нелегальные журналы, распространялись разные подпольные брошюры антирелигиозного и политического содержания. Будущая кладка нового здания на место существующего шла ускоренным темпом. Для этого обрабатывались человеческие умы и сердца. Во имя, как всегда, справедливости. В то же время происходили обыски, аресты, высылки... В связи с этим все более и более крепло воспитание семинаристов в духе преданности существующему строю, основанием которого были прежде всего религия, монархия и народность. Но планомерно проводимое воспитание не достигало своей цели: в молодых душах вырастало чувство протеста против смирения. Дерзновением дышали их молодые груди... Смирению, которому учил отец Ректор, противопоставлялся бунт против Церкви и Государства, во имя свободной человеческой личности без различия веры и национальности.
2. Франция
Еще в семинарии мой отец вместе со своим товарищем Бурденко (9) стали все более и более склоняться к выбору профессии врача для того, чтобы служить людям, посвятив себя, в частности, борьбе с раком. Выбор их пал на известный медицинский факультет в Монпелье. Что из того, что у них не было средств, и что, изучив французский язык по самоучителю, они не умели на нем говорить!... Молодежи, полной сил, энергии и оптимизма, свойственно дерзать: "Денег нет, французского языка не знаем", - рассуждали они. Но что есть? - "Молодость и воля". Вооруженные этим единственным оружием, и скопив уроками немного денег на дорогу, отправились они в веселом и бодром расположении духа во Францию навстречу неизвестному и трудному будущему. В Монпелье они поступили на славный медицинский факультет (10), где в то время училось множество русских студентов, в особенности студенток-медичек.
Жилось трудно, впроголодь, но их энтузиазм и радость жизни были неиссякаемыми. Ходили они без жилета, в черных под пиджаком рубашках с наглухо застегнутым воротом, чем экономили расходы на белые воротнички. Французские студенты, настроенные дружелюбно к русским первокурсникам, прозвали их в шутку "Messieurs sans chemise". Но обоих друзей ничто не смущало, суждение других было для них безразлично: в сущности полуголодные, духовно они насыщались новыми знаниями в области естественных наук и наслаждались свободой, независимо от суждения о них других. В конце 1-ого семестра обоим надо было написать клаузуру. Им казалось, что работу выполнили плохо, и спрятались за спины своих французских коллег. Каково же было удивление обоих, когда профессор милостиво подозвал русских, и представил их французам, как блестящий пример воли к знанию.
Русских поражала веселость нрава и шаловливость французских студентов. В аудитории, расположенной амфитеатром, во время лекции, вдруг один из них, смешно прыгая и имитируя пение петуха, спускался на корточках к кафедре профессора, писавшего на доске формулы. Профессор прерывал свои объяснения, снисходительно улыбался в ожидании, пока шаловливый студент не вернется тем же манером на свое место, к общему удовольствию и веселью аудитории. Эта свобода отношений между профессорами и студентами поражала русских первокурсников, еще не забывших строжайшей дисциплины в средних учебных заведениях у себя на родине, где университет считался светочем и храмом науки, из которого за беспорядки и участие в забастовках, студентов исключали, чаще всего на время.
В конце учебного года перед Василием Ивановичем, провалившимся по химии из-за своих слишком смелых творческих опытов, не вызвавших одобрения профессора, встала дилемма: оставаться на второй год во Франции и продолжать образование на свои средства, которых не было, или вернуться в Россию, где он мог надеяться получить некоторую материальную поддержку от семьи, а впоследствии стипендию. Он принял второе решение.
По возвращении в Россию Василию Ивановичу не зачли учебного года, проведенного на медицинском факультете в Монпелье. Старший в семье, он чувствовал необходимость поскорее встать на ноги, чтобы помогать младшим братьям и сестре. Поэтому Василий Иванович решил переменить факультет и поступил на юридический, программа которого давала диплом в 4 года. Он говорил себе: "Из моей жизни я не могу и не хочу терять ни одной минуты, не говоря уже о годе, поэтому буду изучать право". Но, главное, что определило его выбор - это возможность стать адвокатом, т.е. служить людям аналогично деятельности врача, следовательно, выполнить свой моральный долг перед народом и при юридической специальности. Выбор молодого человека пал на Юрьевский университет, где в то время занятия уже велись на русском языке.
3. Юрьев (Дерпт)
История этого города восходит к 1030 году, когда киевский великий князь Ярослав Мудрый утвердил свою власть к западу от Чудского озера, построив город, названный его христианским именем - Юрьевым. С тех пор город этот был объектом долголетней и упорной борьбы русских с финскими племенами, немецкими рыцарями, поляками, шведами, переходя от одного владычества к другому.
Так, в 1224 г., когда на южную Русь напали татары, Юрьев был взят немецкими рыцарями и переименован в Дерпт (Dorpat). С половины ХIII до половины XVI столетия Дерпт был главным городом епископства, являвшегося составной частью средневековой Ливонии (11).
Полагают, что время это было самым цветущим в истории города, и число его жителей доходило до 50 000 (12). Дерпт, как и другие ливонские города, был членом Ганзейского союза и вел торговлю с Псковом и Новгородом. Наезды русских купцов в Дерпт содействовали образованию русского квартала вблизи православных церквей (Русский конец) (13).
Во время Ливонской войны, в 1559 году, русские под предводительством князя Петра Шуйского овладели Дерптом, который с тех пор стал как бы под протекторатом Московского государства (14). Воеводой туда был назначен князь Андрей Курбский, впоследствии, в 1564 году, бежавший "от царского гнева" в Литву. В 1582 г., по мирному договору с королем Стефаном Баторием, Дерпт отошел к Польше. С тех пор он стал предметом борьбы между поляками и шведами, которые наконец взяли его в 1625 г. В 1656 г. русским войскам удалось овладеть Дерптом, но согласно Кардисскому мирному договору город отошел к Швеции, под властью которой находился до 1704 г., т.е. до взятия его фельдмаршалом Шереметевым. В 1721 г. по Ништадскому мирному договору, Швеция окончательно уступила России Лифляндию, Эстляндию, Ингрию и часть Карелии. С тех пор, и до провозглашения независимой Эстонии, город входил в состав Российской империи. В 1893 г. Дерпт был снова переименован в Юрьев.
Когда Василий Иванович жил и учился в Юрьеве, т.е. в самом конце XIX и начале XX столетия - это был живописный уездный город, расположенный в холмистой местности по обоим берегам реки Эмбах, красиво обстроенный, чистый и благоустроенный. На холмах Домберга и Шлоссберга, на которых в средние века располагались крепость, епископский замок, собор, монастырь и дома знатных горожан, сохранились лишь развалины. В 1897 г. в городе было более 42 тыс. жителей, из которых эстонцев - 68%, немцев - 16%, русских - 6%, евреев - 4%, прочих национальностей - 6%. По вероисповеданию население города также было неоднородным: лютеран - 80%, православных - 10%, иудеев - 4%, других исповеданий - 6%. В городе было 19 учебных заведений, в том числе университет, о котором речь пойдет ниже, Ветеринарный институт, мужская и женская гимназии, реальное училище и мужская учительская семинария, а также много ученых обществ и просветительных учреждений. В городе выходило 8 периодических изданий, из них 3 ежедневные газеты, 4 издания на эстонском языке, 2 - на немецком, 1 - на русском и 1 - на 3-х языках (русском, немецком и эстонском).
Эти цифры показывают, что Юрьев был многонациональным трехъязычным городом, хотя в бытовом общении преобладал немецкий язык. Центром его жизни был, конечно, старинный университет, с 1809 г. расположенный в красивом белом здании с фасадом из 6 колонн и фронтоном над ними в стиле неоклассицизма александровской эпохи.
4. Юрьевский (Дерптский) университет
Как город, так и университет, имеют свою сложную историю. По повелению Густава II Адольфа в 1630 г. в Дерпте была учреждена Королевская гимназия, где преподавались классические предметы: латинский, греческий и древнееврейский языки, а также математика, логика и история. В 1632 г. гимназия была расширена и преобразована в университет под названием "Academia Gustaviana" (1632-1656) с четырьмя факультетами (филологическим, теологическим, юридическим и медицинским), на которых работало 19 профессоров. Преподавание велось на латыни. За 24 года своего существования в нем было имматрикулировано 1016 (по другим источникам - 1050) студентов, из которых более половины являлись шведами (15). В 1690 г., после 34-х летнего перерыва из-за военных действий, по инициативе короля Карла XI, университет вновь открыл свои двери в Дерпте под названием "Academia Gustavo-Carolina". Просуществовав 9 лет, в 1699 г. из-за опасности войны и по указу Карла XII, "Academia" была переведена в Пернов, где потеряв свое значение, в 1710 г. прекратила существование (16).
В течение почти столетия Прибалтийский край был лишен высшего учебного заведения, желавшим же учиться приходилось обычно направляляться в Германию. Но, в связи с веяниями Французской революции, Павел I указом от 9 апреля 1798 г. запретил своим подданным ездить учиться за границу. Затем последовал новый указ от 25 декабря 1800 г. об учреждении университета, но не в Дерпте, а в Митаве, где с 1775 г. существовала уже "Academia Petrina", которую удобно было преобразовать в университет. Но 12 марта 1801 г. Павел I скончался, а 12 апреля того же года Александр I повелел учредить университет в Дерпте, торжественное открытие которого состоялось 21-22 апреля 1802 г., а начало лекций 1 мая того же года, с 19 студентами (вскоре их число возросло до 31), 7 профессорами и 4 факультетами (юридический, богословский, медицинский и философский) (17). 8 сентября 1803 г. был утвержден устав университета, предоставлявший ему полную автономию и широкую гражданскую и уголовную юрисдикцию. Апеллировать на приговор университетского суда можно было только к Правительственному сенату в Санкт- Петербурге. Университетскую корпорацию составляли профессора, выбиравшие из своей среды всех должностных лиц, в том числе и ректора. Во главе стоял Совет, непосредственно подчиненный Министру народного просвещения. Дворянству, пожертвовавшему 40 000 руб., предоставлено было право участия в управлении делами университета. Так, выборные из дворян - кураторы заведовали хозяйственной частью. Университет "имел собственную цензуру для своих сочинений" и бесконтрольно выписывал из-за границы необходимые книги. Сначала в университете было 4 факультета: философский, медицинский, юридический и богословский. В 1850 г. философский факультет разделился на историко-филологический и физико-математический. До реформы 1890-х гг. занятия велись на немецком языке, а экзамены и диссертации - на латинском, что было отменено в середине XIX века.
Студенческая жизнь регламентировалась уставом, однако с самого начала она вышла из назначенных ей рамок. С 1808 г. начинают возникать студенческие корпорации: первой была "Curonia" (1808 г.), затем с 1821 по 1823 г. были учреждены: "Estonia", "Livonia", "Fraternitas Rigensis", а с 1857-1861 гг. - "Fraternitas Academia Dorpatensis", где было около 30 латышей (18) ( см. об этом подробнее в разделе Русские академические организации в Риге).
Хотя традиции корпораций в общем были чужды русским студентам, однако в 1829 г., в Дерпте, возникла первая русская студенческая корпорация "Ruthenia" с цветами: белый-черный-золотой и девизом Рцы слово твердо. Просуществовала она до 28 марта 1857 г. Основателем ее, первым сениором и создателем ее идеологии был Николай Михайлович Языков (1803-1847), поэт-лирик, друг Пушкина, сочинивший для корпорации несколько песен, а также переведший на русский язык некоторые немецкие студенческие песни. Многие из песен Языкова поются студентами до сих пор, как например: "Из страны страны далекой...", "Нелюдимо наше море" (19) и другие. Эти песни любил напевать и Василий Иванович, слышавший их в бытность своего студенчества в Юрьеве.
Помимо Языкова большим влиянием на студентов пользовались два других друга Пушкина: Алексей Николаевич Вульф (1805-1881), воспитанник Дерптского университета, из семьи Осиповых-Вульф, наиболее близких по духу соседей Пушкина, живших в Тригорском, и Владимир Иванович Даль (1801-1872), лексикограф, этнограф, создатель Толкового словаря живого великорусского языка, составитель сборника Пословицы русского народа, учившийся в пушкинские годы на медицинском факультете в Дерпте. В трагический день 1837 г. он принял последний вздох поэта и закрыл ему глаза.
Но в эпоху студенчества Василия Ивановича, в Юрьеве русских корпораций не существовало, и он познакомился с ними позднее, уже в Риге.
Отношение Николая I было благосклонным к Дерптскому университету. В 20-х годах прошлого столетия Императорский Дерптский университет, второй по старшинству после Московского, считался выдающимся по составу преподавателей и с 1828 г. получил дополнительную задачу подготовки ученых для профессуры в других русских университетах. В Дерпт стали посылать наиболее способных студентов со всех концов России. Этот порядок существовал до 1838 г. По словам профессора Н.И.Пирогова (1810-1881), бывшего его студента, в то время "университет пользовался большой славой в России и нигде студентам не жилось так привольно, как в Дерпте" (20).
Устав 1835 г., усиливший контроль над университетами, был распространен и на Дерптский университет, автономия которого с 1837 г. была ограничена. Министру были предоставлены права назначать профессоров по своему усмотрению. В том же году была учреждена должность лектора русского языка, хотя уже с 1803 г. существовала кафедра русского языка и литературы. Университетский устав 1863 г. восстановил академическую автономию, ограниченную лишь властью попечителя. С 1880-х годов начинаются попытки усиленной русификации балтийской высшей школы, а с 1889 г. стало постепенно вводиться преподавание на русском языке. Сначала на юридическом, а затем и на других факультетах. Число русских студентов возросло: в университет стали допускать выпускников духовных семинарий, а также студентов, исключенных из других университетов за политическую деятельность. На 1 января 1903 г. студентов было более 1800(21). С 1892 по 1901 год количество студентов-лютеран уменьшилось в три раза, в то время как православных увеличилось в десять раз. В 1901 г. православных оказалось более половины из числа всех студентов университета (22). 27 декабря 1893 г. Императорский Дерптский университет был переименован в Императорский Юрьевский университет.
После революции 1905 г. была восстановлена автономия университета. Она просуществовала до 1 июля 1918 г. После провозглашения независимой Эстонии Юрьев был переименован в Тарту, и 1 декабря 1919 г. состоялось открытие Eesti Vabariigi Tartu Ulikool (Universitas Tartuensis).
В 1902 г. Юрьевский университет отпраздновал столетие своего существования, а в 1982 г. Тартуский - 350-летие со дня своего основания. Чем объясняется такое несоответствие в юбилеях? Этой теме посвящено прекрасно документированное исследование Д.Левицкого, озаглавленное "К вопросу исторической преемственности университета в Дерпте-Юрьеве-Тарту". В нем автор дает детальный анализ документов и приходит к выводу: латино-шведский и немецко-русский университеты являются "двумя независимыми друг от друга учебными заведениями, разновременно существовавшими и не имеющими между собой ничего общего", кроме того, что оба находились в Дерпте, хотя один в шведскую эпоху (XVI - XVII вв.), а другой - в русскую эпоху (XIX - XX вв.) (23).
Когда Василий Иванович поступил в Юрьевский университет, там занятия шли уже на русском языке.
В силу обстоятельств мой отец не принадлежал к разгульному студенчеству. Он был серьезным студентом, с головой ушедшим в науку. Сознавая свой долг перед семьей, и потеряв год во Франции, он уже не мог себе позволить терять второй. Как сирота он сознавал серьезность предстоящей жизни, однако он не был пессимистом, верил в свои силы и смело шел вперед по избранному пути. На сохранившейся фотографии той эпохи Василий Иванович представлен с пристально устремленным на зрителя взором, шапкой светлых волос, в наброшенном на плечи широком пальто - крылатке. Сохранилась сделанная на фотографии его рукой надпись:
Я буду жить пока живется,
пока высоким сердце бьется,
пока я жизнь не пережил!
Всю жизнь он оставался идеалистом.
Профессора, и их семьи, дружественно общались, приглашая к себе иногда и студентов, в особенности последнего курса, ассистентов, оставленных при университете (аспирантов). Последние нередко женились на дочерях того из профессоров, кому они были обязаны началом своей университетской карьеры.
Однако, это мирное течение жизни время от времени нарушалось студенческими волнениями, забастовками. Следовали исключения на время из университета, аресты и высылки студентов (на 2-3 года), принимавших наиболее активное участие "в борьбе за свободу народа", или сочувствовавших революционным веяниям. Свою роль в этих событиях играли ловкие пропагандисты, проникавшие в студенческую среду.
После одной недозволенной общей сходки, на которой открытым голосованием было принято решение о забастовке, при выходе был арестован и впоследствии сослан, вместе с другими, и младший брат Василия Ивановича. Когда поезд, увозивший ссыльных, украшенный кем-то красными флагами, тронулся, провожавшая толпа, махая руками, запела: "Вы жертвою пали в борьбе роковой..."
В конце концов волна репрессий докатилась и до моего отца. Накануне первого государственного экзамена у него был произведен обыск, он был арестован и посажен в одиночку, обвинен в подготовке забастовки, хотя в студенческом движении активного участия не принимал. Неизвестно, каково было бы решение его судьбы, если бы один из профессоров не помог, поручившись за него. Ходатаю удалось убедить того, от кого зависела судьба опального студента, отпустить его как способного и многообещающего юношу. Но Василий Иванович не мог уже больше сдавать государственные экзамены, и потерял целый год, до следующей весны, когда успешно закончил университет.
Вступился за него профессор Пассек, обративший внимание на способного студента, в частности, за его смелую критику Моммзена. Этот же профессор предложил оставить Василия Ивановича при университете для подготовки к профессорскому званию при кафедре Истории и догмы римского права.
Но как ни заманчива была открывавшаяся перед моим отцом университетская карьера, его притягивала адвокатская деятельность, как путь непосредственного служения людям. Не отклонив сделанного предложения, он временно оставил университет.
© Наталия Синайская
