РУССКИЕ БАЛТИИ В ЗЕРКАЛЕ ЭТНИЧЕСКИХ СТЕРЕОТИПОВ
М.В. Завьялова, С.И. Рыжакова (Россия)
"Даугава", 2006, №2
(на материале
этнолингвистического эксперимента)
-------------------------------------------------------
Работа
написана в рамках проекта "Этнокультурные стереотипы и образы
сравнительное этнопсихолингвистическое исследование в Балтии и России",
грант РФФИ №01-06-80041.
-------------------------------------------------------
Сложные этнокультурные процессы, происходящие в настоящее время с
русскими жителями Балтии, связаны с изменением их
общественно-политического статуса и конфигурации взаимоотношений с
титульными народами (латышами, литовцами, эстонцами). Они многообразны
и неоднозначны, однако для исследовательских целей мы можем выделить в
них два аспекта:
1) Объективированные процессы —
получившие материальное воплощение, например, в виде законов,
установлений, нормативов, и ставшие таким образом историческим или
культурным фактом. Их можно описать, основываясь на документальных
источниках.
2) Субъективные процессы — это
представления, в том числе обыденные, житейские представления,
ощущения, интерпретации, понимание и взаимопонимание, точки зрения. Они
не менее важны для исследователя — этнолога,
политолога, культуролога, ведь значительную часть культурных явлений
(например, такие, как выборы в парламент или, к примеру, крикетный
матч) невозможно описать, не учитывая идеи, представления их
участников. Однако идеи и представления — сложный,
неочевидный объект для наблюдения, их подчас нельзя однозначно
определить.
ОбъективироЬанные и психологические формы культуры, иначе говоря, факты
и мнения, составляют два типа источников для исследования этнического
самосознания. Для выявления скрытой, не лежащей на поверхности
информации необходимо выяснить, какие исследовательские методы могут
быть наиболее адекватными этой многообразной и сложной этнокультурной
реальности и помогут нам понять ее сущность. Ведь каждая точка зрения
представляет собой сгусток «текста», а культура в
целом может быть представлена как собрание этих различных
«текстов» [Гирц, 1973, 3-30]. В случае с
полиэтническим обществом взгляды каждой этнической группы могут
выступать точками зрения и соответственно
«текстами», «посланиями».
При обсуждении проблем русских Балтии довольно много говорится об их
объективированных формах [История этнических меньшинств в Латвии, 1998;
Вебере, 1997; Волков, 1998, 136-149; Рыжакова, 2001, 82107]. Несмотря
на то, что этнокультурные и социальные проблемы русских во всех странах
Балтии имеют некоторые сходные черты, следует подчеркнуть, что ситуации
в Литве и Латвии вовсе не тождественны. Это нам было ясно и до начала
исследования, так как известен ряд фактов, свидетельствующих об этом.
Очевидно, одно из первостепенных значений имеет разное соотношение
количества лиц титульной национальности и национального меньшинства, и
прежде всего русских, в этих странах в целом. По-разному были
выработаны основные политические стратегии новых правительств в
независимых государствах Балтии (в Литве принят так называемый
«нулевой вариант» гражданства, в Латвии
значительная часть населения получила паспорта
«неграждан»).
Однако другие факторы, субъективные, находящиеся на уровне
взаимоотношений, ощущений, интерпретации поведения друг друга
— практически остаются невыявленными и редко обсуждаются. Они
же, как нам представляется, играют далеко не последнюю роль в
формировании этнопсихологического климата в этом регионе.
Исследованию субъективного фактора этнокультурных процессов в странах
Балтии — Латвии и Литве, восприятия друг друга
представителями разных этносов, мотивации тактики взаимоотношений
посвящен наш проект «Балтийские этнокультурные стереотипы и
образы восприятия», проводимый с 1999 г. В ходе работы мы
собрали некоторый статистический.материал, который дал нам возможность
оценить некоторые общие мнения, фокусы точек зрения русских Латвии и
Литвы, латышей и литовцев на одни и те же вопросы — проблемы
сохранения своей этнической культуры, оценка межэтнической
напряженности вокруг и возможности, ее снижения, представления о
качественных характеристиках своего и соседнего этносов.
Разрабатывая методику исследования, мы поставили своей задачей задать
не только прямые открытые и закрытые вопросы, ориентированные на
осознанную реакцию, но и косвенные, способные проявить внутренние;
бессознательные установки, импульсы, часто лежащие в основе многих
поведенческих установок, но не вербализуемые. Для этого нами был
использован ассоциативный эксперимент по методу стимул-реакция.
Когда материалы были собраны, переведены и классифицированы, мы
обнаружили, что в большинстве случаев мы имеем дело с описанием так
называемых этнокультурных стереотипов и образов восприятия.
Семиотическое и лингвистическое понятие «стереотип»
сейчас активно используется этнографами, хотя до сих пор не вполне
определено его эвристические возможности [Речевые и ментальные
стереотипы в синхронии и диахронии, 1999].
В этнологии исследуются преимущественно стереотипы поведения, то есть
традиционные, обычно нерефлексируемые способы повседневной деятельности
— трудовой, развлекательной, различных техник тела
[Мартынова, 2002, 32-94]. Стереотипы восприятия, в том числе этнические
стереотипы, а также процессы стереотипизации, рассматриваются
этносоциологами, этнопсихологами в связи с этническим характером и
основной функцией, которую они выполняют, — адаптацией
конкретного человека к этнокультурной среде и регуляции межэтнических
отношений [Хотинец, 2002, 266-284; Малькова, 2002, 285-304].
Как нам представляется, существует еще одна весьма важная область
действия стереотипа, которая все еще в меньшей степени подвергается
анализу и конкретным исследованиям. Стереотипы участвуют в процессах
семиотизации, то есть создания и трансляции знаковых систем, в том
числе и этнических культур. Выявление качеств, присущих той или иной
культуре, происходит посредством их распределения по принципу
«больше»/«меньше» и соотнесения
с данной культурой. (Например, по сравнению с литовцами русские будут
более «общительны», но они будут уступать в этом
качестве большинству стереотипных восприятий восточных народов). С
объединением нескольких подобных параметров возникает конфигурация,
образующая контуры этнического характера или качественной
характеристики данной культуры. Наиболее интересными представляются
«контактные зоны», где две черты расходятся или,
наоборот, пересекаются друг с другом, образуя этнокультурную границу
или коридор. Для того, чтобы выявить как конфигурацию пространства
культуры, так и специфику ее периферии и границ, необходимо определить
предмет и методику конкретного полевого исследования.
Мы использовали комплексную методику, объединяющую этносоциологические
и психолингвистические подходы к исследованию представлений,
стереотипов и образов [Бэрри, Плизант, 1984; Тарасов, 1996; Шапки]ia,
1996]. Их анализ может дать ценную информацию о двух пластах
стереотипных установок членов той или иной социальной группы
— сознательном и неосознанном, а также об имеющихся
тенденциях в развитии межэтнических взаимоотношений [см. Кцоева, 1985;
Залевская, 1971].
Наше исследование было нацелено на фиксацию способов этнокультурной
идентичности, этнокультурных образов (в том числе автои
гетеростереотипов, этнических границ), бытующих в настоящее время в
Латвии и Литве и выявляемых в ответах респондентов. Нам было важно
выяснить бытующие среди молодежи основные этнокультурные маркеры,
которые в будущем могут лечь в основу этнокультурных границ.
Основная цель, стоявшая перед нами, была выявить спектр мнений
опрашиваемых подростков Латвии и Литвы (среди них были латыши, литовцы,
русские, поляки) о состоянии своей этнической культуры и отношении к
ней, о взаимоотношениях с иными народами, проживающими рядом. Нас
интересовал спектр мнений о символах и характеристиках
«своей» и «чужой» этнических
культур, о таких зачастую трудно различимых понятиях, как патриотизм и
национализм, о наличии и возможности разрешения противоречий в
межэтнических отношениях.
Исследование проводилось с использованием: а) анкеты-опросника, в
которую были включены открытые и закрытые вопросы, связанные с оценкой
этнокультурного восприятия территории, межнациональных отношений,
облика и характера «своих» и
«чужих» народов, отношению к этнической и
традиционной культуре; также предлагалось оценить по заданной шкале
личностные характеристики и жизненные ценности опрашиваемых; б)
анкеты-теста, построенной по принципу
«стимул-реакция» и предполагающей выявить общее
поле значений вербальных ассоциаций опрашиваемых.
В отличие от анкеты-опросника, ассоциативный тест показывает
неосознанные внутренние установки испытуемого, поскольку ответы даются
спонтанно, не задумываясь. Данный тест был направлен на выявление цепи
ассоциативных реакций, поэтому испытуемым предлагалось написать
несколько слов, которые приходят в голову на слово-стимул. В
анкете-тесте фиксировалась спонтанная реакция на слова-стимулы
(например — «дом»,
«народ», «человек»), являющиеся
культурными категориальными символами и охватывающие целую область
этнокультурных значений.
При оценке ассоциативных реакций возникает вопрос — насколько
они связаны с языком испытуемых и насколько отражают их менталитет,
сознательные и неосознанные установки. Несомненно, языковой аспект
очень важен: многие ассоциации определяются устойчивыми выражениями,
закрепленными в данном языке связями. Однако эти факторы оп
ределяют появление тех или иных ассоциаций лишь отчасти. Ведь
коннотации значений, различающиеся в каждом языке, в свою очередь
являются показателем принятых именно в этом языке, т.е. актуальных для
данной языковой общности ментальных установок. Все эти особенности
формируют так называемую языковую картину мира и являются отправной
точкой любого ассоциативного исследования. Другой вопрос —
насколько в данном ассоциативном эксперименте проявилась перманентная
языковая картина мира носителей, например, русского языка, и в какой
мере — их настоящая ситуация, ментальные установки, связанные
с их положением «здесь и сейчас». По-видимому, это
может проявиться при сравнении двух групп испытуемых —
русских Литвы и русских Латвии.
Этнопсихолингвистическое исследование, охватившее молодежь Балтии 16-18
лет (по 100 учащихся старших классов различных школ г. Риги и г.
Вильнюса, отдельно латышских/литовских и русских), было подготовлено и
проведено авторами в сентябре — октябре 1999 г.
О некоторых предварительных результатах можно говорить уже сейчас. При
исследовании этнической группы, находящейся в инокультурном и
иноэтническом окружении, важно выявить, прежде всего, представление
членов этой группы о себе, своем месте в мире и о
«чужой» группе — окружающих его
представителях иной нации. Кроме того, важной культурной категорией
является представление о пространстве: различные его формы составляют
основу для моделирования мира, что во многом определяется имеющимися в
данной картине мира образцами и качествами пространственных форм
культуры, например, «земля»,
«страна», «дом». Поэтому в
нашем исследовании мы сконцентрировали внимание на этнических
стереотипах, связанных с осознанием пространства, себя и
«другого».
Проявить наиболее актуальные для каждой из групп жизненные ценности и
желаемые/нежелаемые характеристики личности помогли нам вопросы об
оценке индивидуальных качеств и жизненных ценностей (первый и последний
вопрос в анкете). Было выявлено, что при некотором разбросе мнений
здесь налицо значительная близость между представителями разных
этносов. То есть на уровне оценки себя как личности вне связи с
этничностью и при моделировании своего аксиологического пространства
латыши, литовцы и русские стран Балтии обнаруживают больше сходства,
нежели различия. В определении же статуса и позиции
«чужого», в отношении к этнокультурным проблемам, а
также в концептуализации ряда сфер бытия, начиная с пространственных
характеристик, были обнаружены гораздо более значительные различия.
Прежде всего, обратимся к оценке испытуемыми пространственных
характеристик. Ниже в таблице представлены данные анкеты —
ответы
на вопросы «Какие места для вас являются сакральными
(священными)» и «Какие места для вас являются
близкими».
Оценка испытуемыми пространства
| локусы | литовцы | латыши | русские Литвы | русские Латвии | ||||
| сакраль- ное | близкое | сакраль- ное | близ- кое | сакраль ное | близкое | сакраль- ное | близ- кое | |
| столица и ее части | 49 | 29 | 46 | 35 | 14 | 13 | 14 | 7 |
| отдельные города и части страны | 6 | 11 | 41 | 51 | 12 | 15 | 54 | 13 |
| кладбища | 14 | 3 | 12 | 5 | — | — | 5 | — |
| цом и его окрестности (части) | 9 | 29 | 6 | 19 | 5 | |||
| деревня, земля родные места | 3 | 16 | - | 9 | — | — | — | 6 |
| природа, части ландшафта | 5 | 31 | 10 | 15 | 4 | 3 | 9 | 2 |
| церкни, культовые сооружения | 15 | 15 | 38 | 3 | 41 | 3 | ||
| учреждения, памятники архитектуры | 2 | 1 | 2 | 7 | 2 | 4 | 16 | |
Как видно из таблицы, данные латышей и литовцев довольно близки между
собой, и так же близки данные русских Литвы и русских Латвии. Бросаются
в глаза также некоторые различия в восприятии латышей и литовцев
(являющиеся более разительными, чем различия в ответах русских Литвы и
Латвии). Следует отметить, что данные литовцев и латышей, с одной
стороны, и русских, с другой, сопоставимы лишь отчасти: русские
отвечали на вопрос о значимых для них местах в России, а литовцы и
латыши — в Литве и Латвии соответственно. Этим объясняется
«бедность» ответов русских в той части, которая
касается близкого пространства.
Неудивительно, что русские склонны включать в сферу
«своего» более широкое пространство —
отдельные города и части страны. Однако то же свойственно и латышам (в
большей степени, чем литовцам). Дом и отдельные его части, как мы
видим, чаще выделяются в качестве близкого пространства литовцами.
Также актуальнее для литовцев природа и родные места, связываемые, как
правило, с деревней. Возможно, в этом отражается особенность литовской
культуры — долгое время остававшейся более деревенской и
менее урбанистической, чем латышская.
Интересны различия в распределении мест, отмеченных испытуемыми как
сакральные. Если для литовцев и латышей это прежде всего отдельные
части города, то для русских большую важность имеют церкви и культовые
сооружения. Здесь, по-видимому, проявляются некие культурные различия в
восприятии отмеченных точек пространства. Примечательно еще и то, что
для представителей балтийской культуры в сильной степени сакрально
отмеченными являются кладбища, что совершенно нехарактерно для русских.
Ответы русских Литвы и Латвии распределились сходным образом: на первое
место по сакральности и те, и другие поставили столицы (причем для
русских Латвии Санкт-Петербург оказался важнее Москвы, для русских
Литвы — наоборот), Кремль и храмы (церкви). В отличие от
русских, у латышей и литовцев проявились некоторые различия: литовцы на
первое место ставят конфессионально отмеченные локусы (Кафедральный
собор, костелы, Гору крестов), латыши — наряду с Аглоной,
местом паломников католиков, в числе самых важных выделили также и
символ государственности — памятник Свободы.
Таким образом, мы видим, что «взгляд» русских из
Литвы и Латвии на категории пространства практически идентичен, в то
время как он существенно отличается от представлений литовцев и латышей
(которые, в свою очередь, несколько разнятся между собой).
Вторая часть нашего эксперимента заключалась в выявлении значимых для
концепта пространства неосознанных ментальных установок, которые
интерпретировались на основании ассоциативного эксперимента.
Анализировались ассоциативные реакции на слова-стимулы
«дом», «земля»,
«пространство». Если последнее слово показывает
отношение к концепту пространства вообще, которое воспринимается, как
правило, отвлеченно, как абстрактное понятие, то два первых
(«дом» и «земля) относятся в разной
степени к «своему» миру, собственному пространству.
В следующих таблицах дано распределение реакций по темам —
своеобразным ассоциативным полям, которые выявились в процессе
эксперимента.
| ДОМ | ||||
| русские Литвы | русские Латвии | латыши | литовцы | |
| эмоции | 38% | 27% | 20% | 13% |
| характеристика | 3% | 4% | 13% | 22% |
| люди | 32% | 29% | 24% | 18% |
| функц. | ||||
| нагрузка | 8% | 6% | 12% | 6% |
| предм. | ||||
| интерьера | 5% | 10% | 7% | 4% |
| части дома | 3% | 7% | 7% | 15% |
| дом | ||||
| как сооружение | 7% | 10% | 10% | 13% |
| собственность | — | — | 1% | 3% |
| прочее | 3% | 7% | 5% | 4% |
| ЗЕМЛЯ | ||||
| русские Литвы | Русские Латвии | латыши | литовцы | |
| планета | 32% | 25% | 10% | 25% |
| почва | 19% | 22% | 25% | 40% |
| природа | 28% | 11% | 22% | 5% |
| население | 3% | 12% | 7% | 4% |
| характеристики | 9% | 5% | 8% | 14% |
| эмоции | 1% | 8% | 5% | 5% |
| собственность | — | 6% | 17% | 2% |
| прочее | 7% | 9% | 7% | 4% |
| ПРОСТРАНСТВО | ||||
| Русские Литвы | русские Латвии | латыши | литовцы | |
| воздушное | 28% | 25% | 1% | 3% |
| космическое | 18% | 17% | 6% | 5% |
| абстрактное | 15% | 8% | 3% | 4% |
| земное | 6% | 11% | — | 10% |
| жилое | 2% | 7% | 45% | 4% |
| характеристики | 20% | 22% | 25% | 66% |
| эмоции и ощущения | 1% | 4% | 11% | 1% |
| прочее | 9% | 6% | 8% | 5% |
Стимул «дом», несомненно, имеет самое прямое
отношение к «своему» пространству —
воспринимается всеми испытуемыми как собственное жилище, связанное с
родителями, семьей, теплом, уютом. Однако наполнение этого пространства
несколько различается для разных групп испытуемых.
Как видно из таблицы, русские Литвы и Латвии больше, чем латыши и
литовцы уделяют внимание эмоциональной оценке дома и близким людям,
которые с ним связаны. Эта ориентированность на взаимодействие с
близкими проявляется в разнообразных по типу реакциях: например,
описывая эмоции, связанные с домом, русские чаще выделяют качества,
актуальные именно для взаимодействия
(«взаимопонимание»,
«взаимопомощь», «общение»), а
латыши, например, наоборот — относящиеся к ощущениям
отдельного человека («отмежевание»,
«покой», «расслабление»).
Примечательно, что русские Латвии чаще, чем остальные испытуемые,
отмечают защитную функцию дома.
Для литовцев и латышей актуальны внешние характеристики
«дома» («большой»,
«красивый», «кирпичный»,
«просторный», «светлый» и
т.п.), а русские чаще выделяют внутренние качества
(«родной», «надежный»,
«любимый»). В отличие от русских, литовцы и латыши
чаще подчеркивают, что дом принадлежит «своему»
пространству — тому, где они живут
(«мой», «собственный»,
«где я живу»). Это особенно свойственно литовцам.
Можно сказать также, что в отличие от латышей и литовцев, для русских
не особенно важно очерчивание границ пространства дома.
В оценке дома как здания также проявились различия: литовцы и латыши
чаще описывали собственный дом как постройку, его части и то, что его
окружает («дом в деревне»,
«луг», «озеро»,
«деревья», «погреб»,
«сад», «двор»). Русские Литвы и
Латвии — более отстраненно, как постройку вообще
(«здание», «дворец»,
«музей», «будка»,
«кинозал», «библиотека»), Для
русских по контрасту с внутренними характеристиками внешне дом выглядит
не таким привлекательным: наряду с нейтральными
«квартира», «постройка»,
«жилище» синонимами дома служат
«хата», «халупа»,
«сарай», «хлев».
ЗЕМЛЯ
Довольно большие различия проявляются в оценке испытуемыми концепта
«земля». Для русских и Литвы, и Латвии земля
— это прежде всего планета, и только потом — почва,
грунт. Наоборот
— для литовцев и латышей: для них наиболее важным значением
земли является именно то, которое связано с сельским хозяйством,
плодородием.
Сильно отличается семантическая наполненность поля
«почва» в ответах литовцев и латышей с одной
стороны, и русских — с другой. Для латышей и литовцев земля
связана прежде всего с плодородием, обработкой, кропотливым трудом и
как следствие — с достатком и богатством
(«плодородие», «обработка»,
«урожай», «плуг»,
«работать»). Поэтому для них актуально
эмоциональное отношение к земле как к дающей жизнь и благополучие
(«кормилица», «источник жизни»,
«подательница обеспечения», «все
дающая»). Совсем иное отношение к земле отражается в ответах
русских: такие свойства земли, как плодородие и способность давать
урожай, воспринимаются довольно отстраненно
(«деревня», «сельское
хозяйство», «животноводство»). Больше
всего земля ассоциируется с трудом на даче («дача»,
«весна», «участок»), с
качествами грунта («чернозем»,
«торф», «песок»,
«глина»), с грязью и смертью
(«грязь», «смерть»,
«могилы», «гной»,
«болото»).
Это находит отражение и в характеристиках, даваемых земле испытуемыми,
и в эмоциях, которые они связывают с этим понятием. Для латышей земля
ассоциируется с «теплом»,
«жизнью», «мощью»,
«свободой», ее основные характеристики —
размер («большая»,
«необъятная») и богатство. Иное отношение у
литовцев: для них земля тоже «теплая»,
«милая», «приятная», тоже
обладает характеристиками протяженности («без
края», «широкая»), но может быть
«холодной», «грубой»,
ассоциируется с грустью и страхом. Русские Литвы отмечают
«твердость» и «уверенность»,
однако теплых чувств у них земля не вызывает, русские Латвии настроены
еще более негативно: для них земля «страшная, грязная,
умирающая», ассоциируется со «страхом,
«болью», «уничтожением»,
«злом» (помимо нейтральных характеристик
— «сытость, опора, забота»).
Немаловажной характеристикой земли для латышей и литовцев является ее
включение в сферу «своего» пространства, что
совершенно не актуально для русских. Особенно это отношение проявляется
в реакциях латышей («родина», «свой
дом», «родное место»,
«моя», «я живу»), слабее
— в ответах литовцев и совсем
не проявляется в ответах русских Литвы. Русскими Латвии понятие
собственности на землю оценивается чисто утилитарно:
«собственность», «капитал»,
«недвижимость», «ресурсы»,
«перспектива», без малейшего намека на отношение к
земле как к чемуто своему, родному.
ПРОСТРАНСТВО
Наиболее разительные отличия наблюдаются в реакциях на концепт
«пространство». Для литовцев и латышей эта
категория применима прежде всего к земному и жилому пространству
— т.е. к тому, которое нас окружает. Русские Литвы и Латвии
единодушно реагируют на этот стимул как на нечто абстрактное,
запредельное, мало привязанное к реальному окружающему миру.
Литовцы чаще дают определения «широкое»,
«открытое», «большое»,
«бесконечное», «безграничное»,
чем «закрытое» и «узкое». Для
латышей это в основном ограниченное пространство, комната или другое
замкнутое помещение, которое лишено признака принадлежности,
описывается отвлеченно («обстановка»,
«место пребывания», «четыре
стены»). Интересно, что такое замкнутое пространство чаще
всего связано с негативной оценкой: «заключение»,
«подчинение», «опасность»,
«давление». Очевидно стремление к расширению
пространства и преодолению «пустоты» —
положительные коннотации связаны со словами «ширь»,
«большое», «светлое».
Вероятно, такое различие в восприятии литовцами и латышами концепта
«пространство» связано прежде всего с различием
семантики самих слов, обозначающих это понятие в языке: латышское telpa
действительно имеет более конкретный смысл и связано скорее с
помещением, литовское erdve — с широким неограниченным
пространством.*
Эти языковые факты также играют не последнюю роль в формировании
мировоззрения.
Русские воспринимают стимул «пространство» совсем
иначе, чем литовцы и латыши. Для них пространство не имеет границ и
ассоциируется прежде всего с такими символами бесконечности, как
«вселенная», «галактика»,
«космос» (правда, у русских Латвии отмечены
единичные реакции «замкнутое»). Пространство
«большое», «глубокое»,
«безграничное». Особенно подчеркивается русскими в
ответах признак пустоты, непознанности и невозможности ощутить
пространство («пустота»,
«вакуум», «ничто»,
«иллюзия», «неизвестность»,
«неопределенность», «небы* В латышском
языке есть еще одно обозначение пространства izplatījums,
семантически более близкое литовскому erdve, т.к. корень platобозначает
ширину, распространение (ср. лтш. plats 'широкий', izplatīt
'распространять', platums 'ширина'. Однако эта лексема довольно редко
употребляется и не охватывает всего спектра значений литовского erdve,
поэтому не может считаться его семантическим эквивалентом. В сознании
испытуемых концепт пространства связан больше именно со словом telpa,
поскольку оно чаще употребляется и является более многозначным.
Показательно, что лексема именно с этим корнем, обозначающим замкнутое
пространство, заняла доминирующую позицию в лексической системе
латышского языка, а лексема со значением открытого, расширяющегося
пространства оказалась на периферии соответствующего семантического
поля.
тие»). Возможно, с этим связаны ощущения
«одиночества» и «чего-то
чужого», встречающиеся в ответах.
Таким образом, при интерпретации восприятия пространства разными
группами испытуемых выявляются существенные различия в так называемой
«балтийской» и «русской»
картине мира.
Русские Литвы и Латвии, несмотря на то, что находятся на различных
территориях, проявляют больше сходства как в осознанных оценках, так и
в неосознаваемых установках, чем литовцы и латыши между собой.
Тем не менее, некоторые различия проявляются и между русскими Латвии и
русскими Литвы. Прежде всего, по-видимому, это связано с некоторой
«проекцией» местного восприятия или местных условий
на стереотипы и образы, формирующиеся в сознании русских. Возможно, это
проявляется в том, что русские Литвы (как и литовцы) уделяют больше
внимания природным объектам, или в том, что русские Латвии немного
чаще, чем русские Литвы, воспринимают пространство как жилое помещение
(в данном случае это восприятие, по-видимому, связано и с латышским
языком, в котором, как отмечалось выше, слово
«пространство» имеет соответствующие коннотации).
Однако все эти различия не существенны. В целом перед нами довольно
ясная картина «русского» восприятия пространства.
Другая тема, привлекшая наше пристальное внимание в ходе изучения
этнических стереотипов Балтии. — как здесь русскими, латышами
и литовцами воспринимаются «чужие» вообще и, в
частности, представители других этнических групп. Сравнение результатов
исследования позволяют выявить некоторые общие закономерности и
показатели, среди которых можно говорить о так называемом индексе
этноцентризма.
Фактор «чужой», иной — чрезвычайно важный
этнокультурный маркер, это то, что ставит и формирует проблему
национального самосознания. Присутствие «чужого»
среди «своих» заставляет
«своих» задуматься: а что именно, собственно
говоря, нас объединяет? Какой набор качеств относится к
«внутреннему» —
«нашему» пространству, а какие лежат за его
пределами? И что служит той границей, что разделяет?
Совокупность разделяемых большинством членов данного этноса
представлений о себе и других формирует поле этнического самосознания
Это совокупность взглядов, отражений, представлений. Однако вс гаеч во
прос: насколько оно реально и что именно оно отражает? Это поле не так
реально, как биография конкретного человека или исторический факт.
Однако оно реально как облако, волна, очертания государства.
Стереотипность — неотъемлемое качество массового восприятия,
усредненного взгляда извне. И чем больше реальная или воображаемая
дистанция между наблюдающим и наблюдаемым, тем более стереотипным будет
его восприятие. Примечательно, что образы «другого»
характеризуются большей цельностью, в них наблюдается меньше
противоречий. Чем больше реальное расстояние до
«другого», то есть чем меньше испытуемый знаком с
тем образом, который ему предстоит оценить, тем более целостным
выглядит этот образ, и наоборот — чем чаще приходится
вступать в контакты с представителем того или иного народа, тем более
разнообразными оказываются характеристики.
В следующей таблице (с. 134) представлены обобщенные характеристики
— первые 10 наиболее частых ответов на вопрос
«Охарактеризуйте представителей народов».
Несмотря на некоторую противоречивость оценок, все-таки отчетливо
прослеживаются оппозиции, разделяющие на два полюса, с одной стороны
— русских, с другой — литовцев и латышей. Литовцы и
латыши в целом наделяют русских похожими характеристиками, которые
отчасти (только, конечно, с другим знаком) повторяются в оценках самими
русскими своего национального характера. Естественным образом смещается
не только оценочная окраска стереотипов (русские, несомненно, лучшего
мнения о самих себе, чем литовцы и латыши — о них), но и угол
зрения: русские отмечают в собственном характере прежде всего
внутренние качества, актуальные для них самих (доброта, смелость,
трудолюбие), а литовцы и латыши — внешние характеристики,
актуальные при восприятии извне (открытость, общительность, грубость,
шумливость). Аналогичным образом русские отмечают в характере литовцев
и латышей прежде всего качества, проявляющиеся по отношению к другим
(жадность, гордость, самоуверенность). В целом можно сказать, что
вырисовывается довольно цельный портрет каждой нации по оценкам всех
групп испытуемых: для литовцев и латышей общей и одной из самых
актуальных является характеристика «сдержанный, замкнутый,
неразговорчивый, скрытный, спокойный», что
противопоставляется «открытости, общительности, болтливости,
разговорчивости, шумливости» русских.
Конечно, эти оценки субъективны и отражают, прежде всего, признаки
«чужого» вообще по сравнению со
«своими». Выделенная оппозиция наглядно
иллюстрирует различия в типах культур — с одной стороны,
больше склонной к индивидуализму («западному»,
«европейскому» стилю поведения) традиции балтийских
народов, с другой стороны — «более
коллективистской» линии поведения русских.
| Обобщенные характеристики (по результатам тестирования) | |||
| черты характера русских | |||
| глазами литовцев | глазами латышей | глазами русских Литвы | глазами русских Латвии |
| пьяницы, (25) | шумные (9) | добрые (28) | добрые (66) |
| общительные (13) | дружелюбные (7) | смелые (28) | смелые (27) |
| дружелюбные (7) | болтливые (6) | трудолюбивые (23) | ленивые (26) |
| открытые (6) | открытые (6) | сильные (20) | сильные (23) |
| весёлые (6) | грубые (5) | простые (в общении) (131 | 1 любят выпить (20) |
| невежливые (5) | смелые (5) | терпеливые (13) | открытые (20) |
| шумные, (4) | весёлые (5) | патриотичные (12) | трудолюбивые (17) |
| ленивые (4) | вежливые (4) | умные (12) | гостеприимные (15) |
| злые (4) | готовые помочь (4) | веселые (11) | веселые (14) |
| глупые (4) | самоуверенные (4) | добросердечные (10) | умные (13) |
| Черты характера Литовцев | Черты характера латышей | ||
| глазами литовцев | глазами русских Литвы | глазами латышей | глазами русских Латвии |
| скрытные (14) | жадные (36) | дружелюбные (12) | националисты (32) |
| завистливые (12) | наглые (14) | готовые помочь (11) | скупые (25) |
| искренние (12) | самоуверенные (13) | тихие (9) | гордые (22) |
| трудолюбивые (11) | глупые (11) | завистливые (6) | замкнутые (18) |
| дружелюбные (10) | националисты (11) | ловкие (5) | медлительные (16) |
| жадные (8) | хитрые (9) | трудолюбивые (5) | самоуверенные (15) |
| весёлые (8) | выскочки (8) | весёлые (5) | спокойные (11) |
| добрые (7) | ленивые (7) | приятные (5) | трудолюбивые (11) |
| гостеприимные (6) | подхалимы (7) | патриотичные (5) | религиозные (9) |
| сдержанные (6) | злые (6) | тупые (9) | |
Конечно, нельзя говорить об абсолютных значениях этих характеристик
— они полностью зависят от того, с чем сравнивается та
или иная культура. Отмеченные нашими испытуемыми такие внешние
характеристики русских, как «бестактность»,
«скандальность»,
«агрессивность», «крикливость»
отражают помимо естественных признаков человека
«коллективистской культуры» глазами
«индивидуалиста» еще и некоторую опаску и желание
сохранить дистанцию — боязнь вторжения в
«свое» пространство, охрана границ которого так
актуальна для представителя «индивидуалистской
культуры». В культурах «коллективистского
типа» эти границы размыты, человеку важно прежде всего
членство в группе и отношения с другими ее членами, а не личный успех и
совершенствование, как представителю «индивидуалистской
культуры». Поэтому, очевидно, что при взаимодействии разных
культур естественное желание «коллективиста»
включить «индивидуалиста» в групповое членство
вызывает неприятие, отчуждение и боязнь посягательства на внутренний
мир «индивидуалиста», отсюда — обвинения
в грубости, нахальстве, невоспитанности, бестактности.
Стоит отметить, что несмотря на то, что в целом литовцы высказали
больше негативных оценок русских, в целом их оценки мягче, чем оценки
латышей. Литовцы подчеркивают асоциальное поведение русских (они
«хулиганы», «пьяницы»), но это
поведение не доставляет им самим больших неприятностей, не направлено
против них (в отношении к другим русские просто проявляют неуважение
— «не уважают другие народы» (1 ответ).
Латыши же воспринимают поведение русских именно как агрессию,
направленную против них: они «агрессивные»,
«враждебные», «не считаются с
другими». В оценках русских латышами явно прослеживается
ощущение опасения, угрозы (русские «враждебны к
латышам»), чего не отмечено у литовцев по отношению к
русским. Интересно также выделение латышами стремления русских
приспособиться к ситуации любым способом за счет других (они
«достигают своего любым образом»,
«борются за свое место под солнцем»,
«стремятся проявиться и притянуть к себе все, что
есть», «пробивные»). Литовцы же оценивают
русских наоборот: они «не способны справиться со своими
делами», «не думают о будущем»,
«имеют силу, но не умеют ею воспользоваться».
Такие противоречивые суждения, скорее всего, отражают субъективную
напряженность, существующую между этническими группами в Латвии:
возможно, высокий процент русского населения, обладающего
«коллективистскими» наклонностями в отличие от
«замкнутых» и «обособленных»
латышей, может создавать впечатление агрессивной довлеющей массы. Такой
эффект захвата территории, посягательства на личную свободу, но уже не
в индивидуальном, а в социальном аспекте, вызывает рождение стереотипов
о стремящемся «все подмять под
себя» русском. Литовцы же в целом спокойнее оценивают
русских, подмечая их «неспособность справиться с собственными
делами», «недальновидность» и
«разгильдяйство».
Оценки русскими Литвы и Латвии литовцев и латышей наиболее
необъективны. Чрезмерно положительный взгляд на себя и субъективно
отрицательная оценка других не позволяет судить о содержательной
адекватности ответов. Многие оценки весьма противоречивы и вряд ли
могут быть соотнесены с реальностью. Примечательно, что в своем
характере русские чаще, чем литовцы и латыши, выделяют характеристики
по отношению к другим: они считают себя «простыми в
общении», «дружелюбными»,
«всегда готовыми прийти на помощь другому»,
«откровенными», «чуткими»,
«бескорыстными». Весьма актуальны для русских
«боевые» качества: они
«волевые», «твердые»,
«настойчивые», «готовые к
трудностям», «героические»,
«мужественные», «не сдаются!»,
то есть для русских, видимо, важно защищать себя, что говорит как раз о
чувстве незащищенности и беспомощности. Из немногих отрицательных
характеристик, выделяемых русскими в собственном характере, на первом
месте по частоте упоминания — пьянство, далее —
лень, скупость.
Литовцы и латыши, по мнению русских, прежде всего
«скупые», «наглые»,
«глупые» и «самоуверенные». Они
подчеркивают, как и следовало ожидать, дистанцированность и
отчужденность, которую литовцы и латыши проявляют по отношению к
другим, и конкретно — к русским: они
«неотзывчивые»,
«неприветливые»,
«недружелюбные»,
«неуважительные», «скупые на
слова» (что прямо противоположно характеристике, которую дают
литовцы и латыши русским). Пожалуй, более сильно эти качества
проявляются в описании латышей: «им нет ни до кого дела, они
живут в своей оболочке», «равнодушные ко
всему», «никогда не идут на контакт
первыми». Сходны и мнения русских относительно отношения
литовцев и латышей к другим нациям: они «ненавидят других
людей», «презирают другие нации»,
«ущемляют права русских», тем не менее
«зависимы от других», «обожествляют все
поступки западных государств», а также
«подлизываются, стараются подстроиться под других».
Из немногих положительных характеристик, которыми русские наделили
литовцев и латышей, стоит отметить те же качества, которые
рассматриваются ими же чаще в отрицательном аспекте: литовцы
«скромные», «хозяйственные»,
«бережливые», «культурные»,
латыши — «любезные»,
«тактичные», «упорные».
Мы не беремся ни в коей мере судить о справедливости и степени
распространенности характеристик среди разных этнокультурных групп.
Наша задача — на имеющемся материале оценить их общую
направленность и ориентированность по шкале
«негативное»/«позитивное»
отношение к себе и другим.
Поскольку распределение оценок «своего» и
«чужого» взаимосвязано, то есть положительный
гетеростереотип может вызвать негативный автостереотип и наоборот,
анализ соотношения выделенных положительных и отрицательных качеств
позволяет судить об общей установке испытуемых той или иной группы.
Таким образом, можно вычислить индекс позитивности автостереотипов
(соотношение количества позитивных и негативных характеристик своего
этноса) и индекс позитивности гетеростереотипов (соотношение количества
позитивных и негативных характеристик другого этноса). Оценивая, в свою
очередь, соотношение этих параметров, можно вычислить индекс
этноцентризма, предположив, что чем больше позитивность автостереотипов
будет превышать позитивность гетеростереотипов, тем более выражено
негативное отношение к представителям другой группы по сравнению со
своей. Результаты представлены в следующей таблице:
| Литовцы | Латыши | Русские Литвы | Русские Латвии | ||
| Автостереотипы | Кол-во положительных | 50% | 71% | 89% | 73% |
| Кол-во отрицательных | 50% | 29% | 11% | 26% | |
| Индекс позитивности автостереотипов | 1 | 2,44 | 8,09 | 2,8 | |
| Гетеростереотипы | Кол-во положительных | 36% | 45% | 16% | 28% |
| Кол-во отрицательных | 64% | 55% | 84% | 72% | |
| Индекс позитивности гетеростереотипов | 0,56 | 0,81 | 0,19 | 0,38 | |
| Индекс этноцентризма | 1,78 | 3,01 | 42,5 | 7,3 | |
Как видно из таблицы, русские Литвы более позитивно оценивают себя и
более негативно — других, чем русские Латвии. Результаты
русских Латвии приближаются к норме (по оценкам психологов, 70%
положительных автостереотипов и 30% положительных гетеростереотипов
свидетельствуют о нормальной установке относительно себя и других). У
русских Литвы, таким образом, этот показатель сильно отличается от
нормы.
Возможно, это свидетельствует о том, что этой этнической группе более
необходим собственный позитивный образ (и как следствие —
более негативный образ «другого»), а также большая
потребность в этнической самоидентификации. Возможно также, этот факт
связан с меньшей численностью группы русских Литвы — по
мнению исследователей, «большее единодушие литовцев по
проблемам сравнительно немногочисленного русского меньшинства, вполне
осознающего свой небольшой демографический вес, а также явное
доминирование литовцев во всех сферах жизнедеятельности создают у
русских психологически дискомфортное ощущение» [Савоскул,
2001, 2991. Можно предположить, что этот психологический дискомфорт и
определяет такие резкие реакции русских Литвы на фоне сравнительно
адекватных ответов русских Латвии.
Как мы видим, так называемый «индекс этноцентризма»
сильно зависит не только от степени позитивности автостереотипа, но и
от степени позитивности гетеростереотипа: он тем выше, чем больше между
ними разница. У литовцев и у латышей, по-видимому, ситуация в некотором
смысле обратная: литовцы склонны недооценивать себя, латыши —
«переоценивать» русских, таким образом, ни для
литовцев, ни для латышей этот индекс не является большим.
У русских Латвии, как уже говорилось, вполне
«стандартная» ситуация: они относятся более
положительно к себе и более негативно к другим, поэтому индекс
получается большим, чем у литовцев и латышей. При этом данные русских
Литвы весьма отличаются от остальных: при крайней позитивности
автостереотипов налицо явная негативность гетеростереотипов, поэтому мы
можем предположить, что фактор этнической напряженности, вероятно, для
них выражен более сильно.
Во второй части эксперимента, направленного на выявление неосознанных
установок по отношению к себе и другому, испытуемым предлагалось дать
реакции на слова-стимулы «человек»,
«народ», «чужой». Слово-стимул
«человек» соотносится не только с абстрактным
понятием человеческого существа, но и в большой степени проецируется на
себя. Слово-стимул «народ» отражает отношение к
группе людей и, как правило, к «своей» группе. И,
наконец реакции на стимул «чужой» показывают
отношение к чужому. В представленных ниже таблицах дано распределение
по тематическим группам реакций всех групп:
| ЧЕЛОВЕК | ||||
| русские Литвы | русские Латвии | латыши | литовцы | |
| отд. представители | 33% | 24% | 19% | 30% |
| функции | 1% | 6% | 13% | 8% |
| эмоции | 5% | 28% | 7% | — |
| характеристики | 25% (из них: | 13% (из них: | 20% (из них: | 34% (из них: |
| позит. — 79%, | позит. — 67%, | позит. — 60%, | позит. —78%, | |
| нег. — 18%) | нег.-29%, нейтр.-4%) | нег.- 25%, нейтр. —12%) | нег. —20%, нейтр. —1%) | |
| физич. составл. | 6% | 5% | 5% | 6% |
| нематер, составл. | 9% | 11% | 22% | 22% |
| развитие | — | 4% | — | — |
| животные | 10% | 2% | 1% | 1% |
| прочее | 10% | 7% | 12% | 5% |
| НАРОД | ||||
| русские Литвы | русские Латвии | латыши | литовцы | |
| люди | 24% | 20% | 18% | 15% |
| неорганизованное множество | 10% | 13% | 5% | - |
| организованное мн-во (гос-во) | 18% | 15% | 18% | 33% |
| объединение | 1% | 5% | 11% | 1% |
| вражда | 4% | 4% | 1% | 1% |
| объедин. признаки | 17% | 19% | 22% | 22% |
| эмоции | 6% | 3% | 4% | — |
| характеристики | 13% | 11% | 11% | 22% |
| прочее | 7% | 9% | 9% | 5% |
| ЧУЖОЙ | ||||
| русские Литвы | русские Латвии | латыши | литовцы | |
| человек | 24% | 30% | 8% | 11% |
| объект | 14% | 21% | 11% | 8% |
| негативная оценка | 28% | 13% | 34% | 45% |
| позитивная оценка | 5% | 5% | 4% | 4% |
| нейтр. оценка | 17% | 9% | 14% | 17% |
| негат. эмоции | 7% | 10% | 8% | 7% |
| позит. эмоции | 1% | 4% | 9% | — |
| прочее | 4% | 6% | 11% | 7% |
ЧЕЛОВЕК
В оценках человека, как ни странно, данные расходятся у всех четырех
групп испытуемых. Более близки между собой результаты русских Литвы и
литовцев: особенно в том, что касается характеристик человека, и те, и
другие выделяют почти одинаковое количество позитивных (78-79%) и
негативных (18-20%) признаков. И те, и другие чаще выделяют отдельных
представителей человеческого рода.
Описывая характеристики человека, все испытуемые в первую очередь
подчеркивают ум («умный»,
«мудрый», «разумный»), однако
на этом сходство характеристик в разных группах заканчивается. Русские
Литвы отмечают в основном характеристики, обозначающие отношения с
окружающими: «нежный»,
«радушный», «жестокий»,
«человечный». Русские Латвии в еще большей степени
отмечают именно такого рода признаки: «любящий»,
«терроризирующий»,
«агрессивный», «душевный»,
«веселый». Для латышей наиболее актуальными
являются внутренние качества человека
(«самостоятельный»,
«спокойный», «одаренный»,
«эгоистичный», «независимый»,
«гордый»), в меньшей мере затрагиваются качества, в
той или иной степени отражающие отношение к окружающим
(«доверчивый», «верный»,
«дружелюбный», «жестокий»,
«добрый»). Совсем иной
«портрет» нарисован литовцами: помимо внутренних
качеств («честный»,
«самостоятельный», «свободный»,
«независимый») на первый план выходят качества,
характеризующие внешние проявления человека
(«веселый», «милый»,
«дружелюбный», «любопытный»,
«лицемерный», «грустный»,
«хитрый»),
В отличие от литовцев и латышей русские подчеркивают силу и значимость
(«всесильный», «самый
главный»), а латыши и литовцы — независимость и
самостоятельность (что совершенно неактуально для русских).
НАРОД
Разительное отличие можно наблюдать и в реакциях на концепт
«народ». В восприятии русских и Литвы, и Латвии
немалое место занимает представление о народе как о неорганизованной и
агрессивной толпе, основные характеристики которой —
многочисленность и озлобленность. При этом такой фактор, как единство,
тем более организованное под эгидой государства, не так важен. Совсем
наоборот — для латышей и литовцев. Консолидирующий фактор
государства является одним из важнейших при оценке концепта
«народ». Неактуально для латышей и литовцев и
проявление вражды, стремления к активным выступлениям со стороны
народа. Однако это часто проявляется в ответах русских.
Для латышей и русских Латвии одинаково важен признак единства,
сплоченности народа. При этом для русских Латвии помимо признака
«единый» актуальна еще и тема борьбы
(«борьба за права»,
«революция», «бунт»,
«митинг», «подчинение народа»).
Ни то, ни другое не отметили в своих ответах литовцы и русские Литвы.
В определении организованного сообщества (государства) все в первую
очередь выделяют национальный признак («латыши»,
«нация», «литовцы»,
«национальность»), однако самоназвание собственной
нации и страны у литовцев и латышей — на первом месте, у
русских — на одном из последних. Примечательно, что русские
Литвы в ответах больше соотносят русскую нацию с Россией
(«россиянин», «Дума»,
«Ельцин»), а русские Латвии — с Латвией
(«Латвия», «латыши»).
В качестве консолидирующих признаков латыши и литовцы в первую очередь
выделяют язык, русские Литвы — традиции, а русские Латвии
— сам факт существования («жизнь»,
«планета», «мир»). Традиции,
культура, история, обычаи являются более значимыми для литовцев и
русских Литвы, Для латышей и русских Латвии более значимым оказывается
территориальный признак («место жительства»,
«одна территория», «город»,
«земля», «родина»), при этом в
качестве территориальных маркеров русские (и Латвии, и Литвы) выделяют
«базар», «вокзал»,
«деревню», «рынок».
Немаловажной характеристикой народа для русских является его
численность: ассоциации «численность»,
«множество людей»,
«количество», «коллектив»,
«увеличение». В определении народа как толпы у
латышей проявляется только одна характеристика —
«много людей» (как стадо баранов), у русских Литвы
— также доминирует признак количества
(«численность», «множество»,
«куча», «масса»). В определении
русских Латвии этот признак дополняется характеристиками агрессивности
поведения и общими негативными оценками («крик»,
«глупость», «суета»,
«шум», «мятежники»,
«головорезы», «стадо»,
«стая», «трупы»,
«дегенераты»).
ЧУЖОЙ
В оценке «чужого» все группы различаются. Наиболее
часто негативную оценку «чужому» дают литовцы,
затем — латыши, и наименее негативно настроены русские
Латвии. Однако они выражают больше негативных эмоций по отношению к
«чужому». Наиболее положительно отзываются о
«чужих» латыши, наименее позитивно —
литовцы.
Все испытуемые оценивают концепт «чужой» прежде
всего с позиции ментальной близости: самый частый ответ в ассоциативном
тесте на елово «чужой» был —
«незнакомый», то есть
«неизвестный», «непонятный»,
«не свой». Большинство оценок имеют негативную
окраску и начинаются с частицы «не-»
(нежелательный, неприветливый, неинтересный, ненужный).
Русские Литвы и Латвии сходным образом оценивают чужого, при этом
русские Латвии делают акцент на его характеристиках, иллюстрирующих
факт вторжения в сферу «своего»:
«хамский», «грубый»,
«навязчивый», «противный»,
«мешающий». Русские Литвы выделяют довольно сильные
чувства по отношению к чужому: «ненависть»,
«отвращение», «обида»,
«что-то пугающее». Русские Латвии относятся к
чужому также со «страхом»,
«недоверием», «холодом»,
«настороженностью»,
«раздражением»,
«беспокойством», «обидой» и
даже «ужасом». Однако довольно много отмечают
позитивных эмоций: «любопытство»,
«изучение», «поддержка»,
«узнавание» (чего не зафиксировано в реакциях
русских Литвы). В отличие от реакций литовцев и латышей, в ответах
русских явно прослеживаются коннотации, связанные с восприятием самих
себя как «чужих» в некотором пространстве:
«чужим» может быть не только человек, но и
«дом», «страна»,
«народ», «язык».
Литовцы выделяют не столько характеристики самого чужого
(«неприятный», «неприветливый»,
«злой»), сколько отношение к нему со стороны
«своих»: «нежелательный в моем
окружении», «непризнанный»,
«нелюбимый», «неинтересный»,
«ненужный», «отталкивающий».
При этом чувства страха перед неведомым литовцы не выделяют, наоборот,
это чужой «боязливый», а сами они готовы дать ему
отпор, если он вторгается в сферу «своего»:
«преступление», «драка»,
«оскорбления», «вторгшийся». В
целом, можно сказать, что латыши и русские Латвии настроены более
лояльно по отношению к «чужому», чем литовцы и
русские Литвы.
Таким образом, мы видим, что содержательная сторона стереотипов,
связанных с восприятием «себя» и
«чужого» у русских Латвии и Литвы в целом схожа:
образы русского и латыша/литовца весьма похожи в этих двух группах и
основываются на одних и тех же установках и категориях. По-видимому,
некоторая большая дистанцированность от других и резкость оценок в
ответах русских Латвии может объясняться большей опорой на свою группу,
что придает большую уверенность суждениям. Ответы русских Литвы не так
резки, однако общий настрой гораздо негативнее, чем у русских Латвии
(что видно по количеству позитивных и негативных реакций). Причины
этого явления мы уже попытались объяснить выше.
В неосознанных установках испытуемых проявляются те же тенденции:
склонность к более позитивной оценке концепта
«человек» (который, по-видимому, ассоциируется у
испытуемых прежде всего с собственной личностью), ориентированность в
большей степени на Россию, чем на Литву, в оценке концепта
«народ» (что, вероятно, связано с поиском опоры и
поддержки группы извне), более негативная оценка
«чужого» — говорят о том, что вопрос об
этнической самоидентификации и взаимоотношениях с другой этнической
группой, вероятно, является более болезненным для русских Литвы, чем
для русских Латвии. Русские Латвии, в свою очередь, настроены более
активно в выражении своей позиции (это проявляется и в характеристиках
«человека», и в характеристиках
«народа»), и одновременно более лояльно относятся к
«чужому», больше склонны к взаимодействию с ним.
Выводы
Все сказанное выше дает возможность сделать некоторые общие выводы.
В целом можно сказать, что результаты русских Литвы и Латвии по данным
нашего эксперимента во многом схожи. Русские Литвы и Латвии сходным
образом оценивают пространство и свое место в мире, похожим образом
реагируют на «чужого», на себя и на свою группу.
В том, что касается неосознанных установок, можно отметить, что в
отношении категорий пространства русские Литвы и Латвии проявляют
больше сходств, чем по отношению к себе и чужому. Вероятно, в первом
случае более актуальны элементы языковой картины мира и ментальные
установки, общие для всех носителей русского языка. В отношении
понятий, связанных с осознанием своего места в мире, в том числе, и по
отношению к чужому, проявляется больше отличий, и это, вероятно,
связано с ситуацией, в которой находятся эти национальные группы в
разных странах.
Вероятно, в силу большей численности своей группы в Латвии, чем в
Литве, русские чувствуют себя более уверенно, ощущают поддержку со
стороны своей группы, что не дает развиться внутренней фрустрации, как
это, видимо, происходит в случае русских Литвы. Небольшая численность
этой группы в Литве, видимо, не дает возможности проявить все эмоции
вовне, они в большей степени накапливаются внутри, что находит
проявление в более резких суждениях и негативных реакциях.
В качестве иллюстрации приведенного тезиса представляем сводные таблицы
оценки всеми группами испытуемых межэтнической напряженности в разных
странах и способов решения наболевших проблем:
Оценка межэтнической напряженности (Ответ на вопрос
«Существуют ли, на Ваш взгляд, межнациональные
проблемы в:)
русские Литвы:
| Да | Нет | Не знаю | Нет ответа | |
| России | 53% | 24% | 4% | 18% |
| Литве | 75% | 17% | 1% | 6% |
| Латвии | 69% | 12% | 7% | 11% |
| Эстонии | 64% | 11% | 8% | 15% |
| русские Латвии: | ||||
| Да | Нет | Не знаю | Нет ответа | |
| России | 53% | 19% | 4% | 22% |
| Латвии | 94% | 4% | — | 3% |
| Литве | 31% | 15% | 6% | 48% |
| Эстонии | 33% | 10% | 6% | 50% |
Способы решения межнациональных проблем
| Латыши | литовцы | русские Латвии | русские Литвы | |
| политические | — | 6% | 7% | 8% |
| исторические (объективные) | 27% | 10% | 2% | 2% |
| экономические | — | — | 5% | 4% |
| культурно- религиозные различия | 1% | 1% | ||
| вечные (были всегда) | — | — | — | 3% |
| ненависть к русским | — | — | 13% | 10% |
| национализм коренной нации | 1% | - | 18% | 6% |
| нежелание титульной нации говорить по-русски | 6% | |||
| виноваты русские | 12% | 11% | — | — |
| обоюдное непонимание | 20% | 6% | .— | — |
| не ответили | 38% | 63% | 48% | 63% |
Примечательно, что русские Литвы в большей степени склонны
«не замечать» этнической напряженности и
воздерживаться от ответов на вопросы о причинах конфликтов и способах
их разрешения. При этом большая часть испытуемых настроена
пессимистически: считает, что эти проблемы решить невозможно. В поисках
способов решения проблем русские Латвии более активны: они предлагают
сменить правительство, изменить законы. Однако при этом они более
готовы идти на компромиссы, чем русские Литвы. Та же тенденция
проявляется и при сравнении ответов литовцев и латышей: латыши более
склонны видеть причины проблем в обоюдном непонимании и чаще предлагают
идти на компромисс. При этом литовцы несколько чаще предлагали
«экстремистские» методы расправы с инородцами.
Интересно, что по-разному относятся испытуемые и к проблемам соседей:
русские Литвы чаще считают, что такие проблемы в Латвии существуют, чем
русские Латвии относительно Литвы. Вероятно, это связано с большей
внешней выраженностью межнационального вопроса в Латвии: большая
численность русских и проблема гражданства в Латвии «ле
| невозможно / очень сложно | Латыши | литовцы | русские Латвии | русские Литвы |
| решить должны измениться представители титульной нации | 6% | 3% | 8% | 18% |
| — | — | 3% | 3% | |
| измениться должны русские надо изменить правительство | — | 3% | 1% | |
| (политику) | 5% | 1% | 10% | 3% |
| надо дать русским больше прав русский язык должен стать | 4% | 3% | ||
| государственным искать компромиссы (быть | 10% | |||
| терпимее к другим) | 20% | 14% | 9% | — |
| наладить экономику депортировать/расстрелять всех | 1% | |||
| инородцев | 3% | 7% | 5% | 4% |
| решатся сами собой | 6% | 2% | 3% | 1% |
| не ответили | 59% | 66% | 47% | 68% |
жат на поверхности» по сравнению с внешне вполне
благополучной в этом отношении Литвой.
В целом, приведенные данные отвечают результатам исследования: более
резкие оценки русских Латвии (обвинение в национализме и ненависти
представителей титульной нации, предложения более кардинальных
изменений в политике в том, что касается способов решения проблем) и,
вместе с тем, большая склонность к компромиссам согласуются с
остальными данными эксперимента, описанными выше.
Несомненно, понятие этнической самоидентификации и связанные с ним
психологические установки, стереотипы и образы имеют много уровней
проявления и интерпретации и далеко не так однозначны, как могло бы
показаться на первый взгляд.
Описанные здесь предварительные результаты исследования далеко не
исчерпывают этой большой и сложной темы — этническое
самосознание русских в странах Балтии. Мы, основываясь на наблюдении
этнокультурной ситуации последних лет XX — начала XXI века,
только попытались наметить некоторые ее векторы, по которым,
по-видимому, следует двигаться дальше. Дальнейшая работа потребует
более детальных и комплексных исследований.
Литература
Асмолов, Шлягина, 1984
— Асмолов А. Г. Шлягина Е.И.
Национальный характер и индивидуальность: опыт этнопсихологического
анализа // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 2. М., 1984.
Беликов, Крысин, 2001
— Беликов В.И., Крысин Л.П.
Социолингвистика. М., РГГУ, 2001.
Бэрри, Плизант, 1984
— Веггу J.W., Pleasants М. Ethnic
tolerance in plural societies. Potsdam, New York, Wiley, 1984.
Вебере, 1997 —
Vēbers E. Latvijas valsts un etniskās
minoritātes. Rīga, 1997.
Волков, 1998 —
Volkovs V. Krievvalodlgās jaunatnes vēstures
apguve un politiskās nācijas veidošanās problēma Latvijā //
Pilsoniskā apziņa. Red. E. Vēbera. Rīga, 1998. 136-149. lpp.
Гирц, 1973 —
Geertz C. The Interpretations of Cultures. New
York, 1973.
Гуманитарные и
социальные науки. 1996 — Humanities and Social
Sciences. Latvia. N. 3 (12). 1996. (Riga, Institute of Philosophy and
Sociology, 1996).
Дмитрюк, 1985
— Дмитрюк H.B. Национально-культурная специфика
вербальных ассоциаций. М., 1985.
Ерофеев, 1984
— Ерофеев Н. Этнические представления //
Общественные науки. М., 1984, № 1
История этнических
меньшинств в Латвии, 1998 — Mazākumtautību
vēsture Latvijā. (Rīgā), Zvaigzne, (1998).
Завьялова, Рыжакова,
2002 — Завьялова М.В., Рыжакова С.И.
Балтийские этнокультурные стереотипы: образы
«своего» и «чужого» //
Идентичность и толерантность. М., 2002. С. 305-328.
Залевская, 1996
— Залевская А.А. Вопросы теории и практики
межкультурных исследований // Этнокультурная специфика языкового
сознания. М., Институт языкознания РАН, 1996.
Залевская, 1971
— Залевская А.А. Свободные ассоциации в трех
языках // Семантическая структура слова. М., 1971.
Касаткина, 1997
— Касаткина Н. От маргинализации до
интеграции: стратегия аккультурации в различных группах национальных
меньшинств Литвы // Этническая психология и общество. Материалы I-ой
конференции секции этнической психологии при Российском Психологическом
Обществе. М., Старый сад, 1997.
Кон, 1971 —
Кон И.С. К проблеме национального характера //
История и психология. Под ред. Поршнева Б.А. Анцыферовой Л.И. М., 1971.
Кцоева, 1985 —
Кцоева Г.Ц. Этнические стереотипы в системе
межэтнических отношений. М., 1985.
Красных, 1998
— Красных В.В. Виртуальная реальность или
реальная виртуальность? Человек, сознание, коммуникация. М., Диалог
МГУ, 1998.
Лебедева, 1999
— Лебедева Н.М. Введение в этническую и
кросс-культурную психологию. М., Старый сад, 1999.
Личность, культура,
этнос, 2001 — Личность, культура, этнос.
Современная психологическая антропология. Под ред. А.А. Белика. М.,
Смысл, 2001.
Лукашевски, 2001
— Lukaszewski W., Weigl В. Stereotyp
stereotypu czy prywatna koncepcja natury ludzkiej? // Stereotypy i
uprzedzenia. Uwarunkowania psychologiczne i kulturowe. Pod red. M.
Kofty i A. Jasinskiej-Kani. Warszawa, Vydawnictwo Naukowe Scholar, 2001.
Малькова, 2002
— Малькова В.К. Особенности стереотипизации
этносов в российской прессе // Идентичность и толерантность. Под ред.
Н.М. Лебедевой. М., 2002. С. 285-304.
Мартынова, 2002
— Мартынова М.Ю. Традиционные нормы общения и
толерантность // Толерантность и культурная традиция. Под ред.
Мартыновой М.Ю. М., 2002. С. 32-94.
Национальные и
этнические группы в Латвии, 1996 —
Национальные и этнические группы в Латвии. Информативный материал.
Рига, Отдел по делам национальностей Министерства права Латвийской
Республики, 1996.
Речевые и ментальные
стереотипы в синхронии и диахронии, 1999
— Речевые
и ментальные стереотипы
в синхронии и диахронии. Отв. ред. Т.М.
Николаева. М., 1999.
Розенцвейг, 1961
— Rozenzweig M.R. Comparison among
word-association responses in English, French, German and Italian. //
American journal of psychology. Vol.74. Ithaca. 1961.
Русские Прибалтики, 1997
— Русские Прибалтики. Механизм
культурной интеграции. Вильнюс, 1997.
Рыжакова, 2001
— Рыжакова С.И. Русская интеллигенция в
Латвийской Республике, 1920-1930-ые гг. (по материалам последних
исследований) // Русская интеллигенция на родине и в зарубежье: новые
документы и материалы. Сборник статей. Сост. Т.А. Пархоменко. М., 2001.
С.82-107.
Савоскул, 2001
— Савоскул С.С. Русские нового зарубежья:
выбор судьбы. М., Наука, 2001.
Сикевич, 1996
— Сикевич З.В. Русские:
«образ» народа (социологический очерк). М., СПб
Университет, 1996.
Стернин, 1996
— Стернин И.А. Коммуникативное поведение в
структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового
сознания. М., Институт языкознания РАН, 1996.
Стефаненко, 2000
— Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М.,
Институт психологии РАН, 2000.
Стюард, Повелл, Четвинд,
1970 — Steward R.A., Powell G.E.,
Chetwynd S.J. Person Perception and Stereotyping. Westmead, 1979.
Тарасов, 1996
— Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение
— новая онтология анализа языкового сознания //
Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.
Триандис, 1994
— Triandis Н.С. Culture and social behavior.
N.Y., 1994.
Уфимцева, 1996
— Уфимцева H.B. Русские: опыт еще одного
самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.,
Институт языкознания РАН, 1996.
Хлевиньски, Курч, 1992
— Chlewinski Z., Kurcz 1. (red.)
Stereotypy i uprzedzenia. Warszawa, Vydawnictwo Instytutu Psychologii
PAN, 1992.
Хотинец, 2002
— Хотинец В.Ю. О возможности отражения в
этнических стереотипах типичных черт этнического характера
//Идентичность и толерантность. Под ред. Н.М. Лебедевой. М., 2002.
С.266-284.
Шапкина, 1996
— Шапкина О.Н. О языковых стереотипах в
межнациональном общении // Россия и Запад: диалог культур. М., 1996.
Языковой образ мира,
1999 — Jezykowy obraz swiata. Pod red.
J. Bartminskiego. Lublin, Vydawnictwo Universytetu Marii
Curie-Skladowskiej, 1999.
