ЧЬИ ЖЕ СЛОВА?
Юрий Абызов
Даугава, 1991, №3/4
Долгие годы, пока Александр Вертинский пел в эмиграции, на всех его пластинках и нотах можно было увидеть: “Бразильский крейсер”— слова А.Вертинского, “У высокого берега”— слова А. Вертинского, “Чужие города” — слова А. Вертинского. И только когда пластинки с песнями Вертинского принялась выпускать наша фирма “Мелодия”, пришлось вспомнить об авторском праве. Оказалось, что “Бразильский крейсер” написал Игорь Северянин, “У высокого берега” — Александр Блок, а “Чужие города”— Раиса Блох.
Мир песенной эстрады сродни Дикому Западу, а уж песенной эстрады эмигрантской и вовсе не знал никакого закона.
Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова… —
это из “Чужих городов”.
Так что же принесла “случайная молва”, о чем она пыталась уверить в беседе Т.Турчиной с Константином Сокольским, напечатанной в газете “Советская молодежь” от 8. 3. 90?
Темой беседы был “король танго” Оскар Строк. Надо ли говорить, что любой рассказ очевидца-старожила всегда воспринимается нами с благодарностью: вот еще горсточка фактов и деталей, которые уже не исчезнут, а будут кем-то и когда-то использованы для воспроизведения эпохи.
Хотя, как известно, истину поверяют здоровым сомнением, от чего — если она действительно истина — она ничуть не пострадает.
Что ж, попробуем усомниться и поделиться своими сомнениями.
К.Сокольский рассказывает:
“Как он сочинял? Он бегал пальцами по клавишам, и рождались какие-то фрагменты мелодии… Потом приходили слова. Строк был тогда чуть ли не единственным композитором, сочинявшим и тексты к своим мелодиям. Я как-то спросил: “А почему ты сам пишешь слова к своим танго? Ведь можно взять готовые понравившиеся стихи и написать к ним музыку? Так делают все”. Он прищурился на меня и сказал: “Ты, конечно, прав, но я не хочу, чтобы моя музыка просто иллюстрировала чужую мысль. Мне нужно, чтобы слова и музыка исходили из одного источника, чтобы одно влияло на другое”.
Был ли такой разговор? Сочинял ли О.Строк слова? Первое просто сомнительно, а второе — абсолютно не соответствует действительности.
Наблюдение за современной и прежней практикой рождения песенных текстов приводит только к одному выводу: поэты могут рождать хотя бы незамысловатую мелодию на свои стихи (А.Галич, Б.Окуджава, Н.Матвеева, Ю.Ким, В.Высоцкий), а вот профессиональные авторы мелодий еще ни разу не сочинили ни одного приличного текста.
Практика эстрадных композиторов показывает, что в подавляющем большинстве случаев сначала рождается мелодия, к которой композитор просит поэта написать текст, предлагая в качестве исходного материала так наз. “рыбу”, то есть набор слов, отчетливо ритмизованных и фразово выпуклых. По этой “рыбе” поэт-песенник и “делает текст”, руководствуясь наказом сделать “раздумчивее” или “умственнее”.
Наивно полагать, что можно взять любой поэтический текст и написать по нему танго, в котором диктат принадлежит мелодии.
Тексты всех танго О.Строка никак не дают оснований считать, что в первооснове их лежала какая-то самобытно-оригинальная “мысль”, как утверждает К.Сокольский: мысль, требующая непременно именно такого вот музыкального выражения.
Лучше не надо говорить о мысли. Достаточно, если будет хотя бы чувство.
Насколько бывают глухи и нечутки к слову эстрадные певцы, аранжировщики и кустарные издатели шлягеров, говорить не приходится.
Сейчас уже мало кто помнит популярную в 20-х годах песенку “Бублички”, завезенную из Советской России и в Ригу, где ее лихо исполнял “Савой-бэнд” в прославленной “Альгамбре”. Воспринята она была со слуха и вот так напечатана в издании К.Рейнгольда:
... Не плакай Феничка
Сказал мне Сеничка
Пожди маленечка
Мы в ЗАГС пойдем.
И жду я с мукою
Тоской и скукою
По переулочкам
Пока ж брожу…
Год у хозяина
Проклятье Каина
Потом на улицу
Меня прогнал
Кормилась дрянею
Считалась нянею
У одиночки ж я
Да кустаря…
Ни рифмы, ни грамматики, ни пунктуации, ни элементарной грамотности… И никто на это не обращал внимания. Достаточно, что бойкая мелодия и хорошо танцуется.
Могут сказать, что это единичный случай. Да нет, это печаталось и перепечатывалось. Вот окончание тех же “Бубличков” в песеннике “Золотые песни” (изд. “Ориент”, 1930):
…Кормилась дранею,
Считалась нянею
Во одиночке я
До кустаря...
Как говорится, “маразм, крепчал”— бессмыслица достигает предела. Но вернемся к О.Строку. Мало кто знает, что Строк в 20-е годы, когда в Риге царил издательский бум, основал свое издательство и выпускал сразу несколько журналов. Казалось бы, по этой печатной продукции мы могли бы прикоснуться к слову Оскара Строка, написанному его собственной рукой. Но, увы, ни одного слова за его подписью не существует, поскольку композитор был человек коммерческий, но не литературный. Все издания, вышедшие под маркой его издательства, были перепечатками старых книг. А журналы — безгонорарные! — представляли собою коллаж с использованием выдирок из разных популярно-иллюстрированных изданий. Причем делалось это чужими руками. Весь этот материал подбирали и монтировали В.Гадалии и А.Перфильев (запомним это имя!). Оскар Строк просто не владел искусством слова. Ему важен был не смысл слов, а чтобы они артикулировались, чтобы их можно было песенно исторгнуть.
Как иллюстрацию отношения к песенному слову в его печатном фиксировании можно взять сборник “О.Строк. Наши песни” (Рига, изд. “Логос”, 1938).
Вынесение имени над названием сборника как бы дает понять, что если не все, то во всяком случае большинство этих избранных “песен, романсов, танго и фокстротов” является сочинением О.Строка. Хотя… “Вечерний звон”, “Выхожу один я на дорогу”, “Вниз по матушке по Волге…” Нет, на этом Строк не настаивает… “Ах, да, это правда, это точно Загоскина; а есть еще другой “Юрий Милославский”, так тот уж мой”.
Но чей бы текст ни был, отношение к нему самое неряшливое и беззаботное…
По берегу синего моря
(Должно бы быть: “Вчера я с тобою гулял”)
С тобой мы вчера гуляли.
(Должно быть: “И сердце, ах, бедное сердце”)
Сердца, ах, бедное сердце,
(Должно быть: “Гуляя с тобой, потерял”)
Гуляя, я с тобой потерял…
Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка — это свет корабля.
Капитан, капитан — покоритесь…
Из-за острова на стержень…
Лучше всех был раджа из Кашмира
Что прислал золотых паразитов
(Должно быть “парадизов”!)
Можно ли при таком отношении к песенному слову считать, что человек, объявляющий себя автором, действительно способен создавать тексты? Вряд ли.
Впрочем, все это лишь соображения, косвенные доказательства. Между тем имеется свидетельство, раз и навсегда перечеркивающее “авторство” О.Строка.
Писательница Ирина Сабурова, жившая в 20—30-х годах в Риге и в конце войны эмигрировавшая в Германию, выпустила там книгу стихов своего бывшего мужа поэта Александра Перфильева (Мюнхен, 1976), в предисловии к которой пишет:
“Помимо газетно-журнальной работы А.Перфильев был всегда тесно связан с нотными издательствами и артистами малой сцены, которых было тогда немало в Риге. Он писал тексты для нескольких ревю, скетчей, всевозможных музыкальных номеров и бесчисленное множество русских текстов для наиболее популярных фокстротов, танго и т. п., исполнявшихся или выходивших в нотных издательствах, — как иностранных, так и местных композиторов, из которых крупнейшим (из местных) был Оскар Строк.
Русский текст всех нот, вышедших в издательстве Оскара Строка в Риге, написан Ал. Мих. Перфильевым (несмотря на то, что на них значится: “Слова и музыка Оскара Строка”), в том числе пользовавшееся почему-то невероятной популярностью “О, эти черные глаза”. А.Перфильев считал это занятие “халтурой”, исключительно ради заработка (очень небольшого, кстати), и поэтому упоминание его как автора текстов — ниже своего достоинства”.
Думается, что после такого свидетельства вопрос об “авторстве” можно окончательно снять с обсуждения. Что отнюдь не означает умаления Оскара Строка как “короля танго”. Я лично человек, тяготеющий к “ретро”, люблю эти мелодии, порожденные талантом, но никак не связываю их с тем, что Строку не принадлежит (хотя и было куплено).
Кесарю кесарево, а слесарю — слесарево.
