Старец Таврион
17 мая 2012 («Вести Сегодня Плюс» № 39)
Духовника Елгавской пустыни по праву можно назвать истинным православным миссионером
В погожий майский день в Елгавской пустыньке особенно благостно. В будни богомольцев здесь немного. В тишине жужжат шмели над цветущими яблонями в монастырском саду, зеленеют упругие стрелки чеснока на грядках, упитанные кошки блаженствуют на лавочках возле келий насельниц, подставляя бока долгожданному весеннему солнышку.Всюду - торжество жизни, но о бренности всего сущего напоминают ровные ряды надгробий в тени высоких сосен. На кладбище Спасо-Преображенской пустыни покоятся лица духовного звания и благочестивые миряне.
Крайняя слева, возле Преображенской церкви, - могила архимандрита Тавриона (Батозского).
Строг к себе, заботлив к людям
Десять лет - с 1968-го до своей кончины 13 августа 1978-го - отец Таврион служил духовником Елгавской пустыни. Его стараниями филиал Рижского Свято-Троице-Сергиева монастыря был расширен и благоустроен. Отец Таврион ежедневно проводил в здешнем храме богослужения и читал проповеди.
Те, кому привелось их слушать, вспоминают об огромном душевном подъеме, который они переживали в эти минуты. А необыкновенная забота старца о паломниках привлекала в это уединенное место тысячи богомольцев со всего бывшего Союза.
Почитатели и соратники православного подвижника постоянно посещают его могилу, и каждый год в день смерти любимого батюшки ночь напролет поют на его могиле молитвы.
Среди тех, кто был бесконечно предан преподобному отцу и помогал ему в трудах, - матушка Олимпиада. 87-летняя монахиня в миру выполняла при отце Таврионе роль письмоносицы: принимала письма и посылки от верующих, отвечала адресатам, вела учет пожертвований, заказывала синодики (молитвы с упоминанием имени).
Для Олимпиады Филипповны отец Таврион был и остается самым дорогим человеком, Учителем и наставником.
Мысленно она часто с ним советуется, просит помощи в трудные минуты и всегда ее получает.
Жизнь, полная испытаний
Родители назвали его Тихоном. Он был шестым ребенком из десяти сыновей казначея городской управы в небольшом городке Харьковской губернии. С 8 лет Тихон прислуживал в храме и мечтал уйти в монастырь. Родители надеялись направить мальчика на другую стезю и отдали учиться в учительскую семинарию. Но после ее окончания Тихон все равно стал послушником знаменитой Глинской пустыни. Отслужив в армии в Первую мировую, Тихон вернулся в родную обитель. В 20-м году принял постриг в монашество с именем Таврион.
Это было время гонений на Церковь и священников. Таврион поддерживал епископа Павлина, которого большевики бросили в тюрьму, боролся с обновленцами, которые пытались "модернизировать" православие, ездил по отдаленным приходам и привлекал верующих к активной приходской жизни.
Не в меру активный священник был как бельмо на глазу у атеистической власти.
В 1929 году, уже будучи в сане архимандрита, о. Таврион был арестован по обвинению в заговоре против советской власти и отправлен на строительство Беломорканала. Изнурительный труд и существование впроголодь не сломили духа священника. В самые безысходные минуты, когда уже не было мочи тащить тяжелую тачку, его спасала молитва.
После освобождения отец Таврион четыре года вынужден был исполнять долг священника нелегально - служил ежедневную Литургию, исповедовал, причащал, крестил и соборовал верующих втайне от властей. "Доброхоты" написали донос. Святого отца вновь арестовали и приговорили "за создание тайных церквей" к 8 годам заключения в Туринском концлагере Свердловской области. И снова непосильные работы на лесоповале, на скудном пайке, издевательства уголовников.
В 44-м году - пожизненная ссылка в Казахстан. Там стало чуть полегче, но быт был тяжелым, жить приходилось в землянке. Это сильно подорвало здоровье о. Тавриона. Только в 1956 году он был освобожден и реабилитирован как невинно осужденный.
Испытания не только закалили волю, укрепили в вере, но и развили миссионерский дух православного пастыря. Даже Русская зарубежная церковь, в то время непримиримая к Московской патриархии, признала в отце Таврионе истинного праведника, сродни отцам Оптиной пустыни.
От Бога в отпуск не уходил
Отец Таврион служил в разных храмах России, а последним его назначением стала Спасо-Преображенская пустынь в Латвии.
Отец Таврион был строг к собратьям и сестрам по Церкви. Сам не знавший ни единого дня отдыха в своей жизни, он пенял нерадивым священникам и монахиням, если те "брали отпуск от Бога". Зато всегда радушно встречал паломников, для них в Пустыньке был и стол, и ночлег, и даже банька.
"В других монастырях к настоятелю и другим чинам никогда нельзя было попасть, а у нас отец Таврион всегда выходил богомольцам навстречу, а их приезжало летом до 200 человек, - вспоминает матушка Олимпиада. Со всеми поговорит, обедом накормит, даст отдохнуть с дороги, а потом уж на вечернюю службу позовет. Ни в одном другом монастыре такого приема людям не оказывали. Вот они и жертвовали на Пустыньку.
Часть денег мы отсылали митрополиту Леониду, часть - игуменье Рижского женского монастыря, часть шла на благоустройство Пустыньки. Построили кельи и трапезную для паломников, отопление провели, отреставрировали два храма. Прежний владыка - митрополит Леонид - каждый год в день смерти отца Тавриона панихиду по нему служил, а теперь вот про заслуги нашего духовника как-то забыли, - печалится Олимпиада Филипповна.
Он видел людей насквозь
Вообще-то и при жизни отца Тавриона не все его одобряли. Он, например, просил матушку Олимпиаду выдавать копеечку "болящим", как он называл алкоголиков. Он их жалел и верил, что через помощь от Церкви все равно дойдет к ним Божья благодать. Но нашлись недовольные, которые написали на матушку Олимпиаду анонимный донос - мол, она разоряет монастырь.
Отец Таврион был очень прозорливым человеком, обладал даром читать мысли людей и предвидеть события. Бывало такое: принесет человек деньги на храм, а батюшка их не возьмет, а еще и своих добавит. Паломник удивляется: зачем? А отец Таврион настаивает - возьми, скоро они тебе очень понадобятся. Духовник словно наперед знал о грядущих трудностях в жизни человека. О таком случае вспоминает выдающийся эстонский композитор Эрве Пярт. При встрече с отцом Таврионом композитор хотел оставить ему деньги, но тот сам вручил Пярту довольно большую сумму, сказав: "Вам самому понадобится. И уже скоро". - И знаете, что случилось? - удивлялся Пярт. - Через три дня после возвращения в Эстонию у меня умер отец, еще через неделю я потерял свое пособие по болезни, которое получал несколько лет. И я остался совсем без денег".
Не был рабом канонов
Отец Таврион, который сам в жизни очень много пережил, ради духовной помощи человеку и приобщения его к Богу мог нарушить какие-то церковные каноны, причастить баптиста, перевести молитву со старославянского на современный русский, вставить слово по-латышски. Из-за этого некоторые священнослужители осуждали его, считали, что он подвержен влиянию униатов и обновленцев. Но митрополит всея Латвии Леонид очень ценил архимандрита, после бесед с ним владыка всегда уезжал из Пустыньки успокоенный и просветленный. Как и сотни верующих, страждущих и болящих, которые искали и всегда находили утешение своим скорбям и страданиям в Елгавской пустыньке у отца Тавриона.
Матушка Олимпиада
Не могу не рассказать и о судьбе матушки Олимпиада, тоже полной драматических перипетий.
Она родилась в многодетной семье псаломщика. В 1929-м их отца посадили, а мать и 12 детей зимой отправили в телячьем вагоне в ссылку в Тобольск. Олимпиаде было тогда 5 лет. "Я была при матери, поэтому горя не знала, но народное горе увидела, - вспоминает она. - В Тобольске из 28 действующих прежде храмов остался один - на кладбище. В остальных церквах сбивали нары и селили ссыльных. Спали мы вповалку, повернуться на другой бок можно было всем разом. Летом нас отправили на лесозаготовки, обдирать кору со спиленных стволов. Старшие работали, а я беспечно бегала по лесу. Помню только, ужасно боялась пауков. Ночевали мы в лесной строжке на полу. Но старшие братья и сестры один за другим сбежали с лесосеки. Через год отпустили из тюрьмы отца, и семья перебралась в Кузбасс. Там было полегче. Но времена наступили очень страшные. Я пошла в школу и видела, как каждый день кто-то из ребят приходил в класс заплаканный: ночью черная машина забирала отцов. Все боялись друг другу лишнее слово сказать".
Мама Олимпиады была женщиной очень набожной. Учила детей все принимать со смирением, жить так, чтобы совесть была чистой, и никого не судить. Конечно, девочка впитывала эти наставления, но в общем особо ничем от сверстников не отличалась - вступила в пионеры, даже была председателем пионерского отряда.
Началась война. Всех шестерых братьев Олимпиады забрали на фронт. Мать и сестры каждодневно молились за них. И все шестеро вернулись после Победы живыми и невредимыми! "Наши молитвы их от смерти закрыли!" - уверена матушка Олимпиада.
Олимпиада закончила институт железнодорожного транспорта в Томске, получила направление в Челябинск, работала на южноуральской железной дороге, потом преподавала в техническом училище.
Шли годы. Неожиданно в жизни женщины произошел крутой поворот. Началось все с ее хлопот об открытии храма. Олимпиаду стали таскать на ковер в райком партии, к уполномоченному по религиям, песочить на профсоюзных собраниях. Дошло до того, что домоуправ по приказу сверху выбросил ее вещи из комнатки, где она жила с сестрой. Но Олимпиада не отступила. Отправляла пачками письма и фототелеграммы в Москву - Косыгину, Брежневу, Патриарху, в московские газеты. Указывала на нарушение конституции и законов о свободе вероисповедания.
Морально ей было очень тяжко, но окружающие удивлялись ее спокойствию. А помогали ей молитвы и чтение духовных книг. Перелом в сознании произошел, когда она посетила мощи святителя Иоанна Тобольского. "Как только я подошла к ним, так сразу камень с сердца упал. Я почувствовала, что никуда не хочу уходить отсюда. Пришло решение оставить любимую преподавательскую работу и служить в церкви", - рассказывает Олимпиада.
Она стала петь на клиросе. Правда, жить ей было не на что, но вскоре при одной из церквей Тобольска освободилось место сторожа и ее взяли на 30 рублей. Ее двоюродная сестра жила в Риге, она поговорила с отцом Таврионом, и он пригласил Олимпиаду в пустыньку.
Рассказывая о батюшке, она то улыбнется, то всплакнет.
- Нестяжательный батюшка был, насквозь всех видел, всех жалел, всем помогал. Любил, чтобы люди участвовали в церковном пении, кто как умеет. Потому что общая молитва очень сильно воодушевляет, наполняет душу благодатью.
Сама матушка Олимпиада, несмотря на свой преклонный возраст, и сегодня продолжает петь в церковном хоре, и молодых учит, хотя нот не знает. Отец Таврион называл ее голос бархатным.
Но вот какая штука: если кто из певчих придет в дурном расположении духа или, того хуже, - с завистью в сердце, песнопение не заладится, говорит Олимпиада. Не будет в звучании той стройности и проникновенности, которые рождаются, когда поют люди с чистыми помыслами.
Из воспоминаний
"Многие заранее обдумывали, о чем спросить у старца на приеме. В проповеди на Литургии архимандрит Таврион обычно объяснял прочитанное Евангелие, обращаясь ко всем без исключения. Но в то же время сказанное им было направлено именно к кому-то из стоящих в храме, к состоянию его души. Как рассказывали паломники, они неожиданно для себя получали ответы на свои вопросы, и необходимость идти на беседу к старцу отпадала.
Нередко бывало, что на исповеди старец сам открывал грехи людей и называл паломников по имени.
В те трудные годы духовного голода он так много хотел успеть дать людям, что, несмотря на свой возраст, нисколько не жалел себя. Он всего себя отдавал на служение им, жертвуя собой, своим подорванным в лагерях и тюрьмах здоровьем, своими силами и временем, - всей своей жизнью и даже вечной участью.
У отца Тавриона был миссионерский дух, и он прекрасно понимал, что данное ему Богом время коротко и необходимо как можно больше дать людям в тот момент, когда они приехали к нему за помощью со своими скорбями, болезнями и бедами. Как вспоминают паломники, он всех встречал с радостью, а при отъезде многим давал деньги".
Игумен Евгений (Румянцев).
"Вести Сегодня+", № 39.
