Философ Валерий Александрович Марков

Светлана Ковальчук

Институт философии и социологии Латвийского университета начал свою самостоятельную историю в январе 1981 года, когда сектор философии Института истории обрел самостоятельность. Кстати, тогда он именовался Институтом философии и права АН ЛССР. За почти тридцатилетнюю историю сотрудниками института написано множество книг и статей в разнообразных областях –  истории современной западноевропейской и античной философии, истории идейных течений и культуры Латвии. Также защищено немало диссертаций разных научных уровней, проведены многочисленные исследования в области права и социологии. Если когда-нибудь потребуется представить цифры, сравнительные данные, то, пожалуй, без кропотливой архивной работы не обойтись.

Но главным богатством института всегда были его сотрудники. Мне хочется вспомнить одного из них – Валерия Александровича Маркова (4 ноября 1924 – 12 июня 2006),  доктора философских наук, профессора эмеритуса, полковника в отставке.  

I.   Кадников –  Вологда – Рига

Мир состоит из звезд и из людей.

Э. Верхарн

 

Мой коллега по Институту философии и социологии В. А. Марков был родом из далекого Вологодского края города Кадникова что в Сокольском районе. В судьбе Валерия Маркова и его семьи сполна отразилась история XX столетия. Бабушка и дед по материнской линии были родом из деревни Филеево, но после кампании по раскулачиванию переехали в Кадников  –  в городок в 43 километрах от Вологды. Бабушка Екатерина Гамулкина была безграмотной   кружевницей, дед красавец-исполин Александр Гамулкин добивался благосостояния семьи тяжелым крестьянским трудом. Они дали дочери Варваре Александровна, в замужестве Марковой,  (1907 –  1993) хорошее школьное образование, что в дальнейшем позволило ей долгие годы работать в качестве бухгалтера в Вологодском молочном институте  (ныне Вологодская государственная молочнохозяйственная академия имени Н. В. Верещагина). Варвара Александровна всю жизнь увлекалась литературой, театром, занималась в художественной самодеятельности. В браке с Александром Марковым родилось трое сыновей – Герман (1923 – 1985), Валерий и Лев (1927 – 2003). Все дети были крещены по православному обряду, но в семье помнили о староверческих ее корнях. Брак родителей по каким-то причинам не стал счастливым – толи семейные неурядицы, толи репрессии закрыли рассказы об отце навсегда. Судьба отца, его происхождение, род занятий не обсуждались в семье, но бережно сохранились фотографии молодого Александра Маркова в форме ученика реального училища или гимназии, снятые  в Вологде накануне исторических перемен в России. (Согласно данным личного дела В. А. Маркова, отец скончался в 1930 году.) Жизненные невзгоды вынудили Варвару Александровну отдать Валерия и  Льва на воспитание родителям. В Кадникове была окончена средняя школа. Троих сыновей  Варвары Марковой опалила Великая отечественная война, но все остались живы.

Военная карьера философа Валерия Маркова началась 15 августа 1942 года в пулеметном расчете, а закончилась 29 июня 1979 года. В декабре 1942 года 18-летний Валерий Марков воевал на Карельском фронте в качестве рядового, с января 1943 года до марта 1943 года – командир минометной батареи Западного фронта. После тяжелого ранения, несмотря на инвалидность,  продолжил службу в рядах вооруженных сил, поступил в Харьковское военное авиационное училище летчиков-наблюдателей, находившееся в эвакуации в Красноярске, окончил учебу в 1946 году. Он был и штурманом экипажа полка, командиром  аэродромно-технического взвода, помощником командира автотехнической роты, инструктором по военно-массовой работе в Доме  офицеров, пропагандистом полка.

Летом 1948 года в одном из рижских загсов заключил брак  с красавицей Прасковьей  Федоровной (1924 – 2003), урожденной Кольцовой. Этот союз оказался  счастливым и прочным. Позже супруга и семья дочери станут надежной опорой для Валерия Александровича в его научных штудиях столь малопонятных и вразумительных для обывателя. По рассказам дочери Ольги Валерьевны,  отец имел увлечение, которое пронес через всю жизнь – собирание библиотеки, особенно книг по истории философии, науки, искусства, культуры, языкознанию и русскому языку.

С сентября 1947 до весны 1954 года продолжалась учеба на заочном отделении Философского факультета в Ленинградском ордена Ленина государственного университета имени А. А. Жданова. Только через несколько лет удалось реализовать желание получить работу в соответствии с дипломом преподавателя диалектического и исторического материализма, истории философии. С января 1959 года началась  преподавательская карьера на кафедре марксизма-ленинизма в Рижском высшем инженерно-авиационном военном училище, в Рижском высшем военно-политическом Краснознаменном училище имени маршала Советского Союза С. С. Бирюзова. В апреле 1964 года по решению ЛГУ имени П. Стучки  ему была присуждена степень кандидата философских наук.  В феврале  1965 года Марков избирается старшим преподавателем кафедры марксизма-ленинизма, вскоре становится ее доцентом.

 

II.  В кругу коллег

 

В сентябре 1978 года Валерий Александрович подал документы для участия в конкурсе Института истории АН ЛССР на должность старшего научного сотрудника. В связи с успешным результатом конкурса преподавание в военном училище  и служба  в армии закончились в июне 1979 года. Начался новый этап в жизни — научно-исследовательская работа в Институте  истории в секторе истории философии. Должность директора института в то время  занимал академик Валентин Августович Штейнберг. С открытием 1 января 1981 года Института философии и права АН ЛССР становится его научным сотрудником. В 1987 году блестяще защитил докторскую диссертацию на тему «Проблема сохранения и современная наука».  1 июля  1988 года по решению Высшей аттестационной комиссии при Совете министров СССР  Валерию Маркову была присуждена ученая степень доктора философских наук. 20 мая 1993 года стал хабилитированным доктором  философии Латвии (Dr. Habil. phil.). В 1985 – 1990 годах научно руководил написанием четырех диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук.

Валерий Александрович, будучи преподавателем диалектического и исторического материализма, философские горизонты не сузил суровым материализмом, не смешал до неразличения трепет философской свободы с идеологической принудой. Изначально исследовал философию науки, теорию познания. Первая публикация, от которой он вел отсчет, состоялась в октябре 1961 года,  а общее количество публикаций за долгие годы служения  науке превысило цифру 220.  Его тексты читатели узнали на четырех языках, среди которых около двух десятков авторских монографий: первая монография «Кибернетические модели познания»  была опубликована в Риге в  1976 году. Не раз его монографии и коллективные монографии, в которых  принимал участие, получали премии Президиума АН ЛССР. Так в 1982 году была премирована монография Маркова «Проблема сохранения и современная наука» (Рига, Зинатне, 1980), в 1989 году  монография «Феномен случайности» (Рига, Зинатне, 1988).

Марков как-то написал: «Наука — триумф, от которого не уйдешь. Но за все апофе­озы человечество расплачивалось дорогой ценой. Мы вступаем в эпо­ху ИНФОРМАТИКИ. А что останется от человека? Всеединство через посредство компьютера? Все верно — с точностью до наоборот. Мас­совый популяционный суицид — беспрецедентный и неподъемный ни для человеческого разумения, ни для человеческого, ни для божест­венного провидения. Если человек будет брошен на «съедение» ком­пьютерам, то обернется это деперсонализацией индивидуаций, соци­альной машинерией».

В 1980-е годы участвовал во многих научных конференций, но особо ценил научные  чтения, носившие имя уроженца Резекне писателя Юрия Тынянова. Возможно потому, что особо был пристрастен к литературе, поэзии, особенно поэзии русских символистов. Изобилие поэтических цитат Марков в своих книгах объяснял тем, что  поэзия по своему происхождению — это слово, обращен­ное к богам. «Немецкие романтики искали сближений философии с поэтическим творчеством. Лирическая поэзия — это «раскованная» метафизика, которая в душе человека».  Тыняновские чтения, безусловно,  способствовали  зарождению интереса к проблемам моделирования литературной эволюции, семиотики творческого мышления, онтологии творчества, позже увлекся исследованием текста как социокультурного феномена, творческого процесса и функции бессознательного.

Еще одна грань научных интересов Маркова раскрылась в глубоком исследовании вопросов экологии. Одна из коллективных монографий с его участием «Природа. Человек. Общество: социальные аспекты экологии» (Рига, Зинатне, 1983) удостоилась  премии  Президиума АН ЛССР. Размышления над проблемами эволюции, глобальной экологии, экологизации космоса с годами привели в одной из его книг к парадоксальному суждению:  экологией человека на исходе второго тысячелетия становится не природа, а информация. Именно она является социокультурным феноменом, производящим, хранящим, распределяющим и потребляющим знаки. Чуть позже философские поиски подвели его к археологии знаковых систем, к исследованию семиотической проблематики, которая высвечивалась в разных ее ракурсах – «языковом, культурно-этнографическом, мифоведческом, историческом, фольклорно-литературном, искусствоведческом, философском, естественнонаучном».[1] Монография Маркова «Очерки по семиотике: Археология знаковых систем» (Рига, 1992) стала, на мой взгляд, этапным событием в этом духовном поиске. Валерий Александрович меня поправлял, говоря, что монография «Феномен случайности» стала его программной работой.

Нельзя не вспомнить, обойти невниманием тех, кто окружал Маркова в институте, с кем обсуждались научные проблемы, велись идейные споры, создавались коллективные монографии. Коллегами, друзьями Маркова по отделу диалектического и исторического материализма[2] в разные годы были Генрих Буш, Майя Кулэ, Элмар Вебер, Марис Вецвагарс, Янис Брок, Вилис Даберт, Гунар Тауриньш, Роберт Апинис, Владимир Янсон, Тамара Штейнберг, Ансис Зунда, Антон Колодынский, Дзинтарс Буш, Илзе Королева, Андрис Дрейманис, Майя Чапиня, Карлис Рутманис. В этой компании коллег столь разных по возрасту и научным исканиям, опыту наиболее близок Маркову был доктор философских наук Генрих Буш.[3]  Но 1990-е годы стали временем перемен в институте, что привнесло коррективы в круге коллег. Кто-то ушел в политику, кто-то на более хлебное место, кто-то сменил род занятий, кто-то в иной мир… Даже институт переменил свою вывеску – после философии вторым его направлением стала социология.

 

III.  Книги – Книги – Книги

 Все растерзано словами.

 Ф. Ницше

 

Оставь строку пустой.

Ж. Кокто

 

Более десяти лет руководство института в лице директора Майи Кулэ предоставляло ученому полную академическую свободу –  Валерий Александрович имел от Совета по науке свой грант, за который он почти ежегодно отчитывался монографиями. Публикации  его приобрели известность во многих странах ми­ра.  В 1999 году в American Biographical Institute (США) отметил имя В. А. Маркова, как значимое для современной философии. В 2000 году министерство Образования и науки Латвии наградило его премией за плодотворную научную деятельность. Работа в Институте продолжалась до 30 июня 2005 года  – до избрания профессором эмеритусом АН Латвии.[4]

Не желая преодолевать бюрократические препоны, вникать в головоломки поиска денег на издание книг, Валерий Александрович со-финансировал, позже просто финансировал, типографские расходы  из офицерской пенсии, значительную часть тиража  дарил Институту философии и социологии ЛУ. Перечислю монографии Маркова В. А.[5],  опубликованные на рубеже XX – XXI столетий:

«Миф. Символ. Мета­фора: Модальная онтология» (Рига, 1994);

«Мир человека и чело­век в мире: Антропоморфный универсум» (Рига, 1995);

«Введение в метафилософию: Театр сознания» (Рига, 1996);

«Ноmо incognitus: Аберрации о человеке» (Рига, 1997);

«Антропос: Изваяние невозмо­жного» (Рига, 1999);

«Логос: Этюды к философии языка» (Рига, 2000);

«Ego et mundis: Синкрета. Псевдоморфоз. Мистерия» (Рига, 2001);

«Философия жизни: Сказы о несказуемом» (Рига, 2002);

«Единое и многое: Абраксас. Сфарагмос. Горизонт»  (Рига, 2003);

«Мир как текст: Вербальный универсум. Опыт-предел. Археписьмо» (Рига, 2005).

Через несколько месяцев после его кончины в 2006 году увидела свет заключительная монография  Валерия Маркова «Сознание как универсум: Эмерджента. Апокриф. Энигма». По словам дочери Ольги Валерьевны, отец исполнил все свои интеллектуальные замыслы, неопубликованных рукописей не осталось в его архиве.

Блестящий знаток русской словесности не спешил полагаться на редакторов – Валерий Александрович предпочитал печатать монографии исключительно в авторской редакции. Не принял и новомодных компьютерных «подпорок». Помощь машины между собой и текстом не при­знал, набирать текст книг с помощью компьютера категорически не желал. Имел привычку доверять написанное белым листам бумаги и чернильной ручке, затем отдавал исправлен­ный, отредактированный им самим текст институтской машинистке Тане, а уж затем относил манускрипт в типографию  Альберту Анатольевичу Снегирёву, издавшему его девять книг.

В приватных беседах не раз сожалел о ныне утраченной, толи основательно подзабытой, в научной среде культурной норме –  писать рецензии на новые труды коллег  по философскому, да и не только, цеху. В списке публикаций Маркова значится много рецензий[6]. Среди коих печатный отзыв на монографию  глубокоуважаемой им коллеги по институту Ларисы Алексеевны Чухиной (пани Лариса, непревзойденная Лариса, великолепная Лариса – так он ее называл), чей философский дар, глубокую гуманитарную культуру, интеллигентность он высоко ценил.[7] Иногда было интересно наблюдать  беседу двух столь непохожих коллег – педагога с большим стажем Маркова и не терпевшей занудную лекционную деятельность Чухиной, дипломатичного, осторожного в суждениях Валерия Александровича и всегда готовой к диалектике, темпераментной  Ларисы Алексеевны.[8] Имею ввиду диалектику в первоначальном смысле – как искусство вести беседу, спор, как вел беседу Платон по прошествии десятилетий от имени своего учителя Сократа. Для осуществления чуда, именуемого  пониманием, и заключающееся не в том, что души таинственно сообщаются между собой, а в том, что они причастны к общему для них смыслу. Возможно, это чудо происходило.

Впрочем, виновата перед Марковым и я сама. Увы, не вняла  его просьбам не уклоняться от написания  рецензий.[9] Читая монографии, всегда бурно спорила с ним, очень часто не соглашалась, возмущалась нигилистическим, кри­тическим духом  книг. Но одновременно не переставала удивляться то­чности, тонкости, ёмкости и образности суждений. Бурное несогласие мое пролегало по линии невнимания к русской философии.  Но он был глубоко убежден, что адекватная история русской философии еще ждет своего историка. Мы «бранились» по вопросам синкретизма (религиозного, философского), низвержения им философских «кумиров» и т.д. Как же можно было не спорить, если я читала утверждение «метафизика вообще угасает. На горизонте неопрагматизм и необихевиоризм». Или  «религиозная вера  – состояние человеческой Психеи, души. Все остальное приклад, эпидермис, демонстратив – ритуал, текст, имяславие, молитвословие». (Из книги «Мир как текст»)  

Ему нравилось неравнодушие к его книгам. Кстати, пыталась интервьюировать Валерия Александровича. Отказывался, предпочитал нескорые ответы, просил заранее сформулировать в письменном виде вопросы и также, письменно, на них отвечал. Маркову вообще была присуще природная скромность, усиленная в последние годы жизни немногословностью. Возможно, вербальный аскетизм преумножал чувствительность к слову – слову написанному. А в текстах книг по-прежнему мастерски «играл» язы­ком, словами и их смыслами. Своего рода словесная эквилибристика, намеренная усложненность. Игра в философию или подача философ­ского текста как игры, ребуса, подчас трудно воспринимаемое нагро­мождение метафор и парадоксов. Таким перед читателем предстает Марков, подступиться к монографиям которого без осведомленности в тенденциях современной философии, литературы,  культуры, возможно, будет несколько затруднительно.

 Несомненно, провокация, магнетизм и особая притягательность французской философской шко­лы от середины прошлого века к нам в известной мере побудили Валерия Александровича критично изучить процессы, происходящие в философии, культуре, науке,  дать всему авторское осмысление.  Это плеяда действительно блестящих мыслителей, утонченных, экстрава­гантных, порой лишенных понятности, убедительности, ясности – Ж. Бодрийар, М. Фуко, Ж. Делез, Ю. Кристева, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, Г. Башляр, Ж. Лакан, Р. Барт, Ж.-П. Сартр, Ж. Батай, Ж. Маритен, А. Камю и т.д. Им (экзистенциалистам, неотомистам,  структуралистам, постструктуралистам, особенно, постмодернистам) была в той или иной мере уготована роль  зачинателей современного философского мышления с высоким градусом интеллектуальной раскованности, свободы. Ведь в постмодернизме (в постмодернистском «хулиганстве»)  задает тон глубокое разочарование в идеалах и ценностях Возрождения, Просвещения с их верой в прогресс, торжество разума, безграничность человеческих возможностей. И как логическое следствие, наблюдается наступательная, категорическая, подчас убедительная и справедливая, критика всей традиции западноевропейского рационализма.

В историко-философской эпопее, по мнению Маркова, слишком много претен­циозности (не говорим о ее позитивном содержании). «Постмодерное» мышление, крушит завещанные  метафизические доктрины («великие метаповествования», «великие метанарративы»), неумолимо утрачивающие свой «шарм» и незыблемость.  Но что в итоге?

«Постмодерн? – вопрошал Марков. – Эпилог великих культур и предзакатные видения (как тут не вспомнить пророчества, интуиции и ауспиции Освальда Шпенглера: Закат Европы). В плане художественном постмодернизм заявил о себе как небывшая, неклассическая эстетика в противовес эстетике античной (скульптурной и архитектурной с золотым сечением и Аполлоном) и кантианско-гегелианской (понятийной в универсуме Абсолютной идеи). Нонклассика неканонична, асистематична, эклектична и архаична. (Может быть, это апогей или перигей дионисийства, где вакханалии, сатурналии, луперкалии и карнавал). Постмодерн – эпоха «усталой», «энтропийной» культуры». (Из книги «Единое и многое».) 

У Валерия Александровича в 1970 – 1990-е годы имелось немало соавторов по научным публикациям. Но только ему было суждено найти в себе интеллектуальные силы, переступить через систематическую философию, преодолеть прельщенность марксизмом, да и не обольститься ни одной уже канонизированной философской фигурой (будь-то Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, Б. Рассел, Л. Витгенштейн или кто-то иной). Суггестия педагога–практика, активного лектора общества «Знания», любовь к философским баталиям забылись напрочь: публичные (или для узкого круга) лекции не читал, учеников и последователей не искал. «Постмодерный стиль жизни – спектр мнимостей на подмостках СМИ. Надо высовываться, чтобы показать свою значимость.» (Из книги «Мир как текст».)

Все силы Валерий Александрович отдавались рукописям с надеждой, что когда–нибудь его тексты обретут своего читателя. «Потеря смысла жизни - это дефицит собственной риторики.»  Таковы заключительные строки последней его книги.

Одни отдают должное философскому дарованию С. С. Хоружего, иные – В. С. Библера, другие – М. К. Мамардашвили, четвертые – В. В. Бибихина, пятые – А. М. Пятигорского …

В этой предварительной статье не «величание» Валерия Александровича или анализ виражей его философских статей, монографий стали моей задачей. Желалось представить Маркова в окружении коллег по Институту философии и социологии ЛУ. Но и как достойного представителя русской гуманитарной интеллигенции Латвии, чьи невосполнимые потери последних лет, хочется верить, когда-нибудь уравновесятся ценными приобретениями.

 


[1] Автор публикации выражает признательность дочери В. А. Маркова – Ольге Валерьевне Марковой,  предоставившей материалы из семейного архива.

[2] Марков В. А. Очерки по семиотике: Археология знаковых систем». Рига, 1992. С 19.

[3] В период горбачевской перестройки отдел был переименован в отдел философской антропологии.

[4] Генрих Язепович Буш умер в январе 1992 года. Он принадлежал к тому поколению латышей, по которому прошелся каток истории. Вопреки всему, Генрих Язепович был человеком активным и  увлеченным,  занимался проблемами эвристики,  научно-технического творчества. Имел громадное количество опубликованных статей, монографий в московских, киевских, рижских изданиях, но библиография его печатных работ, увы, мне неизвестна. Вот несколько публикаций  Г. Я. Буша: Аналогия и техническое творчество. Рига, Авотс, 1981; Диалогика и творчество (под научной редакцией Т. В. Длугач). Рига, Авотс 1985. В сборнике «Domas par antīko filozofiju»  (Rīga, Avots, 1990) были опубликованы две статьи Генриха Буша: Pitagoriešu sabiedrīskā doma un dzīves veids,  Kīniķu filozofijas antikonvenciālie meklējumi.

[5] Гражданином Латвии, кстати, Валерий Александрович так и не стал.

[6] В последние годы написание статей не привлекало Валерия Александровича.  Исключением стали научные сборники Балтийского русского института.   Марков В. А., Андриксон Г. А. Человек и природа – новый альянс // Сборник научных трудов Балтийского русского института  / под общ. ред. В. Е. Никифорова; ответ. ред. А. Д. Тяпкин. Рига, БРИ, 1995. Том 1; Андриксон Г., Марков В., Никифоров В. Парадигма нелинейности в современной науке (нелинейность как процесс и проблема) // Сборник научных трудов Балтийского русского института / под общ. ред. В. Е. Никифорова; ответ. ред. А. Д. Тяпкин. Рига, БРИ, 1996. Том 2.

[7] Перу В. А. Маркова принадлежат рецензии на книги Л. Пахарь, Ю. П. Ведина, И. Акопяна, Г. Щербицкого, А. Полиса, Т. Вилциня, Н. Лициса и других. Соавторами Маркова в разные годы стали Н.  Лицис, Э. Веберс, Ю. Ведин, Г.  Буш, Л. Растригин, Г. Андриксон, В. Никифоров.

[8] На протяжении десятилетий в латвийской  философской академической среде особенно выделялась Лариса Алексеевна Чухина (1913 – 2002) –  выпускница университета Стефана Батория в Вильнюсе, профессор-эмеритус, доктор философских наук, хабилитированный доктор философии Латвии (Dr. Habil. phil.), ведущий научный сотрудник Института философии и социологии АН Латвии. Политические режимы сломали научную карьеру Л. А. Чухиной, которой 1 сентября 1939 года предстояло начать научно работать в стенах Сорбонского университета.  Позже ей пришлось преодолевать многочисленные преграды: Чухина была вынуждена повторно в 1964 году экстерном окончить философский факультет, но уже в Ленинграде. Через три года в Ленинградском государственном университете блестяще защитила кандидатскую диссертацию «Феноменологическая аксиология Макса Шелера».[1] Свободно владея древнегреческим, латынью и современными европейскими языками, она работала в близком ей жанре философских портретов. В многочисленных статьях, монографиях предлагала свою авторскую интерпретацию близких ей по духу русских, но особенно, европейских религиозных мыслителей – Ф. Достоевского, отца П. Флоренского, Аврелия Августина, Б. Паскаля, К. Барта, Ж. Маритена, М. Бубера, С. Кьеркегора, Г. Марселя, К. Ранера и многих других. При этом оставалась верной главной проблеме своего философского творчества – проблеме человека.  К примеру, Максу Шелеру  Лариса Алексеевна посвятила на протяжении своей жизни не одну публикацию: Чухина Л. А. Феноменологическая аксиология М. Шелера  // Проблема ценности в философии. М., Л., 1966; Чухина Л. А. Проблема личности в аксиологии Макса Шелера // Ученые записки Тартуского гос.  ун-та. Труды по философии. 1968. № 11; Чухина Л. А. Макс Шелер: Онтология трагического // Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига, Зинатне, 1988; Чухина Л. А. Концепция эмоционального априори в феноменологической философии М. Шелера // Феноменология в современном мире. Рига, Зинатне, 1991; Чухина Л. А. Человек и его ценностный мир в феноменогической философии Макса Шелера // Макс Шелер Избранные произведения. М., Гнозис, 1994.   Л. А. Чухина автор двух  монографий: Человек и его ценностный мир в религиозной философии. Рига, Зинатне, 1980 (переиздание осуществлено в 1991 году); Человек в религиозной философии. Рига, Zvaigzne ABC, 1996. Из античной философии отдавала предпочтение стоицизму: Larisa Čuhina. Stoicisma filozofiskais mantojums // Domas par antīko filozofiju. Rīga, Avots, 1990. Близкая подруга Л. А. Чухиной асоц. профессор, доктор философии Оксана Тимофеевна  Вилните посвятила ей публикацию: Oksana Vilnīte. Larisa Čuhina // Reliģiski-filozofiski raksti. Rīga, LU FSI, 2005.  X. sējums.

[9] При создании биографического справочника «Выдающиеся русские латвийцы» (Рига, 2008), мною были даны для этого издания справки  о Л. А. Чухиной и В. А. Маркове. 

[10] Дважды мне довелось писать рецензии на книги Валерия Маркова: Svetlana Kovaļčuka. Kur Rietumi tiekas ar Austrumiem. (S. Kovaļčukas saruna ar V. Markovu)  // Kentaurs, 1999.  №  20. 134 – 142 lpp.; Светлана Ковальчук. Где Запад сходится с Востоком. Опыт интервью-рецензии  // Даугава, 2000.  № 2. С. 131 – 139.

 

Светлана Ковальчук

 

Валерий Марков. Сознание как универсум (Эмерджента. Апокриф. Энигма)