Материалы о Е.Е. Климове из личного архива М.В. Салтупе

Рижская городская русская гимназия (бывшая Ломоносовская) 1919-1935

Евгений Климов

Воспоминания о Ломоносовской гимназии и ее учителях

Осенью 1932 г. я начал преподавать в Ломоносовской гимназии в Риге в качестве учителя рисования. Через год было введено еще преподавание истории искусства в двух старших классах: в предпоследнем были уроки (раз в неделю) по общей истории искусства, где я демонстрировал при помощи эпидиаскопа репродукции из книг. В последнем классе я рассказывал об истории русского искусства, применяя также эпидиаскоп. Уроки вызывали интерес у учеников, надо было приносить много книг, в которых были соответствующие снимки. Книги слегка коробились от высокой температуры, но аппаратов с диапозитивами тогда еще в гимназии не было.

Начав преподавание с осени 1932 года, я должен был ближе познакомиться со всеми преподавателями, в связи с чем мне надо было сделать визиты ко всем преподавателям. Я направился к директору гимназии, которым в то время был Адриан Павлович Моссаковский. Он был высококультурный человек, окончивший Московский университет и преподававший в гимназии в старших классах русский язык и литературу. В нем не было ничего от начальственного тона, но интересно то, что не повышая никогда голоса, он достигал полного внимания в классах со стороны учеников и уважения со стороны учителей. Среднего роста, всегда опрятно одетый в простой пиджак, он слегка картавил и искренно смеялся, когда кто-либо рассказывал смешные вещи. Он жил очень скромно, детей у него не было, жена его — маленькая женщина — была прибалтийской немкой и никогда в дела гимназии не вмешивалась. Закрытие гимназии и увольнение его на пенсию было для него печальным событием. Он перестал чувствовать свою необходимость в жизни и постепенно угасал. Вспоминается мне тот вечер, когда все преподаватели собрались, чтобы проститься с Адрианом Павловичем. Тут на собрании он произнес речь, которую я помню и сейчас. Он говорил:

«Я много лет был педагогом, но я мало встречал счастливых педагогов. Почему? Я думаю дело в том, что педагог бросает в души детей свои знания и чувства, но не видит результатов своей работы. Инженер, архитектор строят машины и дома и видят результат своей работы. Если когда-нибудь, спустя долгие годы бывший ученик придет в гимназию и поблагодарит за все, полученное им в школе, — то это будет единственной наградой за тяжелый труд педагога в школе».

Я встретил Адриана Павловича в последний раз на Взморье, в Асари, где он проводил лето. Он решил подарить мне альбом репродукций автографов Пушкина, издание 1911 г. князя Олега Константиновича, хранившийся в Царскосельском лицее. Это была моя последняя встреча с Адрианом Павловичем. Потом уже я провожал прах А.П. на Покровское кладбище в Риге.

Другим видным педагогом был Иван Иванович Келер, историк, бывший до А.П. директором гимназии. Чрезвычайно сдержанный, прекрасно ведший уроки, он обладал спокойствием, которое внушалось всем, кто имел с ним дело. Никогда не повышая голоса, он одним своим присутствием заставлял учеников, как и А.П., уважать предмет, который он преподавал, не прибегая к каким-либо взыскательным мерам. Ученики чувствовали в лице И.И. достойного человека.

Математику преподавали Яков Алексеевич Серафимов. <...> Серафимов был грозой учениц: он был очень требователен, но справедлив. Жена его была певицей и выступала всегда на школьных вечерах. <> Инспектором Ломоносовской гимназии был преподаватель физики Андрей Федорович Булатов, по инициативе которого залы гимназии украшались физическими чертежами, исполненными учениками по его указанию. Потом только, по моим указаниям, к чертежам прибавились работы учеников по рисованию. Это были копии с картин русских художников. Вспоминаю копию с картины Сурикова «Боярыня Морозова».

Естественную историю и химию преподавал Николай Николаевич Кузминский. Это был добрейший человек. Уже при советской власти он был одно время директором гимназии.

Вспоминаю еще Геннадия Ивановича Тупицына, преподавателя естественной географии. Он был атеистом, но был в соборе при отпевании А.П. Моссаковского.

Из учительниц вспоминаю г-жу Австриц, Ирину Ивановну Келер (дочь Ивана Ивановича), преподавательниц латышского и немецкого языков, имени которых сейчас не помню.

Но общий дух Ломоносовской гимназии сказался в том, что через много лет бывшие ломоносовцы и ломоносовки встречаются и общаются, вспоминают «битвы, где вместе рубились они».

Монреаль, 27 ноября 1988 года.

Письмо Евгения Евгеньевича Климова своим бывшим ученикам

Дорогие мои далекие друзья-ученики!

Судьба закинула меня в далекую Канаду, но очень часто я мысленно переношусь в годы моей жизни в Риге и живо вспоминаю все обстоятельства моей работы в Ломоносовской , а потом и в Правительственной русской гимназии в Риге.

Я рад, что вы сохранили память о том, как я преподавал вам рисование и историю искусства, хотя прошло уже больше 50-ти лет... Я верил тогда, что в искусстве человек находит большую радость и любовь ко всему: к природе, человеку и даже к вещам. Далеко не случайно, что Пушкин писал Жуковскому:

Блажен, кто наслаждение прекрасным

В прекрасный получил удел.

И свой восторг запечатлел

Порывом пламенным и ясным.

Часто мы не отдаем себе отчета в том, что кроется под понятием «прекрасное» и смешиваем «красивость» с подлинно прекрасным. Мы забываем, что красивость и есть явление внешнее, которое не связано с духовной стороной жизни. Читать подлинное произведение литературы или слушать подлинное произведение музыки много раз, все время находя все новые черты — есть свойство подлинного искусства. Китайская пословица гласит, что книгу, которую не хочется читать во второй раз, не стоило читать и в первый.

Часто вы можете услышать, что о вкусах не спорят. В таком утверждении кроется мысль, что понятие художественных ценностей относительное. Но ведь есть произведения искусства, которые прекрасны вообще, и не зависят от того, нравятся ли они кому-нибудь или нет. Прекрасное, как и истинное, существует независимо от вашей воли. Понятие прекрасного абсолютно.

Можно ли назвать какие-либо признаки прекрасного, которые могут помочь нам узнать это прекрасное? Да, такие признаки есть, вот они:

1) Прекрасное зовет к забвению времени. Читая Пушкина, Гоголя или Толстого, мы не замечаем страниц и живем вместе с их героями.

2) Мы забываем об авторе и живем образами его творений, мы печалимся вместе с Татьяной, мы философствуем вместе с Иваном Карамазовым, мы горюем вместе с Тарасом Бульбой.

3) Подлинному произведению искусства свойственны величавость и отсутствие мелочности.

4) В истинно прекрасном нельзя ничего изменить, ничего отнять или прибавить.

Если в подлинном произведении выражаются чувства, то какие? Гоголь утверждал: «Я люблю добро, я ищу его... Из-за желания добра я взялся за перо!»

Пушкин признавался:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал...

Чайковский утверждал: «Где сердце не затронуто, не может быть музыки».

В рассказе <...> писателя Паустовского один старик говорит: « Все, родимый, надо от сердца делать. Нет хуже, когда у человека душа сухая. Вянет от таких жизнь, как трава от осенней росы...».

Путь любви и самозабвения ведет к истинно прекрасному. Можно спросить поэта и художника словами Пушкина: «К какой он цели нас ведет? Чему нас учит?»

Поэт и писатель А.К.Толстой утверждал: «Убеждение мое состоит в том, что назначение поэта— не приносить людям какую-либо пользу или выгоду, но возвышать у людей моральный уровень, внушая им любовь к прекрасному, которая сама найдет себе применение, без всякой пропаганды».

Обществу совсем не безразлично, куда его увлекают и зовут, поэтому внутренний мир деятелей искусства особенно важен. Пушкин в конце своей жизни признавался: «Все великие поэты были религиозны». Искусство, не основанное на религиозном чувстве, скатывается в бездну. Иван Карамазов говорил: «Если Бога нет, то все дозволено!»

Ссылаются часто на талантливость и делают заключение: это талантливо, значит это прекрасно. Но дело в том, что талант сам по себе не есть еще символ прекрасного, а должен быть направлен к высокому и прекрасному, только тогда можно говорить о его значении. Дело оздоровления искусства состоит не в выдумывании «нового» искусства, а в духовном оздоровлении людей, причастных к искусству.

Насильственное вытравливание взглядов на искусство, как на жертвенное служение, вряд ли искоренит веру в конечную победу светлого начала в творении прекрасного.

Так сложилась моя жизнь, что и теперь я продолжаю верить в упомянутые мною истины, и это дает радость не только моей душе, но и многим людям, с которыми я общаюсь.

Желаю и вам по мере сил и возможностей развивать в себе любовь к прекрасному, что даст вам часы подлинного счастья.

Помогай вам в этом Бог!

Евгений Климов

Юрий Абызов

Художник-рижанин Е.Е. Климов

Почему «Имя — и другие имена?» Потому что там, где имеется насыщенный раствор культуры, одно имя непременно выстраивает цепочку других имен.

Старый рижанин Борис Владимирович Плюханов, воспитанник Ломоносовской гимназии, давшей поэтов и писателей Игоря Чиннова, Леонида Зурова, Николая Истомина, шахматного мастера Петрова, журналиста Гарри Гиршфельда (Анри Гри) и других, делится здесь своими сведениями о недавно ушедшем из жизни, также бывшем рижанине, художнике Климове. И вот имя Климова потянуло за собой имя Нины Онуфриевны Орловой (1894-1980). Была, оказывается, в Риге такая женщина — преподаватель литературы и истории. И переписывалась она в свое время не только с Климовым, но и с Буниным. А от Н. Орловой потянулась ниточка: Бунин, композитор И. Глазунов, вдова Глазунова...

И Бунин ушел из жизни, и Орлова ушла, и теперь вот Климов ушел. Но остались их имена. Вспомним пушкинское «Что в имени тебе моем?»

Оно па памятном листке

Оставит мертвый след,

подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке.

Но нет, оказывается, вместе все эти имена (известные, полуизвестные и безызвестные) создают среду, благоприятствующую выращиванию новых личностей, новых имен, среду, о которой можно сказать «не быть месту сему пусту».

Борис Плюханов

Евгений Евгеньевич Климов родился 8 мая 1901 года в Митаве (Елгава).

Прадед его по отцу, Иван Иванович Климов, был академиком архитектуры, главным архитектором Театрального ведомства. В честь его назван переулок в Ленинграде. Дед его со стороны матери — врач, ученик Пирогова. Отец юрист, мать учительница.

В 1918 году семья Климовых переехала в Новочеркасск. Здесь Е.Климов посещал студию художника Ивана Федоровича Попова, где преподавал еще и Митрофан Борисович Греков, ставший потом известным художником-баталистом. Дальнейшее художественное образование, по словам Климова, он получил благодаря Сергею Юткевичу, прекрасному знатоку истории русской живописи.

На пути в Латвию, воспоминает Климов, пришлось на неделю задержаться в Москве. За это время он побывал в двух музеях современной западной живописи. Особенно сильное впечатление на него произвели работы Анри Матисса. Позже он пытался воспроизводить его мотивы.

В Латвию семья Климовых вернулась в 1921 году. Из газеты Климов узнал, что открывается Академия художеств и что желающие поступить должны представить свои работы. Он отнес туда несколько работ и был принят по рисованию на 2-й курс, а по живописи на 1-й. Живопись преподавал академик В. Пурвит, ученик Куинджи, а рисунок профессор Заринь. На III курсе рисовал гипсовые фигуры под руководством проф. К. Рончевского. Историю искусства читал Б. Виппер.

Осенью 1926 г. стал работать в «фигуральной» мастерской проф. Тилберга и пробыл в ней три года. Из замечаний профессора Климов вспоминает требование четкости формы. Профессор был учеником Д. Кардовского, и школа ясного рисунка чувствовалась в его требованиях.

По совету художника Гринберга Климов много копировал в Рижском музее старых мастеров: Ван Дейка, малых голландцев. Эта работа развила в нем умение передачи тона неба, деревьев, серебристых далей.

С 1927 года начинается увлечение Печерским краем. Красота древней русской архитектуры впервые открылась Климову в Печерах, а русская древность — в Изборске. Писал там этюды, портреты крестьян.

Летом 1929 года Климов участвовал в реставрации церкви на Киш-озере, расчищал и прописывал ее внутренний свод. На заработанные деньги осенью с товарищами побывал в Париже, месяц изучал все школы живописи, представленные в Лувре, писал этюды на Сене, около Сакре Кер. Встретился с Добужинским.

Вернувшись в Ригу, работал над дипломной картиной. Касаясь ее содержания, проф. Тилберг заметил: «Продавцы есть, а покупателей нет». Картина изображала бараночника и продавца летучих шариков на фоне Гостиного двора. Покупателей там действительно не было. Заинтересовался профессор другой работой Климова, его иконой «Благовещение». Написана она была в результате работы в иконописном кружке. Иван Никифорович Заволоко во время поездки в Эстонию встретился с иконописцем Пименом Максимовичем Софроновым, старообрядцем из села на Псковском озере. По инициативе Заволоко в Риге был создан иконописный кружок, руководить которым и стал Софронов, прекрасно знающий технику иконописи. В кружок вошли Валентина Александровна Зандер, Климов, Татьяна Владимировна Косинская, Юрий Георгиевич Рыковский, проф. Василий Иванович Синайский.

Закончил академию Климов в январе 1930 года.

Военную службу он проходил в 4-м Валмиерском полку. Служба эта свелась к созданию картины «Зилайс Калнс» для офицерского клуба и «Сцена из гражданской войны» — для солдатского.

По окончании военной службы возобновились летние поездки Климова в Печерский край.

В 1934 году Климов с женой, свояченицей, проф. В. Синайским и его дочерью посетили Италию. В автобиографии он подробно рассказывает о встрече во Флоренции с художником Николаем Николаевичем Лоховым. <...>

В Риге Климов оставался до 1944 года. За эти годы определялись все новые направления его работы: живопись, графика, мозаика, реставрация икон. Все эти направления достигли полноты в зарубежный период его жизни: с 1944 года — в Праге, с 1949-го — в Канаде.

В русской зарубежной прессе о творчестве Е. Климова много писан Николай Ефремович Андреев, профессор Кембриджского университета, с которым (тогда еще молодым ученым из Таллина) Климов познакомился во время первого путешествия по Печерскому краю. Н. Андреев был обладателем всех альбомов (не менее 20) литографий Климова.

Рижский врач Маргарита Васильевна Морозова-Салтуп, ученица Климова по Ломоносовской средней школе (РГРГ — Примеч. сост.), усердием которой ряд картин художника, а также принадлежащие ему работы других мастеров зарубежья поступили в наши музеи, является обладательницей громадного собрания цветных фотографий, главным образом, живописных работ Климова, находящихся в музеях Канады и других стран, у сыновей художника и в частных коллекциях.

Картины Климова выставлялись на многочисленных выставках в Канаде, США, в странах Европы. Им написано и опубликовано свыше 300 статей о русском искусстве, о русских художниках и других деятелях искусства и науки в русских зарубежных газетах «Русская мысль», «Новое Русское Слово», в «Новом журнале», а также в иноязычных журналах. В 1974 году в США была издана его книга «Русские художники».

Занимался он и преподавательской деятельностью в Русской летней школе в штате Вермонт, читал лекции в университетских аудиториях Канады, США, Европы.

Большая статья памяти Е.Е.Климова опубликована в газете «Новое Русское Слово» 15 февраля 1991 г. Автор ее Р.Полчанинов пространно цитирует «очень теплую, написанную по-русски» статью Ю. Абызова «Возвращение к истокам» («Ригас балсс», 21 марта 1990 г.)

Погиб Евгений Евгеньевич 29 декабря 1990 года в автокатастрофе. Отпевали его 2 января 1991 года в Петропавловском соборе в Монреале при очень большом стечении провожающих. Похоронили на кладбище Pine Crest в Оттаве, рядом с женой.

На 23-х работах Климова есть пометка «Р.М.». Эти картины, в основном посвященные Изборску, Климов просил сыновей передать Русскому музею в Ленинграде. Большие мозаичные картины сыновья уже передали в Советский фонд культуры.

Газета “Диена”, 17 июня 1992 г.

Уникальная фотография

Рижская городская русская гимназия (бывшая Ломоносовская) 1919-1935

Материалы о Е.Е. Климове из личного архива М.В. Салтупе

Содержание