Материалы для этого очерка были собраны уже давно. Но я все сомневалась, стоит ли их публиковать, будет ли интересен Всеволод Чешихин современному читателю, не слишком ли строго он будет судить о нем? Но в конце концов, что мы знаем о русских людях, живших здесь на рубеже веков, о    том, что их заботило, что интересовало, чем они жили? Конечно, Вс.Чешихин не тот человек, с которого можно было бы писать обобщенный портрет русского прибалтийца дореволюционной эпохи. Но все же, думаю, что при всей своей неоднозначности и противоречивости, Вс. Чешихин как представитель своего времени может вызвать сегодня определенный интерес.
Всеволод Чешихин был одним из десяти детей Евграфа Васильевича Чешихина, имя которого вероятно знакомо любителям прошлого.
Е.В.Чешихин — русский общественный деятель 60-80-х годов XIX века, автор "Истории Ливонии с древнейших времен”, первый издатель и редактор "Рижского вестника”, игравшего немаловажную роль в формировании общественного сознания местного русского населения. Как убежденный славянофил, Е.В.Чешихин главным делом своей жизни считал защиту православия и отстаивание в балтийских губерниях государственной политики, направленной на изменение исторически сложившихся здесь отношений в интересах России и русского народа, призванного сыграть важную роль в объединении всего славянского мира.
В духе осознания своего долга перед Россией — быть на этой окраине ее посланниками и последовательно отстаивать ее интересы — воспитывались все дети Е.В.Чешихина. Наиболее близок отцу в этом отношении оказался Всеволод Чешихин, и именно на него старший Чешихин возлагал большие надежды. "Будущий русскоприбалтийский деятель", — так представлял в 1880 г. Е.В.Чешихин своего сына председателю общества "Баян" Я.Степанову(1). И действительно, Всеволода Чешихина в свое время здесь хорошо знали. Об этом свидетельствуют частые упоминания его имени в местной печати по самым различным поводам. В наше время некоторые сведения о Вс. Чешихине как литераторе и авторе истории русской оперы можно почерпнуть из отдельных энциклопедий, его имя известно также узким специалистам, занимающимся проблемами интерлингвистики.
Вс.Чешихин оставил после себя довольно большой личный архив, одна часть которого находится в настоящее время в Москве в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ, ф.553), а другая — в Институте русской литературы Российской Академии наук (Пушкинском доме) в Санкт-Петербурге (ПД, ф.662). Фонд Чешихина составляют неопубликованные работы, черновики, доклады и записки, воспоминания, дневники, письма. К сожалению, в основной своей массе эти материалы освещают поздний период жизни Вс.Чешихина. Его рижский архив, интересующий нас более всего, очевидно, погиб в годы первой мировой войны. В 1918 г. домовладелец А.Нестеров известил Чешихина, что все его имущество вместе с архивом было конфисковано занявшими город немцами и продано с аукциона. О ценности утерянных документов можно только догадываться. Особенно интересно было бы прочесть ранние дневниковые записи Вс.Че-шихина, — а он скрупулезно вел их на протяжении всей жизни, буквально до последнего дня. Но в РГАЛИ есть только дневники за 1915-1934 гг. В этом же архиве хранятся пять больших рукописных тетрадей с воспоминаниями Чешихина о детских и юношеских годах, записи доведены до Рождества 1885 г. В этих рукописях есть интересные заметки об отце и окружавших его людях, о редакции "Рижского вестника", яркие, порой довольно едкие характеристики купеческой среды и русской интеллигенции Риги, воспоминания о детских встречах с философом Вл.Со-ловьевым. Но задуманную книгу о своей семье Чешихин не написал. Возможно потому, что слишком расширил задачу, стремясь дать свои воспоминания на широком историческом фоне. На описание событий, происходивших в то время в России и мире, уходило слишком много времени и сил. Как бы то ни было, воспоминания остались незаконченными, точнее, были только начаты. В архиве Чешихина хранятся также письма А.Блока, К. Циолковского, П.Боборыкина, С.Венгерова, Н.Римского-Корсакова и др., есть много писем из заграницы от приверженцев различных систем искусственных языков, а также письма от многочисленных родственников, среди которых наиболее интересна переписка с братом Василием. В Пушкинском доме сохранилась подробная автобиография Вс.Чешихина, которую он написал в 1924 г. для знакомого ему еще по Риге профессора русской литературы С.А.Золотарева. Автобиография писалась от третьего лица, что дало возможность Вс.Чешихину посмотреть на события и поступки в своей жизни как бы со стороны. Правда, в 1924 г. Вс. Чешихин считал, что для подведения итогов время еще не пришло.
Всеволод Евграфович Чешихин родился в Риге в 1865 г., учился в Александровской гимназии, в 1887 г. закончил юридический факультет Петербургского университета. Затем несколько лет занимался адвокатской практикой, служил в Рижском окружном суде. Но служба тяготила его. С горькой иронией он писал своему другу А.Г.Штанге: "...служить где-нибудь до поры до времени всякому интеллигенту, как всякому пуделю, обязательно” (2). Мечтой тех его лет была жизнь профессионального литератора. В 1891 г. он подает в отставку, через год оставляет также адвокатуру и пытается устроиться в Москве при считавшемся достаточно прогрессивным журнале "Артист". Однако столичная литературная среда оказалась к нему не слишком благосклонной, к тому же вскоре стало очевидным, что скудные литературные заработки не позволяют содержать растущую семью (3). Вс.Чешихин вынужден был вернуться в Ригу и вновь взяться за "канцелярскую лямку" в Рижском окружном суде, где он проработал до 1906 г., покасам не был привлечен к суду за печатание "противоправных" статей. Позже он получил разрешение только на занятие адвокатской практикой.
Служба отнимала много времени и сил. Тем не менее Вс.Чешихин не оставил свои литературные занятия. Рубеж двух столетий стал для него относительно удачным. Он одновременно выступает как прозаик, поэт, драматург, литературовед, театральный критик, кроме того, переводит с немецкого и французского языков. Его работы издаются в Риге, Петербурге, Москве, он постоянно публикуется в журналах и газетах (4).
Но не все было просто. Порой у Вс.Чешихина по тем или иным причинам — иногда личным, иногда политическим — возникали трудности с редакторами. Ему очень хотелось иметь свое издание, быть независимым. В начале 900-х гг. Вс.Чешихин смог осуществить свою мечту и попробовать себя в качестве издателя и редактора журнала, правда, опыт этот оказался не совсем удачным.
Какое-то время Вс.Чешихин был постоянным автором "Рижского вестника", хотя отношения с редактором газеты Л.Н.Витвицким складывались очень непросто. Особенно острый конфликт произошел между ними в начале 1895 г. из-за статьи о национально-либеральной политике, написанной Вс.Чешихиным под влиянием либеральных идей проф. А.Д.Градовского, лекции которого он слушал в университете. Конфликт закончился отказом Вс.Чешихину в сотрудничестве, что стало для него ощутимым ударом, так как в Риге на русском языке печататься было больше негде.
В 1896 г. в Риге появилась вторая русская газета "Прибалтийский листок", ранее издававшаяся М.М.Лисициным в Юрьеве (Тарту). Вс.Чеши
хина пригласили в газету по отделу передовиц и небольшого фельетона летом 1897 г. Для газеты это был сложный период: менялись издатели, редакторы, не раз вполне реальной становилась угроза ее закрытия. Но постепенно дела поправились. Новый владелец газеты А.А. Крюгер — обрусевший немец, промышленник — сумел из небольшого недельного листка сделать полноценную ежедневную общественно-политическую и литературную газету, печатавшуюся в собственной типографии. С 1900 г. газета стала называться "Прибалтийский край". Десять лет Вс.Чешихин самым тесным образом сотрудничал с газетой, более того, А. Крюгер во многом доверил ему определение ее политического направления. Их пути разошлись летом 1907 г., когда изменившаяся в стране обстановка заставила собственника "Прибалтийского края" заявить о своей беспартийности. Для газеты, пожелавшей быть благонамеренной, Вс.Чешихин оказался слишком "розовым". Зато у него вновь наладились отношения с Л.Н.Витвицким, к тому времени полевевшим и возглавившим новую "Рижскую мысль". В этой газете Вс.Чешихин время от времени и печатался с 1908 по 1915 гг., пока опять не поссорился с Витвицким. В частности, здесь публиковались фельетоны Вс.Чеши-хина за подписью "Все-таки оптимист".
Литература, журналистика были не единственным увлечением Вс.Чешихина. Он очень любил музыку и был неплохим пианистом, а изучив самостоятельно теорию композиции, иногда сам занимался сочинительством. Все же больше и чаще Вс. Чешихин о музыке писал. Его рецензии на музыкальные спектакли русского и немецкого театров, статьи о композиторах и музыкантах, об истории музыки и околомузыкальных проблемах постоянно появлялись в рижских газетах (5) и самых различных изданиях, а в трудные периоды жизни не раз оказывались едва ли не единственным источником его доходов. Вс.Чешихин часто выступал с лекциями по истории музыки, читал курс в Рижском музыкальном училище. В Петербурге у Юргенсона в 1902, а в 1905 г. вторым изданием вышел его большой труд "История русской оперы". Занимался Вс.Чешихин и переводами на русский язык либретто известных западных опер. Его перевод "Тристана и Изольды" Рихарда Вагнера был принят к первому представлению на императорских театрах России в 1900 г. Перевел он также несколько латышских народных песен для собирателя и исследователя латышской народной музыки А.Юрьяна. А в рукописном отделе Государственной библиотеки Латвии сохранился его перевод песни самого А.Юрьяна.
Вс.Чешихин постоянно выступал с какими-то проектами, очень чуток был ко всяким новым идеям, которыми изобиловало начало нынешнего века. Так, он предложил проект нового нотного письма. Много работал над библиографической системой классификации, а познакомившись с десятичной системой известного библиографа Б.С.Боднарского, стал ревностным ее сторонником. Под влиянием идей Дм.Менделеева увлекся проблемой первичного элемента и выдвинул свою гипотезу природы света. У него была идея создания всеобщего словаря на открытках для просвещения малообразованных слоев населения. Как юриста его интересовала проблема защиты авторских прав. Он, наверное, одним из первых в конце 1894 г. поднял вопрос о включении России в круг государств, связанных междуна
родными конвенциями по авторским правам; выступал за равные права "авторов-инородцев" и русских авторов, особенно это касалось права переводчика. У Вс.Чешихина были свои предложения по реорганизации управления сферой культуры. Он ставил вопрос о необходимости отдельного от министерства образования министерства искусства и литературы, был сторонником создания самостоятельных организаций людей творческого труда — союзов композиторов, музыкантов и т.п.
Всю жизнь Вс.Чешихин увлекался проблемой единого международного языка. В 1902 г. Вс.Чешихин предложил довольно сложный проект цифровой письменности, а в 1913 г. публикует свою систему международного языка "непо", которую впоследствии постоянно совершенствовал и от которой не отказался еще и в 20-е годы. Но, изобретая новый язык, он ни в коей мере не забывал об окружающей действительности. И не только отлично понимал сам, но и старался убедить других в необходимости знания языков и культур прежде всего живущих рядом народов. Еще в 1902 г. он предложил организовать при литературном кружке, используя опыт Европы и Америки, курсы по изучению иностранных языков, в том числе польского и латышского. Тогда, правда, он, как и во многих других случаях, поддержки не получил.
В своей автобиографии Вс.Чешихин называет людей, оказавших на него немалое влияние. Одним из них был старый петрашевец, врач Д.Д. Ахшарумов, живший одно время в Риге и ставший другом всей семьи Чешихиных. В Риге вокруг Д.Ахшарумова собрался небольшой кружок русской молодежи. Время от времени ими устраивались вечера, на которых спорили, обсуждали разные вопросы; иногда Д.Ахшарумов читал отрывки из своих воспоминаний. Об этих вечерах и встречах с Д.Д.Ахшарумовым позднее написал Василий Чешихин-Ветринский (6).
Дружеские отношения сложились у Вс.Чешихина также с писателем П.Д.Боборыкиным, который, как и Ахшарумов, был намного старше его. Они познакомились в 1892 г. на Рижском взморье и с тех пор поддерживали отношения и переписывались почти до самой смерти писателя. Между прочим, Вс.Чешихин послужил Боборыкину прототипом для персонажей его романов "Высшая школа" и "Братья" (7).
Но самая близкая дружба связывала Чешихина с поэтом и публицистом Виктором фон Андреяновым. В немалой степени именно ему Чешихин был обязан своим хорошим знанием и пониманием немецкой литературы и музыки, немецкой философии. Творческое влияние Андреянова особенно сказалось в первой поэме Вс.Чешихина "Бетховен".
Андреянов происходил из смешанной немецко-русской семьи, но получил традиционное балтийско-немецкое воспитание. И только уже в зрелые годы у него появилась тяга к русской культуре. Это, но и большей степени его открытые симпатии к латышскому народу и дружба с латышской интеллигенцией, критика им некоторых местных порядков стали причиной его конфликта со своей средой. Сложившаяся вокруг Андреянова атмосфера недоброжелательства вынудила его переселиться в Берлин, где он умер в 1895 г. в возрасте всего лишь 38 лет. Сложная, в чем-то трагичная судьба друга оказала определенное влияние на творчество Чешихина. Трудно не заметить внутреннюю связь Андреянова с героем его пьесы "Человек без тени". Но прямые параллели, конечно, неприемлемы.
Вообще Вс.Чешихин эту пьесу считал одним из своих главных произведений. Устами персонажей он откровенно высказал заветные идеи, пристрастия и мечты. В пьесе, имеющей подзаголовок "Драма из прибалтийских нравов конца XIX века", показаны реальные проблемы и конфликты, узнаваемы даже скандалы, возникавшие в русской среде, но главная ее тема — противостояние немецкого и русского общества. Надо заметить, что противостояние это длилось не первое десятилетие и имело глубокие корни. Шла борьба за влияние в крае. Немцы претендовали на первенство в силу исторических традиций и своего экономического господства, русские — в силу своей принадлежности к политически главенствующей нации. Шло к тому же и соперничество двух больших культур. Как самостоятельная сила местное латышское и эстонское население в те годы обеими группировками еще не воспринималось, а рассматривалось лишь как предмет спекулятивных заигрываний. И только после революции 1905 г.ситуация стала меняться.
Пьеса Вс.Чешихина является своеобразным документом того времени и тем сегодня интересна. Говорить о ней, как о каком-то значительном литературном или драматургическом явлении не приходится, да и сюжет ее оставляет странное впечатление своей надуманностью. Однако Вс.Чешихин затронул очень серьезную проблему самоощущения человека, переживающего, говоря современным языком, кризис национальной идентичности.
Главный герой пьесы Иван Николаевич Петров называет себя "человеком без тени", т.е. без национальности, без "почвы народности". Русский по происхождению, но воспитывавшийся в немецком духе, Петров мечется между русским и немецким обществом, мучимый их конфликтами и противоречиями. Не в состоянии сделать выбор и встать на ту или другую сторону, он оказался лишним, ненужным для всех. "Ни немец, ни русский", — так говорит о нем с осуждением одна из героинь и продолжает: "Зачем эти беспочвенники, будучи так духовно слабы, предъявляют безумно большие требования к жизни?" Свою уязвимость понимает и сам Петров, замечая, что сильный "характер не мыслим без почвы народности". Трагедию же он видит в том, что опередил время, что "в наше время надо принадлежать к национальности, государству, именно к данному, а не какому-либо другому обществу, чтобы быть почтенным, уважаемым человеком и признанным общественным деятелем!" Все же ему хочется верить (и в последнем страстном монологе он эту мысль высказывает), что "человечество когда-нибудь в далеком будущем сумеет выйти из пеленок национальности и наступит золотой век, когда будет едино стадо и един пастырь... В этом грядущем будущем будут оценены те семимильные сапоги самого широкого, мирового томления и мечтания, которые по капризу судьбы даны нам, людям без тени, уже сейчас и не нужны ни нам, ни нашим близким..."
Пьеса была поставлена Рижским офицерским музыкально-драматическим обществом на сцене "Улья" в 1902 г. Публика встретила ее прохладно. Рецензия же, появившаяся в "Рижском вестнике”, была просто убийственной (8). Однако очевидно, что ее автор был слишком субъективен и не смог скрыть своей личной неприязни к Чешихину и его взглядам.
Деятельная натура Вс.Чешихина требовала постоянного публичного самовыражения. Но в России на рубеже веков легальные возможности для социальной активности были небольшими и ограничивались обычным для интеллигенции участием в работе различных обществ. Чешихин, правда, эти возможности использовал максимально. Он был одним из инициаторов создания в Риге отделения Русского музыкального общества, фактически заново возродил женское общество пения "Ладо", в разные годы он состоял членом певческого общества "Баян", Драматического общества, Русского общества просвещения, Литературно-художественного общества, руководил секцией новых языков Рижского педагогического общества, у него были планы организации международного общества интеркультуры. Но больше всего он любил созданный в 1874 г. его отцом Русский литературный кружок, был постоянным и одним из самых активных его членов, не раз писал посвящения по случаю юбилеев и очередных годовщин кружка:
Люблю я зал беседы нашей звучной, Торжественный и тихий, словно храм Когда порою с улицы докучной Доносится суровый шум и гам.
Люблю серьезность публики научной, Зарницу мысли в глазках наших дам. Люблю и миг досуга в промежутке За чашкой чая громкий смех и шутки [...]
Да, я люблю кружок миролюбивый За благость мысли, братские мечты И приговор бесстрастно-справедливый Среди окрестной, страшной темноты. [...]
Питомник мысли, должен ли процвесть Кружок родной? Ужели он зачахнет?
Уж клевету ему пришлося снесть:
Зоил твердит, что здесь Европой пахнет...
Но Азией пропахнуть, что за честь. [...] (9)
Кружок был центром, вокруг которого вращалась вся более или менее либерально настроенная русская (но не только) интеллигенция Риги. Заседания кружка выходили далеко за рамки чисто литературных бесед. Здесь ставились и обсуждались самые разнообразные проблемы: от физиологии растений и истории эпидемий до проблем нравственности и воспитания молодежи. Чешихин не только чаще остальных выступал на заседаниях кружка, но и старался собирать все материалы о нем (10). А когда в 1905 г. кружок по распоряжению Лифляндского губернатора, опасавшегося превращения его заседаний в антиправительственные митинги, был закрыт, именно Чешихин настойчивее других стал добиваться разрешения на возобновление его деятельности. С октября 1910    г. члены кружка стали собираться вновь, но такого влияния и авторитета, как в дореволюционный период, кружок уже никогда не имел.
Революция 1905 г. всколыхнула всю Россию, а в Балтии социальное и национальное противостояние приобрело особенно острые формы. Практически даже те, кто обычно вообще не интересовался общественными вопросами, участвовали в митингах, собраниях, протестах, шествиях. Шла быстрая консолидация различных социальных и национальных групп, определение их интересов и приоритетов, создание политических партий и общественных организаций. В этом отношении русское население было наиболее пассивно, но все же совсем сторонним наблюдателем оно не стало. Вс.Чешихин также не остался равнодушным ко всему происходящему. Более того, с этого времени вопросы политики явно начинают занимать главное место в его жизни и, как это обычно бывает, отдаляют от творчества.
Уже в мае 1905 г., когда появились слухи о возможности изменения основных законов, в газете "Прибалтийский край" была напечатана его передовая, в которой он предложил определение формы государственного правления в России: "Самодержавие, само себя ограничивающее". Цензор не разрешил печатать статью и только личное расположение к ее автору губернатора М.А.Пашкова решило дело в пользу публикации. При этом между ними, в интерпретации Вс.Чешихина, состоялся такой разговор: "Кто сам себя ограничивает во имя религиозно-нравственного начала, тот подчиняется только Богу, но это не унизительно для самолюбия даже не ограниченного народом монарха", — сказал Чешихин губернатору. Тот рассмеялся и лишь спросил: "А Вы уверены в том, что государь император готов подчиняться Господу Богу?" (11).
В это время Вс.Чешихин причислял себя к "национальным прогрессистам”, или, в западной интерпретации, "национальным либералам". Национал-либерализм как политическая идеология был довольно широко рас пространен на рубеже веков в Германии. Проведение парламентских реформ, расширение гражданских прав и свобод, решение социальных проб лем национал-либералы считали не обходимым условием для достижения главной цели — укрепления могущест ва созданной Бисмарком Германской империи. Будучи непримиримым политическим антагонистом немцев, Вс.Чешихин в то же время постоянно у них учился. И на этот раз, придя к выводу, что в данных условиях подобная идеология вполне приемлема для России, при первой возможности создает Русскую национально-либеральную партию. Официально партия насчитывала несколько десятков человек, но фактически была партией одного лидера. После отказа местной администрации в ее легализации Чешихин открыл Рижский отдел общероссийской Партии мирного обновления. Ни та, ни другая какого-либо влияния в местном обществе не имели.
Политическая программа Вс.Чешихина в целом была близка кадетской и расходилась с ней лишь в вопросе национальной политики. Если кадеты в принципе допускали возможность предоставления в будущем отдельным национальным областям России ограниченной автономии, то Чешихин был категорически против даже постановки такого вопроса. Выступая за равноправие всех народов, он в то же время отстаивал необходимость государственной политики, проводимой в интересах прежде всего русских, как основной опоры и гаранта целостности и величия России. Такая позиция сделала возможным его сотрудничество на протяжении нескольких лет с журналом А.Пятковского "Наблюдатель", имевшего репутацию крайне националистического. Оправдываясь перед читателями, Чешихин писал, что он на стороне тех, кто против всякого грубого насилия по отношению к нерусским народностям, но в то же время не отрицал необходимости, пусть и "путем культуры", но все же "борьбы" с другой культурой (12). И в этом своем желании нивелировать различия между народами Чешихин, причислявший себя к оппозиции, объективно оказывался на стороне власти, которая, в свою очередь, надеялась "создать" таким путем верноподданных граждан Российской империи.
На первый взгляд, к началу XX века российское самодержавие сумело несколько уменьшить влияние в Балтии немецкой аристократии и бюргерства, укрепить позиции русской гражданской и военной администрации, повысить роль православия, русского языка и русской культуры. Но параллельно с этими благоприятными для центра тенденциями происходил совершенно другой процесс — национальная консолидация местных народов, превращавшихся в современные нации со своими элитами, литературными языками, культурой и со своими интересами. И любой, кто пытался противостоять этому объективному процессу, в конечном счете оставался в проигрыше. Вс.Чешихин смутно чувствовал и опасался этого, но все же надеялся, что духовная сила русского народа и притягательность русской культуры окажутся сильнее центробежных сил. Надеждам Чешихина не суждено было оправдаться. Со своими идеями русского национального либерализма он оказался враждебен всем местным национальным группам. Не нашел он поддержки и у русской оппозиционной интеллигенции, которая в большинстве своем была озабочена главным образом социальными проблемами и борьбой с правительством. Национальные вопросы казались ей второстепенными, а говорить в этой среде (особенно в период до первой мировой войны) о каком-либо приоритете одной нации было просто не принято. Примкнуть же к охранительным силам, стоящим на открыто шовинистических позициях и признающих только силовые методы, Чешихин также не мог. Он все время искал свой путь и стремился не ограничиваться просто рамками национального эгоизма.
В конце XIX в. идеология славянофильства, на которой с детства воспитывался Чешихин, переживала глубокий кризис. Попытку преодолеть кризис, сблизив основные теоретические постулаты западников и славянофилов, предпринял Вл.Со-ловьев: взамен национальной обособленности и противопоставления православия другим христианским религиям он выдвинул идею наднационального христианского универсализма, который представлялся ему свободным единением человечества вокруг истинной церкви. Вл.Соловьева, так же как и Ф.Достоевского, Чешихин считал своим идейным учителем.
Вс.Чешихин был сторонником идеи всемирно-исторического предназначения России. Россия, по его мнению, объединив вокруг себя инородческие окраины, "очеловечив" их, сама в конечном счете сольется в единое целое с остальным миром. "Окраины — для России, Россия — для славянства, славянство — для человечества", — вот его формула. В ней он видел выход из противопоставления национального и общечеловеческого. Постепенно идеи единого мирового сообщества людей и приоритета общечеловеческих ценностей, которые Чешихин связывал с христианством, начинают составлять едва ли не суть его политических построений. В этом контексте его увлечение единым международным языком не было праздным, а приобретало совершенно определенный смысл.
В 1904-1907 гг. Чешихин издавал собственный журнал "Всемирный почтовый союз", который с 1906 г. выходил под названием "Всемирный союз" (13). В официальном прошении Чешихин указывал, что журнал предназначается для любителей почтовых корреспонденций, но позже в своей биографии писал, что придает этому журналу "значение как манифестации своего политического credo", а под "Всемирным союзом" понимает союз государств и народов или всемирные соединенные штаты".
Идея политического и экономического объединения стран Европы и мира накануне и особенно в конце первой мировой войны вполне серьезно обсуждалась в самых различных политических кругах Запада. Но Чешихин в своих выводах пошел много дальше. По его мнению, "мирное, ни с кем не воюющее государство мыслимо только как единое мировое и притом, как результат всемирного союза государств", как "соединенные штаты", прежде всего европейские, потом европейско-азиатские и, наконец, вселенские или всемирные. При этом подобное мировое государство должно было формироваться как вселенская теократия. Чешихин таким образом решал доя себя особо занимавший его вопрос взаимоотношений государства и церкви. Идеальной же формой общественного строя ему представлялся христианский социализм. Фактически Чешихин политизировал философско-социологическую концепцию Вл.Соловьева, разработав на ее основе конкретную политическую программу. Насколько на него оказали влияние христианский социализм С.Н.Булгакова и "философия всеединства", сторонники которой в России создали в начале века свою школу, без подробного изучения работ и рукописей Вс.Чешихина сказать трудно. Но если идеи Вл. Соловьева еще в прошлом веке многие расценивали как возврат к средневековью, а С.Булгаков отказался от идеи христианского социализма сразу после поражения первой русской революции и обратился к ортодоксальному православию, то Вс.Чешихин, несмотря на все политические изменения в России, по-видимому, упорно придерживался этих своих взглядов до конца жизни.
Всеволод Чешихин как-то назвал писателя П.Боборыкина "интеллигентом по преимуществу". Это же выражение вполне приложимо и к нему самому. Чешихин относился к тому типу русского интеллигента, который считал своим долгом критически относиться к окружающей действительности и которому была свойственна потребность в философском обосновании своих социальных устремлений и настроений. То, что судьба связала его с Балтией, конечно, не могло не оказать определенного влияния. Чешихин чрезвычайно любил этот край, особенно Ригу, знал и понимал его своеобразие, но в то же время слишком отчетливо чувствовал отчужденность, если не враждебность окружающей среды. Слишком тяжелой и неблагодарной оказалась миссия "обрусителя", которую он добровольно перенял от отца. Попытки Чешихина подняться над обыденностью и посмотреть на частные местные проблемы с точки зрения общего развития России и мира также не нашли понимания у окружающих. Рига была прежде всего торговым, промышленным, чиновничьим городом, что и создавало ее атмосферу. "Мудрствования" русского провинциального интеллигента здесь мало кого интересовали. В таких условиях Чешихин в своих идейных исканиях оставался наедине с самим собой, что не могло не сказаться на его характере и на особенностях его мировосприятия.
Первая мировая война нарушила привычный ход жизни. В 1915 г. Вс.Чешихин эвакуировался из Риги и, как оказалось, навсегда покинул родной город. Все последующие годы были полны лишений и разочарований. В первые месяцы ему помогли устроиться в Петрограде старые знакомые. Некоторое время он работал в Татьянинском комитете при Комиссии помощи беженцам. Потом занимал незначительные должности, чтобы только иметь какие-то средства к жизни. В это время он печатался в "Русской музыкальной газете", в журналах "Музыка и пение", "Жизнь искусства", "Славяне". Февральская революция хоть и дала Вс.Чешихину свободу политического самовыражения, но преодолеть равнодушие окружающих и найти единомышленников он не сумел. И все же 1917-1918 гг. стали пиком его политической активности. Он много выступал на митингах, читал лекции, публиковался в журналах и газетах. В 1917 г. высказал идею о необходимости дополнить Совет рабочих и крестьянских депутатов Советом интеллигентских депутатов и весьма активно ее пропагандировал.
В 20-30-е годы Чешихин разделил судьбу многих интеллигентов: нужда, безработица или — если находилась какая-то работа — постоянная угроза попасть под сокращение, проверки на лояльность. Он еще пытался писать. В 1920 г. Госиздат выпустил его сказку "И зверье добро помнит". В Пушкинском доме хранятся его записки по истории музыки, неоконченные рукописи и даже киносценарий. Все это, однако, оказалось невостребованным. Умер Вс.Чешихин в 1934 г. в Нижнем Новгороде, где прожил последние годы в семье своей старшей дочери.
Ниже публикуются несколько писем Всеволода Чешихина брату Василию Чешихину-Ветринскому. В одном из писем 1910 г. он писал: "Родясь в одной семье, мы с тобой совсем различные люди" (14). Они, конечно, были разные, но все же и общего у них было много. Это не только возраст (они погодки), общее детство и петербургская юность, где они учились в одно время, но главное — оба серьезно занимались литературой и журналистикой. В начале 90-х гг. оба писали для "Рижского вестника", мечтали о своей газете. Оба не сторонились общественно-политической жизни, правда, их политические пристрастия не совпадали. Именно это в первую очередь имел в виду Всеволод, говоря о различиях. В 1889 г. Василий был арестован в Петербурге за участие в нелегальной студенческой организации, год просидел в заключении, в 1890 г. был выслан в Ригу под надзор полиции, а в 1896 г. — в Вятскую губернию. После окончания срока ссылки Департамент полиции не разрешил Василию жить в Риге и он поселился в Нижнем Новгороде. Родные очень переживали за Василия, старались поддержать его, постоянно переписывались с ним. Подробнее всех о рижских новостях писала Мария — самая старшая из детей Евграфа Чешихина. (На мой взгляд, письма Марии Чешихиной чрезвычайно интересны сами по себе, как документальное свидетельство той эпохи.) Всеволод писал брату в первое время часто и довольно подробно. Но жизненные обстоятельства постепенно стали отдалять их друг от друга, у каждого появились свои интересы. Василий, пожив во внутренней России, по его собственному выражению, "обрусел и отрешился от рижских окраинных мелких вопросов" (15). У него появились новые друзья, знакомые, среди которых были М.Горький, В.Короленко.
Он заинтересовался историей русской общественной мысли и литературы XIX века и приобрел известность как автор многочисленных работ по этой теме (16). С годами братья стали реже писать друг другу, в основном ограничиваясь несколькими строчками на почтовых открытках.
Публикуемые письма Всеволода Чешихина за 1897 — 1899 гг. интерсны тем, что затрагивают сложный периорд становления "Прибалтийского листка". Наблюдения и приобретенный личный опыт Чешихин использовал в романе "Ближние и дальние". Роман этот о провинциальной журналистской среде, в которой царят враждебность и конкуренция, о борьбе различных группировок за влияние на местную печать. В письме 1906 г. Чешихин с определенной долей иронии оценивает результаты своей политической и издательской деятельности.
Публикуемое в конце письмо от дочери Валерии Заболотной, жившей с мужем в Югославии, Вс.Чешихин получил за полгода до смерти. Сознательно или нет, но Валерия в этом письме как бы подвела итоги жизни отца. Письмо грустное, в нем звучит неприкрытая тоска по прошлому, тоска, столь обычная для русской эмиграции первой волны, но еще обостренная разлукой с близкими и общей жизненной неустроенностью. Письмо публикуется с некоторыми сокращениями.
Неразборчивые места и сокращения в текстах писем отмечены квадратными скобками.

Письма Вс.Чешихина брату Василию Чешихину-Ветринскому (17)

Рига, 8 ноября 1897 г.
Спасибо за письмо (от 28 октября), дорогой брат!
Когда получишь уведомление от Корчагина — напиши, я буду просить Радлова о том, чтобы твой Белинский прошел через [...] русскую цензуру, через это ярмо, которого не минует ни один наш собрат, российский литератор... Пиши, однако, ничтоже сумняшеся: ведь если цензору на роду написано черкать, то и нам с тобой на роду написано —    писать. "Рыба хитра, а человек премудр”, — как говорит Островский. У меня те же огорчения, что и у тебя: мой франко-русский пролог, написанный на вечер 20 авг[уста], вымарал осел-полицмейстер; предстоит франко-русский [вечер] 15 ноября и я внес свой пролог в цензуру ” просвещенного” губернатора... но и тот не пропустил... Этакие безумцы! Мне кажется, если бы, по поводу высочайшего рескрипта, данного на днях Милютину (18) напечатать его биографию (хоть из русского Брокгауза) — то и биографию зачеркнул бы красный карандаш... Но ты знаешь мою поговорку: что неизбежно, то и прекрасно. Даже русская цензура... Какой прекрасный образец чиновнической низости и глупости!
Но давай лучше о более простых материях. С ” Приб[алтийским] листком” совсем плохо: Крюгерша так взбешен Троицким (19) что, рискуя уплатить 25 ООО руб. неустойки, послал ему нотариальное заявление о прекращении компанейства. Не поможет ”Листку” и вновь выписанный из Питера (довольно, впрочем, сносный сотрудник) некий Соколов (20). Жаль газеты, но несомненно, что дурак Троицкий не сумеет ее повести без Крюгерши — нет денег и продаст ее, — авось хоть тогда газета попадет к более приличному лицу. Думаю, что без второй газеты Рига не проживет и ”Листок” когданибудь воскреснет.
”Кружок” в заседании 5 ноября рассматривал проект нового устава, проект прошел в редакции комиссии без каких-либо изменений; порадовало меня то, что по поводу пункта об    евреях никто не посмел юдофобствовать (хоть на собрании был даже поп) значит в Кружке есть уже некоторое общественное мнение, с которым надо считаться. Радует меня и то, что Витвицкий в передовице от 6 ноября похвалил Кружок за допущение в члены нехристей: значит сверху подуло чем-то новым, если рептилия поворачивает нос уже не по старому ветру, а она, наверное, обнюхала все петербургские нужники и знает, чем теперь пахнут задворки графов и вельмож. 12 ноября я читаю в Семейном собрании лекцию "Общественные типы в произведениях Боборыкина" и теперь пишу статью о них (оттиск, если она будет напечатана, я тебе пришлю). В общем, пишу я мало: обстоятельства плохи, во-первых Клавдия ходит по комнатам с палочкой (я сообщал, верно, о пожаре 16 октября)... Впрочем, я не теряю надежд на повышения служебные и литературные, последнего и тебе от всего сердца желаю.
Душевно твой Всеволод

Рига, Мариинская, 3, кв. 6
5    дек[абря]1897 г.
Дорогой Василий! Спасибо за письмо от 20 ноября. Я рад, что могу на этот раз поделиться с тобою хоть кое-какими отрадными новостями. Во вчерашнем № ” Приб[алтайского] Листка” (4 дек[абря] №267) напечатан твой фельетон "За рябчиками" это значит — я помирился с "Листком”. ”Листок” пережил серьезный кризис: Крюгерша так озлился на дурака Тр[ои]цкого, что прекратил платежи на редакцию и за телеграммы на целых три недели; в это время печку в редакции топили не дровами, а старыми газетами, сотрудники писали статьи не на простой бумаге, а на чистой стороне объявлений о калошах русско-американской резиновой мануфактуры, а газета, вместо телеграмм, печатала какую-то похабищну под заглавием: "последние известия”. Вчера кризис разрешился: гонорары были заплочены, Крюгерша обегцал заплатить за телеграммы, торжественно [...] передал редакционное дело Соколову и пообегцал ”сокрушить главу змия” — Тр[ои]цкого, т.е. написать с ним новый контракт. Словом, курилка жив, хотя у него по-прежнему "ножки тоненьки” (так как неизвестно, сколько будет впредь отпускаться на редакцию — я работаю на посгНрочных 3-х коп.) и ”душа короте’нька” (так как Соколов, хоть он человек литературный и добрЬ/х намерений, еш,е не решается ”пустить ноту" как следует, рассориться и с "Вестником”, и с немцами, и с латышами и сделать "Листок” органом русской интеллигенции). Что будет дальше, увидим, но, кажется, худшие времена "Листка” уже позади. Тр[ои]цкий имеет вид "погибшего анчоуса”, Миро нов исчез с горизонта и Соколов начинает чистку авгиевых конюшен от сотрудников, один из которых, по его глубокому убеждению, украл у него на днях зимние перчатки. — Присылай свои фельетоны на мое имя или на имя Ивана Степан[овича]Соколова, в редакцию; будешь получать по 3 коп. за строчку;
Соколов очень одобрил фельетон "За рябчиками”.
[...] 10-го числа я читаю о Тургеневе. Я списался с Московскою комиссией домашнего чтения и, кажется, нам удастся устроить в Посту хорошие публич[ные] лекции. — Вчера был в Драматич[еском] общеестве (21), куда я поступил членом. Утонченное баловство, а искусства
—    ни на грош, я проскучал весь вечер. Русский театр они вести не умеют. Угадай, кто режиссер? Ратов (22).
Писали ли тебе, что Валя и ее муж (23) видели Станюковича (24) в Павлове и хлопотали за тебя, как литератора. Станюкович заявил готов ность содействовать помещению твоих статей (кажется в ”Рус[ском] богатстве”?) — так что, посылай статью в редакцию, катай одновременно письмо и Станюковичу.
У Кл[авдии] Фил[ипповны] нога здорова, но сама на 9-м месяце и ско ро "растелится”, как говорит Цвинев (25). Дети здоровы, все было бы хорошо, если бы не безденежье.
Твой Всеволод.
Р.S. Обращаю твое внимание на книгу ”Адресной список издателей и книготорговцев России" Гинлейна (26) Спб. — Цена 2 руб. в магазине Стасюлевича. Я ее приобрел и уже получил "по шее" от 3-х издателей.

7    сен[тября] 1899 г.

Дорогой Василий!
Спасибо за книжку о Белинском, посылаю заметочку о ней в ” Приб[алтийском] л[истке]”. В библиотеку кружка и Пушкин под твоей редакцией и Белинский переданы; взнос за тебя мною уплачен (за последний сезон 1898-99 гг.).
Я давно не писал, но был очень занят. На первых порах, дело судьи кажется довольно трудным, и я только теперь освоился более или менее с таинствами заседаний единоличных (самых трудных) гражданских и уголовных, заседаний коллегиальных, заседаний для допроса свидетелей, местных осмотров и т.п. Много интересного; живое, славное дело — но утомительное (особенно неприятны для меня уголовные дела, с чисто юридической стороны, всегда больше просматривал гражданские).
После ремонта в квартире я еле разобрался в своих бумагах и книгах, и вообш,е, запустил переписку.
Семья моя здорова.
В ” Приб[алтийском] Листке” — смутное время. Соколов нафордыбачил так, что сам не рад, требуя от Крюгера изменения условий с излишней развязностью. Крюгера взорвало и он подыскивает другого редактора; Соколов остается лишь до 15 сентября. Меня (да и тебя тоже) Соколов прямо-таки прижимал (он — кулак на чисто мужицкий лад), так что нам с тобой об уходе его особенно жалеть не приходится. Но все-таки он был человек грамотный. И не без правил; я не забываю времени гг. Мироновых, Лисицыных и Троицких и тревожусь за газету.
Кружок начинает заседания; отчет тебе будет прислан; летом я штудировал новый проект авторского права и буду читать о нем реферат. Получил ли ты от Союза писателей этот Проект? — Именно я советовал Правлению Союза писателей разослать этот Проект членам для замечаний.
Я состою членом (собственно, кандидатом, но с правом голоса) Театральной комиссии при Русском Драматическом обш,естве. Кажется, театральный сезон на этот раз, благодаря новому режиссеру, Матковскому (человеку потолковее Ратова), обещает быть интересным.
Мама говорила, что ты собираешься устраиваться в Ярославле. Раз ты привык к земству, то катай в земские губернии. Но Вятка безобразно далека, не советую обосновываться в ней. Пиши.
Душевно твой брат Всеволод

Рига, 25 ноября 1906 г.

Спасибо за книжку о Белинском и за письмо от 19 ноября с.г., а в особенности за доброе слово о покойной ”Русской национально-либеральной партии”, за которую все меня ругали с трогательным единодушием, не желая понять, что мне только и оставалось открыть ее, если весною с. г. я не соглашался ни с ” Союзом 17 октября”, ни с” кадетами”, тогда как средней пропорциональной
—    ”Мирного обновления” — тогда еще не существовало. В моей партии было только 77 человек, ее не хотели легализовать и потому пришлось ухватиться за легализованное 16 октября с.г. "Мирное обновление” . А политическая суета меня забавляет; в возможности сказать целой толпе что-нибудь вроде: "а вы — дурачье!” и заставить всех загалдеть, — большое удовольствие. Мне временами кажется, что жизнь и мироздание — игра некоего великого юмориста и если люди несчастны, то только потому что "играть” не умеют.
Было много забавного и в эпизодах моей поездки в Санкт-Петербург. Я был у Столыпина в качестее депутации от русских окраинных националистов*. Столыпин устроил мне аудиенцию у моего министра Щегловитого (27). В Риге про эту аудиенцию рассказывали так: "Пришел Ч[ешихин] к Щегловитову. "Вы. — говорит, — хам”. Ну, тот ему и наобещал с три короба, только бы скорее ушел”. Но это не совсем так. Щегловитов кое-что действительно обещал: ускорить мое дело по 129 ст. Угол. У лож. и в случае благоприятного для меня исхода, восстановить меня в прежней должности и правах и даже денег дать в виде пособия**. Говорят, дело уже прекращено, и теперь я жду исполнения министерских обещаний, которым верю ровно настолько же, как и не верю, считая всякого человека, также и министра, равно способного и на благородство и на низость (28).
Пока дела мои не так плохи: сестра Саша очень кстати помогла. Я привез немного денег из Питера, а рижане стали усиленно покупать книги моего издания, и №№ моего несчастного, вечно запаздывающего журнала. Мне кажется, я от гонений по службе выиграл в популярности и пропасть без 20 числа никак не могу. Кроме газет, у меня источник заработков — уроки (в 2-х музыкальных училищах и на высших женских курсах Гусева) (29). Один чинуш меня, недавно с участием спросил, что я сейчас делаю. Я ответил: "Переписываю струнный квартет, который окончил этим летом”. Чинуш. захохотал: он думал, будто я совсем, уже духом упал... В крайнем случае займусь адвокатурой.
"Злоба дня” для меня — выход мой к немцам-либералам, ищущим сближения с русскими либералами. Занятно.
Семья здорова и благополучна. Дима устроился, в Питере по семейному, с Егоровыми.
Еще раз спасибо.
Любящий тебя Всеволод.
-----------------------------------------------------------------------
*    Меня чугь было и к Суворину (30) не затащили, да я уперся:"ссли Суворин желает видеть мирнообновленца, пусть сам попросит".
** А гимн (31), по словам Щегловитова, ровно не причем.
------------------------------------------------------------------------
Письмо дочери Вс.Чешихина Заболотной Валерии (32)
Дорогой и милый мой папочка!
Отвечаю тебе на твою открытку. Ты. прости, мой родной, что пишу тебе на машинке. Не думай, что это лень, нет, но просто нету времени: ведь абсолютно каждый день занят по минутам. Я живу по "программе”, но уже так и привыкла, и все поэтому успеваю. Как-то раз ты задал мне вопрос в письме: хорошо ли ты. нас воспитал? Я тебе откровенно на это отвечу, как я думаю, как чувствую. Ты особенно нами не занимался, мой родной, но твое влияние на меня лично было большое. Помни: если я. стала честной, хорошей женой, то в этом имею благодарить только тебя и маму. В тебе я. видела много хорошего с детства. Прежде всего мне всегда было ясно, что ты за деньги не продаешься, что ты безусловно честен в этом отношении. Затем, ты, безусловно, был хороший, честный муж. Может быть ты черезчур мало думал о деньгах, но у тебя был другая черта: порядочность и чистота в семейных отношениях, при твоей наружности, безусловной популярности, ты, как сейчас я вспоминаю, имел у женщин успех [...]. Затем, ты верил всю жизнь в идеалы, не говорил, что все подлецы, что мир грязен, ты умел всегда найти что-нибудь хорошее, даже там, где трудно было найти. Видишь, ты не должен думать, что жизнь твоя прошла даром. Что касается меня, то я всю свою жизнь брала пример с тебя и мамы. [...]
Я обожаю свою родину, так же, как и ты, в мечтах, я. хожу по взморью, я. чувствую запах лилий, кувшинчиков, я чувствую запах сдобных булок перед Пасхой, я люблю русские традиции, я люблю Русь такой, какой она была, мне всегда милая и родная. Я верю в Бога, как ты; я могу плакать, когда слышу музыку... Я живу всю жизнь очень часто воспоминаниями и благодарю тебя, мой родной, за все. Я не ропщу ни за прошлую тяжелую жизнь, ни на лишения; но я, как и ты, упряма и живу так, как я нахожу хорошим. Люблю ласку и привет. За эту ласку и привет я отказалась от дома-особняка и от ауто, ибо деньги для: меня, то же, что и для тебя...
Вот тебе ответ на твой вопрос о воспитании. Ты своим примером сделал больше, чем педагог, который говорит одно, а делает сам другое.Ты ничего не говорил, но примером показал, как живут честные люди. Ты. теперь без денег, у дочери, тебя это тяготит по временам, но это — как искупление, это случилось не по твоей вине... Без войны 1914 г. все было бы иначе. Была бы. жива наша мама и я. бы была при вас. Но жизнь меня, мамину любимицу, осудила на вечную тоску по родине. Тоска по Вас по временам несносна. Ибо люблю я Вас безмерно. Чем больше проходит времени, тем больше я тоскую. Я вспоминаю старый дом, взморье, запах стремижек, мне снится Рига, латышский язык; я вспоминаю ночью латышские слова; вместе с тем я обожаю немецкую музыку; я люблю слушать немецкие песенки, хотя знаю — они не звучны, но для моего уха мила эта музыка, я их слушала в детстве. Моя мечта уехать в Ригу, и это единственная самая большая, мечта. Я вспоминаю Верманский парк, наших львов, вспоминаю Царский сад, дерево Петра, белых голубей, твою разлетайку, мамин желтый костюм спортский и ее белую шляпу. Вспоминаю, как с ней покупаем шляпу и мама беспокоится, что черная. — ты не любишь; и сколько воспоминаний теснится. И 1905 год, а. ты вышел куда-то и пришел домой без галош. [...] Все так живо... Мне как-то снился дом Шаманских (33), и я плакала там, ходя. по разоренной, квартире, смотря на пустую клетку попугая. Милый, родной мой. Не ты один, тоскуешь по всему, что прошло, тоскую и я, мой дорогой. Единственная твоя ошибка была — бегство из Риги. Это большая ошибка.
Переписываешься ли ты с кемнибудь из Риги или нет? Мне бы. так хотелось получить хоть письмо из Риги!
Папа, сердце болит, что сейчас выслать нету у нас. Сева всю зиму без работы, ты это знаешь. Сейчас опять начал, да только результат будет осенью, а что я зарабатываю, того едва-едва хватает протянуть на текущий месяц. Как я жалею, что мы не сделали всего возможного, чтобы ты приехал ко мне; был бы здесь в тесноте, да не в обиде! Детей у нас ведь нет. Аде (34) отвечу позже, а теперь лишь тебе посылаю письмо.
Целую тебя, мой родной, и желаю всего, всего хорошего.
Лера
16 мая 1934
P.S. Главное забыла! Здесь есть книга "знаменитого Чешихина ”История русской оперы”. Это мне сказал так библиотекарь. Но посейчас никак не могу получить эту книгу. Она в Белграде одна!! Не могу достать и "Историю Ливонии” дедушки.
______________________________
 

1.    ПД, ф. 662, оп. 1, д. 13, п. 16.
2.    РГАЛИ, ф. 553, оп. 1,ед.хр. 1191, л. 8.
3.    Первая жена Вс.Чешихина, бестужевка, урожденная баронесса Дистерло, умерла в 1890 г., оставив ему сына и дочь. В 1891 г. он женился вторично на крещеной еврейке Клавдии Филипповне Лещинской, кончившей те же Бестужевские курсы. В семье родились еще две дочери. Сын Вс.Чешихина Вадим умер в 1910 г. от чахотки.
4.    Бетховен. Поэма. Параллельный перевод на нем.яз. Виктора фон Андреянова. Рига., 1892; П.И.Чайковский. Опыт характеристики. Рига., 1893; Гогарт. Критико-биографический этюд//Артист, 1892, 1 23-25; Стихи (1887-1893). Рига, 1894; Жуковский как переводчик Шиллера. Критический этюд. Рига, 1895 (Эта работа была удостоена премии Императорской Академии наук); Пушкин в селе Михайловском. Драматический этюд. Рига, 1899; Ближние и дальние. Роман//Наблюдатель, 1899, 1 1-3; Современное общество в произведениях Боборыкина и Чехова. Одесса, 1899; Пушкин и Гете//Наблюдатель, 1900, 1 1; Однолюб//Новая иллюстрация, 1901, 1 28,29; Человек без тени. Драма в 3-х действиях из прибалтийских нравов конца XIX в.
-    Рига, 1903; Волчок. Рассказ для детей.
-    М., 1903; Гамерлинг. Характеристика.
-    Рига., 1904; Наполеон. Драма в 4-х действиях. — СПб., 1904; и др.
5.    В 1896 г. в Петербурге Вс. Чешихин издал сборник своих музыкальных рецензий из "Рижского вестника" "Отголоски оперы и концерта. Заметки музыкального литератора (1888-1895)".
6.    Ветринский Ч. Д.Д.Ахшарумов //Вестрик Европы, 1910, 1 5.
7. Вестник литературы, 1919, N 7, с.6.
8.    Рижский вестник, 1902, 4 апр.
9.    Стихотворение Вс.Чешихина напечатано в 1 46 "Прибалтийского листка" за 1895 г.
10.    См., напр., Чешихин В.Е. Русский литературный кружок в первое 25-летие его существования (1874-1899). Рига, 1899.
11.    ПД, ф. 662, оп. 1, д. 13, л. 9.
12.    Чешихин Вс.Е. Старо-инородцы и младо-инородцы. Письмо в редакцию//Наблюдатель, 1899, N 6, с. 320.
13.    Всего в 1904-1906 гг. вышло 26 номеров (причем с 15 по 26 под одной обложкой) и в 1907 г. одна ненумерованная книжка журнала.
14.    РГАЛИ, ф. 553, оп.1, ед.хр. 732, л. 76.
15.    Цит. по кн.: Буня М. Глазовские находки. Записки краеведа. Ижевск, 1971, с.63.
16.    Подробнее о Василии ЧешихинеВетринском см.: Предисловие П.Н. Сакулина в кн.: Чешихин-Ветринский В.Е. Глеб Иванович Успенский. М., 1929; Луппов П. Политическая ссылка в Вятский край. М.,1933; Миропольская Е.Е. Письма А.М.Горького В.Е.Чешихину-Ветринскому//Новое и забытое.I. -М.,1966; Вандалковская М.Г. В.Е.Чешихин-Ветринский историк русской общественной мысли и освободительного движения//История и историки. Историографический ежегодник.1973. М.,1975.
17.    РГАЛИ, ф. 553, оп. 1,ед.хр. 732, лл. 33-36, 51-52, 55-56, 71-72.
18.    Милютин Д.А. (1816-1912) — русский государственный и военный деятель.
19.    Троицкий Н.Н. сотрудник "Прибалтийского листка", активно участвовавший в его редактировании. В 1896 г. издание газеты от М.М.Лисицына номинально перешло к жене Н.Н.Троицкого Варваре Васильевне Троицкой. Фактически же деньги на газету с этого времени давал А.А.Крюгер, хотя официальным ее издателем он стал только в конце 1898 г.
20.    Соколов И.С. (1862-1906) — петербургский журналист .редактировал "Прибалтийский листок" в 1897-1899 гг.
21.    Рижское русское драматическое общество было создано в 1894 г. с тем, чтобы члены общества могли свободно собираться и исполнять драматические и литературные произведения. С 1897 г. общество взяло на себя организацию русских спектаклей в Риге, приглашение профессиональных трупп актеров и контроль за их работой и репертуаром.
22.    Ратов С.М. драматический актер, в начале 90-х гг. выступал в Риге в труппе А.А.Фадеева.
23.    Имеется в виду сестра Чешихиных и ее муж А.Г.Штанге.
24.    Станюкович К.М. (1843-1903), русский писатель.
25.    Цвинев А.В. врач, член многих русских обществ.
26.    Точное название: Адресная книга книгопродавцов, издателей, торговцев нотами и редакций газет и журналов в России. Спб., издание Р.Эд.Гинлейна, 189798.
27.    Щегловитов И.Г. министр юстиции (1906-1915).
28.    В сентябре 1906 г. Вс.Чешихина отстранили от судейской должности, инкриминировав ему "призыв к бунту" в передовице газеты "Прибалтийский край" (ноябрь 1905). В июне 1907 г. выездная сессия Санкт-Петербургской судебной палаты рассмотрела дело Вс.Чешихина и вынесла оправдательный приговор, который был подтвержден также Сенатом. И.Щегловитов, однако, свое слово не сдержал и место Чешихину не было возвращено. Вс.Чешихин затеял тяжбу с министром, и неизвестно сколько лет тянулась бы эта история, если бы в конце 1909 г. Николай II не приказал прекратить дело до его окончания.
29.    Русские женские курсы открылись в Риге в сентябре 1906 г. по инициативе директора Рижской городской гимназии С.Н.Любомудрова на средства рижского купца 1-й гильдии А.И.Гусева.
30.    Суворин А.С. (1834-1912) журналист, издатель "Нового времени" газеты национально-консервативного направления.
31.    В 1905 г. Вс.Чешихин на старую музыку А.Львова сочинил проект нового гимна России. Типография, в которой проект был напечатан, подверглась судебному преследованию.
32.    РГАЛИ, ф. 553, оп. 1,ед.хр. 1206, л. 1.
33.    По-видимому, речь идет о семье ад.-проф. химической лаборатории РПИ С.Г.Шиманского.
34.    Ариадна, старшая дочь Вс.Чешихина, в замужестве Новикова.