Ливонская война и ее влияние на этническую палитру Лифляндии, Курляндии и Польских Инфлянт
Светлана Ковальчук
Балтийский вопрос конце XV —XVI в.
Сборник научных статей. Москва, КВАДРИГА, 2010
Что есть война? Внутренняя сущность войны как таковой остается неизменной, увы, не затрагивается культурным прогрессом человечества. Достигнув научно-технических высот XXI столетия, человечество, как и в XVI столетии, нисколько не отрицает заключающегося в самом понятии войны стремления к истреблению противника. А это означает, что война всегда была и, наверно, будет являться актом насилия, применению которого нет предела. Война есть доведение до логического конца «акта насилия», имеющего целью заставить противника выполнить свою волю.
Политическими целями той далекой Ливонской войны, в которой столкнулись интересы разных государств, объявлялись возвращение «вотчины русских царей» (Е.В. Чешихин), защита интересов православия в прибалтийских городах, наконец, борьба за выход к Балтийскому морю. В жестоких баталиях фортуна не раз улыбалась Ивану Грозному — Ливония была объята огнем, потоплена в крови, опустошена, воля противника сломлена, казалось, «вотчина» русских царей будет возвращена. Но первоначальные политические намерения, доступные разумному пониманию, отяготились цепью нелепых случайностей, неудач, проблемами во внутренней политике и обернулись ошеломляющим провалом. С началом войны Ливонская конфедерация — «химерное государство» (Л.Н.Гумилев) — прекратила существование. К исходу войны латвийская часть территории Ливонии состояла из герцогств Курляндского и Земгальского, правобережного Пардаугавского герцогства, в которое входили Лифляндия (Видземе), Инфлянтия (Латгалия)1. В каждом регионе сложились свои особенные исторические реалии. Правобережные территории Даугавы вошли в состав Польши. В 1582 г. Стефан Баторий присвоил Динабургу, как главному городу Польской Инфлянтии, Магдебургское право. Этим актом признавалось большое политическое и экономическое значение города. Вскоре в Динабурге разместилась резиденция католического епископа.
Исход Польско-Шведской войны был таков, что уже в 1629 г. Лифляндия перешла в ведение Швеции. Только Инфлянтия задержалась под властью Польской короны до первого раздела Польши в 1772 г.2 Левобережные территории Даугавы (герцогство Курляндское и Земгальское) оставались под протекторатом Польского государства до третьего его раздела в 1795 году.
Оценить количественное состояние человеческих ресурсов по завершении военных баталий на основе демографических исследований, естественно, не представляется возможным. Целенаправленный подсчет населения, да и то в ограниченных масштабах, начался в Лифляндии, Риге, Инфлянтии только во второй половине XVIII в., с IV российской ревизии. Но в исторической литературе Латвии принято ссылаться на данные, которые привел в своих работах историк Э.Дунсдорф. Так, накануне Ливонской войны в середине XVI в. в Лифляндии проживало 179 000 человек, Курляндии и Земгалии вместе — 135 000, Инфлянтии — 90 000; итого — 404 000 человек.3
Состояние человеческих ресурсов после окончания войны еще более истощилось в результате стихийных бедствий, неурожаев, эпидемий, особенно сильных в 1580, 1587, 1601-1602 гг. Восстановление экономики вообще и увеличение роста крупного мызно-барщинного хозяйства стали главными проблемами для новой политической силы, утвердившейся на территории Лифляндии, Инфлянтии. В. В. Дорошенко в работе «Очерки аграрной истории Латвии в XVI веке» анализировал состояние сельского хозяйства, особенно после войны. Дорошенко подчеркнул, что количество документов, отражающих структуру и организацию феодальных имений, значительно возросло в так называемый польский период (1561-1629). Часть документов опубликована на немецком, польском, русском языках.
Так, «Метрика Литовская» содержала подробные описания хозяйств на территории Лифляндии и Инфлянтии, которые были составлены в связи с обследованием доходов и ревизиями владельческих прав в 80-90-х гг. XVI в. Черновики ревизий так называемого польского периода при всех их ценнейших сведениях в области экономики заканчивались перечислением тех замковых угодий, которые отошли в руки окрестной шляхты — дворян польской или немецкой национальности.
Revisio generalis litterarum provinciae Livoniae rigae Anno domini 1583 perocta представляла собой протоколы частичной ревизии, которую в некоторых округах проводил по поручению короля Стефана Батория комиссар С. Пенкославский в 1586 году.
Ревизия 1590 г. охватила почти все государственные хозяйства на территории Лифляндии и Инфлянтии, однако лишь по 21 округу имеются точные цифры, с одной стороны, всех бывших в данном имении гаков, а с другой — гаков пустых, оставшихся без держателей. Приблизительно из 1600 гаков здесь пустовало 320, т. е. 19, 9 %, что означало значительное истощение человеческих ресурсов. Землевладельцы решали проблему насильственным возвращением «собственных» крепостных, массовым свозом крестьян от более слабых соседей, наконец, привлечением на свои земли «новооседлых». Программа восстановления феодального земледелия посредством всемерного усиления мызно-барщинного хозяйства объединяла немецких и польско-литовских помещиков. Ее полностью поддерживало правительство Речи Посполитой.
Документация орденской и епископской Курляндии гораздо более скудна. Документы либо утрачены, либо находятся за пределами Латвии. Некоторая часть в виде фотокопий находится на хранении в Институте истории Латвийского университета. Известно, что большинство бедствий, которые пришлось пережить населению на территории Курляндии, захватывало отдельные местности, но ненадолго. Они не могут идти даже в сравнение с тем, что наблюдалось в этот период на территории Лифляндии. Так, в Пилтенских имениях в Курляндии в 1582-1583 гг. было 27 пустых крестьянских держаний из общего количества 977 хозяйств. Можно предположить, что и человеческие утраты на территории Курляндии не были столь ощутимы.4
Естественно, что нехватка человеческих ресурсов сказывались на медленных темпах восстановления хозяйств. Но численность местного населения — это один проблемный пласт. Другой же, указывает на то, что окончание Ливонской войны совпало с завершающей стадией формирования самого латышского народа как отдельного самостоятельного этноса, живущего на определенной территории, имеющего один язык, национальное самосознание, своеобычную культурную традицию, скрепленную религиозной верой.
А что собою являл латышский этнос на исходе войны? Насколько он был однороден? Эту проблему нельзя обойти стороной, поскольку логика формирования любого этноса, а тем более, численно значительного, сложный и длительный процесс, в котором происходит унификация слабых, менее пассионарных этнических групп. Латышский этнос вышел из плавильного тигля различных этнических групп — земгалов, куршей, селов, населявших латвийскую часть территории Ливонии. Попал в этнический плавильный котел и некогда значительный финно-угорский этнос — ливы.5 Но в результате Ливонской войны из логического процесса формирования латышского этноса, напротив, выпали латгалы6. Ведь Инфлянтия, повторюсь, на 200 лег осталась в составе Польско-Литовского государства, а после первого раздела Польши в 1772 г. вошла в состав разных губерний Российской империи (Полоцкой, Витебской). На протяжении столетий она формировалась как полиэтничный и мультиконфессиональный регион7 .
Латгальский этнос, сумевший при этом сохранить самобытный литературный язык, культуру, твердую католическую веру, до революции 1905-1906 гг. не воспринимался как часть латышского народа. Латгальцы, точнее латгальские латыши, в 1917 г. приняли историческое решение — покончить с результатами далекой Ливонской войны, преодолеть разрыв и объединиться с жителями Лифляндии и Курляндии в одно государственное образование — Латвию. Окончательное преодоление прошлого состоялось только 11 августа 1920 г., когда Советская Россия и Латвийская Республика подписали мирный договор.
Итак, в латышской историографии считается, что заключительный этап этногенеза латышей совпал с окончанием Ливонской войны. При этом оставляем в стороне риторический вопрос, насколько сами латыши в этот исторический период осознавали себя отдельным этносом. Перед польскими властями возник принципиально важный вопрос с точки зрения контрреформации или рекатолизации — на каком языке кроме польского и немецкого должна звучать католическая проповедь? Ведь известно, что Ливонию достаточно скоро после обнародования Лютером в октябре 1517 г. своих 97 тезисов захватила волна реформации католической веры. И вопрос возвращения местного крестьянства, немецких дворян, некогда исповедников католицизма, обратно к истокам католической веры волновал новую власть.
В связи с рекатолизацией ливонского населения польскому двору давал свои советы неутомимый радетель католицизма папский легаг Антонио Поссевино8. В его письме римскому папе Григорию XIII, написанном в 1583 г., была представлена соответствующая программа9 . В ней отмечалось, что администрация края должна находиться исключительно в руках католиков. В Инфлянтии необходимо создать католический епископат. Для упрочения позиций католицизма необходимо начать заселять завоеванную территорию «добропорядочными» католиками из Европы, к примеру, из Баварии. Важно не забыть готовить католических священников со знанием местных языков, печатать духовную литературу.
Немецкое дворянство, с которым, несомненно, считались поляки, оказались в особенном положении — им были дарованы всевозможные привилегии, к примеру, Привилегии Сигизмунда Августа. Кроме того, в Риге, где в основном проживало немецкое население, было дозволено по соображениям дипломатии так называемое Аугсбургское (лютеранское) вероисповедание.
А вот на каком, собственно, языке необходимо было вести религиозную пропаганду священникам, стараясь вернуть местные племена в лоно католичества? И это был не праздный вопрос, породивший немало версий. Историков, путешественников, размышлявших над этой темой, как оказывается, довольно много. Наибольшее количество исторических материалов относится ко второй половине XVI - началу XVII вв. В их числе Мартин Вельский, Антонио Поссевино, Бальтазар Рюссов, Мартин Кромер, Мацей Стрыйковский, Клод Дюре, Себастьян Мюнстер и другие 10.
Стоит выделить Иоанна Марию Беллетто, зафиксировавшего деление бывшей территории Ливонской конфедерации на три составные части: на территорию, заселенную эстонцами (чудью), Пардаугавское герцогство и Курляндию (вместе с Земгалией). Им было отмечено, что в городах дворянство и чиновничество говорят на немецком и польском языках, а вот крестьянство — на латышском, хотя и на разных диалектах. Языковая политика Католической церкви стала ориентироваться на так называемый средний диалект латышского языка, поскольку на нем разговаривало большинство жителей. При этом ливский язык не учитывался польскими светскими и церковными властями, как язык не заслуживающий внимания.
А. Поссевино в августе 1585 г. в письме, прилагавшемся к широко известному трактату о Московии, сообщал о том, что католические священники на обретенных Польшей территориях Ливонии владеют немецким, польским языками, а также латышским или эстонским. Прелат Папы Римского с удовлетворением отмечал особое религиозное рвение местного крестьянства на поприще католической веры. И, напротив, с досадой отмечал упорную приверженность идеям Лютера среди немцев11.
В латвийской историографии и в прежние времена, а тем более в последние полтора десятилетия, принято указывать на события второй половины XVI в. как на причину появления на территориях Пардаугавского герцогства, Курляндии и Земгалии новых этнических групп. Но представители иных народов постоянно или временно проживали на ливонской территории и до судьбоносной войны. О каких народах сохранились сведения в исторических документах? Упоминаются немцы, русские (славяне, московиты и беларусы), поляки, литовцы, эстонцы (чудь), воть12. Каждый из этносов Латвии имеет свою историю, у каждого своя версия появления на латвийской земле. Но большинство историков сходятся в одном — именно Ливонская война «впустила» на относительно этнически замкнутую территорию будущей Латвии представителей иных народов и религий, численно возраставших в последующие века.
Немцы. Появление немцев начиная с 1182 (или 1184 — ?) г., стало судьбоносным для местных балтских и финноугорских племен. На протяжении семи веков немцы по численности фактически оставались этническим меньшинством, но при этом всегда являли собой политическое, экономическое, культурное «большинство» по сравнению с местным населением и другими этническими группами13.
На исходе XVI в. на латвийской части Ливонии в поместьях проживало приблизительно 8200 немцев. В Риге их количество составляло приблизительно 7000. В сумме это равнялось около 4 % населения14. Все, кто оказывался на Прибалтийских землях в роли победителя, считались с этим этносом, всячески добиваясь его расположения. Так повели себя представители польского короля, позже аналогичную тактику избрали шведские власти. Петр I, «прорубив окно» в Европу, также добивался лояльного отношения немцев к российской короне.
Русские15 . Для русского (славянского) этноса Рига была всегда притягательна. Но история Риги не есть история всей Латвии. Так данные археологических раскопок свидетельствуют, что еще до основания Риги на берегу Рижского озера существовало поселение ливов, торговавших с русскими землями. Свидетельства экономической активности русских были найдены в ходе археологических раскопок на площади Альберта в 1959-1964 гг. Обнаруженные на площади православные крестики, подвески (кулоны), стеклянные бусы и другие предметы, датируемые ХII-ХIV вв., неоспоримо свидетельствовали о том, что купцы из Новгорода, Смоленска, Киева, Пскова, Полоцка, московских земель посещали поселение рижских ливов16 .
Итогом этой активности стала уплата дани местного населения псковским и полоцким князьям, распространение православия на территории Латвии еще в XII в. Православными были сами князья и жители Талавы (территория вдоль течения реки Гауя до Цесиса), некоторых районов Инфлянтии — Кокнесе (Kokenhausen, Kukonos), Ерсика. Историческая память о русском присутствии в Прибалтике, желание вернуть утраченные земли, двигали не только Иваном Грозным, но и Алексеем Михайловичем в середине XVII в., и Петром Великим в августе 1700 года.
Что касается миссионерской деятельности немецких католических свя-щеннослужителей, то началась она с согласия Полоцкого князя Владимира в 1182 (или 1184 —?) г. Если до 1201 г. на территории современной Латвии не было единого государства, существовало лишь несколько небольших княжеств, то в XIII в. под влиянием военной, политической, экономической, религиозной, культурной деятельнос-ти немецких переселенцев сформировалась Ливонская конфедерация, объединившая земли Латвии и Эстонии.
На протяжении нескольких столетий (со второй половины XIII в. и до середины XVI в.) в Риге существовало так называемое Русское подворье. Наиболее предприимчивые постоянные русские жители Риги, которым давали ссуды для экономических сделок, попали в списки уникального архивного документа: «Книги должников: 1286-1352 годы»17. Известно, что русские рижане не только торговали, но и занимались ремеслами, держали бани. Русское подворье Риги было не единственным местом в городе, где жили, хранили товары деловые русские люди18. Уместно вспомнить и о церковных реформах Лютера, захвативших Ливонию. Так, в Риге церковь св. Николая Чудотворца оказалась в эпицентре реформаторского процесса. К новым религиозным воззрениям присоединились, за некоторыми исключениями вся администрация Ливонской конфедерации, немецкая знать и местные жители. А это означало притеснения по религиозной принадлежности, иконоборчество. В 1548 г. православный храм закрылся. Последнее упоминание о нем относится к 1618 г. В тот год митрополит Полоцкий обратился с письмом к Рижскому рату с просьбой вернуть православным в собственность храм и его убранство, территорию кладбища вокруг храма. Убытки русского купечества в Риге в связи с утратой церкви оценивались в 20 ООО гульденов.
Постепенно угасало и само рижское русское подворье. Примерно в это же время закрылись православные храмы в Цесисе (Wenden, Kes, Венден) и Алуксне (Мариенбург). Конечно, сказать точно о количестве русских, проживавших в этих городах до Ливонской войны, не представляется возможным.
С окончанием Ливонской войны, несмотря на трудности и препятствия, возобновилась торговля. Новгород, Псков, Смоленск и другие русские города вдоль Литовского порубежья присутствуют в рижских источниках непрерывно, при этом не только в мирные годы (1582-1600), но и потом, во время войны между Польшей и Швецией, в первые десятилетия уже XVII в. Типичные «московитские» товары тех лет — пенька, конопляное семя, сало, шкуры, меха, воск, мыло, грубые сукна, одежда, обувь, конская упряжь и т. п.19 . Но только шведские власти позволят московитам в 1642 г. вновь открыть в Риге русское подворье. Его на излете XVII в. «инкогнито» посетит Петр Алексеевич, отправляясь через Курляндию в длительное путешествие по Западной Европе20 .
Поляки 21. Польские торговцы появлялись в Риге на протяжении веков. Но итоги Ливонской войны дали полякам возможность закрепить присутствие, получить обширные поместья. Историки предполагают, что к 1599 г., правда, по неполным данным, количество поляков на территории достигло 900 человек. Особенно заметным их присутствие было в Инфлянтах.
Литовцы22. Имеются сведения, что еще задолго до Ливонской войны Ригу посещали и литовские торговцы. Согласно свидетельству немецкого историка Л. Арбузова, незначительное присутствие литовского крестьянского населения в поместьях на юге Курляндии было отмечено в документах 1566 г.23 Да и в Ливонской войне принимала участие в боях против русских литовская воинская сила. После окончания войны литовской знати была дарована возможность обрести землю в Инфлянтии, но незначительное число воспользовалось этим правом. Нельзя упускать из виду факт полонизации Литвы, что в значительной мере затрудняет определение этнической принадлежности участников исторических событий: являлись ли они литовцами или поляками. Так или иначе, история литовского этноса в Латвии прочно увязывается с событиями второй половины XVI века.
Цыгане 24. История цыганского этноса на территории Латвии изобилует белыми пятнами . Но ее начало связывается с бурными событиями XVI века.
Евреи. Известно, что еврейскому купечеству особым указом магистра Ливонского ордена 3. фон Фейтвангена от 1306 (1309 - ?) г. было отказано в возможности торговать25. На постоянное жительство на территорию Латвии евреи пришли в XVI в. то ли со стороны Польши, то ли — Русского государства. Много неясного и по времени заселения: Ш. Цейтлин настаивает, что евреи появились в Ливонии в 1536 г. Но в анналах истории значится и другая дата. Так, утверждается, что в Риге первый еврей появился только в 1599 г. То был знаменитый лекарь того времени Каспар Фидлер, заботившийся о здоровье Бориса Годунова, а затем о здоровье отцов города Риги. За ним последовали на жительство в Ригу еще несколько лекарей.
А вот Курляндское и Земгальское герцогства стали той территорией, на которой евреи компактно начали селиться уже в разгар Ливонской войны. Им не чинилось особых препятствий, но вначале властями регулировались как их число, так и длительность пребывания, экономическая активность. Евреи, наделенные особыми правами, приезжали в Курляндию как посредники польских и литовских торговцев.
Но стабильная жизнь евреев началась только с 1570 г. Им была отведена территория в местечке Пилтене, чуть позже в — Айзпуте. Здесь они могли строить дома и синагоги, приобретать землю в собственность. Опуская подробности, отмечу благожелательность к евреям Пилтене со стороны Стефана Батория, что способствовало появлению первой еврейской общины, ее юридическому оформлению, постепенному наплыву евреев из Германии.
По предположению латвийских историков, первые еврейские поселения в Латгалии (Инфлянтии) относятся также к XVI в.: в период правления Ивана Грозного еврейские семьи, потерпевшие от гонений, нашли приют в районе местечка Креславка (Краслава). Постепенный рост еврейского (идишистского) населения, отличавшегося не столь высоким образовательным цензом, но особым религиозным рвением, начал наблюдаться в Инфлянтах с окончанием Ливонской войны. Польские власти благожелательно отнеслись к еврейским беглецам с территории Украины, Белоруссии. Количество еврейских торговцев, ремесленников, ростовщиков в районе Краславы, Динабурга уже к концу XVII в. достигло 2000.
Примечания
1. Под Латгалией понимается часть Видземе (Лифляндии) к востоку от реки Айвиексте.
2. Инфлянтия оставалась оторванной от остальной этнографической территории Латвии не только в период 1629-1772 гг., но, будучи присоединенной к Российской короне, юридически до 1920 г. находилась в составе других административных единиц империи. Подробнее см.: Яку б 3. Даугавпилс в прошлом. Даугавпилс, 1998.
3. Dunsdorfs Е., Spekke А. Latvijas vēsture. 1500.-1600. Stockholm; Daugava, 1964. 218. lpp. —Для сравнения приведу следующие цифры: в 1700 году, накануне Северной войны (1700-1721), в Лифляндии проживали 153 000 человек, Курляндии и Земгалии вместе — 209 000, Инфлянтии — 103 000; итого — 465 000 человек.
4. См. более подробно: Дорошенко В. В. Очерки аграрной истории Латвии в XVI веке. Рига, 1960.
5. Ливы — по-латышски lībieši, ед. число lībietis; по-ливски liibi древнерус. либь, лат. Livones, нем. Liven. Многочисленность ливов в начале XIII в. (их насчитывалось тогда около 20 ООО) дала название самой Ливонии. В середине XVI в., как полагают историки, ливов на территории Ливонии проживало приблизительно 4 %, что составляло 14 400 человек от общего количества населения (404 000) (подробнее см.: Dunsdorfs Е., Spekke А. Latvijas vēsture. 1500. - 1600. 225. lpp.). Сейчас в Латвии насчитывается около 180 ливов. В Латвии создана и успешно реализуется государственная программа по сохранению ливской культуры. По истории, культуре, языку ливов проводятся многочисленные исследования, издается научная литература.
6. Латгалы (latgaļi, letgaļi, letgoji, lotgoji) — древнебалтское племя, позже вошедшее в состав нынешнего латышского народа и давшее имя этому народу, а также стране Латвии. Слово является составным и включает два корня: -лат (латвиеши) и -гал, -гол (край, область). То есть слово латгалы означает: «жители края Латы». В «Повести временных лет» латгалы именуются летъгола; в ла- тиноязычной Хронике XIII в. Генриха Латвийского — Lethigalli, Letigalli и Lethi, в Новгородской летописи XIII века: лотыгола (где ы соответствует появившемуся уже в самоназвании звуку в). От наименования латгалов происходит современное название Латвии, хотя сами они пришли сюда в IX-X вв., отступая под давлением славян вдоль Даугавы (Западной Двины) с ранее занимаемых ими земель в нынешней Беларуси и приграничных областях России. Придя на территорию нынешней Латвии, они оттеснили другие племена — ливов, селов и эстонцев, ожесточенная война с которыми продолжалась весь период, предшествовавший так называемому Ливонскому периоду. Основными государственными образованиями (княжествами) латгалов перед немецким вторжением были Ерсика (Gerzika, Gercike, Gerceke), Талава (Толова), Кокнесе (Кукейнос) и Атзеле. В немецко-латинских хрониках времен завоевания правитель Ерсики Висвалдис (Vissewalde, Wiscewolodus) единственным из местных правителей именуется Rex (король), и свою власть он получил по наследству от предков. Висвалдис был православным князем, по отцовской линии он происходил из полоцких князей и приходился им родственником; в русских и польских источниках он именуется Всеволодом. Но по женской линии его предками, очевидно, были латгалы. Он родился в населенной латгалами территории, вырос в окружении латгалов, и «рабочим» языком его двора, видимо, был латгальский (латышский), раз в немецких хрониках он появляется как Висвалдис (Vissewalde). Он был женат на дочери литовского князя Даугерута, и на войне всю жизнь выступал союзником литовцев — как против немцев, так и против русских. Проиграв войну с немцами, он стал их вассалом в 1209 г., выдал свою дочь за немецкого рыцаря.
7.Анализу причин мультиэтничного состава Латгалии посвящена монография Г. Строда: Strods Н. Latgales iedzīvotāju etniskais sastāvs 1772.-1959. gads. Rīga, 1989. — Одна из последних публикаций, посвященная культуре, литературе, религиозным традициям, фольклору латгальцев: Nomales identitātei. Rakstu krājums par Latgales kultūru, literatūru, folkloru / Atb. red. J. Kursite-Pakule. Rīga, 2005.
8. См.: Spekke A. Latvieši un Livonija XVI gadsimtā. Rīga, 1935. 122. lpp.
9. Livonae Commentarius Gregorio XIII Р. M. ab Antonio Possevino / Ed. S. J. Scriptus, С. E. Napersky. Rigae, 1852. 21-29. lpp.
10. Латышские историки Э. Дунсдорф и А. Спекке условно разделили данные тексты на четыре группы. Критерием деления было отношение к процессу фор¬мирования двух основных этнических групп Ливонии — эстонцев и латышей. По мнению современных авторов, именно язык, а потом уже религия и куль¬тура явились основой для формирования этносов (подробнее см.: Dunsdorfs Е., Spekke А. Latvijas vēsture. 698-701. lpp.).
12. Воть — финно-угорская народность. Приблизительно 3000 вотяков из Новгородских земель стали в 1445 г. военным трофеем — после завершения удачного похода Ливонского ордена пленных пригнали в его пределы на поденные работы в район Бауски (для строительства замка), Митавы. Интересно, что криевини (русочки), как принято собственно называть воть в Латвии, постепенно слились с латышами. Но отголоски этнической материальной культуры, языка воти можно было засвидетельствовать еще в начале XX в. Поэт Янис Райнис, диктатор Карлис Улманис и много других известных в Латвии людей происходили из воти.
13. Уникальность появления немцев на территории Риги заключается в том, что, появившись организованно приблизительно в 1200-1201 гг. на 23 кораблях, численностью 500 человек, осенью 1939 - весной 1940 г. по призыву Гитлера они также организованно отплыли на кораблях на свою историческую родину. Численность убывших из Латвии немцев составила приблизительно 58 000 (подробнее смотрите Dribins L., Spārītis О. Vācieši Latvijā. Rīga, 2000; Katram bija sava Rīga. Rīga, 2005).
14. Dunsdorfs E., Spekke A. Latvijas vēsture. 221. lpp.
15. В латвийской исторической литературе принято различать уроженцев Полоцка, Витебска, Смоленска, которых именовали русскими. Купечество из псковских земель могли в начале XVII в. именовать «московитами» (подробнее см.: Русские в Латвии: Сб. статей. Рига, 1992-2002. Вып. 1-3; Никонов В. Резекне: Очерк истории с древнейших времен до апреля 1917 года. Рига, 2000). Недавно увидела свет очередная публикация историка И. Апине и социолога В. Волкова, посвященная истории русского этноса Латвии: Apine I., Volkovs V. Latvijas krievu identitāte: vēsturisks un socioloģisks apcerējums. Rīga, 2007. — Многие исторические факты, свидетельствующие о присутствии славян в более ранние века на территории Латвии, в этом издании опущены.
16. Šterns I. Rīgas iedzīvotāji XIII. gadsimta nogale // Sēnā Rīga. Pētījumi pilsētas arheoloģijā
un vēsturē / Atb. red. A. Caune. Rīga, 2000. 270.-295. lpp.
17. Согласно данным немецкого историка Ф. Бенингхофена, в «Книгу должников» попали 1397 имен, которые ему удалось идентифицировать по этническому признаку: 1171 немцев; остальные 222 — «не немцы»: 100 русских, 35 ливов, 62 латыша (так мог быть записан житель Латгалии, Курляндии, Земгале, возможно даже из Литвы), 5 эстонцев, 9 шведов, 3 француза, 3 поляка, 5 неиден- тифицированных по этническому признаку (см.: Саипе А. Pati Rīga ūdenī. Rīga, 1992. 93. 1рр.). Недавняя публикация И. Штерна посвящена более детальному анализу этнического состава средневекой Риги: Šterns I. Rīgas iedzīvotāji XIII. gadsimta nogale // Sēnā Rīga. Pētījumi pilsētas arheoloģijā un vēsturē / Atb. red. A. Caune. Rīga, 2000. 270-295. lpp.
18. В конце XV в. место Новгорода в русско-ливонской торговле уже уверенно занял Псков. В результате войн (Русско-Ливонская война 1501-1503 гг., Русско-литовская война 1500-1503 гг.) торговые отношения восстановились только в 1514 г. Но, как бы ни складывались отношения между Ливонией и русскими городами, русско-ливонская торговля была мощным фактором экономического развития северо-западных русских городов, способствовала формированию купечества, процветанию (подробнее см.: Jenšs J. Rīgas pilsētas tirdzniecība ar Pliskavu XVI un XVII g. simtenī // Izglītības Ministrijas Mēnešraksts. 1937. Nr 1, 2).
19. Дорошенко В. Торговля и купечество Риги в XVII веке. Рига, 1985. С. 93.
20. Енш Г. Московское торговое подворье в Риге в XVII веке // ВИ. 1947. №11. С. 74-79.
21. Подробнее см.: Jēkabsons Ē. Poli Latvijā. Rīga, 1996.
22. Подробнее см.: Jēkabsons Ē. Lietuvieši Latvijā. Rīga, 2003.
23. Arbusow L. Livlands Geistlichkeit vom Ende des 12. bis ins 16. Jahrhundert. Mitau, 1904.
24. Подробнее см.: Čigānu stāvoklis Latvijā. Rīga, 2003. — Сами латвийские цыгане, к сожалению, не обладают потенциалом для исследовательской деятельности, поэтому историей цыган занимаются представители иных этнических групп.
25. История еврейского этноса особенно богата предположениями, версиями историков: одни стараются доказать сродненность этноса с Латвией, другие же, напротив, пытаются осмыслить причины Холокоста Второй мировой войны, ставшего реальностью вопреки этой укорененности евреев (подробнее см.: Цейтлин Ш. (Буби). Документальная история евреев Риги. Иерусалим, 1989; Dribins L. Ebreji Latvijā. Rīga, 2002; Stranga A. Ebreji un diktatūras Baltijā. 1926.-1940. Rīga, 2002).
