Исторические факты
Балто-славянские связи
Ливонский период
В составе Российской империи
Латвийская Республика
II мировая война
Латвийская ССР
Современная Латвия
Экономика
Ремесло, торговля
Сельское хозяйство
Промышленность и транспорт
Предприниматели
Образование
Школы
Высшая школа
Учёные
Учителя
Культура
Литература
Художники
Aрхитектура
Музыка
Балет
Театр
Вокалисты
Aнсамбли, хоры
Религия
Православие
Иерархи
Священнослужители
Храмы и монастыри
Старообрядчество
Моленные
Общество
Пресса, радио, ТВ
Журналисты
Юристы
Врачи
Спорт
Персоналии

Борис Инфантьев

Преподавание русского языка и литературы в латышских школах 20-30-х годов являлось предметом жарких споров и дискуссий различных общественно-политических кругов.

Наиболее радикально настроенные деятели, ратуя за ог­раждение молодой Латвийской Республики от пагубного, по их мнению, советского влияния, ставили знак равенства между понятиями "советский" и "русский" и свое недо­вольство советским строем переносили на русский язык, рус­скую культуру в целом. Косо смотрели на русский язык и крайне левые радикалы, усматривавшие, в свою очередь, в русском языке живые реликты триединства   " "самодержа­вие, православие, народность". Именно так трактовало рус­ский язык и литературу в латышских школах социал-де­мократическое руководство Министерства просвещения, на совещаниях учителей и печатео высказывая свое недоволь­ство тем, что русский язык все еще прочно удерживается в латышских школах разных уровней.¹ В изданиях другого направления, например, в газете, известной своими крайне правыми устремлениями, - "Latvis", иногда даже те же руководители обосновывали свое недовольство русским язы­ком в латышских школах иными причинами: их волновало то обстоятельство, что русская культура "держит в рабстве все наше молодое поколение".² Вряд ли здесь речь шла о "наследии царской России".

Либеральные круги, не питая симпатий к советской Рос­сии, ни тем более к царской России, все же учитывали, что с точки зрения государственных интересов следует изу­чать язык тех соседних народов и государств, с которыми Латвия так или иначе связана экономически3.

Коммунисты и сочувствующие им - а их было немало в Латвии начала 20-х годов - считали, что знание русского языка даст возможность латышам лучше ознакомиться с революционной практикой народов советской России.

Эти расхождения в политической оценке русского языка в начале 20-х годов давали себя знать и на различных совещаниях учителей, на которых обсуждался вопрос о том, какой иностранный язык должен стать обязательным в ла­тышской школе. На одном и том же совещании высказы­вались диаметрально противоположные суждения, а завер­шающие дискуссии голосования приносили победу то русскому, то немецкому языку4.

В начале 1921/22 учебного года Министерство просве­щения предпринимает анкетирование учительских и роди­тельских школьных составов с целью выяснить, какому язы­ку - русскому или немецкому - следует отдавать предпочтение в латышских школах как первому, обязатель­ному иностранному языку. За русский язык высказалось 86% всех опрошенных (в том числе 13% за одновременное обучение латышских детей и русскому, и немецкому язы­кам), а в Латгалии - 93 % (в том числе 4 % за од­новременное обучение русскому и немецкому языкам).⁵ 

Мотивации предпочтений русского языка были различ­ные: будущие экономические и торговые связи с советской Россией; популярность русского языка среди населения Лат­вии; близость русского языка к латышскому; географическое положение Латвии, для которой советская Россия - бли­жайший сосед; пригодность русского языка для коммуника­ции с эстонцами и литовцами; международное значение рус­ского языка; отсутствие учителей немецкого языка; утрата немецким языком после войны с Германией политического и экономического значения в Европе; чуждость немецкой культуры национальному сознанию латышей.⁶

Несмотря на такие недвусмысленные заявления школь­ных и родительских советов, Министерство просвещения и на этот раз не согласилось закрепить за русским языком место первого иностранного языка в латышской школе. В конце 1921 года распоряжение Министерства просвещения о первом обязательном иностранном языке в латышской школе приобретает следующую модификацию; "В средних школах обязательны два иностранных языка, если один из них не является русским языком".⁷ Что же касается ос­новных школ, то здесь рекомендовалось в первую очередь изучать немецкий или английский язык, и лишь в Илукстском уезде и Латгалии допускался русский язык как пер­вый иностранный. В школах второй ступени, где русский язык обязателен, в качестве второго, необязательного языка рекомендовался немецкий или английский.⁸

Давление руководящих сотрудников министерства и группы учителей западнической ориентации не осталось без последствий: число классов с русским языком как первым обязательным иностранным языком резко снижается. Если в 1919/20 учебном году в 60 % всех классов русский язык был первым обязательным иностранным, то в 1921/22 учеб­ном году - лишь в 42 % классов.⁹

Министерство просвещения и в 1922 году продолжает пропаганду концепции, согласно которой преподавание рус­ского языка следует ограничить.¹⁰ В гимназиях с усиленным преподаванием иностранных языков русский язык отодви­гался на третье место.¹¹

Вместе с тем не складывали своего оружия и те педа­гоги, которые стремились выяснить и довести до сведения широких масс общественности объективное мнение как учи­телей, так и родителей о том, что, по их мнению, нужнее для подрастающего поколения.

Учителя и общественные деятели, защитники русского языка, выступают в печати, в специальных изданиях с про­пагандой изучения латышами русского языка. Такой про­пагандистской ареной становились даже предисловия к учеб­никам. Так, известный латышский педагог К.Декенс в предисловии в своему учебнику 1923 года отмечал: "Знание русского языка имеет большое значение в жизни латышей теперь и будет иметь также в дальнейшем. Это доказывать особенно не нужно, так как мы это чувствуем ежедневно. Большинство народа это также чувствует и понимает. По­этому родители требуют, чтобы их дети уже с малолетства начинали обучаться русскому языку".¹²

Преподавание русского языка сохраняется во многих средних школах и в середине 20-х годов; во 2-й, 4-й риж­ских городских гимназиях, в женских гимназиях А.Клаустиня и Н.Драудзини, в Елгавской гимназии, в Рижской, Валмиерской и Балвской коммерческих, в сельскохозяйственных и культурно-технических училищах.¹³

Русский язык не сдает своих позиций и в основных школах, а в некоторых становится преобладающим.¹⁴

Выступления против русского языка усиливаются во вто­рой половине 20-х годов. Один из наиболее последователь­ных сторонников западной ориентации - журналист Ж.Унамс высказывает требование окончательно устранить русский язык из латышской школы.¹⁵ Эти требования под­держивают и некоторые депутаты Сейма, которые при об­суждении нового школьного закона организовали четырех­часовую атаку против депутатов, выступивших за сохранение в латышских школах русского языка. Так как за немецкий язык как первый обязательный все же не проголосовало большинство депутатов, комиссией просвеще­ния была предложена компромиссная формулировка закона, согласно которой обязательные предметы определял министр просвещения, необязательные - школьное управление.¹⁶

Комментируя это весьма неопределенное решение, жур­нал "Mūsu nākotne"17, всесторонне обсуждая место русского языка в латышской школе, помещает интервью с министром просвещения Райнисом, в котором латышский поэт отме­жевывается от точки зрения "подведомственного" ему ми­нистерства: "Мое мнение, в противоположность мнению ми­нистерства, таково, что русский язык мы не имеем права игнорировать, как это было до сих пор"18.

Эти критические замечания, однако, не остановили Ми­нистерство просвещения в стремлении устранить русский язык из латышской школы. В плане уроков 1928 года рус­ский язык в основных школах и гимназиях фигурирует лишь как второй, факультативный.¹⁹ Практически это означало, что русский язык в это время в общеобразователь­ных школах изучался лишь в редких случаях. События 15 мая 1934 года лишили защитников русского языка возмож­ности продолжать дискуссию по этому поводу. Тем не менее и в последующие годы русский язык сохранился еще в некоторых специальных училищах: в коммерческих²⁰, по­лиграфических и мореходных.²¹

О том, что и в последующие годы латыши ощущали потребность в изучении русского языка, свидетельствует из­дание пособий, рассчитанных на самостоятельное его изучение22.

Состояние преподавания русского языка и литературы в латышской школе 20-30-х годов характеризуют статьи педагогов тех лет, публиковавшиеся в различных специаль­ных изданиях.

Примечательны в этом отношении материалы, собранные В.Осмоловским и обощенные в статье "Положение русского языка в нашей средней школе".²³

"Поколение латышей, прошедших русскую школу, - излагает свои наблюдения В.Осмоловский, - свободно вла­деет русским языком, говорит не хуже природных русских, даже без акцента, столь свойственного интеллигентному не­мцу.

В 1919-1924 гг., - продолжает далее В.Осмоловский, - когда русский язык во многих школах был обязательным предметом, при поступлении в I класс гимназии знания были разные, начиная со свободного владения и кончая такими, когда ученики не понимали простого вопроса. При­ходилось руководствоваться средним уровнем слабой группы, то есть свертывать объем сообщаемых ученикам знаний до самою минимума". Проблема индивидуального подхода, как явствует из этого высказывания автора статьи, тогда еще не поднималась.

Когда русский язык стал необязательным предметом, свидетельствует В.Осмоловский, общий уровень знаний улучшился; русский язык стали изучать лишь те, кто учил­ся этому языку успешно в двух последних классах основной школы и пришел в среднюю хорошо подготовленным. Эти ученики понимают структуру языка, переводят на латыш­ский язык легкие тексты. При поступлении в среднюю шко­лу ученики знают 300-500 основных слов, а вместе с образованными от основных слов с помощью суффиксов и приставок - 1500-3000.

В средней школе занятия проходят по концентрам, объ­ем изучаемого материала расширяется и углубляется по­немногу, при постоянном повторении пройденного. "Хотя количество часов на русский язык отводится очень ограни­ченное, но и теперь, - пишет В.Осмоловский, - в средней школе можно получить весьма солидные знания по русскому языку. Теперешние выпускники знают его не хуже преж­них".

В.Осмоловский считает одной из причин успешности пре­подавания русского языка предварительные знания грамма­тики латышского языка в сочетании с осознанным желанием старшеклассников изучать этот язык, а также близость рус­ского языка к латышскому.

При такой постановке дела в средней школе, по сви­детельству В.Осмоловского, можно изучить весь курс грам­матики, хорошо усвоить не менее 10000 наиболее употре­бительных слов, читать произведения русской классики.

Сведения о результативности преподавания литературы сохранились в статье учителя IV гимназии (впоследствии преподавателя русского языка в Латвийском государственном университете) Г.П.Гербаненко.²⁴ Считая, что нельзя требо­вать от учеников-латышей того, что усваивают ученики на занятиях по обязательным предметам, автор статьи все же признает, что в факультативности изучения русского языка и литературы скрыты и положительные моменты, а именно: русский язык при его факультативном преподавании изу­чают преимущественно те ученики, у которых имеются по этому предмету предварительные знания. Однако эти пред­варительные знания весьма неравномерны. Поэтому необхо­дим индивидуальный подход - деление классов на группы, работа с отдельными школьниками соответственно их под­готовленности.

За последние пять лет, констатирует Г.П.Гербаненко, состав школьников в старших классах был таков, что они могли успешно усваивать новейшую русскую литературу. Не только практические цели играли роль при выборе рус­скою языка, но и интерес к русской литературе, к таким писателям, как Некрасов, Тургенев, Гоголь, Достоевский, Л.Толстой. Школьники-латыши ищут в русской литературе образовательный и воспитательный материал, который удов­летворяет духовные стремления молодежи, тягу к самосовершенствованию. Реализуя это стремление, учителя знако­мили их с Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем, Некрасовым, Тургеневым, Достоевским, Л.Толстым.

При анализе произведений Г.П.Гербаненко выдвигал на первый план воспитательную, идейную сторону произведе­ния, то, что имеет общечеловеческое, непреходящее значе­ние.

Автор статьи со своими учениками прочитывал "Евгения Онегина" и "Капитанскую дочку" Пушкина, "Мцыри" Лер­монтова, "Записки охотника" Тургенева, стихи Некрасова, прозу Льва Толстого. По его свидетельству, ученики очень полюбили "Дворянское гнездо" и "Накануне" Тургенева, "Записки из Мертвого дома", "Преступление и наказание" Достоевского, "Детство, отрочество, юность" и "Утро помещика " Льва Толстого.

В сложившихся условиях большого интереса учащихся к русской литературе для них оказывались вполне посиль­ными доклады на такие сложные темы, как "Идея прощения и примирения в поэзии Пушкина", "Чувство родины и люб­ви к народу в Лаврецком", "Образ матери-подвижницы в произведениях Некрасова", "Вера Достоевского в человека", "Отношение Достоевского к убийству"; по "Запискам охот­ника" Тургенева: "Внешнее положение крестьян при кре­постном праве", "Сила народного долготерпения", "Художественная одаренность простого народа", "Несовместимость крепостного права с высоким достоинством народа".

Все, сказанное о преподавании русского языка и лите­ратуры в классах В.Осмоловского и Г.Гербаненко, свиде­тельствует о том, что опытные учителя в школах, где рус­ский язык преподавался, добивались хороших результатов. Но в 1934 году в общеобразовательных латышских школах - как основных, так и средних - преподавание русскою языка практически прекратилось. В программах старших классов сохранилось чтение на латышском языке некоторых произведений русской классики - Пушкина, Гоголя, Льва Толстого и Достоевского. Однако и в этих условиях наи­более рьяные защитники латышской литературы поднимали вопрос о необходимости замены чтения на латышском языке переводов русских и зарубежных классиков, и прежде всего произведений Тургенева, Чехова, Льва Толстого и Досто­евского, сходными по содержанию произведениями Адольфа Эрса и Карлиса Штралса. Этим требованиям противостояли доводы других идеологов школьного образования. Л.Адамо­вич, например, аргументирует необходимость сохранения в школьных программах романов Льва Толстого тем, что этот русский писатель повлиял и на формирования писательского таланта Штралса и Эрса25. Никакие директивные решения по поводу этой дискуссии не были приняты. И каждый учитель поступал так, как ему подсказывала его педагоги­ческая совесть. Так, в Рижской 1-й государственной гимназии учитель Г. весной продиктовал список обязательной для чтения литературы, включавший и "Евгений Онегин" Пушкина, и "Тарас Бульба" Гоголя, и произведения Тур­генева, Льва Толстого и Достоевского. Однако в следующем учебном году заменивший прежнего учителя новый словес­ник К. вместо изучения этих и других произведений за­рубежных авторов весь учебный год занимался детальней­шим изучением всех 50-и рун "Калевалы".

Следует, однако, заметить: как бы ни поступали пре­подаватели литературы, популярность и авторитет русской классики среди латышей на всем протяжении 20-30-х годов довольно высоки, что проявляется в новых латышских из­даниях собраний сочинений Тургенева, Льва Толстого, До­стоевского, Пушкина, Гоголя, а также в издании романов нового поколения русских романистов: Алданова, Мережков­ского, Бунина, Шмелева, Куприна, Эренбурга, Алексея Тол­стого, сборников рассказов Михаила Зощенко, Аркадия Аверченко, Пантелеймона Ромпнова. Такие выдающиеся ли­тературные критики, как Янис Грине, Адольф Эре, Андрей Упит и Рудольф Эгле посвящают русским писателям и по­этам пространные эссе и статьи, причем не только в юби­лейные даты.

Примечания

¹"Izglītības Ministrijas Mēnešraksts" (в дальнейшем - i ММ), 1920, № 6, lpp.563.

²"Latvis", 1921, № 35, lpp.l.

³"Latvijas Skola", 1920, № 1, lpp.44,45.

⁴IMM, 1920, № 7, с. 83; 1921, № 2, с. 135; № 10, с, 1071; "Latvijas Skola", 1920 № 8, с. 345.

⁵FMM, 1921, № 6, lpp. 574.

⁶IMM, 1921, № 6, lpp. 574.

⁷IMM, 1921, № 10, lpp. 1117.

⁸IMM, 1921, № 10, lpp. 1108,

⁹IMM, 1925, № 12, lpp. 580.

¹⁰IMM, 1922, № 9,lpp. 966.

¹¹IMM, 1922, № 8, lpp. 878.

12. Декен К. Моя первая русская книга. Рига, 1923, с.4.

13. Zariņš О. Ziņas par Latvijas skolām, kuras uzņem pamatskolu audzēkņus. Rokasgrāmata pamatskolēniem, skolotājiem un bērnu vecākiem. Цесис - Валмиера, 1924, lpp. 8, 9, 12, 32- 33, 45.

14.IMM, 1925, № 12, lpp. 580.

15."Brīvā Tēvija", 1926, № 46, lpp. 1-2.

16."Audzinātājs", 1927, № 2, lpp. 60.

17."Mūsu nākotne", 1927, № 3, lpp. 72-77.

18. "Mūsu nākotne", 1927, № 3, lpp. 88-89. 

19."Audzinātājs", 1928, № 8, lpp. 188.

20.IMM, 1934, № 9, lpp. 280.

21.IMM, 1937, № 12, lpp. 749. 

22. Rudins А_., Kaufmans К. Krievu valodas pašmācība ar gramatikas likumu un izrunas paskaidrojumiem, sarunu daļu un vārdnīcu. Рига, 1936.

23.Osmolovskis V. Krievu valodas stāvoklis mūsu vidusskolās: Rīgas pilsētas trešās vidusskolas 5 gadu darbību pārskats (1919-1924). Рига, 1924, lpp. 24-26.

24. Gerbaņenko G. Krievu literatūras stundas IV vidusskolā. - Krāj.: Rīgas pilsētas IV vidusskolas 5 gadu darbības cēliens (1919-1924). Рига, 1925, lpp. 46-48.

25.Adamovičs L. Latviešu tautskolas uzdevums agrāk un tagad: Jaunas programmas. - "Audzinātājs", 1936, V/VI, lpp. 332.