Свидание в Ерсике
Александр Гурин
Глава II. Епископ Теодорих
А вот насчет Ливонии Альберт фон Буксгевден, пожалуй, прихвастнул. И самое обидное, что будущие поколения будут верить в эту ложь. Недаром Альберт всюду таскает за собой священника Генриха, требует, чтобы тот описывал его деяния. Теперь на века станут верить: епископ Альберт основал Ригу (словно до него здесь никто не жил), епископ создал Ливонию. Чушь! Ливонию создал я. Только кто об этом узнает?
А ведь что бы они все делали без меня? Альберт, будучи племянником архиепископа бременского, еще не ступив на ливонскую землю, стал епископом. Я же прибыл сюда простым монахом. И когда с искренним сердцем отправился проповедовать, то меня тут же чуть не сожгли на костре. Было это в Зегевольде (Сигулде – прим. автора). Для тех, кто не знает, это самое густонаселенное место Ливонии, здесь живут более тысячи человек, есть несколько замков. Прекрасная природа, женщины кажутся самыми красивыми в стране. Недаром сами ливы называют Зегевольд Садом Богов. И что же? Когда я прибыл, ливы почему-то испугались неурожая из-за дождливой погоды. И решили принести меня в жертву своим богам, чтобы те сжалились и не обрушивали ливни на их нивы. Странная логика: какое дело их божкам и ливням, до того, что какого-то монаха Теодориха сожгут живьем? Местный жрец с коварной улыбкой объяснил мне, что испросит волю богов. Он выведет белого коня и положит копье. Если конь переступит через копье правой ногой, меня предадут смерти, левой – милостиво отпустят.
Нетерпеливая жена вождя ливов Дабрела сама начала носить дрова к костру. Как она была хороша: манящие бедра, волнующая походка, милое лицо, лукавый взгляд. Этим загадочным взглядом она и смотрела на меня. Хотите верьте, хотите нет, страха я не чувствовал. Зато неожиданно для себя впал в грех вожделения: никогда в жизни я столь сильно не желал женщину. А ведь она, к тому же, была чужая жена. Я так засмотрелся на красавицу, что не заметил, как вывели коня. За секунду до решающего мига я мысленно молил животное: «Левой! Левой!». И конь переступил-таки через копье левой ногой!
Местный жрец стал вопить:
- Христианский Бог сидит на спине этого коня и управляет им! Надо облить хребет коня водой, так сбросить Бога, а затем повторить испытание!
У меня екнуло сердце. Нет не от того, что вождь Дабрел согласился с доводами своего колдуна. Пока они совещались, жена вождя придвинула дровишки к костру и так лукаво посмотрела на меня... Эту женщину я буду помнить и на смертном одре!
Второй раз конь переступил через копье левой ногой. Освободившись, я тут же поспешил в построенный тогдашним епископом – замок Икскюль (Икшкиле – прим. автора). О том, что это надежное место, знали уже все. Ведь когда епископ построил замок, не ведавшие об извести земгалы пришли к зданию с веревками и крючьями, желая растащить камни. Так как у них ничего не вышло, немцев стали уважать на Даугаве.
Много времени прошло с тех пор. Жена вождя Дабрела умерла не своей смертью. Однажды вождь застал ее с любовником в большой пещере в Зегевольде и убил обоих. Сам Дабрел умер в прошлом году во время эпидемии моровой язвы. А для меня та история стала хорошим уроком: я понял, как надо жить в этой стране.
Когда епископ Мейнард, предшественник Альберта, сидел в Икскюле словно пленник, кто сумел обмануть всех ливов, покинуть Ливонию, достичь Рима, добиться аудиенции у самого Папы и просить его о помощи? Я, монах Теодорих, делая вид, что спешу на помощь больному, спокойно прошел мимо ливских поселений. А кто десять лет назад основал Орден рыцарей воинства Христова, именуемый в народе Орденом Меченосцев? Думаете, Альберт? Как бы ни так! Я, Теодорих. А кто спас Ригу, когда ливы пытались уговорить полоцкого короля внезапно напасть на нас?
Будущие историки наверняка будут писать о счастливой случайности. Ха! Подобные случайности необходимо тщательно готовить! Итак, шел 1206 год от Рождества Христова. Мы в Риге были изрядно обеспокоены тем, что готовил нам полоцкий король. Подозревали, что его данники, двинские ливы, будут просить его о помощи. Это было бы весьма логично с их стороны: для чего они издавна платили дань Полоцку? Терпеть власть пришельца-Альберта, не жалуясь никому, значило бы уподобляться чудаку, который мокнет под дождем, имея надежную крышу. Между тем, Рига была еще не готова к борьбе. Городок окружала деревяннная стена, узкий ров, через который кошка запросто перепрыгнет... Кому епископ Альберт предложил поехать в Полоцк и отговорить епископа от войны с нами? Разумеется мне, аббату Теодориху! Ранней весной я должен был отправиться в путь. Но не спешил. Из поселений ливов наши лазутчики приносили дурные вести. Епископ гневался и требовал, чтобы я быстрее отправлялся в дорогу. Однажды в мой монастырь в Даугавгриве прибыл магистр ордена Венно фон Рорбах. Грозный, с большим двуручным мечом, он гневно требовал от меня немедленно отправиться в путь. Мне было тепло и уютно в моей большой келье, в печи потрескивали дрова, я попивал немецкое пиво, которое неизмеримо лучше хмельного меда, употребляемого местными язычниками. Магистру я спокойно и твердо напомнил, кто основал его орден, и пообещал пожаловаться Его Святейшеству Папе, что магистр оскорбляет Господа, ворвавшись с мечом в святую обитель.
Венно фон Рорбах стушевался, спрятал свой огромный меч и ретировался. А я ждал. Ни магистру, ни епископу я не сказал, какие меры принял – почему-то в Ливонии секрет, известный двоим, быстро становится достоянием всех. Наконец, когда солнце растопило ледяной покров Даугавы, я с комфортом отправился в путь на удобной ладье.
Путешествие было трудным. Неподалеку от Ерсики на мое посольство напали литовцы. Не иначе князь Ерсики Висвалдис предупредил своего тестя – литовского вождя Даугерута – о моей поездке. До чего же коварен этот Висвалдис: называет себя православным, платит дань Полоцку, а дружит с язычниками-литовцами, взял язычницу в жены. Литовцы не стали меня убивать, но ограбили. Главное - они забрали рыцарские доспехи – дар епископа полоцкому королю. И ведь какие были доспехи! В Германии они стоили бы больше, чем 40 дойных коров, а здесь, в Ливонии, ценились еще дороже.
Униженный, в бедной одежде (только ее мне и оставили литовцы) я прибыл в Полоцк и совсем приуныл. Город Рига был, в сущности, поселком, все население которого, включая крещенных ливов и заезжих русских купцов, не составляло и тысячи жителей. А Полоцк был большим десятитысячным городом, способным выставить более тысячи бойцов. Главное же – худшие мои предположения оправдались: в Полоцке находилось посольство ливов! Король Вольдемар ( князь Полоцкий – прим. автора), естественно, принял их сторону, а меня и слушать не хотел. Вождь ливов Ако ходил по городу, словно любимый вассал здешнего короля, а к дому, где я остановился, приставили стражу. Я понял, что не посол более, а скорее пленник.
Томительно тянулись дни. Пользуясь тем, что мне не запрещалось выходить в город, я пошел на торг докупать снеди в дополнение к тому, что перепадало нам от местного властителя. Покупал еду на последние деньги – литовцы обобрали меня почти что подчистую. Велика была радость, когда встретил на торгу нищего из замка Гольм, что рядом с селением ливов в Саласпилсе. Оказывается он сумел довести до Полоцка какую-то мелочь и безуспешно пытался продать ее здесь. Долго говорить я, впрочем, не стал: перекинулся на ломаном ливском несколькими фразами и все.
Прошло несколько дней ожидания, прежде чем король позвал меня к себе. Его стол был украшен по-королевски. На нем я увидел и вино из далекой Византии, и мясо, приправленное пряностями из загадочной Индии, ценимыми на вес серебра, и орехи в меду... За столом вместе с королем восседал лив Ако. Король сообщил мне свою волю: он отправится в поход и покарает епископа Альберта, обижающего его подданных – ливов. А меня оставят в Полоцке, чтобы я не мог никого предупредить о его намерениях.
Я не спешил. С аппетитом ел жареное мясо, попивал греческое вино – отчего же не поесть за счет врага?
Насытившись, небрежно сказал:
- Так ведь я уже послал к епископу верного человека. Его Преосвященство Альберт узнает все.
Ако и Вольдемар растерялись. А я объяснил при всех:
- Лив, которого я встретил на торгу неделю назад, уже давно в пути. За две серебряные монеты он быстро домчится до владений епископа.
До сих пор все считают, что я случайно встретил нищего из Саласпилса. Но я заранее направил крещеного лива из Гольма в Полоцк и ждал, что он прибудет в город раньше меня. Я, аббат Теодорих, данной мне Богом властью, разрешил своему лазутчику на время снять крест, чтобы не вызывать подозрений. А заплатил ему не две монеты, а намного больше. Но не зря! Ливония узнала о планах полоцкого короля. Он понял, что внезапного нападения не получится, и стал тщательно готовиться к походу. В результате, ливы восстали, не дождавшись его. Епископ Альберт спокойно служил мессу в кафедральном соборе в Риге, когда ему доставили отрубленную голову вождя ливов Ако.
Когда король появился со своей дружиной в Ливонии, мы уже отбили у ливов замок Гольм. И напрасно осаждал его король! Русских обстреливали из мощных баллист, немецкие арбалеты стреляли дальше полоцких луков. Комендант замка, славный рыцарь Гегевард умер от ран, но быстро взять замок русским не удалось. А затем король решил вернуться в Полоцк, опасаясь набега литовцев. Ливония была спасена...
И вот полоцкий король вновь напомнил о себе. Наш «отважный» Альберт, похоже, малость струхнул. А ведь Ригу защищают уже не деревянные укрепления, а стены из белого камня, взять город непросто. Чтобы чуть встряхнуть Рижского епископа, я сурово сказал: «Готовься к войне!» И чуть мягче пояснил: «Ты не можешь платить дань своему сюзерену и не вправе бежать от него. Остается меч».
И что, вы думаете, ответил мне этот мямля?
- Я узнал твое мнение. Теперь я, пожалуй, посоветуюсь с нашим гостем – Вольдемаром, бывшим королем Плескова (Пскова - прим. автора).
