Русские в рисунках латвийского гуманиста И.К. Бротце

Антонина Заварина

Современному русскому читателю вряд ли многое скажет имя Иоганна Кристофа Бротце, всю свою жизнь посвятившего собиранию исторических и этнографических источников, описанию и зарисовке всего того, что отражало историю, занятия и быт народов Прибалтики. Культурно- историческое наследие И.К. Бротце, хранящееся ныне в Академической библиотеке Латвии, огромно. По результатам сделанного Бротце можно сопоставить c замечательным русским исследователем, работавшим, правда, в другой  области - с В.И.Далем, составителем "Толкового словаря живого великорусского языка".

Эта аналогия правомерна еще и потому, что вклад в культуру своих на­родов каждый из них сделал не по основному роду своих занятий, а, как бы мы сказали теперь, в порядке хобби.

Иоганн Кристоф Бротце /1742-1823 гг./ родившийся в Силезии, в семье приказчика на соляном складе и получивший там образование,  в Ригу       приехал в 1768 г., всю свою  жизнь проработал учителем в лицее, но истинным его увлечением, даже страстью было собирание, снятие копий с ис­торических документов и рисование. Рисовал он все виденное им в Риге и не только в Риге: памятники и надписи на них, различные общественные здания, общий вид и фрагменты почти всех городов и местечек Латвии, имений /мыз/, национальную одежду всех живших или приезжавших в Латвию людей и многое другое. Причем делал это с фотографической точностью. Более, того, к изобразительному материалу он часто присоединял подробные описания, статистические данные, исторические справки, сведения о занятиях населения, о торговле и др.

Владимир Иванович Даль /1801-1872 гг./ врач но образованию, а затем чиновник на крупных должностях в казенных ведомствах всю свою жизнь, будучи в разъездах по делам службы, собирал материалы по этнографии и народной словесности в самых разнообразных ее проявлениях.

Средства и методы отражения окружающей жизни у И.К.Бротце и В.И.Даля разные, но направление если не одно и тоже, то близкое, сходное. Однако в судьбе этих двух великих подвижников есть не только много общего, но и существенное отличие. В.И. Даль еще при жизни издал главный свой труд, упомянутый выше четырехтомный «Толковый словарь», который до сих пор считается незаменимым словарем русского языка. Под разными словами В. И. Даль поместил около 30 тысяч пословиц, привел множество разнообразных этнографических сведений. Специалисты называют этот словарь энцикло­педией русского народного быта. В 1897-1898 гг., (уже после смерти В. И. Даля)  вышло в свет "Полное собрание сочинений Владимира Даля" в 10 томах.

Иная судьба постигла наследие И.К. Бротце. При жизни он опубликовал довольно много статей преимущественно в периодических изданиях, ныне известных лишь узкому кругу специалистов. Что же касается  изобразительных /рисованных/ материалов, то из них до недавнего времени была опуб­ликована лишь ничтожно малая часть.  И только в 1992 г. в издательстве "Зинатне" вышел под редакцией Т.Я. Зейда великолепно подготовленный и оформленный I том Johans Kristofs Broce „Zīmējumi un apraksti. Rīgas skati, ļaudis un ēkas / И.К. Бротце. "Рисунки и описание. Виды риги, люди и постройки"/ с текстом на немецком и латышском языках, а в  1996 г. опубликован 2 том J.K. Broce. „Zīmējumi un apraksti: Rīgas priekšpilsētas un tuvākā apkārtne”  /И.К. Бротце  Рисунки и описания. Предместья и ближайшие окрестности Риги". В 2002 г. после перерыва издание Бротце было продолжено. В     этом году вышел 3 том J.K. Broce  „Zīmējumi un apraksti. Latvijas mazās pilsētas un lauki”. /И. К. Бротце «Рисунки и описания. Малые города и сельская местность Латвии»/ Sējuma redaktore T. Zeids, R. Brambe un G. Straube, а в 2007 г., с выходом 4 тома под тем же названием что и 3 том, было завершено (подготовку манускрипта к публикации провел М. Ауне).

В I том вошли материалы по Риге преимущественно из III тома коллекции, объединенной самим И.К. Бротце в 10 томов под названием „Sammlung verschiedener Lieflandisdeer Monumente, Prospekte, Munzen, Wappen etc. Или сокращено  „Monumente” /Монументы/. Эта коллекция содержит свыше 4600 изображений различных объектов. 1

Опубликованный в  I - II томах материал дает возможность зрительно представить жителей Риги второй  половины XVIII - начала XIX вв. В дополнение к рисункам Бротце писал: "Рига пестрит столь разными одеждами и образа­ми, что разглядывание их доставляет отменное удовольствие не только чужестранцу. Поэтому я представил их здесь в изобилии и ради разнооб­разия переметал различные возрасты, сословия и полы так, как они перемещены в обществе"2. Эту пестроту и многообразие, наблюдаемые ежедневно и во все времена года он переносил на бумагу.

Рига во второй половине ХVIII-начале XIX вв. являлась не только крупнейшим экспортно-импортным портом России, но и городом с развивавшимся промышленным производством. "Нашим дорогим предкам это казалось карой господней, что в 1710 г. Ригу заняли русские, но разве взятие ими Риги не явилось основой нашего нынешнего процветания? Никогда Рига со времени своего основания не жила столь беспечно и мирно, как под рос­сийским скипетром" писал Бротце в статье опубликованной в 1805 г.3

Экономический подъем сказался на росте численности населения Риги и на его социальной и национальном составе. Особенно многолюдным и мно­гонациональным город становился, когда весною при высокой воде в Ригу приходили струги с верховьев Даугавы из России и Белоруссии, нагруженные разным товаром. Сопровождавшие струги и плоты работники обычно оста­вались на лето в Риге для заработков на сезонные работы. Число таких рабочих ежегодно превышало 10 тысяч человек и летом они составляли I/4-1/3 всего населения города. Открывавшиеся во второй половине ХVIII-начале XIX вв. одна за другой промышленные мануфактуры также вызывали рост населения Риги. Одним из источников рабочей силы были внутренние губернии России. Таким образом можно себе представить насколько пест­рым был в то время национальный состав жителей Риги, насколько различны были нравы, обычаи, одежда, разговорная речь рижан.

И все это жизненное многообразие нашло отражение в изобразительном творчестве Бротце. В III томе “Monumente” есть целая серия рисунков /177 единиц/, которые составляли раздел, названный им самим "Многообразие Риги". Из числа этих рисунков, по подсчетам профессора Т.Я. Зейда, 66 /37%/  посвящены латышам, 55 /31%/ - русским и только 33 /19%/ - немцам. Те же рисунки можно  распределить и иначе: на 103 рисунках /58%/ изображен различный трудовой люд - крестьяне, рыбаки, ремесленники и т.д., 35 рисунков /около 20%/ посвящены среднему сословию - торговцам, чиновникам и лишь 14 /около 8%/ - высшему сословию.4 По мнению Т.Я.Зейда в таком соотношении рисунков отразился сознатель­ный или бессознательный интерес И.К. Бротце к трудовому люду, т.е. к людям, стоявшим на низшей социальной ступени тогдашнего общества. Поэтому и латыши, и русские в рисунках Бротце оказались на первых ме­стах, хотя в те годы в Риге по численности на первом месте все еще находились немцы.      

Об отражении жизни латышского народа в рисунках И.К. Бротце написано уже достаточно много. В данной статье мы рассмотрим ту часть насле­дия Бротце, которая связана с изображением русских, их занятий, быта, культуры, которая сосредоточена в I и II томах. В 3-4 томах рисунков, касающихся русских нет. Из занятий особенно привлекала внимание Бротце распространенная во второй половине XVIII - начале XIX вв. уличная торговля, в которой активно  участвовала часть русского населения. На рисунках Бротце названной серии мы видим русских разносчиков товаров по домам, уличных торговцев,  продающих калачи,  крендели  (т.1,с.115, 34/III,35, рис.63) 5;   фрукты /лимоны, апельсины/      (т.1, с.144, 52/ III,83) 6;  дичь - тетеревов, куропаток, рыбу - салаку, привозимую, как поясняет Бротце,  из Архангельской губернии (т.1, с.122, 38/ III, 69, рис. 80), мыло и сальные свечи, доставляемые, по словам Бротце,  из Вологды или изготовленные на месте (т.1, с.128, 42/ III, 73, рис. 90). Торговали на улицах Риги русские и  различными напитками: «чаем», или сбитнем, приготовлявшимся из воды, меда и перца (т.1, с.125,40/ III,71, рис.86), а по описанию современника Бротце О.Гуна - квасом и игристым напитком, который после длительного приготовления продавался в плотно закупорен­ных, запечатанных, смолою бутылках и который назывался…   «кислые шти»  (щи).7  Напиток этот был в свое время широко употребляем на Руси,  о нем упоминается уже в «Домострое»  (ХVI. в.) и эту традицию, как видим, русские сохраняли какое-то время в Риге.

Особо следует остановиться на рисунках русских торговцев  овощами (капустой, огурцами, морковью   и  т. д.), которые многие из них выращивали сами (т.1, с.144, 52/ III,71, рис. 86). Русские огородники широко славились в Латвии и оказали, как известно, большое влияние на развитие здесь огородничества. Исследователь О. Гун в 1798 г. писал, что уже в  марте, апреле месяце рижане получают с огородов поселян, особенно от трудолюбивых русских крестьян раннюю  «огородину»  - щавель, шпинат, са­лат, спаржу, крапиву, горох, бобы. Огороды, пустоши около города русские огородники  «обрабатывают с великою рачительностью, заводят капустные  огороды, даже теплицы и парники» 8.

Помимо уличных торговцев Бротце показывает нам и более состоятельных представителей торгового мира - русских купцов и членов их семей. 1). Т.1,с.107, 29/ III, 60, рис.39; 2). Т.1, с.120, 37/ III,68, рис.72; 3). Т.1, с.128, 42/ III,73, рис.92; 4). Т.1,с.101, 26/ III,57, рис.18.

И.К. Бротце хорошо понимал, какое значение имела для экономической  жизни Риги торговля, связывавшая ее с русскими и белорусскими областями в верховьях Даугавы и откуда каждую весну, как уже говорилось, приходили многочисленные струги с товарами в сопровождении струговщиков или, как их называл еще Бротце, "бурлаков".   О значении, которое придавал Бротце этому событию, свидетельствуют его рисунки, на которых запечатлены как прибытие по Даугаве стругов с грузом  ( т.2, с. 81, 17/II, 105) так и сами струговщики, поденные рабочие, занимающиеся выгрузкой и погрузкой товаров (т.1, с.153, 57/ III, 89, рис. 4). Известно, что каждую весну в Ригу приходило до 1500-2000 стругов. Значение для Риги торговли с Россией подчеркивают также рисунки русских амбаров (т.2, с.213,94/VI, 211) для складирования и хранения доставлявшихся из России пеньки и льна, игравших важную роль в экспорте Риги. В пояснении к одному из рисунков Бротце писал, что  «прибытие первых стругов весною в Ригу было важным событием  не только для торговцев, но и для каждого обывателя Риги, а также и для приезжих» 9.

Для русских торговцев, как вспоминали старожилы, это была деловая встреча с соотечественниками, немецкие же купцы радовались открытию навигации  и началу торга. Рады были этому событию и женщины, которые толпами сновали  по стругам, выбирая товар - глиняные горшки, посуду, съестные припасы - муку, крупу, солонину, живую птицу (калкунов – индюков) и др. Особую радость  приход стругов доставлял детям. Для них привозили игрушки, разнообразные  глиняные свистульки, различные лакомства, в том числе «печатные»  пряники, певчих птиц, как например, калужских канареек и других.

Зарисовывает  Бротце и так называемые "ярусы", легкие строения  для временного  складирования товаров  (т.1, с.175, 69/ VI 41). Такими ярусами,     пишет Бротце в своем пояснений к рисунку, бывала плотно загромождена набережная Даугавы от Марстельского  бастиона до Карловых ворот, где разгружалась большая часть стругов.  Другой современник И.К. Бротце И.К. Петри писал, что «ярусы строились очень быстро и издали они напоми­нали маленький городок. В этих ярусах жили и  струговщики пока они не закончат работу в Риге, не распродадут струги местным жителям /на дрова и доски/ и не отправятся пешком за 600-700 верст до­мой, или же не останутся в Риге на летний сезон в качестве поденщи­ков 10.

 Из других рисунков простого люда хочется отметить русских плотников (т.1, с.144,52/III, 83), влияние которых на развитие деревянного строительства в Латвии отмечено в ряде источников.

Не осталось незамеченным И.К.Бротце и начавшееся развитие капита­листической мануфактуры, о чем говорят зарисованные им сахарные ма­нуфактуры, кирпичные заводы и т.п., снабженные к тому же краткой историей предприятия. В рамках нашей темы стоит отметить рисунки бальзамной фабрики  (на рисунке справа) с жилым домом русского купца Симона Лелюхина  на острове Кливерсала в Риге 1792 г. (т.2,с.215, 93/V, 4), а также его торгового дома со складом, постоялым двором и трактиром. В двух нижних этажах этого дома размещались русские лавки, а в верхнем – жилище трактирщика 1796 г. 11

Такой чести купец Лелюхин удостоился потому, что на своей фабрике он производил рижский бальзам  (изобретателем его Бротце считал кузнеца Абрама Кунце) и в таком количестве, что вывозил свою продукцию в другие губернии России.    

Большое внимание в своем творчестве Бротце уделял также военной   тематике, связанной с русской армией, о чем говорит довольно большое число рисунков и пояснений к ним. Это, видимо, было связано с тем, что  Бротце на улицах Риги имел возможность постоянно видеть воен­ных различных полков русской армии. Значительное сосредоточение в Риге в этот период русских войск авторы комментариев к книге объясняют тем что Балтия с 1712 г. стала важнейшим защитным плацдармом для новой столицы России - Петербурга, а также и тем, что наличие сильной русской армии в Балтии давало возможность России проводить активную внешнюю политику в Европе 12.  Перед нами на страницах I тома проходят офицеры, гре­надеры, карабинеры, солдаты Московского карабинерского полка, Оренбург­ского, Козловского пехотных полков, Псковского драгунского полка, Елецкого, Ревельского, Ингермандландского и некоторых других конца ХVIII в.13 Значимость всех этих рисунков состоит в том, что они представляют как ценный источник для исследования ряда вопросов военной истории и в частности для изучения военной формы перечисленных полков.

О важности для Бротце военной темы говорит и тот факт, что он помимо рисунков приводит содержание статьи из одного немецкого журнала за 1785 г.,  с изложением основных положений реформы, которую намеревался провести в 1784 г. князь Потемкин. Суть этой реформы своди­лась к упрощению солдатской военной формы в России, замене ее более легкой и дешевой, удобной для солдат, что было необходимо для поднятия боеспособности армии.14    Детально вырисовывает Бротце новую униформу артиллерийского корпуса 1797 г. и дает на русском и немецком языках название отдельных  ее деталей (т.2, с. 520,521, 270/VII. 74-76). Имеется также рисунок  и описание солдатских палаток на повозках, которые возил с собой каждый эскадрон (т.1, с.155, 58а/III. 90), а также палаток, изготовленных по турецкому образцу – круглых  по форме и с конусообразным верхом (т. 2, с 301, 160/VI, 166). Такие палатки, как поясняет Бротце, были намного удобнее, легче, чем прежние с крышеобразным верхом. Привлекла внимание Бротца и русская галера, аналогичные которой, как он пишет,  галеры использовались в морских сражениях в русско-шведской войне I788-1790 гг. (т.2, с.480, 245/IV,234).

Нельзя обойти молчанием довольно большую серию бротцевских зарисовок церквей, в том числе русских православных храмов в Риге по состоя­нию на конец ХVIII в., а также русских кладбищ. И что важно зарисовки Бротце дополняют сведения  об истории названных объектов,   а для церквей и о внутреннем устройстве.  Рисунки русских православных церквей и кладбищ помещены в основном во 2 томе, изданном в 1996 г. Среди них представляют интерес зарисовки церкви Св. Николая у бывшего Гостиного двора (т.2, с.87, рис. 20/VI, 82, 81 и рис. 87), церкви Св. Петра и Павла в Рижской цитадели (т.2, с.415, рис. 226/IV, 163), русской церкви в военном госпитале (т.2, 90/V,117), русской кладбищенской церкви в предместье Риги 1783 г.

Долее можно назвать рисунки церкви Александра Невского 1820 г. постройки, церкви  Св. Алексея, русского кладбища в предместье Риги 1783 г.

Но, пожалуй, самый большой пласт в коллекции И.К. Бротце составляют рисунки, которые непосредственно связаны с материальной культурой латышского народа,  а также других этнических групп Латвии, в том числе и русских. Его рисунки воспроизводят орудия труда, домашнюю утварь, средства передвижения и транспорта, жилые и хозяйственные постройки.

Особо следует выделить множество рисунков, на которых изображены об­разцы телег, дровней, саней, и др. Из пояснений к рисункам можно понять, что в Риге и ее окрестностях в  ХVIII в. получили распространение наряду с другими русские сани  и  повозки.  Это относилось прежде всего к русским дрожкам, которым отдавали предпочтение для поездок в сельскую местность, а также легким, изящным  саням петербургского образца. Такие сани, по словам Бротце, делались из луба и дерева и оковывались  белой или желтой жестью. Тип русской телеги (т.1, с. 125, 40/III,71, рис. 84), на которых обычно возили товары из Москвы в Ригу, Бротце выписал особенно тщательно и таким образом, чтобы видно было ее устройство. Интерес представляет рисунок казанских саней с обитым кожей кузовом (т.1, с.133, рис.103).

Это большие сани, в которых могла разместиться вся семья. Но это, заме­чает Бротце, тяжелые неудобные сани и они постепенно выходят из моды.

Хорошие возможности рисунки Бротце дают этнографам для изучения та­кой важной области материальной культуры, какой является народный костюм. Исследование одежды   по его рисункам позволяет проследить за эво­люцией традиционного костюма в разных социальных слоях русских в условиях города и установить, какие из своих традиций  они сохраняли во второй половине ХVIII - начале XIX вв. в этой области культуры.

Одежда людей выписана Бротце настолько тщательно, что позволяет судит не только о ее цвете, но и  деталях покроя. Это касается всех категорий русских - перечисленных выше уличных торговцев мужского и женского пола, состоя­тельных русских купцов, их жен и сыновей, а также простых работяг - плотников, струговщиков, огородников и других лиц. Важным дополнением к этим рисункам являются пояснения Бротце, которые характеризуют от­дельные детали костюма и иногда даже названия отдельных видов одежды, употреблявшиеся в Риге во второй половине ХVIII - начале XIX вв. Де­тальное выписывание Бротце костюма не позволяет сомневаться в той социальной и этнодифференцирующей функции, которая присуща народной одежде.

Простые русские люди, как можно видеть на рисунках, живя в Риге, сохра­нили свою традиционную одежду, происхождение которой уходит в более отдаленные времена. Неизменным остался у них и способ ношения одеж­ды. Это хорошо видно на рисунке, на котором изображены два русских плотника, занятых обтесыванием деревянного бруса и о которых речь была выше. На плотниках характерные для русских белые рубахи, длиною чуть ниже колен. Одеты рубахи поверх штанов и подпоясана узким поясом. Рукава рубах длинные. Тип описанных рубах этнографы  относят к так называемым рубахам- голошейкам, не имеющих воротника и с прямым или косым  (точно сказать нельзя, так как плотники стоят боком), разрезом ворота по груди. Рубахи уличных торговцев скрыты одетыми поверх них кафтанами. Но у одного местного русского торговца дичью и архангельской салакой из-под круглого ворота кафтана 15 видна часть рубахи, что позволяет утвер­ждать, что на нем также рубаха -голошейка и что сшита она не из белой, а из пестрой в бело-синюю полоску ткани "пестряди".  Бротце  утверждает, что такие рубахи русские называли "перситской рубахой".  Известно, что мужские рубахи из пестряди более позднего происхождения чем белые льняные. У русских рижан пестрая ткань в полоску или клетку была, ве­роятно, покупной, мануфактурного производства, а возможно и привозной из-за границы, откуда могло появиться ее название "перситская".

Верхней одеждой всех уличных торговцев (мужчин), богатых купцов являл­ся кафтан. По покрою кафтаны, как позволяют судить представленные Брот­це рисунки, относились к так называёмым раскошенным типам одежды  с отрезной спин­кой или со сборами сзади или же с цельнокроеной  спинкой с клиньями и складками по бокам. Как правило  русские кафтаны шились без воротника, широкими и опоясывались широким цветным кушаком. Такие кафтаны, как свидетельствуют этнографы, появились у восточных славян в XVIII -ХIХ вв. и пришли на смену более архаичному кафтану прямого покроя. Видимо, в таком еще старого покроя кафтане изображен Бротце уличный торговец овощами. Кафтаны русского покроя, как видно на рисунках, существенно отли­чались от немецких. Они были длиннее, не имели карманов, обшлагов на ру­кавах и т. д. Отличались русские кафтаны покроем и от латышской верхней одежды. Зимней верхней одеждой, видимо, у менее состоятельных русских  горожан служили шубы. Но покрой городской шубы, как это можно видеть на  рисунке (т.1, с. 115, 34/III, 65, рис.62) уже  отличался от покроя массивной деревенской шубы.  Городская шуба шилась более короткой, без воротника и обшитой по подолу и рукавом узкой кожаной полоской коричневого цвета.

По рисункам Бротце можно проследить и за эволюцией мужского головного убора русских. Наиболее архаичным типом являлась так называемая "русская шапка",  сшитая из цветного сукна в виде копана с овчин­ной опушкой. Именно в такой шапке изображен простой местный русский, торгующий в Риге дичью и салакой. Но в Риге во времена Бротце эти шапки носили, видимо, мало, т.к. большинство изображенных русских торговцев, купцов показаны в черных шляпах с круглыми полями  и тульей.  Русские этногрфы указывают, что такие шляпы "немецкого дела" получили распространение в России в городском быту. Особенно они привились в ку­печеской среде. Так что  у  русских  рижан такие шляпы не случайны.  Но шляпы по ширине и высоте тульи,  а также величине   полей на русских торговцах и купцах разные.  На головах части из них шляпы изготовлены по польскому образцу: с узкой высокой тульей и небольшими полями. На рисунках Бротце можно рассмотреть и еще один тип мужского головного убора - суконную шапку с четырехугольном верхом и с узким меховым околышем. Как явствует из этнографической литерату­ры такая шапка в России не получила большого распространения, а  в неко­торых областях она стала принадлежностью костюма ямщиков и извозчиков.

И что интересно,  именно в такой шапке Бротце изображает  кучера, сидящего на передке английской рессорной коляски и одетого, как русский ямщик «емъшик» (т.1, с.124, 39/ III,70).

Обувью русских малосостоятельных людей, как явствует опять таки из рисунков Бротце, были лапти, которые носили с белыми онучами  поверх штанов и черными или се­рыми оборами. Зажиточные горожане предстают на рисунках в кожаных высоких сапогах или в кожаных полуботинках, которые носили еще по традиции с онучами и оборами. Скупее представлена в наследии Бротце русская женская  традиционная одежда.

Во-первых, мало самих рисунков с изображением женщин, а во-вторых костюм русских горожанок, торговок оказался более подверженным городской моде, чем мужской. Как можно видеть, костюм русских женщин состоял во второй половине XVIII – начале XIX вв, из кофты и юбки, которые шились из однотонной (коричневой, синей или в мелкую полоску ткани. Но ткань в полоску использовали не только русские женщины, но и все остальные живущие в окрестностях Риги. У молодых девиц, как видно на изображении торговки лимонами, было принято украшать юбки по подолу цветной лентой. Плечевой одежды, носившейся с юб­кой, к сожалению, не видно, т. к. женщины изображены на рисунках покры­тыми большими платками  типа покрывала с головы до пояса и ниже. Этот традиционный способ ношения платка, который надевался в развер­нутом виде и скалывался под подбородком, русские этнографы отмечали в Поволжье и особенно у староверов Костромской, Нижегородской, Вологодской  и некоторых других губерний. В пояснении к одному из рисунков Бротце пишет, что у женщины под пестрым покрывалом одета безрукавка, или  «душегрейка».  В названии такой одежды Бротце не ошибся. Известно, что короткую пле­чевую  женскую одежду без рукавов, покрывающую верхнюю часть корпуса но­сили в XIX в. русские женщины внутренних областей России, в основном в купеческой и мещанской среде. На ногах у женщин, судя по  рисункам, уже туфли фабричного производства, изготовленные по городской моде -   без каблуков, у одной без задника, а у торговки лимонами туфли с узким носом и высоким каблуком.

Мы надеемся, что преднамеренно приведенное выше несколько пространное описание традиционной одежды русских рижан второй половины ХVIII - начала XIX вв., сделанное по рисункам Бротце, поможет читателю понять насколько цен­но наследие этого великого подвижника для исследования истории народ­ной культуры.         
В заключение следует отметить, что Бротце как истинного гуманиста интересовала культура всех без исключения народов, представители которых жили или бывали в Латвии. Много рисунков он посвятил эстонцам, литовцам, полякам, белорусам, евреям. Рисовал он и украинских казаков (т.1, с. 150, рис. 5),  башкир (т. 1, с. 150, рис. 6) и даже ненца с его оленями (т.1, с. 136), который появился в Риге весною 1786 г.  Ненец настолько "покорил" художника, что он в малейших подробностях описал его физический тип, одежду, как выглядели его животные и их упряжка.

Материалы И.К. Бротце, представляющие большую научную ценность, ис­пользовали многие исследователи, как в прошлом, так и в настоящее время, в том числе известный русский историк XVIII в. Н.М. Карамзин.

Но для широкого круга читателей материалы Бротце остаются еще малодоступными.  Следует выразить надежду, что когда-нибудь будут изданы тома, кото­рые должны завершить издание коллекции «Monumente», а также другие материалы великого труженника, гуманиста Иоганна Кристофа Брот­це.

 

 

Том I

Т.1, с.101, 26/III, 57, рис.18

Сын русского купца

Т.1, с.101, 26/III, 57, рис.19

Русский торговец овощами

Т.1, с.107, 29/III, 60, рис. 39

Русский купец

Т.1, с.115, 34/III, 60, рис. 62

Простой русский юноша в шубе, под которой видна русская рубаха в сине-белую полоску

Т.1, с.115, 34/III, 65, рис. 63

Русский торговец калачами

Т.1, с.120, 37/III, 68, рис. 72

 Жена русского купца под пестрым покрывалом, под ним одета безрукавка, так называемая душегрейка

Т.1, с.122, 38/III, 69, рис. 80

Русский разносчик по домам дичи и архангельской салаки

Т.1, с.124, 39/III, 70

Кучер в английской рессорной коляске, одетый как русский ямщик

Т.1, с.125, 40/III, 71, рис. 84

Русская транспортная повозка на которой возили товары из Москвы в Ригу

Т.1, с.128, 42/III, 73, рис. 86

Русский уличный торговец «чаем», или сбитнем

Т.1, с.128, 42/III, 73, рис. 90

Русский разносчик по домам свечей

Т.1, с.128, 42/III, 73, рис. 92

Жена русского купца

Т.1, с.144, 52/III, 83

Молодая русская торговка лимонами

Т.1, с.144, 52/III, 83

Русские плотники за работой

Т.1, с.144, 52/III, 83

Русский огородник, который разносит овощи по домам

Т.1, с.153, 57/III, 89, рис.4

Струговщики, или бурлаки разной национальности за работой

Т.1, с.155, 58а/III, 90

Военные Московского карабинерского полка в летней униформе около палатки на повозке

Т.1, с.175, 69/VI, 41

 Ярусы для временного складирования товаров, выгруженных из стругов

 

Том II

 

Т.2, с. 81, 17/ II, 105

Прибытие весной в Ригу стругов с товаром

Т.2, c. 87, 20/ VI,82,81

Русская православная церковь Св. Николы в Риге 1792 г.

Т.2, с. 203, 90/V, 114

Русская православная церковь Рижского военного госпиталя в Кливерсале 1792 г.

Т.2, с. 213, 94/ VI, 211

Русские амбары для хранения льна и пеньки. Построены в 1775 г.

Т.2, с. 215, 95/ V, 4

Жилой дом и бальзамная фабрика (справа) в Риге русского купца Симона Лелюхина

Т.2, с. 301, 160/ VI, 166

Вид палаток русской императорской пехоты

Т.2, с. 415, 226/IV, 163

Русская православная церковь Петра и Павла в Рижской  цитадели

Т.2, с. 480, 245/ IV, 234

Русская галера, подобные которой участвовали в морских сражениях в русско-шведской войне 1788-1790 гг.

Т.2, с. 520-521, 270/ V II, 74-76

Новая униформа артиллерийского корпуса 1795 г.

 

 

Примечания

 1. Auns M. Viduslaiku vēstures nodaļa gadu desmitos – Latvijas vēstures institūta žurnāls. – 1995.- Nr.4.-147. lpp.

2. Зейд Т. Рига на рубеже XVIII  и  XIX веков в рисунках и описаниях Иоганна Кристофа Бротце. Библиотеке 450 лет. – З. 1974. – С.126.

 3. Там же – С.-138.

4. Там же – С.-127, 128.

5. Здесь и далее нумерация рисунков даны по : Broce J.K. Zīmējumi un apraksti. – 1 sēj. – 1992; 2 sēj. – 1996.В данной статье, где не указан номер рисунка означает его отсутствие у Бротце. Том и страницы – по изданию Т. Зейда.

6.На рисунке помещенном в 1 томе на станице 227, крупным планом дана Рижская ратуша 1780 г., а перед ней более мелко изображены люди, среди которых, по словам Бротце, русская уличная торговка кренделями, русский торговец, который разносит по улице в подносе на голове лимоны, апельсины и др., а как же две сидящие русские торговки лимонами.

7.Топографическое описание города Риги с присовокупление врачебных наблюдений, сочиненное в 1798 г. и его императорскому величеству посвященное О. Гуном. – СПб.- 1803 – С.77Гун. О. Указ. раб. – С.87.

8. Перевод по: История Латвийской ССР. –Т.1. – Р. – 1952. – С.452

9. Цитировано по: Broce J.K. Op. Cit. – 1. sēj. – 176. lpp.

10. Последний рисунок не вошел в опубликованные тома Бротце, но он дан в «История Латвийской ССР». – Т.1.- С.429

11. Broce J.K. Op. Cit. – 1. sēj. – 149. lpp.

12. Broce J.K. Op. Cit. – 1. sēj. –122. ,148., 150.,152., 153., 155., 157. lpp.

13. Broce J.K. Op. Cit. – 1. sēj. – 146. lpp.

14. Кафтаны такого покроя, т.е. без воротника с круглым по шее вырезом, в котором видна рубаха, по словам этнографа, носили горожане древней Москвы.

15. Перечень рисунков, вошедших в издание 1,2 томов.