Профессор Хельсинкского университета К. И. Арабажин. Очерк жизни и деятельности

Сергей Исаков (Эстония)

© Сергей Исаков

Данную публикацию категорически запрещено воспроизводить на других сайтах!

STUDIA SLAVICA FINLANDENSIA

TOMUS IV

Helsinki 1987


Имя профессора Хельсинкского /Гельсингфорсского/ университета, критика и литературоведа К.И. Арабажина основательно забыто.

Оно, судя по именному указателю, ни разу не упоминается ни в 9-томной советской "Краткой литературной энциклопедии", ни в новейшем англоязычном справочнике по русской литературе (Hand­book 1985), ни в обобщающих трудах по истории русского литера­туроведения и русской литературной критики. Хотя Арабажин был плодовитым и в свое время известным театральным рецензентом, мы не найдем его имени и в весьма основательной истории русской театральной критики (Очерки 1979). В обзоре истории финляндской славистики В. Колари Арабажину уделено две фразы, одна из кото­рых к тому же неверна 1. Правда, Арабажину посвящены маленькие заметки в последнем издании Украинской советской энциклопедии (1978:225) и в украиноязычном Шевченковском словаре (1976:42), но и они, не говоря о крайней неполноте приводимых в них данных, содержат даже фактические ошибки 2. Конечно, кое-какие сведения3 об Арабажине можно найти в старых справочных изданиях 3, прежде всего в биографических словарях профессоров и преподавателей Хельсинкского университета (Carpelan, Tudeer 1925:19-20; Sola, Tudeer 1940:31), однако в них нет обзора его научной, критиче­ской и педагогической деятельности.

Заслужил ли Арабажин такого забвенья? Ответить на этот вопрос нелегко. Пожалуй, все же не заслужил. Необыкновенно продуктив­ный литератор /если бы была составлена полная библиография его печатных работ, то она наверняка включала бы не менее тысячи наименований!/, Арабажин не был ни крупным ученым, ни выдающимся критиком, но он все же оставил - пусть и небольшой, не очень яркий - след в научной, литературной и театральной жизни России самого конца XIX - начала XX в. Заметим к тому же, что иногда можно встретить и иную, несравнимо более высокую оценку его за­слуг как критика (Ильин 1972:244,245). Для финляндцев личность, жизнь и деятельность Арабажина представляют интерес уже хотя бы потому, что он в течение шести лет был профессором русского язы­ка и словесности Хельсинкского университета, редактором ряда газет, выходивших в свет в Хельсинки.

Мы и попытаемся в нашей статье дать краткий очерк жизни и дея­тельности Арабажина, причем особое внимание будет уделено именно Хельсинкскому периоду в его биографии /1913-1920/.

Константин Иванович Арабажин родился 2 января 1866 г. в городе Каневе на Украине 4. По отцу он украинец, сын потомственного дворянина Полтавской губернии; по матери - русский. Любопытно, что уже родственные связи вели Арабажина в украинские и русские научно-литературные круги. По отцу он близкий родственник /пле­мянник/ известного украинского ученого-историка В.Б. Антонови­ча 5, а по матери - Марианне Бугаевой - двоюродный брат русского писателя Андрея Белого /Бугаева/, с которым он, кстати, в тече­ние многих лет поддерживал отношения (Белый 1931:27,222; Белый 1934:96-97). Арабажин вырос в культурной семье, в которой скре­щивались влияния как украинской, так и русской культуры. Он полу­чил превосходное образование и в 1884 г. поступил на историко­-филологический факультет Киевского университета, который и за­кончил кандидатом в 1890 г.

Еще до университета К.И. Арабажин стал пробовать свои силы в художественном творчестве, причем на украинском языке. В 1885 г. он выпустил под псевдонимом К. Не-я отдельным изданием свою одноактную комедию-шутку "Сначала спроси, а потом ругайся" 6.

С этого же года в известном украинском журнале Зоря, выходившем вo Львове, под тем же псевдонимом К.He-я начинают появляться стихи Арабажина. Позже он там же публикует рассказ "Жизнь - сон" /1889/ и ряд переводов /из Л.Н. Толстого, Ги де Мопассана и Г. Мачтета/. Они даже привлекли внимание и были отмечены в написанной знаменитым украинским писателем, ученым и обществен­ным деятелем И.Я. Франко истории украинской литературы (Франко 1984:435,441-442). Арабажин сотрудничает и в других украинских изданиях, выступая под псевдонимами K.А., К. He-я, Кость Не-я, К. Недоля, Non-ego (Дей 1969:437); он устанавливает дружеские отношения с видными украинскими писателями, в том числе с Лесей Украинкой. Забегая вперед, заметим, что Арабажин и позже иногда выступал в области художественной литературы, правда, чаще уже на русском языке, так, ему принадлежит инсценировка романа М. Горького "Фома Гордеев" /1901/.

Но не литературная деятельность была в центре интересов и заня­тий молодого киевского студента. Несравнимо больше времени и энергии он уделял общественной и научной работе. В середине и во второй половине 1880-х гг. Арабажин принимал активное учас­тие в деятельности нелегальных кружков украинской радикально настроенной учащейся молодежи в Киеве, которая ориентировалась на М.П. Драгоманова /так наз. "драгомановцы"/. Участники этих кружков /Б. Кистяковский, С.Деген, А.Маршинский и др./ про­являли интерес к социализму и к только еще начинавшему в то время получать распространение марксизму; они стремились нала­дить связи с западно-украинскими радикальными деятелями, прежде всего с И. Франко и М.Павлыком, в числе прочего для доставки революционной литературы из-за рубежа. По-видимому, с этой целью Арабажин в 1887 г. ездил в Галицию /Западную Украину, в то время входившую в состав Австро-Венгрии/, где встречался с И. Франко 7. В конце 1880-х гг. Арабажин стоял во главе одного из таких кружков 8.  В 1889 г. жандармы напали на след кружка и его связей с Западной Украиной. Наиболее активные члены кружка были аресто­ваны и подверглись репрессиям. Кстати, Арабажин в 1888 г. и же­нился на участнице одного киевского радикального кружка - Наталье Деген /позже они развелись/.

В то же время К.И. Арабажин проявлял живой интерес и к науке. В 1889 г. он представил на конкурс студенческих работ свое сочи­нение "Казимир Бродзинский и его литературная деятельность", которое было удостоено золотой медали и премии имени Н.И. Пиро­гова. Через два года Киевский университет выпустил эту работу Арабажина отдельной монографией /о ней ниже/. Арабажин был уче­ником известного ученого, профессора Н.П.Дашкевича /позже ака­демика/, представителя культурно-исторической школы и сравни­тельно-исторического метода в русском и украинском литературо­ведении. По окончании курса Арабажин был оставлен при универси­тете для подготовки к профессорскому званию. Однако, как можно предполагать, политическая неблагонадежность молодого ученого сделала для него если не невозможной, то, по крайней мере, край­не затруднительной ученую карьеру, и в 1891 г. Арабажин пере­езжает в Петербург, где и прошел основной период его жизни и творчества.

В Петербурге К.И. Арабажин занялся преподавательской деятель­ностью. Он преподавал русский язык и литературу в самых разных учебных заведениях: в женских гимназиях принца Ольденбургского и Лохвицкой-Скалон, в гимназии Таганцева, в Пажеском корпусе, в Николаевском кадетском корпусе и других военных училищах, особенно продолжительное время - в Павловском военном училище /1891-1911/. Кроме того Арабажин читал лекции по эстетике и по русской и западной литературе на императорских драматических курсах /1902-1909/, а также на Высших женских курсах Лохвицкой-Скалон 9. Он принимал участие в составлении пособий для учителей 10 и занимался вопросами методики преподавания русского языка.  

Одновременно К.И. Арабажин был активным участником общественной жизни столицы. Его общественная деятельность носила, главным образом, культурно-просветительный характер. Он был инициатором создания и председателем Комиссии по устройству Народного университета в Петербурге /1898/, одного из первых в России 11, позже был учредителем Общества народных университетов. Он был товарищем председателя Петербургского педагогического общества, товарищем председателя и позже председателем научно-педагогиче­ского Общества им. К.Д. Ушикского, работал в Комитете грамот­ности и в издательской комиссии Общества грамотности. Арабажин был одним из основателей и товарищем председателя Общества патроната /общества попечения о заключенных/. При его участии были созданы и работали Общество имени А.Н. Островского, ста­вившее целью всестороннее изучение жизни и творчества великого драматурга 12, Общества имени Л.Н. Толстого /был членом комитета общества/, Общество памяти И.И. Пирогова /был его председателем/ и др. 

Впрочем, общественная деятельность Арабажина не ограничивалась лишь сферой культурно-просветительной. Он участвовал в протес­тах передовой русской общественности против так наз. "дела Бейлиса" - антисемитского судебного процесса, затеянного властя­ми и черносотенцами в 1913 г. в Киеве и получившего колоссаль­ный общественный резонанс. В марте 1917 г. Арабажин входил в союз "Свобода искусству", который выступал против какого-либо подчинения искусства правительству и властям. Он был включен вместе с В.Маяковским, В.Мейерхольдом, С.Прокофьевым и дру­гими в вьдвинутый союзом список кандидатов во Временный комитет по подготовке к созыву Учредительного собрания всех деятелей искусства, который должен был от лица левой общественности взять на себя защиту искусства (Динерштейн 1958:546) .

Уже в 1890-е гг. началась журналистская деятельность Арабажина. Он вместе с В.В. Барятинским был редактором газеты Северный курьер, начавшей выходить в Петербурге 1 ноября 1899 г. и после нескольких предупреждений закрытой властями 22 декабря 1900 г.

По воспоминаниям современников, именно Арабажин был душой изда­ния (Кугель 1926:52). Это был левый, радикально-демократический орган печати, в котором участвовали как так наз. легальные марк­систы /П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков и др./, так и народники (Левицкий/Цедербаум 1926:122). Впоследствии Арабажин утверждал, что Северный курьер был органом марксистской прессы 13, но это, конечно, преувеличение, хотя материалы газеты, действительно, использовались социал-демократами в деле революционной пропаганды 14. Газетой интересовался В.И. Ленин и соби­рался ее выписать (Ленин 1965:178].

Особенно интересен и богат был литературный отдел Северного курьера, в котором сотрудничали М. Горький, В.В. Вересаев, Н.Г. Гарин-Михайловский, Д.В. Григорович, K.M. Станюкович, В.Г. Тан и др. Л.Н. Толстой предоставил газете главу из своей известной статьи "Рабство нашего времени", но редакция получи­ла от министра внутренних дел Д.С. Сипягина предупреждение, что публикация работы повлечет за собою закрытие газеты (Толстой 1935:428). Арабажин выступал в газете со статьями на разные те­мы, в том числе и литературные, а также с рецензиями. Закрытие Северного курьера властями повлекло за собой жандармское след­ствие, к которому был привлечен и Арабажин.

Особенно важную страницу в биографии Арабажина занимает его ак­тивнейшая многолетняя деятельность в качестве лектора. Высту­пать с публичными лекциями перед широкой аудиторией он стал еще в конце 1890-х гг., но особенный размах его лекторская деятель­ность получила после революции 1905-07 гг., когда в России вооб­ще наблюдался расцвет своеобразного института лекторов, разъ­езжавших по стране с лекциями и докладами на самые разнообразные темы, которые привлекали много публики 15. В эти годы Арабажин стал одним из наиболее популярных русских лекторов, выступления которого пользовались большим успехом у слушателей. Он выступал как в Петербурге, так и в других городах Российской империи: в Москве, Харькове, Киеве, Одессе, Ярославле, Минске, Юрьеве, Вильно, Ковно, Риге, Либаве, Митаве, Двинске, Пскове, Новгоро­де, Витебске, Ревеле, Гатчине и др. Тематика публичных лекций Арабажина, в основном, касалась вопросов литературы и театра 16. Он читал лекции о A.C. Пушкине, М.Ю. Лермонтове, В.Г. Белинском, А.И. Герцене, H.A. Некрасове, М.Е. Салтыкове-Щедрине, Ф.И. Тют­чеве, Я.П.Полонском, А.К.Толстом, Г.И.Успенском, особенно же часто о современной литературе и модных современных писателях - Л.Н. Толстом, А.П. Чехове, М.Горьком, Л.Андрееве, Ф.Сологубе, Г.Ибсене, М.Метерлинке, К.Гамсуне, О.Уайльде, "Любовь и брак в современной литературе", о проблемах новейшей драматургии, театра и эстетики и т.д. В течение ряда лет Арабажин читал лекции по русской литературе в петербургском Народном университете и в некоторых народных домах. Об успехе его лекций свидетельствует тот факт, что некоторые из них ему приходилось повторять многократно: так, лекция о Л.Н. Толстом только в Пе­тербурге была повторена 12 раз (Арабажин 1911:5), а лекция о Л.Андрееве даже 15 раз 17. Как популярного лектора, Арабажина при­глашали выступать и на всякого рода мероприятиях - на юбилеях классиков 18, на чествованиях современных писателей и актеров.

К.И. Арабажин также выступал с докладами и лекциями научного характера перед более узкой "элитарной" аудиторией. Многие из этих его докладов вызывали оживленные дискуссии, острые споры, возражения со стороны оппонентов. Напр., оживленные споры выз­вала в Москве 1910 г, лекция Арабажина "Чехов и новая драма", на которой присутствовала семья покойного писателя и оппонентами лектора выступили Ф. де ла Барт и С.В. Яблоновский 19. Кстати, с лекцией на эту тему Арабажин выступал и в Хельсинки 20. Очень интересная дискуссия разгорелась после лекции Арабажина 5 фев­раля 1916 г. в Тенишевской аудитории в Петрограде, в которой он проследил эволюцию театра "от Станиславского до наших дней" и пришел к выводу, что театр еще не вышел из полосы кризиса, из тупика 21. В качестве основного оппонента Арабажина здесь высту­пил В.Э.Мейерхольд. Это свое выступление с размышлениями о современной интеллигентной публике, заполняющей партер, Мейер­хольд считал принципиально важным и значительным (Мейерхольд 1968:314).

К.И. Арабажин охотно принимал участие во всевозможных диспутах и обсуждениях. Известен его спор с Д.С. Мережковским зимой 1902/1903 года в Обществе поощрения художеств о путях развития театра, о цели театрального искусства, где Арабажин выступил с панегириком МХТ, за "постановку" на театральных подмостках, а Мережковский, наоборот, против МХТ и современного театра вообще 22.  В марте 1914 г. в Петербурге в зале Калашниковской биржи Арабажин принял участие в большом диспуте на тему "Кинематограф и театр", на котором выступили Ю.Озаровский, В. Мейерхольд, С.Волконский, Б.Глаголин и др. Большинство, в том числе и Арабажин, утверждало "превосходство" театра над кино 23.

Из этих лекций и докладов выросли почти все основные статьи и две книги Арабажина 1900-1910-х гг., о которых у нас еще пойдет речь.

Благодаря своим устным выступлениям и публикациям в печати К.И. Арабажин стал достаточно известным человеком в столичных литературных и - шире - культурных, в известной степени и в на­учных кругах. Правда, как человек и как литературный деятель, он не вызывал особых симпатий, и отношение очень многих видных писателей и общественных деятелей к нему было если не отрица­тельным /было и такое/, то во всяком случае ироническим. Этому способствовали и некоторые особенности натуры, характера Арабажи­на: его повышенное самомнение, самовлюбленность, какая-то легко­весность, отсутствие основательности, даже известная беспринципность, которая отталкивала от него и правых, и левых 24; также как и его постоянное стремление не отставать от моды, от века. Это сказывалось и в его общественно-политических воззрениях, отли­чавшихся непостоянством и туманным, достаточно неопределенным либерализмом. В конце XIX в. Арабажин был увлечен марксизмом, но, как отмечали и современники, это было не более, чем "за­игрывание" с модным в ту пору учением (Левицкий/Цедербаум 19 26: 122). В начале XX в. он любил называть себя "социалистом", но его двоюродный брат А. Белый с полным основанием издевательски- иронически относился к его "социализму" (Белый 1934:97 ,1 39) . Хотя новейшие течения в русской литературе начала XX в. акмеизм и в особенности футуризм /в какой-то мере и символизм/ остались чужды Арабажину, но всё та же погоня за модой заставила его вы­брать своим "советчиком" по многим жизненным вопросам футуриста Б. Лившица 25.

Все это объясняет отзывы современников о К.И. Арабажине, кото­рые порою парадоксальным образом совпадают у людей совершенно противоположных убеждений. Польский марксист С. Стемповский /позже небезызвестный общественный деятель и переводчик/, встречавшийся с Арабажиным в начале 1890-х гг. в Тарту, называет его личностью "очень неинтересной" 26. A.C.Суворин именует его в своем дневнике 1900 г. "глупым Арабажиным"27.

Характерный эпизод. В декабре 1901 г. К.И. Арабажин в Крыму по­сетил М.Горького, А.П.Чехова и Л.Н. Толстого. Свои встречи с ними он впоследствии подробно описал в воспоминаниях 28. Сохра­нились и высказывания М. Горького и А. Чехова об этих встречах.

Был у меня на-днях еще один гусь - Арабажин, - писал М. Горький К.П. Пятницкому в середине декабря 1901 г. -Это  явный лжец или лгун - как лучше? Предлагал мне очень много хорошего и - между прочим - издание газеты под та­ким заголовком: ’’Газета М. Горького" <...> Цель и направле­ние газеты - травля либералов, а во имя чего? - секрет Арабажина. По совести сказать, он произвел столь мутное впе­чатление, что, слушая его, я неводьно думал о людях с фамилией на Г. (Горький 1954:59) 29.

Впрочем, тут была взаимная неприязнь: Арабажин также не любил М. Горького как человека. Но вот отзыв А.П. Чехова, встречу с которым Арабажин описывал в восторженных тонах: "...был Араба­жин, ничтожнейший литератор, но шумящий, как водяная мельница" (Чехов 1981:1 36-137) . Позже Арабажин прислал А.П.Чехову письмо (Чехов 1983:333) вместе со своей рецензией на постановку "Виш­невого сада" в МХТ, в которой высоко отозвался о чеховской пьесе. Сообщая об этом 0.Л. Книппер в письме от 13 апреля 1904 г., А.П.Чехов, правда, называет Арабажина "симпатичным", но почти сразу же добавляет: "Вообще животное довольно беспокойное и нелепое" (Чехов 1983 :85) .

Конечно, мы не имеем права не учитывать этих отзывов. Однако все же не следует преувеличивать их значения. Они касаются преж­де всего Арабажина как человека и затем как автора газетных ста­тей и фельетонов /об этом ниже/. Но кроме этого была и научная деятельность Арабажина. Правда, и тут дело обстоит непросто...

Научная деятельность К.И. Арабажина началась с упомянутой выше монографии "Казимир Бродзинский и его литературная деятельность /1791-1835/", выпущенной Киевским университетом в 1891 г. Она, собственно, и осталась единственной научной монографией в печатном наследии Арабажина, остальные его книги были либо "литературно-критическими этюдами", либо сборниками научно-популярных статей. Этот труд посвящен польскому поэту, критику и литерату­роведу начала XIX в. К.Бродзинскому, представителю позднего сентиментализма, своей литературной деятельностью прокладыва­вшего путь к романтизму в польской литературе и к столь распро­страненной в польской культуре идее мессианизма. Некоторые ре­цензенты упрекали Арабажина за то, что он посвятил свой обширный труд писателю, которого никак нельзя отнести к перворазрядным 30. Этот упрек, конечно, несправедлив. Сам же труд Арабажина сделан очень добросовестно и основательно в духе культурно-исторической школы, причем автор монографии стремился рассматривать литера­турную деятельность К. Бродзинского на более широком европейском историко-культурном и историко-литературном фоне, приводил па­раллели и аналогии из других литератур. В обширном введении Арабажин дает историографию вопроса, демонстрируя при этом большую эрудицию. За этим следует очерк биографии К. Бродзин­ского. Наиболее обширный раздел книги посвящен мировоззрению польского писателя - его литературным взглядам, его месту в спо­рах романтиков с классицистами, а также его общественным, фило­софским и эстетическим воззрениям. Далее в отдельных главах К. Бродзинский характеризуется как поэт, как этнограф и своеобраз­ный "славянофил" - сторонник идеи "славянской взаимности", рас­сматривается его педагогическая и научная деятельность и, нако­нец, его масонские и мистические сочинения. Арабажин в отличие от многих польских историков литературы не преувеличивает дос­тоинств поэзии К. Бродзинского и зрелость его мировоззрения, хотя, как это отметили и рецензенты, в своем критическом отно­шении к изучаемому автору порою заходит слишком далеко, не учи­тывая исторических обстоятельств того времени, когда жил и тво­рил Бродзинский.

Академик А.Н. Пыпин в своем большом отзыве высоко оценил монографию К.И. Арабажина 31. "Труд г. Арабажина исполнен с таким старанием, с такой большой начитанностью для начинающего учено­го, что мы вправе ожидать от него дальнейших полезных трудов в области истории литературы", - заключал свой отзыв А.Н. Пыпин 32. Отзывы польских рецензентов были более критичными 33, но и они в целом положительно оценили труд Арабажина 34. Он и до сих пор сохраняет некоторое научное значение.

Монография К.И. Арабажина была выдвинута на соискание премии графа Уварова и удостоена на конкурсе почетного отзыва 35.

Переехав в Петербург, К.И. Арабажин большую часть времени уделял педагогической, общественной, а в отдельные годы и журналистской работе, но все же он не оставил научной и литературно-критиче­ской деятельности. Приходится лишь удивляться продуктивности Арабажина и чрезвычайно широкому кругу его научных и литератур­ных интересов. Он сотрудничал во множестве изданий - в Энци­клопедическом словаре Брокгауза-Ефрона, в известном Критико-­биографическом словаре русских писателей и ученых С.А. Венгерова 36, в многотомной Истории русской литература под редакцией Е.А. Аничкова, А.К. Бороздина и Д.Н. Овсянико-Куликовского, пе­чатался во многих газетах и журналах (далеко не полный их список, приложенный к краткой библиографии его трудов в биографическом словаре профессоров Гельсингфорсского университета, насчитывает 25  названий периодических изданий /Саrpelan, Тudeer 1925:20/). Но печатные труды Арабажина в тех случаях, когда они касались истории литературы, носили не столько исследовательский, сколь­ко популяризаторский характер, а в тех случаях, когда они были посвящены современным авторам, - литературно-критический харак­тер. Приходится также признать, что историко-литературные труды Арабажина чаще всего не оригинальны, "вторичны", порою даже ком­пилятивны и к тому же электичны по методу: в основе их, как правило, лежит методология культурно-исторической школы, но с отдельными элементами сравнительно-исторической и психологиче­ской школ, а иногда и "импрессионистического" литературоведения в духе Ю. Айхенвальда.   

Казалось бы, своеобразный "симбиоз" литературоведа и литератур­ного критика должен был бы плодотворно сказываться на статьях Арабажина о современных писателях. И, действительно, в его статьях о Л. Толстом, А. Чехове, М. Горьком, Л. Андрееве и дру­гих немало интересных и даже тонких наблюдений и замечаний об их творчестве и отдельных произведениях. Но все же и здесь мы постоянно сталкиваемся с поверхностью суждений, с отсутствием глубокого и вдумчивого анализа, нередко и с откровенной субъек­тивностью выводов. К тому же в статьях Арабажина мы часто встре­чаемся с повторениями одних и тех же тезисов; очень часто он перепечатывал свои работы в разных изданиях, лишь слегка варьи­руя, а иногда и вовсе не изменяя их текст. Все это объясняет необыкновенно резкий отзыв A.A. Блока об Арабажине, который в сознании поэта стал неким символом современной поверхностной и нагло-самоуверенной критики, символом мнения "литературного большинства". 11 февраля 1913 г. A.A. Блок записал в своем днев­нике : Я учредил бы контору, владеющую всеми средствами совре­менной "техники" /в ложной культуре/ для раздачи бутер­бродов всей Европы <...> Всякий Арабажнн /я не знаю этого господина, он - "только символ"/ есть консисторский чиновник, которому нужно дать взятку, чтобы он не спрятал прошения под сукно. Сиплое хихиканье Арабажиных. От него можно иногда сойти с ума. Правильнее - забить эту глотку бутербродом: когда это брюхо очнется от чавканья и смакованья, будет уже поздно: люди увидят ценность (Блок 1963:218).

Не менее пренебрежительно отзывался об Арабажине и А.Белый, называвший его "поверхностным фельетонистом" (Белый 1933:193) 37.

И все-таки труды К.И. Арабажина не заслуживают того, чтобы о них вообще не вести разговор. Во-первых, бесспорно их значение в деле популяризации классической и современной русской, в какой-то мере и славянских литератур среди широких кругов российских читателей; в сущности, Арабажин был неплохим популяризатором, который умел учитывать степень эрудиции, художественного разви­тия, вкус среднего русского интеллигента. Во-вторых, его труды отражают настроения, мироощущение определенной части русского общества и в этом смысле характерны для своей эпохи. В-третьих, печатные работы и выступления Арабажина, вызывая споры, возра­жения, как-то активизировали литературную жизнь, литературную мысль. К тому же имеется достаточно много и положительных от­зывов о его трудах, да и сам тот факт, что работы Арабажина пе­чатались в самых солидных и даже научно авторитетных изданиях, свидетельствует о том, что в сознании большинства современников он отнюдь не был столь одиозной фигурой, какой он может пред­стать перед нами после чтения отзывов о нем A.A. Блока и А. Бе­лого. Именно поэтому мы позволим себе все же вкратце охаракте­ризовать его труды 1890-1910-х гг.

В печатном наследии К.И. Арабажина можно выделить несколько те­матических комплексов. Во-первых, это, впрочем, немногочисленные труды о славянских литературах, продолжавшие направление его исследований, начатое монографией о К. Бродзинском. В Энцикло­педическом словаре Брокгауз-Ефрона /т. XI. СПб., 1893, С. 214— 217/ Арабажин опубликовал статьи о Дубровнике и дубровницкой литературе XV-XVIII вв., которая, как известно, представляет собой одну из самых интересных страниц в истории славянских ли­тератур вообще. Для нового издания вышедшей в русском переводе Иллюстрированной всеобщей истории литературы И. Шерра Арабажин написал раздел, посвященный славянским литературам 38, где наи­более основательна глава о польской литературе. Арабажин про­являл интерес и к проблеме славянского мессианизма, к которой он возвращался в нескольких работах /"Славянский мессианизм, его источники", 1914/.

Второй круг работ К.И. Арабажина посвящен родной украинской ли­тературе. Как мы видели, Арабажин начинал как украиноязычный писатель, и интерес к украинской литературе он сохранил до кон­ца жизни, еще в начале XX в. продолжал изредка печататься и в украинских изданиях, хотя постепенно всё более и более отрывался от родной национальной почвы и в плане культурном да и бытовом стал вполне русским человеком, который в 1910-е гг. даже не был чужд некоторых предрассудков, свойственных русским в отношении к украинцам и Украине. Этот процесс отрыва от украинских "кор­ней", "внутреннего обрусения” Арабажина шел вместе с процессом постепенного политического поправения его - от достаточно ради­кальных убеждений в молодости к весьма умеренному либерализму в зрелые годы. Всё это и дало основание И.Франко в 1910 г. тонко обыграть основной украинский псевдоним Арабажина "К. Не-я", "що зробився фатальним символом його дальшой карери" (Франко 1984 :435) .

К.И. Арабажин еще в молодости усвоил идеи М.П. Драгоманова, ут­верждавшего неразрывность судеб русского и украинского народов, русской и украинской культуры. Арабажин выступал против само­стоятельности Украины и саму идею украинского "самоопределения" считал следствием австро-германских козней, ставящих целью осла­бить Россию, Только в конце XIX в., под австро-германским вли­янием, - писал он в 1919 г. - "создана была теория особого "ук­раинского" языка, особого "украинского" антропологического типа нации, которая де ничего общего не имеет с великороссами - этим "народом угнетателем" 39. Здесь, как мы видим, Арабажин даже вы­ражает сомнение в существовании особой украинской нации и осо­бого украинского языка. Все же в 1890-е - в 1900-е гг. такие взгляды ему не были свойственны.

В эти годы Арабажин кое-что сделал для ознакомления русских чи­тателей с украинской литературой и культурой, в существовании которых он тогда не сомневался. В 1892 г. Арабажин опубликовал в уже знакомом нам Энциклопедическом словаре Брокгауз-Ефрона большую и основательную статью о литературно-общественном движении на Западной Украине 40. И. Франко отозвался на статью специальной рецензией, в которой он оценил ее положительно 41. "Оригинальних доследив не дае, але за старанний звид фактив, мало эвисних российських публици, належиться йому повне признан­я ", - писал о ней И.Франко (Франко 1981 :24) .

К.И. Арабажин был автором главы "Исторические песни и думы мало­русского народа" в уже упоминавшейся Истории русской литерату­ры (т.11. 1308:301-332), в которую по давней традиции такого рода трудов включены и разделы об украинской литературе и фольк­лоре. О ней можно сказать то же, что было отмечено И. Франко в отношении предыдущей работы Арабажина.

Но больше всего Арабажин писал о великом классике украинской литературы Т.Г. Шевченко, а из современных украинских писателей - о В. Винниченко. Это не случайно. Арабажин весьма критически относился к родной литературе.

Украинская литература - все еще только областная литера­тура, она идет в хвосте русской /что, конечно, не плохо/, но сильно отстает от нее /что уже гораздо хуже/...

На высоту общечеловеческих интересов поднялись из укра­инцев только Т.Шевченко и, пожалуй, Иван Франко, пер­вый - могучим претворением соков народной поэзии в огне своего крупного дарования, второй, как воспитанник рус­ской и европейской литературы, ученик Драгоманова - силой своего образования и высотой общественных идеалов, воспринятых яркой личностью и большим художественным и общественным темпераментом. Я готов поставить на третье место В. Винниченко 42.

Г.Г. Шевченко посвящен целый ряд статей Арабажина, как более общего характера /они большей частью дублируют друг друга/43, так и рассматривающих более частные вопросы 44. В Шевченко Ара­бажин видел "национального гения", величайшего из славянских поэтов XIX столетия. "Корни творчества Шевченко в народной ис­торической жизни и в народной поэзии, частью в романтизме общеславянских настроений"45. Арабажин подчеркивает глубокий демок­ратизм Шевченко, его "своеобразный казацко-мужицкий радикализм", защиту интересов крепостных крестьян. В то же время Арабажин акцентирует противоречивость мировосприятия, взглядов и творче­ства Шевченко: с одной стороны, для него характерна идея христи­анского смирения, всепрощения, идеал тихой жизни на фоне "садка вишневого коло хаты", а с другой стороны - святое негодование, жажда мести и борьбы с царящей в мире неправдой и социальной несправедливостью. Все же чаще побеждает второе. "В этой мятежности духа - все обаяние Шевченка, не преходящее со временем. Исчезнет старое содержание, но сохранится горение духа - вечный пламень... Это поистине борец, пророк, новый Прометей" 46.

В творчестве В.Винниченко, которому Арабажин посвятил несколько статей 47, он ценил его ранние рассказы, новеллы и пьесы. В них В.Винниченко выступает как вдумчивый и до пределов правди­вый художник, превосходный рассказчик, обратившийся к таким темам и проблемам, которые до него не привлекали внимания укра­инских писателей, - проблемы смысла жизни и личного счастья, инстинкты пола, мещанство и индивидуализм, лицемерие и фальшь, царящие в известных революционных кругах и т.д. В своих же поздних произведениях, как считал Арабажин, В. Винниченко опус­кается "к самому безнадежному и беспорядочному анархизму - к проповеди грубых инстинктов" 48. В них писатель "пришел к пол­ному маразму", к "апологии одичания"; вместе с этим резко сни­зился и художественный уровень его произведений. Позднее твор­чество В. Винниченко интересно лишь "как человеческий документ, свидетельствующий о днях морального и социального распада"49, наступившего после революции 1905 г., и повлиявшего и на самого писателя. 

Третья группа работ К.И. Арабажина посвящена классической рус­ской литературе XIX в.

В 1890-е гг. Арабажин опубликовал несколько обзоров жизни и деятельности А.И. Герцена 50 - автора, в ту пору еще очень мало изученного и не привлекавшего внимания академического литерату­роведения. Арабажин подготовил к печати басни И.А. Крылова, снабдив их очерком жизни и творчества баснописца 51. Этот сбор­ник крыловских басен выдержал 6 изданий /последнее - в 1916 г./.

Арабажину принадлежит и несколько обзоров жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. В 1891 г. вышла его вступительная статья к од­ному из изданий Собрания сочинений Лермонтова, позже перепечатывавшаяся (Лермонтов 1891) 52. Арабажин был автором главы о Лер­монтове в уже не раз упоминавшейся многотомной истории русской литературы под редакцией Д.Н. Овсянико-Куликовского и др. (т. II.1 909:15-42). Она легла в основу брошюры Арабажина о Лермонтове, вышедшей в 1914 г. 53 Все эти работы написаны живо, занимательно, читаются не без интереса, свидетельствуют о хорошем знании ав­тором литературы о Лермонтове, но при всем том малооригинальны по концепции и носят научно-популярный характер. В них создается весьма традиционный образ разочарованного в жизни и в людях поэта, исполненного хандры, пессимизма, чувства одиночества в духе Байрона и... Ницше, В последних работах подчеркивается мо­мент платоновского идеализма в творчестве Лермонтова, отражение в нем идеалистических устремлений личности, тоски по идеалу, по "нездешней жизни". Арабажина, пожалуй, более всего интересует Лермонтов как определенный психологический тип и воплощение его в героях лермонтовских произведений.

К.И. Арабажин, живо интересовавшийся театром, был автором работ и о русских драматургах XIX в. В Истории русской литературы ему принадлежит глава об А.Н. Островском (Т.III. 1909:4 25-446). Сохранились сведения, что у Арабажина остался в рукописи труд о русском театре в эпоху А.Н. Островского 54. Он же был автором статьи "Гоголь как драматург" /1909/ 55. В ней Арабажин утверж­дал, что Гоголь "реалист, но в особом, лучшем и высшем, значе­нии этого слова. Он не особенно церемонится с бытом в его вещественных чертах 56, не боится преувеличений и известной условности.

Количественно самый большой комплекс работ К.И.Арабажина посвя­щен современным русским писателям. Эти работы относятся, пожа­луй, к числу наиболее интересных в литературном наследии Араба­жина.

В начале XX в. Арабажин часто выступал на страницах газет и журналов как со статьями о современных русских писателях, так и с рецензиями на их новые произведения. О них он говорил и в своих лекциях. Из этих статей и лекций, как мы уже отмечали, и выросли две книги Арабажина - Публичные лекции о русских пи­сателях /Народной университет/. Книга первая /СПб., 1909; 2-е, с некоторыми дополнениями издание под названием Этюды о русских писателях, СПб., 1911/ и Леонид Андреев. Итоги творчества. Литературно-критический этюд /СПб., 1910/. Впрочем, в эти Две книги вошли далеко не все статьи и лекции Арабажина о современных ав­торах 57. Известно, что он готовил к печати и вторую книгу своих работ - Литературно-критические очерки, но она не вышла в свет.

В центре этих книг К.И. Арабажина четыре писателя - Л.Н. Толс­той, А.П. Чехов, М. Горький и Л.Н. Андреев, которых он считал главными фигурами в русской литературе самого конца XIX - начала XX в. Свой подход к анализу их творчества, свою, так сказать, методологическую установку Арабажин определил так: В своих этюдах автор старался соединить требования  объективной историко-литературной оценки писателя, выясняющей все условия его творчества, влияния ли­тературные, традиции, среды, исторического момента и психологии самого писателя - с субъективной потреб­ностью критика дать и свое индивидуальное отношение к изучаемому произведению и затрагиваемым им вопросам  (Арабажин 1911:5).

Другими словами, Арабажин стремился сочетать принципы историко­-литературного анализа с литературно-критическими.                               .

Остановимся вначале несколько подробнее на первой из этих книг Арабажина. Открывается она статьей "Л.Н. Толстой /как личность, художник и мыслитель/"58. Это обзор жизни, деятельности, миро­воззренческих исканий, морально-этического и религиозного уче­ния Л.Н. Толстого. Анализа собственно художественного творчества почти нет, художественные произведения Л.Н. Толстого привлекают внимание автора прежде всего как материал для выявления мировоз­зренческих исканий писателя. Это оправдывается тем, что "вся жизнь Толстого, его художественное творчество, его проповедни­ческая деятельность - одно замкнутое целое, одна непрерывно развивающаяся цепь настроений, переживаний и взглядов” (Арабажин 1911:9). Арабажин выступает против распространенных концепций "раз­двоенности" Л.Н.Толстого, противоречия между его художественным творчеством и мировоззрением, он не видит резкого перелома в его взглядах. Основой, фундаментом мировоззрения Толстого Арабажин считает мировосприятие барина, аристократа, стремящегося "опрос­титься", вернуться к матери-природе, сблизиться с народом,  крестьянством. Охарактеризовав религиозное и морально-этическое учение Толстого, Арабажин затем переходит к его критике и на­чинает доказывать его "непрактичность", неприменимость к жизни. Тут выявляется либеральный филистер: это критика с позиций ли­берала-постепеновца, который, правда, ценит гуманизм Толстого, его любовь к народу, но вместе с тем считает его "крайним", "анархическим", нереальным.                                            

Внутренне Арабажину, пожалуй, ближе всех был А.П. Чехов, которому посвящен второй "этюд" в книге 59. В духе господствовавших в ту пору представлений он подчеркивает пессимизм Чехова, навеян­ный эпохой, русской жизнью, господством в ней обывательского мещанского начала. Вместе с тем его пессимизм объясняется и бо­лее глубокими общечеловеческими причинами - "невозвратимостью прошлого и ужасом одиночества”. Но все же Арабажин не сводит все творчество Чехова к пессимизму. Он отмечает и элемент соци­альной критики русской жизни в чеховских произведениях, причём в произведениях писателя достается и правительственному лагерю, и русскому обществу. Во второй период творчества, начавшийся с 1892 г., Чехов приходит к мысли, что надо бороться со злом, что нужны настоящие преобразования.

Чехов предвидит уже надвигающуюся грозу и ждет, что она сдует с нас лень, нечистоту, грязь и бездельничество. И он радостно приветствует симптомы нового в русской жизни (Арабажин 1911:93).       

Особая глава в этюде посвящена Чехову как драматургу. Арабажин считает Чехова гениальным новатором в области драматургии, пре­образователем сцены. Он сумел понять и отразить новый трагизм современной жизни, отличный как от античного, так и от "шекспир­овского”. Это коллективный трагизм будней, трагизм повседневной жизни маленьких людей, в которых современный общественный строй стер почти все черты яркой индивидуальности, нивеллировал их. Жизнь как бы лежит на смертном одре - и Чехов рисует нам этот процесс медленного умирания людей. Эту свою концепцию трагедии современности и новаторства чеховской драмы Арабажин повторял в ряде статей и выступлений.

В этюде "Максим Горький" Арабажин пытается проанализировать весь творческий путь писателя. В раннем творчестве М. Горький - певец босячества, которого привлекает босяцкий анархизм и силь­ная "ницшеанская” личность. В начале XX в. М. Горький совершает поворот к марксизму, к революции, к коллективизму и рабочему движению, и это, по мнению Арабажина, привело писателя к кризи­су, к оскудению его таланта, ибо М. Горький попытался подчинить его "политике", политической доктрине. Между тем доктрина марк­сизма, идеи пролетариата чужды М. Горькому как писателю. По своей натуре он - свободный анархист-художник. Противоречие между "идеей" и натурой художника крайне негативно сказывается на его последних художественных произведениях, в частности на романе "Мать". Они откровенно слабы. Известное исключение Ара­бажин готов сделать для повести "Исповедь", где М. Горький от­дал дань богоискательству, но и тут философские искания писа­теля очень поверхностны. Во всех этих рассуждениях Арабажин тоже не очень оригинален: в эти годы о "кризисе" М. Горького, обусловленном, будто бы, его связью с социал-демократией, пи­сали многие критики.

В статьях о М. Горьком 60 К.И. Арабажин попытался изложить и свое художественно-эстетическое credo. В нем опять же виден эклектизм - смешение традиционных принципов, характерных для реализма XIX в., с новыми, связанными с художественными иска­ниями XX в.

Творчество должно быть свободно, оно должно выходить из глубины души и быть плодом непосредственного наблюдения жизни и непосредственного претворения этих наблюдений в процессе художественной работы. Всякая политическая доктрина уже, теснее поэтической работы <...> Поэт, философ глядят вперед и видят вечное и самое важное <...>

Между гражданином и художником часто создается величай­ший конфликт, и в таком конфликте художнику должен быть предоставлен полный простор. Это не значит, что художник не должен быть гражданином, - конечно, нет; но все же лучше, если он более думает о даре божьему таланте, чем о том, чтобы следовать доктрине партии...61 .

В книги Публичные лекции о русских писателях и Этюдтх о русских писателях включена и статья "Любовь и брак в современной литера­туре", в которой рассматривается проблема пола, волна порногра­фической литературы, поднявшаяся в России после революции 1905/07 гг. Ее характерным образцом Арабажин считает "Санина" М. Арцыбашева, но она проявилась в творчестве и целого ряда других русских и украинских писателей /А. Каменский, Ф. Сологуб, Д. Мережковский, В. Винниченко и др./. В статье разбирается эта литература, ее характер, ее литературные и общественные истоки, причины ее появления. При этом отношение к ней автора статьи сугубо негативное, как и к декадентству вообще /Арабажин прямо связывает этот поток порнографической литературы с утверждением в искусстве декаданса/.

Спектр отзывов рецензентов о книгах Арабажина бьш весьма разноречив: от сугубо положительных 62 до весьма критических 63. Впро­чем, особого резонанса они не имели и серьезного обсуждения не вызвали.

Пожалуй, больший резонанс вызвала книга Арабажина о Леониде Андрееве, творчество которого в эти годы вызывало оживленные споры в обществе и в печати, тем более, что книга Арабажина бы­ла одним из первых критических обзоров всего творческого пути Л. Андреева. Ей предшествовал ряд статей Арабажина о Л. Андрееве 64.

К.И.Арабажин считает Л.Андреева наиболее характерной фигурой в русской литературе начала XX в. "Современное общество, пережи­вая тяжелый момент духовного распада, стоя на перепутье <...>, встречает в Андрееве своего философа, психолога, своего истол­кователя" (Арабажин 1910:5). Основную черту андреевского твор­чества Арабажин видит в пессимизме, причем "это чисто русский обывательский пессимизм", формы и содержание которого навеяны особенностями российской жизни (Арабажин 1910:6) .

Основная мысль писателя, что там ничего нет и нигде ничего нет и что тут, на земле, рухнули все устои общества, повержены во прах кумиры, разбиты мечты, все верования; человек одинок и сир среди общего мрака и тьмы и негде ему голову преклонить и не на что опереться -  жить нельзя, жить нечем, а жить так хочется... (Ара­бажин 1910:7).

Рассматривая творческий путь Л. Андреева, Арабажин подчеркивает, что он и его герои все время ищут смысла жизни, но найти его не могут. И все творчество Андреева, в сущности, представляет со­бой следующие одно эа другим разочарования человека в мысли, разуме, интеллекте, в религиозных истинах, в любви, в высших идеях правды и т.д. - с тем, чтобы прийти к убеждению в бессмыс­ленности жизни вообще, в извечном трагическом одиночестве че­ловека. Выхода нет. Лишь в некоторых произведениях Л. Андреев, как будто, пытается найти выход в мистических истинах, озаряю­щих индивида /"Анатэма"/. В самых же последних вещах порою зву­чит неожиданно мотив приятия жизни, радостей бытия, непосредственного наслаждения жизнью. Может быть, как считает Арабажин, это симптом перелома в творчестве Л. Андреева.                               

Характеризуя художественную систему Л.Андреева, Арабажин ут­верждает, что "по душе, по своей психологии" он вовсе "не реа­лист, а фантаст-романтик, по техническим приемам импрессионист, но в то же время маг и чародей реалистической экспрессии. В этом сочетании реализма и вымысла, символизма и фантастики, экспрессии образов и убедительности чисто адвокатского красно­речия Андреев большой искусник" (Арабажин 1910:8). Для его ху­дожественного стиля как раз и характерно оригинальное соедине­ние конкретных "реалистических" картин жизни со "стилизацией", под которой Арабажин понимает абстрактные образы-схемы, образы-символы, неясные ощущения, напоминающие сон, фантастику, "фан­тасмагорию жизни". Для Андреева важнее всего идея произведения, человеческие же образы у него чаще всего напоминают маски, ма­рионетки, которые нужны автору лишь для выражения идеи, поэтому у Андреева почти нет типов. Итак, творчество Л. Андреева - "со­четание реализма, импрессионизма и фантастики (Арабажин 1910: 276) .

Но Арабажин в своей книге не просто анализирует творческий путь Л.Андреева и его своеобразие как художника, он все время и критикует его, вершит свой суд над писателем, постоянно отмеча­ет несоответствие картин жизни, данных писателем, реальной действительности, психологическую неубедительность образов, нелогичность философских построений Андреева, противоречия меж­ду художественными образами и философскими идеями и т.д. И тут, как отмечали и рецензенты книги, - даже те, кто в целом положи­тельно оценивал его труд, - многие рассуждения Арабажина мало убедительны, не отличаются глубиной мысли 65.

Сам Л.Андреев резко отрицательно относился к критическим суж­дениям Арабажина, как и вообще к его трудам. Л. Андреев неодно­кратно выступал против Арабажина и зло высмеял его в неопубликованной пьеске "Арабажин в Афинах. Полная невозможность в трех отдельных невозможностях 66.

В настоящее время книга Арабажина, в основном, представляет лишь чисто исторический интерес, как показатель рецепции твор­чества Л.Андреева в определенных слоях русского общества и от­ражения его творчества в литературно-критической мысли своего времени.

К.И. Арабажин был также известным в свое время и очень плодо­витым театральным критиком. Его театрально-критическая деятель­ность в России началась вскоре после переезда в Петербург в 1891 г. и продолжалась до 1917 г. Особенно интенсивной она была в 1900-е - начале 1910-х гг., когда в отдельные годы в печати появлялось свыше тридцати рецензий и театральных обзоров Арабажина /не говоря о более мелких заметках/, чаще всего подписан­ных псевдонимом Solus /пользовался он и иными псевдонимами - Арн., К. Арн или К. Ар-н, К.Д., К. Араб., -s, S-s и др./. Вна­чале Арабажин преимущественно печатался в Новостях и биржевой газете, а позже стал одним из театральных рецензентов имевшей довольно широкое распространение газеты Биржевые ведомости. Обзоры театрального сезона /впрочем, чаще всего превращавшиеся в разбор отдельных спектаклей/ он печатал в Ежегоднике импера­торских театров. У петербургских театральных рецензентов в ту пору существовала своеобразная "специализация": за каждым из них как бы были "закреплены" определенные театры. Вначале Ара­бажин по-преимуществу рецензировал спектакли Александринского театра и Нового театра. Л.Б.Яворской, его хорошей знакомой, позднее - Александринского, Театра A.C. Суворина и Нового дра­матического театра. Неизменно ему поручалось писать рецензии на гастрольные спектакли МХТ, большим поклонником которого он был. Арабажин интересовался и общими проблемами театрального искусства, теорией театра, что опять же соответствовало духу эпохи.                                                

Арабажин был театральным критиком несколько "академического" типа. Для него характерен прежде всего литературный /можно ска­зать и литературоведческий/ подход к театру, кстати, весьма распространенный в русской театральной критике самого конца XIX - начала XX в. 67 В основу своих театральных рецензий Арабажин, как правило, ставил анализ пьесы, литературного материала /он занимает большую часть места/ и лишь на втором плане в них-   сам спектакль. Причем и тут, собственно, нет глубокого анали­за всего спектакля, постановки, режиссерской работы, а преобла­дают краткие характеристики игры актеров оценочного характера -   "хорошо" или "плохо" играл тот или иной артист.

Для театральной критики Арабажина характерен тот же эклектизм, который мы отмечали и в его литературоведческих и литературно­критических работах, - эклектизм и в методе, и в театральных симпатиях, в понимании театрального искусства, с одной стороны, Арабажин с большой симпатией и любовью относится к весьма тра­диционному по манере своих постановок Александринскому театру и его корифеям, с другой стороны, он высоко ценит новаторство МХТ, К.С. Станиславского. С одной стороны, его влечет яркая игра ак­теров, принципы актерского театра, а с другой, "постановка", ансамблевость, принципы режиссерского театра. Хотя в рецензиях Арабажина, как мы уже указали, преобладают оценочные характе­ристики игры отдельных актеров, что в принципе было типично для старого традиционного типа театральных рецензий, но в то же время в некоторых отзывах, как будто, чувствуется и влияние но­вых веяний в театре, влияние системы МХТ и Станиславского, вы­сказывается требование ансамбля, обращается определенное внимание на режиссерскую, постановочную сторону спектакля 68.

Впоследствии Арабажин своей особой заслугой в качестве театраль­ного критика считал именно то, что он, будто бы, одним из пер­вых оценил новаторство МХТ и объяснил его характер. Это преуве­личение /Арабажину вообще было свойственно преувеличивать свои заслуги/. Новаторство МХТ было лучше и глубже объяснено другими театральными критиками еще до выступлений Арабажина. Но извест­ную лепту в разъяснение заслуг МХТ и Станиславского Арабажин, действительно, внес. Впервые он обратился к этой проблеме в  своих рецензиях на гастрольные представления МХТ в Петербурге  в 1903-1904 гг. 69, более же систематически свои взгляды по это­му вопросу изложил в статье 1908 г. "Московский Художественный театр и новая драма" 70, написанной к 10-летию МХТ. Его концепция новаторства МХТ тесно связана с изложенными уже выше воз­зрениями Арабажина на новаторское значение драматургии Чехова /он вообще считал, что новаторство МХТ проявилось, в основном, лишь при постановке пьес Чехова/: заслуги МХТ "всецело связаны с новой драмой и новым трагическим героем, которому имя - страдающая жизнь" 71. Чехов первый понял этот новый трагизм жизни и отразил его в своих драмах.

Великая заслуга Станиславского и москвичей в том, что они нашли новые формы экспрессии для такой оригиналь­ной драмы. Результаты были достигнуты целым рядом слож­ных приемов постановки, создавшей единство настроений, объединившей сцену и публику в одном великом и целитель­ном порыве скорби.72

Сами эти приемы Арабажин считает в своей основе не реалистиче­скими, а символическими и даже осуждает мхатовцев за то, что они порою "впадают в крайности реализма".

Позже Арабажин проявил интерес к исканиям В.Э. Мейерхольда, H.H. Евреинова и других создателей "условного театра", хотя в целом они были ему чужды и, с его точки зрения, отражали в первую очередь кризисное состояние театра.

Таким предстает перед нами К.И Арабажин к моменту его избрания профессором Гельсингфорсского университета.

3   февраля 1911 г. скончался профессор русского языка и словес­ности Гельсингфорсского университета И.Е. Мандельштам, и его место стало вакантным. Кандидатов на освободившуюся должность оказалось много. В марте-апреле 1911 г. один за другим подают заявления с просьбой внести их в список кандидатов на вакантную должность доцент Гельсингфорсского университета, доктор филосо­фии В.Й.Мансикка, преподаватель петербургских Высших женских курсов и Педагогической академии Н.К. Пиксанов, К.И. Арабажин, преподаватель Высших женских курсов в Москве, бывший приват- доцент Московского университета П.Н. Сакулин, старший препода­ватель русского языка и словесности Морского кадетского корпу­са в Петербурге и в частной гимназии Левицкой в Царском Селе В.И. Орлов /он был уроженцем Гельсингфорса и окончил местную русскую гимназию/, приват-доцент Петербургского университета К. Тиандер и, наконец, приват-доцент того же Петербургского уни­верситета А.К. Бороздин, который, правда, не был включен в спи­сок кандидатов по чисто формальным причинам. Однако избрание нового профессора затянулось. Поскольку почти все кандидаты не только не имели звания доктора наук, но и не были магистрами, то, по принятым на Западе правилам, они попросили отсрочки "для повышения своей научной квалификации". Им была дана отсрочка до 1 ноября 1912 г. К этому времени Арабажин сумел получить звание магистра в Харьковском университете и отпал один кандидат - В.И. Орлов, у которого не оказалось научных трудов 73.

Университет встал перед нелегкой проблемой выбора лучшего кан­дидата. В связи с этим в 1913 г. была создана своего рода кон­курсная комиссия: университет обратился к крупнейшим ученым- русистам академикам A.A. Шахматову, H.A. Котляревскому, Алексею Н. Веселовскому, члену-корреспонденту Академии Наук М.Н. Сперан­скому, профессорам С.А. Венгерову и Й.Й. Миккола с просьбой вы­сказать свое мнение о кандидатах. A.A. Шахматов, А.Н. Веселов­ский и М.Н.Сперанский поставили на первое место среди кандида­тов П.Н.Сакулина, H.A. Котляревский - К.И. Арабажина; С.А.Венгеров и Й.Й. Миккола в своих отзывах не указали, кого они считают наиболее достойным кандидатом 74, но Й.Й. Миккола позже, на заседании историко-филологической секции Совета философского факультета также высказался за П.Н. Сакулина.

Письменные отзывы рецензентов о кандидатах были опубликованы.

Для нас, естественно, особенно интересно, что они писали об Арабажине. H.A. Котляревский в своем отзыве подчеркивал много­сторонность Арабажина: он литературовед, и критик, и театраль­ный рецензент, и лектор. Он обладает большими познаниями в са­мых разных областях - не только прекрасно знаком с новейшей русской литературой, но и со славянскими языками и литература­ми, также как и с русской грамматикой, H.A. Котляревский, как, впрочем, и почти все другие рецензенты, подчеркивал, что Араба­жин - хороший, опытный, очень популярный у публики лектор /Котля­ревский даже назвал его одним из самых одаренных русских лекторов и ораторов сегодня/ 75. Другие рецензенты были значительно более сдержанны в оценке научных заслуг Арабажина: А.Н. Весе­ловский заметил, что хотя Арабажин написал много и он хороший стилист и популяризатор, но научного значения его труды не име­ют; М.Н. Сперанский, указав на пестроту печатной продукции Ара­бажина, отметил, что в ней не видно основополагающих научных принципов, но зато заметна тенденция к популяризации и публицистичности, что не повышает ее научной ценности 76. Эти заме­чания были справедливы.

Историко-филологическая секция Совета философского факультета обсуждала кандидатуры на пост профессора русского языка и сло­весности 17 мая 1913 г. Первое место в списке кандидатов дискус­сии не вызвало - все члены секции поставили на первое место П.Н. Сакулина. Мнения же относительно второго и третьего места /по заведенной традиции определяются только 3 первых места/ раз­делились: большинство поставило на второе место В.Й. Мансикку /11 членов секции из 15; четверо проголосовали за К. Тиандера/, а на третье - К.И. Арабажина /7 членов из 15, остальные же про­голосовали за Мансикку, Пиксанова и Тиандера/.

Оживленную дискуссию вызвало обсуждение кандидатур на пост про­фессора в Большой консистории университета. Дискуссия состоялась 22  мая 1913 г., а решение было принято 29 мая 1913 г. Правда, и здесь кандидатура первого "претендента" споров не вызвала: из членов консистории 43 проголосовали за П.Н. Сакулина и лишь один поставил на первое место В.Й. Мансикку. На второе место консистория 40 голосами из 44 поставила Мансикку, а на третье 27  голосами - Арабажина /Тиандер тут набрал 10 голосов, а Пиксанов - 5/ 77. Если оценивать это решение секции и консистории с точки зрения будущего, с позиций науки конца XX в., то их вы­бор нельзя не признать справедливым: без сомнения, П.Н.Сакулин был самым крупным ученым из всех кандидатов; университетская коллегия, пожалуй, лишь недооценила Н.К. Пиксанова, однако вряд ли у нас есть основание особенно упрекать ее за это.

Но консистория лишь называла кандидатов, утверждал же кандидата в должности канцлер университета, обязанности которого ис­полнял министр, статс-секретарь Великого княжества Финлянд­ского. Обычно он утверждал кандидатуру, поставленную универ­ситетской коллегией на первое место. Но в данном случае дело обстояло по-иному, тут существенными оказались некоторые фак­торы ненаучного порядка. Еще только узнав о кончине И.Е. Ман­дельштама, председатель Совета Министров Российской империи П.А. Столыпин направил 7 февраля 1911 г. письмо под грифом "доверительно" министру, статс-секретарю Великого княжества Финляндского А.Ф, Лангофу, в котором предупредил последнего, что кандидатуру нового профессора надо предварительно согласо­вать с ним, поскольку она нуждается в "оценке с точки зрения соответствия его с общеправительственными по отношению к Финляндии видами 78.              

И вот, получив материалы о кандидатах и решения историко-фило­логической секции и консистории, канцлер университета (им в ту пору был уже В.И. Марков, статс-секретарь Великого княжества Финляндского), согласовав этот вопрос с председателем Совета министров и министром народного просвещения, утвердил 25 сен­тября 1913 г. в должности профессора русского языка и словес­ности третьего кандидата - К.И. Арабажина. В письме вице-канцле­ру университета от 12/25 сентября 1913 г., сообщая о своем ре­шении, он мотивировал его ссылкой на отзыв H.A. Котляревского: на посту профессора русского языка и словесности нужен именно такой многосторонний специалист, знаток новейшей русской литературы и великолепный лектор, как Арабажин 79. Но истинные при­чины такого решения В.И. Маркова были иными. Кандидатура П.Н. Сакулина, уже в ту пору крупного ученого (позже академика), только что удостоенного Московским университетом степени док­тора наук /в 1913 г. за представленную им к защите блестящую магистерскую диссертацию "Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский" он получил сразу же степень доктора - случай крайне редкий в истории дореволюционной русской науки!/, имев­шего уже опыт преподавательской деятельности в университете, не устраивала В.И. Маркова прежде всего по политическим соображе­ниям: он был с точки зрения властей политически неблагонадежен.

Дело в том, что незадолго до этого, в 1911 г., П.Н.Сакулин в знак протеста против репрессивных мер властей по отношению к студентам вместе с большой группой прогрессивных преподавателей и профессоров демонстративно ушел из Московского университета.

В.Й. Мансикка же не устраивал власти по другим причинам: на посту профессора русского языка и словесности в Финляндии, по их мнению, должен был быть русский /то, что Арабажин был напо­ловину украинец, их не смущало: малороссов в ту пору формально было принято считать русскими/, а не финн, этого требовала руси­фикаторская линия, которой придерживались власти в отношении Финляндии. Умеренно-либеральный Арабажин, который к тому же су­мел заручиться рекомендацией "его императорского высочества князя Александра Георгиевича Романовского, герцога Лейхтенбергского 80, казался властям в этом отношении кандидатом более подходящим.

29 октября 1913 г. К.И. Арабажин прочитал в Гельсингфорсском университете вступительную лекцию "Методы и задачи истории русской литературы и в тот же день был приведен к присяге 81. Это означало официальное вступление в должность.

С этого времени и началась преподавательская деятельность К.И. Арабажина в Гельсингфорсском университете. В 1914/15 уч. году он читал здесь курсы "Новейшая русская литература" и "История русской литературы второй четверти XIX в.", а также  вел семинарские занятия по русской словесности 82 /их он прово­дил и в течение всех последующих лет его работы в Гельсингфорс­ском университете/. В 1915/16 уч. году Арабажин читал "Историю русской литературы XVIII в." и "Историю русской литературы второй половины XIX в.", а также /как и в последующие годы/ исполнял должность инспектора Русской библиотеки университета 83 /эта должность была закреплена за профессором русского языка и словесности/. В 1916/17 уч. году Арабажин вел курс русского языка и читал лекции по истории древней русской литературы 84. В 1917/18 уч. году он помимо лекций по древней литературе еще читал спецкурс "Политические течения в русской литературе XIX-XX   столетий" 85. Точных данных о преподавательской деятельности Арабажина в 1918/19 уч. году не имеется.

Хотя Арабажин и стал работать в Хельсинкском университете, но до конца 1917 г. продолжал жить в Петербурге-Петрограде /в Хель­синки он обычно приезжал на несколько дней в неделю и останав­ливался в гостинице "Фенния"/ и принимал активное участие в ли­тературной, культурной и общественной жизни российской столицы.

В 1917 г. он, например, был избран гласным и председателем ре­визионной комиссии городской думы Московского района в Петро­граде. К своим преподавательским обязанностям он, судя по всему, относился с прохладцей. Попросив, например, в марте 1916 г, от­пуск на один месяц, он не вернулся в срок обратно и занятия вместо него до конца семестра вынужден был проводить Й.Й. Миккола 86. В 1918 г. факультет даже обратился с жалобой на Араба­жина в консисторию, в которой указывалось, что профессор пре­небрегает своими обязанностями 87.

Все же Арабажин устанавливает кое-какие связи с финской общест­венностью и деятелями культуры в Хельсинки. Он посещает спек­такли Финского национального театра, знакомится с режиссером Э. Калима, о котором пишет с большой симпатией, читает в кружке финнов - любителей русской литературы доклад о Чехове и о нова­торском характере его драматургии. Арабажин пишет большую рецен­зию на спектакль в Финском национальном театре по пьесе Чехова "Дядя Ваня", в которой он высоко оценивает эту постановку: "Передо мной был настоящий Чехов" 88. В этой рецензии он вообще с симпатией отзывается о финнах. В русской печати Арабажин иногда выступает по "финляндскому вопросу", и эти его статьи, написан­ные в умеренно-либеральном тоне, также исполнены доброжелатель­ного отношения к финнам и Финляндии, легкого осуждения реакционой русификаторской политики царизма и надежд на то, что вскоре установится полное взаимопонимание между двумя народами - рус­скими и финнами - на основе взаимного уважения и "духа свободо­любия 89.

Переехав в конце 1917 г. окончательно в Хельсинки, Арабажин со свойственной ему энергией включается в местную общественную /правда, прежде всего русскую/ жизнь. Он становится председате­лем научно-педагогической коллегии Матросского университета в Гельсингфорсе 90, состоит членом или председателем советов ряда местных русских учебных заведений, еженедельно читает в женской гимназии публичные лекции "на литературно-общественные темы", "анализируя причины и последствия постигшей Россию катастрофы на основании литературных произведений наших вещих классиков /Чехов, Достоевский, Толстой/, истории, географии, статистики, выяснения национального вопроса /польского и украинского в осо­бенности/ и анализа свойств той власти, которая пришла на смену самодержавия 91.

Как известно, обстановка в Финляндии в 1918 году была очень сложной. Кровавая гражданская война, сложившаяся вслед за этим политическая ситуация резко ухудшили положение той небольшой группы русских, которая после Октябрьской революции и провоз­глашения независимости Финляндии осталась в стране. В это время К.И. Арабажин становится одной из центральных фигур русского национального меньшинства в Хельсинки, уделяя почти все свое время общественной и журналистской деятельности. В университете он был занят мало. К тому же в декабре 1918 г. консистория уни­верситета ходатайствовала перед правительством об упразднении всех русских кафедр в университете 92, связывая их деятельность с ненавистной всем финнам политикой русификации, проводившейся царизмом в Финляндии. Арабажин протестует против этих утвержде­ний, доказывая, что кафедра русского языка и словесности никак не была связана с русификацией и преследовала прежде всего научные и общекультурные цели 93. Но 4 февраля 1919 г. правитель­ство Финляндии принимает решение о ликвидации с 1 марта того же года кафедр русского языка и словесности, русского права и русской статистики 94. Арабажин остается без места.

В начале 1918 г. по инициативе Арабажина в Хельсинки создается общество "Русская колония в Финляндии". Оно было организацией не политической, а "культурно-хозяйственной" и беспартийной, целью которой было "объединение всех проживающих в Финляндии граждан русской национальности на почве общих интересов, материальных, духовных, культурных и правовых 95. Общество призна­вало самостоятельность Финляндии и требовало от своих членов лояльного отношения к финляндским властям 96. Председателем Со­вета общества, т.е. его фактическим руководителем, стал Арабажин. Общество считало себя как бы выразителем мнения всего рус­ского населения Финляндии, и в качестве такового его представи­тели летом 1918 г. в Петрограде вели переговоры с советскими властями об оказании помощи русским в Финляндии. В этих переговорах участвовал и Арабажин 97. Он же летом 1918 г. был избран председателем Объединенной комиссии по школьному делу в Финлян­дии, которая должна была позаботиться о школьном образовании местных русских 98. Однако вскоре в обществе "Русская колония" начались внутренние раздоры, и осенью 1918 г. Арабажин вынужден был покинуть пост председателя и вскоре вообще вышел из общества 99.

Общество издавало свою газету Голос Русской Колонии /с № 13 - Русский голос, которая, впрочем, выходила очень короткий срок - с 13 марта по 16 апреля 1918 г . /всего вышло 29 номеров/. Фактическим редактором газеты был Арабажин, которому принадле­жит и большая часть программных материалов, опубликованных на ее страницах. Газета именовалась "органом независимой беспартий­ной мысли", который должен объединить все слои русского населе­ния в Финляндии, не вмешиваться во внутренние финские дела и способствовать сближению финнов и русских 100.

Те же цели преследовала и следующая русская газета в Хельсинки, фактическим руководителем которой был Арабажин, - Русский листок/выходила ежедневно с 7 июня 1918 г. до 28 февраля 1919 г./. Она также ратовала за "разумный симбиоз русских с финляндским народом в рамках независимой Финляндии" 101. Газета выступала как против большевиков, так и против защитников старого режима, мечтающих о восстановлении Российской империи. Она стояла за "новую Россию", которая должна быть построена на принципах "государственности" /=порядка/ и "культуры" 102. Это была столь ха­рактерная для Арабажина весьма расплывчатая и путаная программа, которую можно охарактеризовать как либеральную и буржуазно-демо­кратическую /с какой-либо конкретной политической партией Арабажин связан не был/.

На страницах газеты Арабажин опубликовал большое количество статей. Помимо передовых ему принадлежат публикации в рубри­ках "Труды и скорби /Изо дня в день/" - своего рода хроника жиз­ни русских в Гельсингфорсе, "Заметки дня", рецензии, статьи ме­муарного характера - о встречах с Л.Толстым, М. Горьким и А. Че­ховым - и на литературные темы - о И. Тургеневе, В. Винниченко, М. Горьком, М. Арцыбашеве 103. Не лишены интереса его статьи о посещении И.Е. Репина и о встречах с Н.К. Рерихом 104.

К.И. Арабажин принимал участие в издании и следующей русской газеты в Хельсинки - Русская жизнь /2.1X1 1919, № 1 - 2.XII 1919, № 228/, правда, лишь в первый месяц ее существования и затем с конца сентября и до середины ноября 1919 г. 105 В газете участвовали Е.А. Ляцкий, Н.В. Дризен, Н.К. Рерих, Г.П. Струве и др. Арабажин старался проводить в Русской жизни ту же линию, ко­торой он придерживался и в своих охарактеризованных выше газе­тах: признание независимости Финляндии, выступления против боль­шевиков и вместе с тем против крайне правых монархических кругов 106, но здесь он вскоре натолкнулся на противодействие значительной части редакции газеты. Дело в том, что Русская жизнь стала фактически органом Политического совещания при ге­нерале Юдениче, обосновавшемся в это время в Хельсинки. В нем заправляли A.B. Карташев и В.Д. Кузьмин-Караваев, ставший и во главе газеты. В близких к Юденичу кругах придерживались кон­цепции "единой и неделимой" Российской империи и не хотели при­знавать самостоятельности Финляндии /или признавали ее только на словах/ 107. Для этих деятелей Арабажин был слишком "левым", ему неоднократно делали внушение за "чрезмерный либерализм" и вообще, по воспоминаниям современника, "держали в черном теле" за "вредное направление" газеты Русский листок 108." В редакции начались раздоры, склоки, интриги, и Арабажин был вынужден уйти из нее.

К тому же над Арабажиным начали сгущаться тучи и с другой сто­роны: финские власти стали считать его "подозрительным" и "политически неблагонадежным лицом". Самое удивительное, что фин­ские власти считали его и сторонником правых политических груп­пировок русской эмиграции, выступавших против независимости Финляндии, и сторонником левых кругов, связанных с большевика­ми! Основанием для обвинений Арабажина в сотрудничестве с боль­шевиками послужило его участие в переговорах с представителями советской власти в Петрограде летом 1918 г., от которых он получил 15 ООО рублей для помощи русским в Финляндии 109. Напрас­но Арабажин пытался доказать в печати, что он всегда был сто­ронником независимости Финляндии и противником большевиков 110. Финские власти считали, что это всё обман: печатные выступления Арабажина должны лишь прикрыть его истинные антифинляндские взгляды 111. Постановлением губернатора губернии Ууденмаанляяни от 14 апреля 1919 г. Арабажину было запрещено жительство в Хельсннки 112.

Судя по всему, эти подозрения финских властей были мало обосно­ваны. Большевикам Арабажин не сочувствовал и против независи­мости Финляндии, по крайней мере, в печати никогда не выступал. Подозрительное отношение к нему со стороны финских властей, по- видимому, в основном было следствием интриг и доносов на Араба­жина, связанных с внутренней борьбой в среде русских в Финлян­дии. Нужно заметить, что и сам Арабажин весьма активно участво­вал в этих склоках и раздорах, не брезгая и интригами...

Впрочем, Арабажину удалось довольно скоро /не позднее июля 1919 г./ вернуться в Хельсинки, где он продолжил свою журналистскую, литературную и общественную деятельность, будучи связан с Северо-западным правительством 113. 17 сентября 1919 г. Арабажин вы­ступает в Хельсинки на литературном чествовании памяти Л. Андреева 114, а 29 сентября на другом вечере памяти скончавшегося писателя, устроенном группой писателей, художников и артистов в зале "Societetshuset" 115.              

В ноябре 1919 г. Арабажин становится главным редактором новой русской газеты в Хельсинки - Рассеет (14.XI 1919, № 1 -31.XII 1919, № 38; 2.1 1920,.№ 1 - 11.11 1920, № 33). Газета именовалась "беспартийным демократическим органом русского самосознания" и программа ее оставалась, в основном, той же, что проводил Арабажин и в предыдущих своих изданиях 116. Анта­гонистом Рассвета выступала хельсинкская газета Новая русская жизнь, стоявшая на крайне правых, монархических позициях. Вы­пускалось и Приложение к газете Рассвет. Еженедельный литера­турно-художественный журнал /всего вышло 9 номеров/, в котором Арабажин опубликовал несколько работ на общественно-литератур­ные темы, в частности статью "Софья Андреевна Толстая", частично основанную на личных воспоминаниях автора 117. В газете и в приложении к ней сотрудничали К. Тиандер, Ф. Фальковский, С. Животовский, Вадим Андреев и др.

Если верить данным финляндской Охранной полиции, летом 1920 г. Арабажин уехал из Хельсинки в Таллин и после этого больше не получил разрешения на въезд в Финляндию 118. Он отправился в Ри­гу, где стал профессором русской литературы Латвийского универ­ситета /Высшей школы Латвии/. Эту должность Арабажин занимал с 1 июля 1920 г. по 1 июля 1922 г. Он читал в университете кур­сы "Новая русская литература", "Методология истории литературы" и "История русской литературы". В 1922/23 уч. году Арабажин про­должал вести в Латвийском университете сначала курс русской ли­тературы, а затем славянских литератур в качестве приват-доцента 119. Одновременно Арабажин преподавал в Латышском народном университете, читал лекции по истории театра и драматургии в Рижской консерватории, Арабажин был основателем в 1921 г. Рус­ских университетских курсов в Риге, преподавателем и ректором которых он оставался до смерти. Он печатался в местных эмигрант­ских изданиях. Причиной смерти Арабажина 13 июля 1929 г. в Риге был несчастный случай: он попал под трамвай, был сброшен ударом трамвайного вагона на мостовую и умер от полученных ран 120.

Погребен Арабажин был по обряду, который соблюдается при похоронах на его родной Украине... 121                        


ПРИМЕЧАНИЯ

1 Kolari V. Suomen slavistiikan vaiheita. Helsinki, 1985 [Helsingin yliopiston slaavilaisten kielten laitoksen raportteja. 2], s.8. Неверно, что К.И. Арабажин после революции остался в Советской России и что из-за этого кафедра русского языка и словесности Хельсинкского университета оказалась свободной. Неверно, что К.И. Арабажин после революции остался в Советской России и что из-за этого кафедра русского языка и словесности Хельсинкского университета оказалась свободной.

2 Так в них указывается, что К.И. Арабажин умер в августе 1929 г.; на самом деле он скончался 13 июля 1929 г.

3 См.: Энциклопедический словарь изд. Ф.А. Брокгауз и И.А. Еф­рон. Дополнит, том. I. СПб., 1905, с. 137; Новый энциклопе­дический словарь изд. Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. Т. 3. СПб., <б.г.>, стлб. 249.

4 С определением даты рождения К.И. Арабажина есть свои неяснос­ти. Обычно указывается, что он родился 2 января 1866 г. (см. его Curriculum vitae в архиве Хельсинкского университета - Keisarillisen Suomen Aleksanderin-Yliopiston Kanslerinviras ton vihko. Koskeva Yliopiston professoreja, 1913, № 7, s. 72), но не совсем ясно - по старому или новому стилю. В Украинской советской энциклопедии дата его рождения обозначена 21.XII 1865 (2.1 1866). Однако во всех старых справочниках, где даты рождения, как правило, указывались по старому стилю, дается 1866 г. Арабажин в заполненной им 21.X 1920 г. анкете датой своего рождения назвал 2./14./ января 1865 (sic!) г. (ЦГИА Латв .ССР, Ф. 7427 , оп. 13. ед.хр. 84, л. 19). Лишь на­хождение метрического свидетельства К.И. Арабажина может внести ясность в этот вопрос.

5 Украина /Киiв/, 1929, кн.38, с.175.            

6 К.Не-я. Поперед спитайся, a modi i лайся. Комедiя-жарт в однii дii. Киев, 1885, 32 с.

7 См. письма И.Я. Франко к М.П. Драгоманову от 18 августа и 19 октября 188 7 г. - Франко I. Твори в 20 тт. Т. XX. Kиiв, 1956, с. 344-348.

8 Там же, с. 389. См. также: Погребенник Ф.П. 3 неопублiкованих архiвних мaтepiaлiв про Iвана Франка. — Радянське литературо- знавство, 1976, № 5, с. 62.

9 См. Curriculum vitae, s. 72; Carpelan, Tudeer 1925:19;  Проф. К.И. Арабажин [Некролог]. - Сегодня, 14.VII 1929,

10 См. составленный им раздел "Научное языковедение" /аннотиро­ванная библиография/ в кн.: Обзор учебной и научной литерату­ры по русскому языку. Издание Педагогического музея военно-­учебных заведений. СПб., 1896, с. 68-87.

11 См.: Арабажин К.И. Народный университет в С.-Петербурге. Доклад в учебно-воспитательном комитете Педагогического музея 8-го января 1898 г. СПб., 98.                         

12 О нем см.: Solus [К.И. Арабажин]. У рампы. Общество имени А.Н. Островского. - Биржевые ведомости /веч. выпуск/, 23.Х 1910, № 11984.

13 Голос Русской Колонии /Гельсингфорс/, 22.III 1918, № 9.

14 Диброва И. Из истории рабочего движения на юге России /Из записок социал-демократа/. - Былое, 1907, август, с. 175.

15 Об этом своеобразном институте лекторов-гастролеров и их деятельности см.: Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Т. I. Нью-Йорк, 1956, с. 204-254.

16 Иногда К.И. Арабажин выступал и с лекциями на политические темы. Так, в 1914 г. в начале Первой мировой войны он прочи­тал несколько лекций по актуальному в те дни польскому воп­росу (см. Биржевые ведомости /утр. выпуск/, 15.XI 1914, № 14496 , 22.XX 1914, № 14510) .

17 Вместо предисловия. См. Арабажин 1910 .

18 Так, напр., К.И.Арабажин произнес вступительное слово перед представлением "Маскарада" М.Ю.Лермонтова 18 октября 1914 г. в театральном зале Народного дома Николая II, которым отме­чалось 100-летие со дня рождения поэта  (см.: Биржевые ведо­мости /утр. выпуск/, 18.Х 1914, № 14440).

19 А.П. "Чехов и новая драма" /Лекция К.И. Арабажина/. - Рус­ское слово, 6.III 1910, № 3. Ср.: Тихонович В. Теория чехов­ской драмы /Лекция К.И. Арабажина/. - Рампа и жизнь, 21.III    1910, № 12, с. 196-197.

20 Лекция проф. Арабажина. - Финляндская газета, 18.III 1914, № 63.

21 С.Ф. "Золотые нити". На лекции проф. К.И. Арабажина. - Бир­жевые ведомости /утр. выпуск/, 7.II 1916, №15370.                                 

22 Ко-тов А. О законах сценической постановки. - Театр и искус­ство, 1903, № 47, с. 885.

23 Старк Э. /Зигфрид/. Кинематограф и театр. - Театр и искус­ство, 1914, №11, с. 255-257.

24 Ср. характерный эпизод, приведенный в кн.: Богданович А.В. Три последних самодержца. Дневник. М.; Л., 1924, с. 255.

25 См. в высшей степени ироническое описание "преобразований" в его квартире в воспоминаниях: Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Нью-Йорк, 1978, с. 197-198.

26 Stempowski, Stanislaw. Pamietniki (1870-1914). Wroclaw, 1953, s. 124.

27 Дневник А.С. Суворина. М. ; Пг , , 1923, с. 249.

28 К.А. Три встречи. - Русский листок /Гельсингфорс/, 26.VIII.  1918, № 69, 27.VIII 1918, № 70. 7.IX 1918, № 80, 9.IX 1918, № 81, 10.IX 1918, № 82, 14.IX 1918, № 86, 16.IX 1918, № 87, 25.IX 1918, № 95. См. также: Арабажин К. Моя встреча с Л.H. Толстым. - Искорки, 1910, ноябрь, № 45.

29 Странно, что факт встречи М.Горького с Арабажиным не отме­чен в Летописи жизни и творчества А.М. Горького /см. вып. 1. 1868-1907. М., 1958/.

30 См. рецензию на книгу К.И. Арабажина В-ъ /Зотова В.Р./ в журнале Исторический вестник, 1892, № 5, с. 547-549.

31 См. Вестник Европы, 1891, № 10, с. 736-777. Рецензия пере­печатана в кн.: Отчет о тридцать пятом присуждении наград графа Уварова. СПб., 1895, с. 16-4 7.

32 Вестник Европы, 1891, № 10, с. 776-777.

33 См. Kwartalnik Historyczny, 1893, s. 668-673 (рецензент - P. Chmielowski).

34 См. J. Los. Ze studjow nad literature polska. - Kraj, 1893,  №42 42, s. 7-8.

35 Сам К.И. Арабажин иногда утверждал, что его труд был удостоен малой Уваровской медали /это утверждение повторяется и в ста­рых энциклопедических заметках о нем/. Дело обстоит не совсем так: монография Арабажина, действительно, была признана до­стойной малой медали, но поскольку та была уже присуждена другому лицу, то его труд в конечном итоге удостоился лишь "почетного отзыва" /см. Отчет о тридцать пятом присуждении наград графа Уварова, с. 8/.

36 Здесь он поместил весьма основательную и большую статью об известном русском писателе XVIII в. И.Ф. Богдановиче, см.: Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писа­телей и ученых /от начала русской образованности до наших дней/. Т. IV. СПб., 1895, с. 241-257.

37 Ср. характеристику А.Р. Кугелем Арабажина; "унылый журналист среди профессоров и бойкий профессор среди унылых журналис­тов" (Кугель 1926:52-53).

38 Славянские земли. - В кн.: Шерр, Иоганн. Иллюстрированная всеобщая история литературы. ( 1905: 502-561 ) . Книга выдержала два издания.

39 Арабажин К., проф. Собирание русской души. - Русская жизнь /Гельсингфорс/, 31.Х 1919, № 201.

40 Арабажин К. Галицко-русское литературно-общественное движе­ние. - Энциклопедический словарь. Иэд- Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. Т. VII— /полутом 14/. СПб., 1892, с. 913-922.

41 Рецензия опубликована в журн. Зоря, 1893, № 1, с. 19.

42 Арабажин К. Смута умов на Руси. В.Винниченко и его идеалы. - Русский листок /Гельсингфорс/, 10.XII 1918, № 160. Ана­логичные мысли К.И. Арабажин высказывал и раньше, см.: Ара­бажин К. В. Винниченко. - Новая жизнь, 1911, № 9 стлб. 115-118.

43 К.Не-я. Украiнський Прометей. - Вiльна Украiна, 1906, № 3, с. 5-16; Арабажин К.И. Украинский Прометей. - Новая жизнь , 1911,  №4, стлб. 121-140; Ар-н К. (Solus). Т.Г. Шевченко. 1861-1911. - Всеобщий журнал, 1911, № 4, с. 10-33.

44 Арабажин К.И. Шевченко и мессианизм. - Биржевые ведомости, 25.11 1914, № 14022; Арабажин К.И. Т.Г. Шевченко и пансла­визм /К вопросу о Кирилло-Мефодиевском братстве/. - Южный край, 25.11 1914, № 1193.

45 Новая жизнь, 1911, № 4, стлб. 125.          .

46 Там же, стлб. 138-139.

47 Наиболее обстоятельная из них: Арабажин К. В. Винниченко. -   Новая жизнь, 1911, № 9, стлб. 114-141.           .

48 Там же, стлб. 134-135.

49 Там же, стлб.141.                               '

50 А-жин К. Герцен-Искандер. - Энциклопедический словарь изд. Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. Т. VIII — /полутом 16/. СПб., 1893, с. 566-568; Арабажин К.И. А.И. Герцен /Биографическая заметка по поводу истекшего двадцатипятилетия со дня кончи­ны/. - Русская старина, 1896, февраль, с. 413-4 24 .

51 К сожалению, это издание нам не удалось просмотреть de visu. Если верить библиографии, приложенной к статье об К.И. Арабажине в биографическом словаре профессоров Гельсингфорс­ского университета (Carpelan Т., Tudeer L.O.Th. 1925:20), то оно вышло в 1895 г.

52 См. также: Арабажин К.И. M.Ю. Лермонтов. Вступительная статья в кн.: Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений /Проверенное по Академическому изданию/. Киев.; СПб.;Одесса: изд. П.И. Бонадурер, <1912 > , стлб. I-XXXII /то же - 1913/.

53 Арабажин К.И. Поэт мировой скорби. Пг. 1914, 32 с. [отд. вы­пуск журнала Знание для всех, 1 9 1 4 , № 9 ].

54 См. отзыв Н.Котляревского. - Архив Хельсинкского универси­тета. Keisarillisen Suomen Aleksanderin-Yliopisto Kanslerinviraston vihko. Koskeva sekalaisia asioita (в дальнейшем сокращенно - Kanslerinviraston akti). 1913, № 12, л. 10-11.

55 Ежегодник императорских театров, 19 09 , вып. II, с. 1-13. Статья перепечатана в книгах К.И. Арабажина Публичные лекции о русских писателях /СПб., 1909, с. 168-178/ и Этюды о русских писателях /СПб., 1911, с. 190-200/.

56 Ежегодник императорских театров , 1 909 , выл. II, с. 9.

57 Напр., не вошла статья: Арабажин К. Критические заметки /Современные драматурги. Е.Н. Чириков/. - Театральная газета, 1905, № 1, с, 94-96, № 8, с. 111-113.

58 Из других работ К.И. Арабажина, посвященных личности и твор­честву Jī.Н. Толстого, отметим: Арабажин К. Лев Николаевич Толстой. - Новый журнал для всех, 1910, декабрь, № 26, стлб. 89-96; Арабажин К. "Живой труп" и постановка его в Москве и Петербурге. - Новая жизнь, 1911, № 11, стлб. 194-221.

59 Из других общих работ К.И. Арабажина о А.П.Чехове отметим: Арабажин К.И. Певец вишневого сада. К 50-летию со дня рожде­ния Чехова. - Новый журнал для всех, 1910, февраль, № 16, стлб. 99-106.

60 Из других работ к.И. Арабажина о М. Горьком см.: Арабажин К.И. Максим Горький /Этапы творчества/. - Новый журнал для всех, 1911, январь, № 27, стлб. 87-92.

61 Там же, стлб. 91-92.

62 Фомин А. <Рец. на книгу:> Арабажин К.И. "Публичные лекции о русских писателях <...> - Исторический вестник, 1910, № 1, с. 332-334.

63 Грифцов Б. <Рец. на книгу:> К.И. Арабажин. "Этюды о русских писателях <...> - Русская мысль 1912, № 4, с. 133-134.

64 Не перечисляя всех статей, отметим наиболее интересные из них: Арабажин К. Формула железной решетки /По поводу повести Л. Андреева "Мои записки"/. - Мир, 1 .XII 1908, № 4, с. 39-42, Арабажин К. На грани двух миров /"Анатэма" Л. Андреева/. - Наша газета, 29. III 1909 , № 74; Арабажин К. Андреев и радости бытия, "Gaudeamus". - Новый журнал для всех, 1910, октябрь, № 24, стлб. 75-80.

65 См. Вестник Европы, 1910, №12, с. 414-415; Исторический вестник, 1911, № 4, с. 319-321 /А. Фомин/.

66 Андреев А. Из воспоминаний о Л. Андрееве. - Красная новь, 1923, № 9, с. 209-210. См также: Литературное наследство. Т. 72. Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. М., 1965, с. 332, 333, 338.

67 См. об этом: Очерки истории русской театральной критики. Конец XIX - начало XX века, с. 19.

68 См., напр.: Solus. Александринский театр. "Горе от ума" A.C. Грибоедова. - Новости и биржевая газета, 30 .X 1903, № 299 .

69 См. Новости и биржевая газета, 9.IV 1903, № 96; 10.IV 1903, № 97; 31.III 1904, № 88; 3.IV 1904, № 91. Последнюю рецен­зию, посвященную постановке в МХТ "Вишневого сада" Чехова, Арабажин ставил особенно высоко, хотя В.И. Немирович-Данченко в своей телеграмме Чехову 3 апреля 19 04 г. охарактеризовал ее как "восторженную, но бедную по мысли" /см. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Письма. Т. 12, с. 321/.

70 Театр и искусство, 1908, № 41, с. 713-717.

71 Там же, с. 717.

72 Там же.

73 Всю историю избрания К.И. Арабажина,профессором Гельсинг­форсского университета мы излагаем на основе архивных доку­ментов: Kanslerinviraston akti, 1913, № 7 - Архив Хельсинк­ского университета.

74 Там же, лл. 27 об. - 29 об.

75 Там же, № 1 а (Besättandet af professuren i Ryska spräket och litteraturen. 1913), s. 10-11.

76 Там же, s. 13, 21-22.                                   

77 Kanslerinviras ton akti, 1913, №7, лл. 27-29 .

78 Архив Хельсинкского университета. Keisarillisen Suomen Aleksanderin-Yliopiston Kanslerinviraston vihko. Koskeva sekalaisia asioita. 1913, № 12, л.1 .

79 Kanslerinviraston akti, 1913, № 7, лл. 110-111.

80 Kanslerinviraston akti, 1913, № 12, л. 2 об.

81 Yliopiston konsistorin pöytäkirjat. 1913. - Архив Хельсинк­ского университета, Са 87, лл. 1131-1132

82 Keisariltinen Suomen Aleksanderin-yliopisto. Ohjelma luku-vuodelle 1914-1915. Helsinki, 1914, s. 26.

83 То же. 1915-1916. Helsinki, 1915, s. 28, 70.

84 То же. 1916-1917. Helsinki, 1916, s- 28.

85 То же. 1917-1918. Helsinki, 1917, s. 26-27.

86 Yliopiston konsistorin pöytäkirjat. 1916. - Архив Хельсинк­ского университета, Са 90, лл. 238, 363.

87 Yliopiston konsistorin pöytäkirjat. 1918. - Архив Хельсинк­ского университета, Са 90, лл. 204-209.

88 Арабажин К.И. Финский театр и "Дядя Ваня". - Театр и искус­ство , 1914, № 50, с. 958.

89 См. Арабажин К.И. Россия и Финляндия. - Биржевые ведомости, /утр. выпуск/, 18.XI 1914, № 14502.

90 Русский голос, 2.IV 1918, № 18.

91 Каневский К. Из умственной жизни Гельсингфорса. - Голос Рус­ской Колонии, 13.111 1918, № 1.

92 Русский листок, 17.XII 1918, № 166.

93 Русский листок, 6.IX 1918, №79, и др.

94 Yliopiston konsistorin pöytäkirjat. 1919. - Архив Хельсинк­ского университета, Са 93, лл. 462-463.

95 К.А<рабажин>. Русская Колония в Финляндии. - Голос Русской колонии, 13.111 1918, № 1.

96 К. Русская колония. - Русский листок, 12.VIII 1918, № 57.

97 См. Русский листок, 8.VII 1918, № 27.

98 Русский листок, 6.VIII 1918, № 52.

99 Русский листок, 11.-12.Х 1918, №№ 109-110.

100 Голос Русской Колонии, 13.111 1918, № 1, 15.111 1918, № 3, 22.III    1918 , № 9 .

101 Финляндская печать и мы. - Русский листок, 22.VII 1918, № 39.                                      

102 К.А<рабажин>. Борьба с большевизмом, но не реакция. - Рус­ский листок, 13.XI 1918, № 137.

103 Арабажин К.И. И.С. Тургенев /1818-1919/. - Русский листок, 12.XI 1918, № 13 6; Арабажин К.И. Смута умов на Руси. В. Вин­ниченко и его идеалы. - Там же, 10.XII 1918, № 160; К.А. Еще о Максиме Горьком. - Там же, 14.XII 1918, № 164; Арабажин К.И. Смута наших дней. М. Арцыбашев. - Там же, 17.XII 1918, № 166.

104 К.А. В гостях у Репина. - Русский листок, 10.VIII 1918, № 56, 13.VIII 1918, № 58, 16.VIII 1918, № 61; К.А. Дорогие встречи. - Там же, 2.XI 1918, № 128.

105 См. об этом: Приложение № 1 к газете Рассвет. Еженедельный литературно-художественный журнал,[1919] , с.З /подстрочное редакционное примечание/.

106 См. написанные К.И. Арабажиным передовые: Русская жизнь, 4.III   1919, № 2, 18.III 1919, № 14.

107 См. об этом: Кирдецов Г. У ворот Петрограда /1919-1920 гг./. Берлин, 1921, с. 27, 32-33, 82-83, 99, 205.

108 Там же, с. 33, 99.

109 См. материалы из архива Охранной полиции Финляндии, приве­денные в кандидатской работе: Martinoff, Marina. О деятель­ности русских эмигрантов в области культуры и искусства в Хельсинки в 1918-1919 годах. Helsinki, 1986 [машинопись; хранится на кафедре русского языка и литературы Хельсинк­ского университета], с. 20-21.

110 Русская жизнь, 17.IV 1919, № 39, 23.IV 1919, № 41.

111 Martinoff М. Op.cit., s. 21.

112 Helsingin Sanomat, 15.IV 1919, № 101.

113 См. Маргулиес М.С. Год интервенции. Книга вторая /апрель - сентябрь 1919 г./. Берлин, 1923, с. 147-149, 244.

114 См.: Т.Г. Памяти Леонида Андреева. - Русская жизнь, 20.IX1919,№ 166. Речь К.И. Арабажина была опубликована, см.: Арабажин К. Леонид Андреев и Саввы. - Там же, 26.IX 1919, №171.                                             '

115 Вечер памяти Л. Андреева. - Русская жизнь, 3.X 1919, № 177.

116 -ъ. Наши задачи. - Рассвет, 14.XI 1919, № 1.

117 Приложение к газете 'Рассвет', 1919, № 1, с. 4-5, 8-9.

118 Martinoff М. Op.cit., s. 21.

119 ЦГИА Латв.ССР, Ф. 74 27 , оп. 13, ед.хр. 84, лл. 5-6, 10.

120 Проф. К.И. Арабажин. - Сегодня, 14.VII 1929, № 193.

121 Погребение проф. К.И. Арабажина. - Сегодня, 17.VII 1929, № 196 .              


Автор приносит искреннюю благодарность Э. Лаурила-Хеллман за помощь в работе.


ЛИТЕРАТУРА

Арабажин 1910

Арабажин К.И. Леонид Андреев. Итоги творчества. Литературно-критический этюд. СПб.

Арабажин 1911

Арабажин К.И. Этюды о русских писателях. 2-е, дополненное изд. СПб. (1-е изд. под называнием Публичные лекции о русских писателях /Народный университет/. Книга первая. СПб. 1909).

Белый 1931

Белый Андрей На рубеже двух столетий. 2-е изд. М.; Л.

Белый 1933

Белый Андрей Начало века. М.; Л.

Белый 1934

Белый Андрей. Между двух революций. Л.

Блок 1963

Блок A.A. Собрание сочинений в 8 тт. Т. 7. М.; Л.

Горький 1954

Горький А.М. Письма к А. П. Пятницкому. [Архив А.М. Горького, т. 4. Москва.

Дей 1969

Дей О.И.. Словник украинских псевдонимов та криптонимив /XVI-XX ст./ Kиев.

Динерштейн 1958

Динерштейн Е.А. "Маяковский в феврале- октябре 1917 г," - Литературное наслед­ство. Т. 65. Москва.

Ильин 1972

Ильин В. "Литературоведение и критика до и после революции." - В кн.: Русская литература в эмиграции. Сб. статей. Под ред. Н.П. Полторацкого. Питтсбург.

История русской ли­тературы 1908, 1909

История русской литературы XIX в. Под ред. Е.А. Аничкова, А.К. Бороздина и Д.Н. Овсянико-Куликовского. Т. II & III. Москва.

Кугель 1926

Кугель A.P. (Homo Novus). Листья с де­рева. Воспоминания. Л.

(Кугель A.P. /Homo Novus/. Литературные воспоминания 1895-190? гг. Л. 1925).

Левицкий /Цедербаум/ 1926

Левицкий В. /Цедербаум В./ За четверть века. Революционные воспоминания 1892­1917 гг. Т. I, ч. 1. М.; Л.

Ленин 1965 

Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. т. 55. Москва.