Беседа на Латвийском радио, посвященная 85-летию со дня рождения Ю.И.Абызова

Даугава, 2007, №1

Беседа за крутым столом на радио «Домская площадь» состоялась 18 ноября 2006 года, накануне дня рождения Юрия Ивановича Абызова, которому в этот день исполнилось бы 85 лет.

Ведет передачу Марина Костенецкая.

Марина Костенецкая. Нашу передачу мы посвятим человеку, кото­рый для Латвии, для культуры Латвии сделал очень много. Речь идет о русском писателе Юрии Ивановиче Абызове. К сожалению, этим летом Юрий Иванович от нас ушел, но его вклад в культуру Латвии неоценим, я думаю, что сегодня наш разговор будет подарком всей Латвии от Лат­вийского общества русской культуры, которое основал и которым бес­сменно руководил Юрий Иванович. Наш разговор об этом человеке. Итак, я представлю наших гостей: это ближайшие сподвижники Ю.И.Абызова по ЛОРКу — Борис Анатольевич Равдин, историк, Валерий Се­менович Блюменкранц, член правления ЛОРКа, и Анатолий Тихонович Ракитянский, журналист. Я прошу сначала вас, Б.А., рассказать немно­го о том, как Юрий Иванович оказался в Латвии, человек, родивший­ся за много тысяч километров отсюда, а потом уже поговорить о том, что он для Латвии сделал.

Сидят: Антонина Ефимовна и Иван Федорович Абызовы, их младшие сыновья Борис и Юрий, стоят Паня Абызова, Александр Федорович и старший сын Леонид. Алапаевск. 1928-1929 (?)

Борис Равдин. Я хотел бы сказать два слова, предуведомляя его биографическую историю. Юрию Ивановичу должно было исполнить­ся 85 лет. В последние годы он остался один, если иметь в виду его со­временников, и он часто себя спрашивал: зачем мне даровано такое долголетие? Почему я не ушел вместе с ними? И на этот вопрос он сам опасался ответить. Я думаю, что мы можем ответить вместо него: что ту работу, которую должен был выполнить Юрий Иванович — она тре­бовала много времени, она требовала многих исторических перемен, она требовала много перемен в его собственной биографии, но судьба распорядилась так, что предоставила ему это время для его собствен­ной реализации.

М.К. И он реализовался полностью.

Б.Р. И я думаю, что он реализовался полностью. И то, что он мог бы сделать и дальше, было бы не менее плодотворно, чем то, что он де­лал раньше, но я думаю, что все это было бы уже в развитие тех идей, тех представлений, тех...

М.К. ...основ, которые он заложил.

Б.Р. Да, тех основ, которые он заложил. В этом смысле надо сказать, что Юрию Ивановичу можно позавидовать, и не столько его долголе­тию, сколько тому, что он сделал то, для чего он был предназначен.

М.К. И сделал на стыке двух культур. Ну, а сейчас мы возвращаемся к биографии Юрия Ивановича. Где он родился, где учился, как оказал­ся в Латвии?

Б.Р. Тут можно сказать, что биография Юрия Ивановича представ­ляет собой, я бы сказал, такую трехчастотную композицию. Значит, первая часть: каким образом он оказался в Латвии? Родился он дале­ко отсюда, в поселке Реж, на Урале, наиболее близкое большое, так сказать, поселение — это город Свердловск. Мать из купеческой се­мьи, отец из кузнечного рода, вышедший в приказчики. Учился в горо­де, если не ошибаюсь, Асбест, само название говорит о том, с чем был связан этот город, потом в городе Алапаевске, этот город более извес­тен в истории...

М.К. ...место расстрела великих князей.

Б.Р. ...да, и потом поступил в Свердловский университет. Но почему-то первое время в Свердловском университете не показалось, он вышел оттуда, вскоре началась война, и Юрий Иванович — трудно его представить в роли командира — стал сержантом стрелкового отделе­ния. Надо сказать, что Юрий Иванович отчасти все-таки был похож на командира, но в большей степени был похож на командира такого, я бы сказал, кутузовского типа. Последние годы он сидел на заседаниях ЛОРКа, иногда задремывал, засыпал...

М.К. ...какое точное определение. Я сразу представляю Юрия Ивановича, действительно, и Кутузова, и этот совет в Филях, буквально с тех Филей...

Б.Р. ...да, да, да.

М.К. ...буквально с тех Филей и сошел в наш ЛОРК Юрий Иванович.

Б.Р. Я думаю, что он бы не возражал. Он был человек игровой... Потом вдруг просыпался и чувствуя, что ничего не получается, гово­рил: ну ладно, поговорим потом. А дело как бы, с его точки зрения, пойдет само, нам нужно только поймать вот этот момент, когда насту­пит поворот нужный и включиться в него, а дело в общем движется, культура бессмертна, нужно только вскочить в поезд и не проехать свою остановку.

М.К. Абызов-командир на фронте был ранен, насколько я знаю.

Б.Р. Юрий Иванович на фронте был ранен, и ранен тяжело, провел несколько месяцев в госпитале, после чего был признан негодным к действительной военной службе. Звание у него было сержант, а где-то в середине 70-х годов его повысили в звании. Он был в отставке.

А.Р. ...в середине 60-х годов.

Б.Р. И он получил звание лейтенанта. Таким образом, он остался у нас как лейтенант запаса. У него была большая семья, было несколь­ко братьев, все воевали и, как говорил Юрий Иванович, хотя он не лю­бил вспоминать о войне, все остались живы. Один из братьев по военкоматской части оказался после войны в Риге, стали постепенно при­глядываться, присматриваться и собирать семью. Ведь существует та­кое представление о крепкой русской семье, которая должна жить вместе. И вот один брат основал как бы поселение на новом месте и постепенно к нему стали стекаться из разных мест, из Германии, с Ура­ла сюда — родители, братья, которые обросли семьями, и так они по­селились на этом участке — с гор переместились в прибрежную поло­су Балтийского моря.

М.К. Интересно еще отметить, что отец Юрия Ивановича испил ту же чашу, что испила большая часть интеллигенции России — он в 38-м году был репрессирован, арестован.

А.Б. Не только интеллигенции...

М.К. ...вообще русский народ, и не только русский народ, а то, что называли советским народом, то есть, он был репрессирован и в Ригу он попал уже после освобождения.

Б.Р. Здесь Юрий Иванович продолжил свое образование в универ­ситете, стал заниматься тем, чем занимался тогда на Урале — филоло­гией, он и на Урале поступил на филологический факультет, закончил его, закончил, как он говорил когда-то, видимо, неплохо, потому что получил распределение преподавать в педагогический институт. Из пе­дагогического института через какое-то время переместился в Латгосиздат и стал заниматься редактированием, хотя первые свои литера­турные труды он связал с переводами. Его первые переводы посвяще­ны польскому языку, первые переводы стихотворные, а не прозаичес­кие. Это переводы Юлиана Тувима.

А.Р. Еще были переводы с английского.

Б.Р. Дело в том, что английский язык ему там, в Свердловске, пре­подавал человек по имени Хвостенко. Мы знаем скорее его сына, Ле­шу Хвостенко, знаменитого ленинградского свободного человека, сво­бодного художника, потом переместившегося в Париж и создавшего там что-то вроде такого городского, домового театра, хеппенинга, представления. Вот этот старший Хвостенко и был одним из препода­вателей Юрия Ивановича в Свердловске.

М.К. И в Свердловске Юрий Иванович начал переводить с польско­го языка?

Б.Р. На Урале он стал переводить с польского языка по двум причи­нам, во-первых, там была среда польская, которая сохранилась еще с дореволюционных времен, а может быть, с ссыльных времен. Мы же знаем, что были знаменитые национальные операции 38-го года, ла­тышская операция, польская операция, немецкая операция, греческая операция, перечень достаточно большой, и они ссылались в Сибирь, Урал, в восточные части России или Советского Союза. Вот там Юрий Иванович и познакомился с поляками. Потом, хочу сказать, он стал пе­реводить еще с латышского, с немецкого...

М.К. Это отдельный сюжет.

Б.Р. Итого, значит, у него, польский, латышский, английский...

М.К. ...и немецкий...

Б.Р. ...немецкий, правда, не знаю, как он переводил с немецкого, по-моему, немецким языком он занимался очень мало.

М.К. Так вот, когда мы говорим сейчас о латышском языке, я свидетельствую, что всех основных прозаиков, своих современников, Абы­зов переводил с латышского, он совершенно свободно владел языком. Приехав уже в зрелом возрасте в Латвию, он выучил латышский язык и книг 30 наберется, как он сам говорил, на полке...

Б.Р. По-моему, побольше...

М.К. С латышского только языка. Это первый вклад Юрия Ивано­вича в культуру Латвии, и, Б.А., вы сказали, что вот три таких био­графических сегмента можно выделить, с одним разобрались — ро­дился на Урале, оказал­ся в Латвии, выучил язык, много переводил. Но как он обратился к переводам? Сначала вроде бы распределе­ние в педагогический институт, все благопо­лучно: получает зарпла­ту, работает, зачем ему тогда было заниматься переводами?

Б.Р. Он еще был в Латгосиздате редактором, но вообще Юрий Иванович человек, который любит гулять сам по себе. Есть выражение про кошку, которая любит гулять са­ма по себе. Юрий Иванович любил кошек, может быть потому что у него с кошками было что-то общее. Второй сегмент его биографии, о котором я говорил, связан с серединой 50-х годов, ко­гда Юрий Иванович и еще несколько рижан оказались в КПЗ, значит, НКВД ЛССР. К этому времени оно называлось КГБ.

М.К. То есть то, что в Латвии в народе называется «стуура маая». Угол Столбовой, Стабу, и нынешней Бривибас, тогда улицы Ленина.

Б.Р. Пробыл он там, слава богу, недолго, но остается сказать, поче­му он там оказался. Дело в том, что Юрий Иванович всегда занимался фольклором, недавно, например, он переиздал, даже скорее, издал, частушки, собранные известным местным фольклористом Фридрихом, и собирал всякого рода песни, пословицы, частушки и разного рода ходячие, бродячие сюжеты. Среди этих ходячих-бродячих сюжетов были сюжеты не столько связанные с политическим содержанием, сколько с содержанием скорее даже эротическим, поскольку народ в своем свободном волеизъявлении довольно широко пользуется игро­вым материалом для соответствующих сюжетов.

М.К. Но это характерно и для латышских дайн, так называемые «нератнас дайнас», озорные дайны, посвященные этой теме.

Б.Р. А кроме того, у Юрия Ивановича была книжка известного ла­тышского художника Видберга, который тоже был связан с эротичес­кими сюжетами. Короче говоря, Юрия Ивановича обвинили в распро­странении соответствующей литературы, и поскольку тогда эта статья шла по линии КГБ, он был арестован и провел там несколько месяцев.

М.К. И после освобождения из погребов «углового дома», как я по­нимаю, Юрий Иванович больше не был допущен к преподавательской деятельности.

Б.Р. На соответствующую работу его не брали, какое-то время он ра­ботал корректором, какое-то время пытался добиться пересмотра этого дела, но в какой-то момент понял, что связываться с государством и вы­рабатывать какую-то чиновничью продукцию, пожалуй, это все-таки не по нему. Окончательно отказался от каких-либо служебных занятий и пе­решел в свободное плавание — стал заниматься переводами.

М.К. Закончился второй этап. Я сейчас хочу подключить к разгово­ру и других участников сегодняшней встречи, и давайте перескочим, потом, может быть, вернемся, сейчас давайте посмотрим конец 80-х на­чало 90-х годов. В Латвии начинается Атмода, создается Народный фронт, мы должны определиться, каждый из живущих в Латвии, с кем мы, с каким мы фронтом, с каким мы будущим, не нужно было всту­пать во фронт, но определиться для себя — что я дальше буду делать и как мне жить, наверное, должен был каждый. Валерий Семенович, как вы познакомились с Юрием Ивановичем, что вообще вас привело к этому писателю?

Валерий Блюменкранц. Марина, знакомство с Юрием Ивановичем у меня как раз падает на те годы, о которых ты сейчас сказала, — ко­нец 80-х. Конец 80-х — начало перестройки, я вышел из Коммунисти­ческой партии, но, по обычной нашей привычке, искал, с кем же мне быть, в какой компании мне участвовать в этих больших переменах, которые наступают везде, в том числе и у нас в Латвии. Я понял, что не подходит мне компания Интерфронта, не те лозунги, не те пути они ищут в это время, и я услышал призыв о создании Латвийского обще­ства русской культуры. Я написал письмо, я куда надо позвонил, я с кем надо встретился, вот тогда я на первых собраниях этого общест­ва, в том числе и на учредительном, кстати, Марина, ты была, если ты помнишь, весной 89-го года, я отлично помню это собрание в телеви­зионном центре.

М.К. Я не только была, но я являюсь одним из создателей ЛОРК, про­стите меня за нескромность, но в самом, скажем, ядре были русские писатели Латвии, которые поддержали позицию Народного фронта. Итак, ядро ЛОРКа тогда составляли Юрий Абызов, Людмила Азарова, Роальд Добровенский и Марина Костенецкая. Из писателей. Плюс туда пришли и латышские писатели, которым была близка русская культу­ра... Арманд Мелналкснис, поэт, Кнут Скуениекс, поэт, и многие другие, те, кто знают и уважают, и ценят русскую культуру тоже объединились в ЛОРК. И вот там все и познакомились.

В.Б. Да, вот в эти дни я узнал это имя — Юрий Абызов, достаточно пожилой, считайте сами, ему уже около семидесяти, и он выступает на собрании, и уже тогда совершенно определенно он говорит, чем дол­жно заниматься это общество, совершенно неординарные вещи, не похожие на программные заявления других обществ, а обществ и объ­единений было много тогда...

М.К. И сейчас много русских культурных обществ, несколько десят­ков в Латвии существует.

В.Б. И вот Юрий Иванович тогда сказал: «Мы хотим, чтобы вокруг нас были люди сродные по духу и активности мысли», вы слышите, нет, он не говорит о русских, он не говорит о латышах, он говорит — «сродных по духу и активности мысли, мы хотим следовать естествен­ному голосу своей натуры, искать находить и обсуждать все проблемы, где разрушались бы закостенелые табу, развеивались бы мифы про­шлого и т.д.» И это, я понял, мне совершенно подходит.

М.К. Тогда действительно нужно было определиться, с кем мы, не только на политических баррикадах, а именно...

В.Б. Но если говорить о Юрии Ивановиче, я вспоминаю о тех своих впечатлениях... я про себя решил, может быть, даже не только я, что это свадебный генерал, достаточно известный в Латвии, среди латвий­ской интеллигенции человек, писатель, который будет, в лучшем слу­чае, очень полезен, вот такое у меня было впечатление, а работать нам, тем, кто помоложе, и вы знаете, я это вспомнил и сразу хочу ска­зать: Юрий Иванович с тех пор бессменно проработал председателем этого общества, будем считать, 17 лет, и все более или менее значи­тельное, что было сделано в этом обществе, будь то мероприятия или встречи, будь то издание тех или иных книг, будь то определение по­литических направлений, это было сделано Юрием Ивановичем не только по его инициативе, это было сделано при его участии. Я понял, насколько я заблуждался попервоначалу.

М.К. Да. Мы сейчас поговорим о том, что Юрий Иванович сделал в ЛОРКе и что ЛОРК сделал под руководством Юрия Ивановича для куль­туры Латвии. Но я хочу еще с Анатолием Тихоновичем поговорить и уз­нать, как вы, Анатолий Тихонович, вышли на Абызова и что вас объе­динило с ЛОРКом?

Анатолий Ракитянский. В середине 80-х годов мы попытались орга­низовать клуб «Библиофил», и одним из первых выступал у нас Ю.И.Абызов. Он рассказывал как раз о своей самой интересной теме — Латвия в изданиях между двумя мировыми войнами, это главное было наше знакомство, несмотря на то, что и в другой период мы с ним встре­чались. Но главное, что я хочу сказать, — он настоящий библиофил, по­тому что библиотека ЛОРКа — это практически его книги, издания ста­рых книг и на русском языке, и на других языках, то, что он собрал.

М.К. То есть, действительно Юрий Иванович Абызов это уникальный человек. А для того чтобы мы не только произносили громкие слова, давайте перейдем к конкретным делам того же ЛОРКа и Юрия Ивано­вича Абызова. К тому, что Юрий Иванович делал еще до создания ЛОР­Ка, когда он не мог знать, что его труд увидит белый свет. Речь идет о библиографическом справочнике «Русское печатное слово в Латвии. 1917-1944 годы», который вышел в 1991 году в Америке, в Стэнфордском университете. Гигантский труд о русской эмиграции в Латвии, и эту рукопись Абызов готовил долгие годы, не надеясь на то, что она бу­дет издана. Гораздо лучше меня может рассказать об этом Борис Ана­тольевич. Что это за четырехтомник?

Б.Р. Я скажу два слова. Когда мы смотрим библиографию, посвя­щенную русской эмиграции, то она всегда начинается с буквы А, и все­гда она начинается с Юрия Ивановича Абызова. И это не только пото­му, что он по алфавиту начинает список... Это по заслугам.

М.К. Кстати, в интернете я попробовала зайти именно на Абызова, сколько ссылок на него... я знала, что он популярный человек, но что он настолько популярен...

Б.Р. Библиографии Юрия Ивановича — незаменимое пособие, без них не обойтись. И еще, библиография учит нас одной важной вещи — у библиографа нет отечества. Он должен быть последовательным, пунктуальным, честным, и это библиографическое занятие, к которо­му Юрий Иванович имел определенную склонность, оно же, по-моему, сказалось и на формировании его политических, идейных, каких угод­но взглядов. Я сейчас вернусь к истории библиографии, но хотел ска­зать два слова в развитие идеи Валерия Семеновича. Дело в том, что далеко не все были довольны и удовлетворены работой Юрия Ивано­вича на посту председателя ЛОРКа и позицией ЛОРКа. !Мы знаем обви­нения в адрес Юрия Ивановича чуть ли не в корыстолюбии, чуть ли не в тщеславии, чуть ли не в каких-то еще смертных грехах. У нас даже на поминках Юрия Ивановича кто-то говорил, что книги Юрия Ивано­вича — замечательно, библиография Юрия Ивановича — замечатель­но, а вот его политическая позиция никуда не годится. Ему не нужно было лезть на трибуну в 90-е годы и заявлять о поддержке движения за национальную независимость. Не нужно было делать того-то, то­го-то и того-то. Без всех этих политических дел он бы остался абсо­лютным ученым.

Я не думаю, что Юрию Ивановичу так уж хотелось вылезать на три­буну. Но все, что он делал, он делал искренне, он делал прежде всего руководствуясь понятием совести, а не какими-либо политическими соображениями или играми. Многим казалось, что такая позиция не­возможна, что в основе ее лежат то ли материальные выгоды, то ли че­столюбивые выгоды.

М.К. Это мы знаем, все, кто был причастен к созданию ЛОРКа, мы все эту чашу испили. И я еще раз вспомню и склоню голову не только перед интеллектом, но и мужеством Абызова, который совершенно четко обозначил свою политическую позицию в той непростой ситуа­ции, в которой оказалась Латвия в конце 80-х.

Итак, «Русское печатное слово в Латвии. 1917-1944 годы». Борис Анатольевич, назовите несколько имен тех русских эмигрантов, кото­рые, находясь то ли в Латвии, то ли в других странах зарубежья, печа­тались в русских газетах Латвии. Вообще, что такое русская эмиграция в печатном слове Латвии?

Б.Р. Вообще надо сказать, что в Латвии за время с 18-го по 40-й год было издано огромное количество газет, журналов, книг поменьше. Если перечислять все до мельчайших подробностей, то получится около трех­сот наименований. Из них газет и журналов около двадцати. Юрий Ива­нович расписал все эти источники. Указал имена, названия. Из четырех томов груда материала библиографического лежала у него дома.

М.К. Несколько имен хотя бы.

Б.Р. Несколько имен... Помимо людей, которые оказались в Латвии, помимо местных людей, еще принимали участие и парижские авторы, и Набоков, и Цветаева, и Бунин...

А.Р. И Северянин.

Б.Р. Огромное количество людей, которые принимали участие в этих самых текстах. У нас есть представление, что Рига — это провин­ция, и рижане в большей степени повинны в том, что они считают Ри­гу провинцией. Юрий Иванович не считал Ригу провинцией, и русская эмиграция не считала этот город провинциальным и охотно печаталась в этих изданиях, которые потом распространялись довольно широко. Это было одно из лучших коммерческих предприятий — газеты «Сегодня» и «Сегодня вечером». И таким образом Юрий Иванович внес, — возвраща­ясь к вкладу, — основополагающий библиографический вклад в историю изучения культуры русской эмиграции.

М.К. Это четырехтомник, о кото­ром я рассказала, но Юрий Ивано­вич успел издать еще пятитомник и, кстати, в соавторстве с вами, Б.А., так что и об этом немножко.

Б.Р. Этот пятитомник — тоже судьба довольно любопытная. Но возвращаясь к четырехтомнику. Я спрашивал у Юрия Ивановича — за­чем вы над ним работаете, это же не будет никогда издано, а годы бы­ли еще цензурные, он сказал: это нужно сделать, а там посмотрим. И о перестройке Юрий Иванович го­ворил, что рано еще говорить о ре­зультатах, мы пока на промежуточ­ном этапе — посмотрим, что будет потом. А теперь о пятитомнике. Так вот, в 90-х годах открылся фонд в Рижском историческом архиве. Фонд замечательный, архив хороший, и там лежали около тридцати или более папок переписки газеты «Сегодня» с авторами. Вот там же находятся письма Шмелева, Набоко­ва, Северянина, Цветаевой. Фонд открылся, доступ появился, и вот мы стали копировать, переписывать эти письма, получили соответствую­щий грант от Фонда Сороса, они поддержали эту инициативу, и издали переписку редакции газеты «Сегодня» 30-х годов с авторами и из Лат­вии, из Эстонии, из Латвии меньше, потому что авторы на месте, из Литвы, из Германии, Финляндии, Франции, Алжира, Марокко, Харбина. В общем все те места, куда были рассыпаны русские люди после рево­люции.

М.К. В латвийскую газету «Сегодня»!

Б.Р. ...которая была одной из трех наиболее интересных газет зару­бежья. Все это Юрий Иванович и подарил нам: пользуйтесь, пожалуй­ста, угощайтесь!

М.К. Я вижу, Анатолий Тихононович, перед вами книга, которую Юрий Иванович уже не успел увидеть. Что это за книга?

А.Р. Да, это замечательная книга, она недавно вышла — в сентябре месяце, и я ее сюда привез. Это книга Абызова «А издавалось это в Ри­ге. 1918-1944». Это историко-библиографический очерк. Почему очерк — потому, что он практически аннотировал существовавшие из­дательства и издания, которые выходили как раз в 20-30-е годы. Кни­га напечатана в Москве, издана Библиотекой-фондом «Русское зарубе­жье», вызвала большой интерес, вышла тиражом 1000 экземпляров и практически уже 50% ее распродано.

Б.Р. А пятитомник и четырехтомник изданы в Стенфордском универ­ситете, в США. И тоже получили широкое распространение. Еще хочу сказать непременно о двухтомнике Юрия Ивановича «От Лифляндии к Латвии», увидевшем свет в 90-е годы.

А.Р. Это великолепное избранное тех авторов, которые печатали о Латвии, исторические очерки, о Риге и так далее.

М.К. Но вообще если говорить об издательской деятельности ЛОРКа, то это очень широкий спектр, и та же книга «Не стьщно оглянуть­ся. ЛОРКу 10 лет» это тоже при участии непосредственном Абызова, это документ. То есть за 17 лет издана масса книг, чем ЛОРК отличает­ся, возможно, от других русских культурных организаций... ЛОРК, мо­жет быть, стоит особняком именно в силу того интеллектуального по­тенциала, который нес, несет и, надеюсь, будет продолжать нести именно благодаря создателю его, Юрию Ивановичу Абызову.

Б.Р. Еще хочу сказать о том, что последние издания Юрием Ивановичем были осуществлены в содружестве с журналом и изда­тельством «Даугава» — это шесть из одиннадцати томов «Балтийского архива». И тут еще важно, что работы Юрия Ивановича поддержали так называемые старые рижане, люди, которые давно уехали из Лат­вии.

М.К. А! Тут еще книга о рутенах.

Б.Р. Да. Но чувство своей приверженности, причастности городу у них по-прежнему оставалось. Книги печатались журналом «Даугава». Деньги давал и Культурный капитал, и Левицкий, давно уехавший из Ри­ги, и Мильруд, давно уехавший из Риги, и профессор Лёбер, давно уехав­ший из Риги, они все ощущали вместе с Юрием Ивановичем, которого они все были готовы признать старым рижанином, они все были готовы участвовать, поддержать, оценить и приветствовать его работу.

М.К. То есть старые рижане, которые разбрелись по всему миру. Тут я сказала рутены, м.б. наши слушатели не все знают, что рутены, «Ру­тения» — это студенческая корпорация, русская студенческая корпора­ция, мужская корпорация, и книгу о рутенах и сами рутены о себе из­дал опять-таки ЛОРК. Пожалуйста, может быть, вы, Валерий Семено­вич, немного о презентации книги.

В.Б. О книге говорить не буду, книгу надо держать в руках и читать, я расскажу, какая замечательная была презентация этой книги. При­шли люди пожилые, которые пусть не с 20-х годов , но во всяком слу­чае были рутенами, пришли их потомки. Потомки не верили своим гла­зам, что они держат в руках эту книгу, полную фотодокументов и дру­гих документов, связанных с прекрасной романтикой, с молодостью их родителей. Я вам хочу сказать, что презентация прошла очень тепло и интересно, была снята на пленку, отправлена старым, пожилым лю­дям, которым уже за девяносто. Ветераны «Рутении» ждали этого мо­мента... в Америке в Австралии, в Европе. И вот Юрий Иванович буквально на следующий день отправляет отснятый материал...

Б.Р. Снимал Трубецкой, да?

В.Б. Да, да, для того чтобы порадовать.

М.К. ... перед уходом в мир иной старых рутенов. Это, конечно, мож­но подчеркнуть, что «Рутения» как студенческое братство было запре­щено в советское время, и выросло поколение, которое не знало, что такие русские студенческие корпорации были, латышские тоже, коне­чно, были, но о рутенах, об истории русского студенческого движения узнают сейчас новые поколения благодаря этой книге.

А.Р. Еще была Ирина Сабурова, «Корабли Старого Города», это кни­га замечательная. Это роман о Риге и эту книгу удалось издать, помо­гал Департамент нацменьшинств.

М.К. Департамент нацменьшинств вообще очень поддерживал ЛОРК, большое спасибо им за это. А сейчас, переходя к тому, чем же ЛОРК будет заниматься дальше, представьте нам нового председателя общества. Бессменным был Юрий Иванович Абызов, а кто же сейчас взял бразды правления?

В.Б.  Мы долго думали, мы не торопились с обновлением нашего пра­вления, с выбором нового председателя. В итоге председателем вы­бран педагог, директор частной гимназии Елена Васильевна Матьякубова. Задачи, которые это новое правление поставило на ближайшее время, дают нам надежду, дают основание предполагать, что мы будем продолжать работать. Ближайшее мероприятие, которое проводит ЛОРК, конференция, или, может быть, правильнее сказать, Абызовские чтения, которые мы приурочили в этот раз ко дню рождения Юрия Ивановича.