Бурный XX век, с войнами, переворотами, потрясениями всех основ общества, в истории Русской Православной Церкви (РПЦ) пришел на смену продолжавшемуся более двух веков синодальному периоду. Император Петр I, упразднив патриаршество, поставил Церковь в ряд государственных министерств (Ведомство Православного Исповедания) со строгой подчиненностью интересам светской власти. И хотя по слову Святителя митрополита Московского Филарета, «Духовную коллегию Петра Провидение Божие и церковный дух обратили в Святейший Синод» (1), рана, нанесенная церковному телу, была столь болезненной, что это существенно сказалось на нормальном функционировании всего организма. Конечно, чиновническому духу консисторий противостояла живая вера подвижников в монастырях и на приходах, но на этих носителей Духа Святого церковная бюрократия смотрела косо. Показателен следующий случай. Как-то обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев вызвал к себе о. Иоанна Кронштадтского и сказал ему: «Про Вас говорят, что Вы молебны служите, чудеса творите. Смотрите, как бы плохо не кончили». На это о.Иоанн ответил: «Не извольте беспокоиться, подождите и увидите, каков будет конец» (2) .
Православное вероисповедание было объявлено государственным, православные пользовались определенными преимуществами. Переход в православие открывал возможности государственной службы, а иногда и успешной карьеры, способствовал получению каких-либо земных благ. Понятно, что такие обращенцы не обновляли церковной крови. В массовом присоединении латышских крестьян к православию в 40-х годах XIX века тоже отчасти присутствовала и материальная заинтересованность.

Но более всего в этот период пострадала литургическая жизнь. Начиная с семилетнего возраста, каждый православный христианин обязан был ежегодно бывать на Исповеди и Причастии. На приходах пелись исповедальные ведомости, в которые вносились все члены прихода и из года в год отмечалось, приступал ли прихожанин к этим Таинствам. Периодически в консистории посылались отчеты о «бывших и не бывших на Исповеди и Св. Причастии», и не причащающиеся брались на заметку как неблагонадежные.

В народной массе к Таинствам исповеди и Причастия относились с благоговением. Говели обычно в Великом Посту. Сколько замечательных страниц воспоминаний о первой исповеди, причащении Тела и Крови Христовых оставили нам светские и духовные писатели XIX и начала XX веков! (3)

Но столь редкое причащение Таин Христовых у многих не могло поддерживать духовного горения и постепенно превращалось в долг, не говоря уже о значительной части интеллигенции, чиновничества, для которых оно становилось обременительной обязанностью. Об исповеди и причащении, как о долге, учили и на уроках Закона Божия. У нас, в Латвии, законоучительство имело место до II Мировой войны. Автору этих строк в период служения в Латгалии приходилось слышать на исповеди благоговейные заявления старых прихожан о том, что они пришли исполнить свой христианский долг.

Отрыв от участия в Трапезе Господней расцерковляло сознание верующих, и Церковь все меньше и меньше понималась и ощущалась как Тело Христово, скорее, как общественный институт, чему, разумеется, способствовал и государственный статус Церкви. Насколько плодотворно и жизнеспособно такое положение проверил уже XX век. Чьими руками разрушались храмы, совершались кощунственные действия осквернения святынь, мощей, арестовывались и расстреливались священнослужители и многочисленные миряне? Не тех ли, кто ежегодно по обязанности отмечался в исповедальных ведомостях?! И именно к ним были обращены слова Церкви Голгофской: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское...Властью, данною нам от Бога, запрещаем приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению принадлежите к Церкви Православной» (Послание Св. Патриарха Тихона от 19 января 1918 года) (4) Праведники предреволюционной поры (Святитель Феофан Затворник, праведный Иоанн Кронштадтский) своим святым примером, проповедью (5) призывали к частому участию в Божественных Тайнах, предупреждали о страшных последствиях отхода от Церкви. И времена эти наступили. Были порушены златые главы церквей, умолк малиновый звон колоколов, амбарами и клубами стали прекрасные храмы, священники и миряне были согнаны в тюрьмы, лагеря, рассеяны, расстреляны...

И в это время, как никогда остро, появилась и развилась потребность в Евхаристии, как необходимость осуществления и сохранения
самой Церкви. Не в великолепных храмах при громогласных хорах и златосиятельном блеске парчи совершалась она теперь. Катакомбно оставшимися еще на свободе священниками тайно по домам творилась Бескровная Жертва, соединяющая всех во едину Плоть Христову. В тюрьмах, лагерях и «идеже прилучится» совершалось Таинство Таинств. Иногда престолом служил пенёк на лесоповале, иногда - грудь исповедника в камере тюрьмы или лагерном бараке. И в этом была великая правда слов Христовых: «С вами Есмь во все дни до скончания века» (Мф. 28,20) (6).

Одним из исповедников этого времени, осознававшим ответственность за Церковь, принявшим в полной мере страдальческий крест служителя Христова, был приснопамятный архимандрит Таврион (Батозский). Православным Латвии он особенно дорог тем, что последние 10 лет своей земной жизни служил в, Спасо-Преображенской Пустыне под Елгавой. А начинал он свое служение Богу еще в дореволюционной России, в одном из знаменитых древних монастырей – Глинской Пустыне.
Отец Таврион (в миру – Тихон Данилович Батозский) родился в 1898 году в г. Краснокутске Харьковской губернии в многодетной семье служащего городской управы. С детства чувствовал призыв посвятить жизнь свою Богу, поэтому, получив начальное образование, Тихон убежал из дома в монастырь. Его возвратили домой, но несмотря на уговоры и строгие внушения, сердце юного подвижника уже было отдано Христу. Наконец, родители отпустили Тихона в Глинскую Пустынь, прославившуюся своим строгим уставом и традицией старчества. В период II Мировой войны послушник Тихон был мобилизован в действующую армию и в монастырь возвратился уже только после Октябрьского переворота. В 1920 году Тихон принял монашеский постриг с именем Таврион (в честь мученика Тавриона). Через два года советская власть, взявшая курс на уничтожение религии, закрыла Глинскую Пустынь.

В это время о. Таврион повстречался с архиепископом Павлином (в 2000 году РПЦ причислен к лику священномучеников), из рук которого в 1925 году принял благодать священства и вместе с нею и благословение на ежедневное служение Божественной Литургии. Тогда Церковь находилась в условиях непрекращающихся гонений, и многие священнослужители и простые верующие чувствовали себя приговоренными к тюремному заключению, даже к смертной казни, приведение в исполнение которой по каким-то причинам было отсрочено. И каждая Литургия, каждое причастие Святых Тайн, могли оказаться последними в их жизни.

Личность замечательного архипастыря оказала на о. Тавриона огромное влияние, окончательно сформировав подвижнический и исповеднический характер молодого монаха. Проверить этот характер не замедлили череда тюрем, лагерей, ссылок, в которую о. Таврион вступил с момента своего первого ареста в 1929 году и продолжавшуюся с небольшим перерывом до 1956 года.

С 1956 года архимандрит Таврион служил в разных епархиях РПЦ, а в 1969 году благословением Патриарха Алексия I был назначен духовником Спасо- Преображенской Пустыни в Латвии. Служение о. Тавриона в этой скромной обители стало вершиной его священнического и монашеского подвига. Тысячи и Архимандрит Таврион произносит проповедь. Начало 1960-х годов тысячи людей тогдашнего Советского Союза приезжали сюда, чтобы помолиться на богослужениях, исповедоваться, причаститься, собороваться у благодатного старца, разрешить в беседе с ним свои наболевшие вопросы. Ежедневное служение Литургии, прием паломников, забота об их благоустройстве и питании, забота о монастыре, всевозможные строительные работы – все это совершалось уже благодатью Божию, так как человеческих сил почти 80-летнего старца на это не хватило бы. Кончина о. Тавриона последовала в воскресный день 13 августа 1978 года. Он погребен на монастырском кладбище вблизи алтаря Преображенского храма.

Главным смыслом своего священнического служения о. Таврион считал Евхаристию. Получив при рукоположении благословение на ежедневное совершение Литургии, архимандрит Таврион более 50 лет нес этот подвиг. Священномученик архиепископ Павлин, предвидя нарастание репрессий, снабдил близкое ему духовенство антиминсами (шелковый плат с частицей мощей - служит заменой престола) со словами: «Служить, идеже прилунится». Лишенный возможности храмового служения, священник, имея при себе антиминс и минимум необходимого, совершал Таинство там, где это было возможно.

Дореволюционная практика приходского служения ограничивалась совершением Литургии по воскресным и праздничным дням. В монастырях иеромонахи в порядке чреды (очереди) служили и по будням. Ежедневное служение Евхаристии одним священником было редко и воспринималось как подвиг, требующий большого самоотречения и чистоты жизни. Известно, что такой подвиг несли Святитель Феофан Затворниц, праведный Иоанн Кронштадтский. Свой опыт, отношение и понимание Таинства они оставили в своих замечательных творениях: «Моя жизнь во Христе» св.Иоанна Кронштадтского; «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» Святителя Феофана и др. Однако их опыт был накоплен в условиях мирной жизни Церкви в Российской империи.

В ином положении оказалась Церковь в советском государстве. Литургическая жизнь стала обретать черты, характерные для эпохи гонений на христиан в первые века существования Церкви. «Все могу об укрепляющем мя Иисусе Христе» (Флп.4,13) - вторила Церковь словам апостола Павла. Каждодневное причащение Господу давало силу и мужество стать на путь исповедничества и мученичества. Именно этот опыт Евхаристии на протяжении почти 50 лет усваивал о.Таврион.

Годы сталинских репрессий сменились относительным затишьем, вылившимся в «хрущевские гонения». Архимандриту Тавриону предоставилась возможность служить в храмах и делиться накопленным опытом, что он и делал ревностно и неукоснительно. Главной темой его проповеди, а проповедовал о. Таврион за каждым богослужением, была Евхаристия. Евхаристия - средоточие духовной жизни христианина, она - основа бытийного существования мира. Поэтому в проповедях постоянно звучал призыв к возможно частому Причащению Христовых Тайн.

Детальный анализ основных мыслей архимандрита Тавриона о Литургии не входит в задачу этой статьи. Попытаемся лишь только обозначить их и проиллюстрировать цитатами из проповедей о. Тавриона (7):

1. Чашей Христовой держится мир

2. Литургия – Царство Божие на земле
3. Чаша Нового Завета
4. Хлеб насущный – Христос
5. Причащение – сопребывание со Христом
6. Чаша Христова – наше оправдание
7. О всех и за вся