Канцелярская буква против действительности

Реплика в связи с ответом Г.Улманиса ("Неаткарига..." от 28 февраля)

Пространный ответ президента рассчитан на то, чтобы поставить точку в истории с письмом представителей интеллигенции, своей монументальностью, так сказать, подавить все робкие попытки пискнуть, возражая. Ответ его напоминает теперешний чеченский пейзаж: подтянута тяжелая артиллерия опровержений, которая бьет изо всех стволов и не оставляет в живых ни один факт из письма, - и тем не менее после этого вдруг следует приглашение к приятельским переговорам!

Но, спрашивается, если авторы письма игноранты, лжецы и провокаторы (а слово "провокация" было произнесено!), то зачем и о чем с ними еще толковать? Только потому, что их прегрешение искупается тревогой за теперешнее положение вещей?! Это недоумение номер один.

А второе недоумение заключается вот в чем. Мы в своем письме затронули всего лишь один момент: положение с культурой, образованием и судьбой языка. А вот собрание латышской интеллигенции в "Мамуле" в своей резолюции камня на камне не оставило, описывая ситуацию в республике. И это почему-то президента не встревожило.Объяснение, очевидно, в том, что всплеск эмоций латышской интеллигенции - дело внутреннее, почти семейное, а вот выступление интеллигенции нетитульной приравнено к "бунту на корабле", который может привлечь внимание за пределами Латвии и этим нанести ущерб ее престижу, заставив усомниться в том, что, как бодро утверждают соловьи "латышской Латвии", - "я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек".

Вряд ли имеет смысл заниматься на газетной полосе "прением живота со смертью", опровержением всех президентских опровержений. Достаточно сказать, что большинство его опровержений - суть иное прочтение, иная трактовка, иное изложение статей, параграфов, пунктов, решений, отличное от наших. Он исходит из канцелярской буквы, а мы - из экзистенциальной сути нашей действительности. Иное впечатление достигается буквальной трактовкой, умолчанием, обещанием, если хотите, даже очарованием (чтобы не прибегать к грубоватому "вешать лапшу на уши"). Словом, в ответе президента стараниями его команды явлена нам действительность отретушированная. Так, он пишет, что в 1991 году был создан департамент по национальным вопросам при Совете Министров, потом в преобразованном виде вошедший в ведение министерства юстиции. И при этом не сказал, что департамент этот был просто упразднен, а вместо него стал фигурировать всего лишь отдел со штатом в... 3 человека, абсолютно не имеющий возможности предпринимать что-либо конкретное из-за отсутствия ощутимых прав и финансов. Сказано: "В бюджете по-прежнему предусмотрены некоторые средства для финансирования деятельности национальных культурных обществ". Стыдливое "некоторые" не раскрыто из-за смехотворности сумм: на каждое общество отваливают 100 латов в год. Так сказать, два с половиной сантима на день - только на спички и хватит. Разумеется, говорить обнаженным языком цифр, фактов и деяний неудобно. Вот и прибегают советники и референты президента, дабы выручить его, к таким стыдливым иносказаниям и натяжкам. И когда трудно изложить в светлых тонах самоочевидное положение, используются Futurum II: для изучения языка уже выделяются (значит, ранее не выделялись?!) средства на издание словарей, осенью в эфире начнутся (значит, до этого их не было?!) учебные программы, уже разработан (значит, доселе не был разработан?!) учебный материал на кассетах. И так далее. То есть ждите! ждите! ждите! - улита едет, когда-то будет. Если сказать: да, сейчас с освоением государственного языка дело обстоит не очень хорошо, - это значит лить воду на мельницу оппонентов. А ведь установка-то какая? Не то что соглашаться с ними, а дезавуировать их надо! А ведь самое-то главное обойдено. Письмо было вызвано тревогой за то, что лежащие в Сайэме хладнокровно-бездушные, я бы даже сказал безнравственные законопроекты о языке и образовании станут реальными законами, тогда уж после драки кулаками не машут. Вот мы и решили превентивно привлечь к этому внимание. Известно же, что вопросы, касающиеся бюджета, экономики, сельского хозяйства и политики не всегда получают одобрение, но уж те, что касаются культуры (в антикультурной интерпретации), как правило, принимаются с легкостью, поскольку вопросы эти отданы в ведение чиновников-роботов и национал-радикалов вроде Гринблатса, Абикиса и других. Для них всегда открыта зеленая улица, потому что они Стражи, верные идеологические айзсарги "латышской Латвии".

Вот потому президент и свел разговор о злополучных законопроектах к проходной фразе о том, что любой гражданин может сочинять любой законопроект и через избранного депутата пытаться провести его. Но если сочиняли проект "не любой гражданин", а уже всем известная котерия, если вносили на обсуждение депутаты-единомышленники и голосовали за него патриоты-единомышленники, то какой может быть разговор. Как писал Пушкин: "С Божьей стихией царям не совладать". Не совладать и здравому смыслу с задающей тон в обществе стихией национальной одержимости.

На встрече с подписавшими письмо президент небрежно обронил, что в письме довольно явственно сквозит мысль: "Во всем виноваты латыши". И тут очередной прием борьбы без правил и без дисциплины чтения - ничего подобного в письме нет, это то, что в драматургии называется a parte, реплика, обращенная не к собеседнику, а в сторону других, сторонних, тех, кто с жадностью подхватывает подобные якобы обмолвки. Но если уж слово произнесено, то подхватим его. Да, виноваты латыши, но только те латыши, которые в наименовании "латыш" видят дарованный им Натурой тестимониум, диплом об извечном благородстве, те воинствующие "патриоты", которые действуют только в интересах своей партии, своих амбиций и своих видов на личное преуспеяние, готовые идти на свары, раздоры, национальные и социальные конфликты из соображений: "Чем хуже - тем лучше... для меня".

Впрочем, и в России картина парламентски-правительственной действительности являет нам то же самое. И там крикливых "патриотов" хватает. Но это вовсе не значит, что во всем виноваты русские. Национальная субстанция здесь ни при чем. Просто сходная судьба у тех и у других, в одном инкубаторе вылупились. Большой русский философ Г.Федоров заметил, что "духовная культура победившей демократии оказывается чрезвычайно бедной". Но сделать ее богаче мешает национальная идеология, сменившая идеологию коммунистическую.

Ю.Абызов, 2 марта 1996

Даугава, 1996, № 3