Русские в политической жизни Латвии (1918-1940)

Татьяна Фейгмане

Статья опубликована в журнале «Диаспоры» (Москва), 2002, №3.

Независимость Латвии была провозглашена 18 ноября 1918 года. Событие это стало возможным, прежде всего, в результате геополитического крушения Российской и Германской империй, а не в итоге массовой и целенаправленной борьбы за независимость. Поэтому на первом этапе становления молодого государства латышский национализм проявлялся достаточно вяло, что создавало благоприятные условия для толерантного сосуществования латышской нации с национальными меньшинствами, составлявшими четверть населения страны.

Крупнейшим по численности национальным меньшинством оказались русские. По данным переписи населения 1930 г. их насчитывалось 201 778 человек или 10,59% в населении страны. По данным той же переписи вторым по численности меньшинством были евреи – 94 388 человек или 4,97%, вслед за ними немцы – 69 855 человек или 3,68%, поляки – 59 374 человека или 3,12%, белорусы – 36 029 человек или 1,9%, литовцы – 25 885 человек или 1,36%, эстонцы – 7 708 человек или 0,4% и т.д.1.

Волею судеб латышскому и русскому народам предопределено жить рядом. Поэтому история их взаимоотношений уходит в глубокое прошлое. Восточнославянские поселения и православные храмы встречались на территории Латвии еще до нашествия крестоносцев в XIII веке. Потом «русский след» почти что исчезает. Однако во второй половине XVII столетия на территории восточной Латвии – Латгалии, входившей тогда в состав Речи Посполитой, начинают появляться гонимые у себя на родине русские старообрядцы. С этого момента на территории Латвии начинает формироваться слой постоянного русского населения. В XVIII веке территория Латвии оказывается в составе России (в 1721 г. в ее состав входит Лифляндия, в 1772 г. – Латгалия и в 1795 г. – Курляндия). Однако существенного притока русских в новоприобретенные губернии не наблюдалось. Это объяснялось тем, что Петр I, удовлетворившись прорубленным «окном в Европу», сохранил за местными немцами широкую автономию, которой они успешно пользовались до 80-х годов XIX века, оставаясь истинными хозяевами положения в Прибалтийском крае.

Только  в конце XIX столетия, в связи с бурным экономическим развитием и русификацией прибалтийских губерний, наблюдается заметный рост русского населения. По данным переписи 1897 г. на территории Латвии проживало более 232 тыс. русских, составлявших 12% от общего числа ее жителей, а к началу первой мировой войны число русских превысило 300 тыс. человек2. Однако, последовавшая в годы войны массовая эвакуация внесла заметные коррективы как в состав населения в целом, так и в его отдельные национальные группы. В частности, существенные перемены произошли в составе русского населения. Многие из числа русских беженцев по разным причинам не вернулись в Латвию. В то же время число русских латвийцев пополнилось за счет тех, кто бежал из Советской России. Однако точное число эмигрантов, оказавшихся в Латвии, установить сложно, так как многие из них лишь временно находились на ее территории. Предположительно, в Латвии осело более 20 тыс. русских эмигрантов3, пополнивших небольшой культурный слой местного русского общества. В большинстве же своем русское население состояло из уроженцев Латвии. По данным на 1930 год их число составляло 89,44% 4. 96,24% русских жителей Латвии являлись ее полноправными гражданами5.

В жизни русской диаспоры в довоенной Латвии еще заметно ощущалось деление по конфессиональному признаку: 51,93% русских жителей Латвии принадлежали к православному вероисповеданию, а 45,15% являлись старообрядцами6.

Основной массив русского населения был сосредоточен в Латгалии. Здесь проживало более 75% русских латвийцев7, большинство из которых было занято в сельском хозяйстве. По проценту занятых в этой отрасли (72,2%) русские занимали первое место, опережая даже латышей. Однако по количеству земли на одного собственника русские заметно уступали латышам. В то время как латыши, составлявшие 80% всех земельных собственников, владели 88% всех земельных угодий, находящихся в частных руках, русские – 11% собственников, владели только 6% земельных угодий. 60% русских землевладельцев имели до 10 га земли, т.е. являлись малоземельными8.

Второй крупный массив русского населения был сосредоточен в Риге. В столице проживало около 30 тыс. русских латвийцев, составлявших более 8% в составе ее жителей9.

В межвоенный период Рига была одним из крупных центров русского зарубежья. С 1919 по 1940 год в Риге выходила газета «Сегодня», одно из крупнейших зарубежных печатных изданий на русском языке, известное далеко за пределами Латвии (и это было отнюдь не единственное русское печатное издание в Латвии). В Риге жили и плодотворно трудились профессора Р.Ю.Виппер и В.И.Синайский, художники Н.П.Богданов-Бельский и С.А.Виноградов, публицист П.М.Пильский, писательница и журналистка И.Сабурова, начинающие литераторы Л.Ф.Зуров и И.В.Чиннов. В Риге работал единственный постоянно действующий театр за пределами России, на сцене которого блистали Н.С.Барабанов, М.А.Ведринская, Л.Н.Мельникова, Ю.И.Юровский, Ю.Д.Яковлев и другие замечательные актеры. В столице Латвии выступала талантливая русская актриса Е.Н.Рощина-Инсарова. Несколько сезонов работал известный русский актер и режиссер Михаил Чехов. В 1925 г. в качестве балетмейстера и прима-балерины в Национальную оперу была приглашена А.А.Федорова. Город жил насыщенной культурной и духовной жизнью. В 1938 г. в Ригу приезжал И.А.Бунин, лауреат Нобелевской премии по литературе. Несколько раз в Риге гастролировал Федор Шаляпин. У рижан была возможность насладиться творчеством А.Вертинского. Незабываемое впечатление оставили гастроли в 1928 г. Донского казачьего хора под управлением С.Жарова. С лекциями в Риге выступали многие известные русские ученые, в их числе философы Н.А.Бердяев и И.А.Ильин. Близость к России и наличие коренного русского населения привлекали в Ригу многих видных общественных и политических деятелей русской эмиграции. В Риге нередко гостили и деятели культуры из Советской России. Среди них были Владимир Маяковский и Алексей Толстой. В Риге гастролировал выдающийся артист МХАТа В.И.Качалов. У рижан была возможность побывать на концерте Сергея Прокофьева. Частым гостем Риги был Леонид Собинов. В 1932 г., на сцене Латвийской Национальной оперы, московским балетмейстером В.Д.Тихомировым был успешно поставлен балет Р.Глиэра «Красный мак».

Возникновение независимого Латвийского государства создавало совершенно новые условия для существования теперь уже русского национального меньшинства. О положении, в котором оказались русские в Латвии, довольно метко заметил В.В.Преображенский10 в сборнике «Русские в Латвии», вышедшем в Риге в 1934 году. «Несмотря на разнообразие условий, в которых ныне живут русские люди, можно установить три основных типа «Руси» - Русь эмигрантская, зарубежная «в рассеянии сущая», белая, 2) Русь меньшинственная, приграничная, от Балтийского моря до Черного, протянувшаяся, синяя, так сказать, и, наконец, 3) Русь подъяремная, советская, кровью своею залитая, красная. Русские в Латвии, являясь гражданами своего государства – Латвийской демократической республики, относятся ко второй группе и, тем самым, оказываются в положении, наиболее благоприятном в наши дни. Четыре условия создают для нас такое положение: родная церковь, своя школа, своя земля и гражданские права»11.

Действительно, правовые гарантии национальным меньшинствам были декларированы в Политической платформе Народного совета на его первом заседании в день провозглашения независимости. В указанном документе отмечалось, что 1) национальные меньшинства посылают своих представителей в Учредительное собрание и законодательные учреждения на основе пропорционального избирательного права; 2) вступившие в Народный совет меньшинства принимают участие во временном правительстве; 3) культурные и национальные права национальных групп подлежат закреплению в основных законах12. Однако, в силу обстоятельств (захват Риги и большей части Латвии большевиками, противоборство с немецким ландесвером), меньшинства включились в работу Народного совета только 13 июля 1919 г., когда первый представительный орган Латвии смог возобновить свою работу в Риге. Поскольку на тот момент единственной реально действовавшей русской организацией был Национально-демократический союз русских граждан г. Риги, возникший вскоре после Февральской революции, то ему и было предоставлено право делегировать своих представителей в Народный совет. Всего в нем работало 7 русских представителей, не оставивших, однако, заметного следа в работе этого органа власти.

Примечательно, что в первый день работы Народного совета в расширенном составе, А.С.Бочагов от имени русских и еврейских представителей зачитал декларацию в которой говорилось, что в послевоенной Европе устанавливается новый порядок при котором невозможна будет диктатура одной части населения над другой. В декларации отмечалось, что демократический строй, основывающийся на пропорциональном представительстве всех народностей Латвии в государственных и общественных учреждениях, вселяет уверенность, что при решении жизненно важных вопросов, жителей Латвии не будут делить на граждан первой и второй категории, что всем меньшинствам будет обеспечена свобода национального и культурного самоопределения13. К этой декларации присоединились и немецкие представители. Это свидетельствовало о том, что процесс включения меньшинств в политическую жизнь Латвии начался. «Для каждого меньшинства в отдельности декларация стала стержнем, вокруг которого могло происходить объединение разных групп внутри отдельной национальности, - так впоследствии оценивал это событие редактор газеты «Сегодня» М.Ганфман14. – Было выдвинуто основное положение, что в условиях новой государственности, интересы национально-культурные, интересы равноправия, школы, языка в органах представительных – имеют более существенное значение, чем чисто политические настроения – правые или левые»15.

За время работы Народного совета был принят ряд законодательных актов, выдвинувших Латвию в число демократических стран Европы. Уже 6 декабря 1918 г. был принят Закон об учреждении судебных установлений, согласно которому судопроизводственным языком становился государственный (т.е. латышский), но суды обязаны были допускать также русский и немецкий языки16. С самого начала языки меньшинств (русский и немецкий) получили широкие права. И в Народном совете, и в Учредительном собрании, и в последующих четырех Сеймах наравне с латышской звучала русская и немецкая речь. 23 августа 1919 г. Народный совет единогласно принял Закон о подданстве. Согласно этому закону на латвийское подданство имели право подданные бывшего Российского государства, проживавшие в пределах Латвии до 1 августа 1914 г. Подданные других государств могли быть приняты в подданство Латвии, если они не менее 5 лет беспрерывно проживали в ее пределах, исключая период с 1 августа 1914 г. по 1 августа 1919 г.17. В конкретной ситуации столь поспешное и единодушное принятие Закона о подданстве было связано с непростым положением, в котором на тот момент оказалось Латвийское государство. Во-первых, это было еще никем не признанное государство, одним из условий признания которого было требование об уважении прав национальных меньшинств. Во-вторых, внутриполитическое положение было крайне нестабильным. В то время как в Латгалии все еще удерживались большевики, над молодым государством нависла новая угроза в лице Западной русской армии во главе с П.Бермонтом.

Одним из самых существенных для меньшинств вопросов, из числа рассмотренных в Народном совете, был, бесспорно, вопрос о постановке школьного дела в Латвии. 8 декабря 1919 г. были приняты законы Об организации школ меньшинств в Латвии и О просветительных учреждениях Латвии18. Их принятие знаменовало предоставление меньшинствам автономии в области школьного дела, обеспечивавшей право получения образования, включая среднее, на родном языке. Принятие этих законов явилось одним из самых существенных достижений латвийской демократии. Закон об организации школ меньшинств предусматривал, что из денежных средств, отведенных государством и общественными учреждениями, школам меньшинств должна причитаться часть, соответствующая их проценту в населении страны. При министерстве образования предусматривалось создание национальных отделов, начальники которых представляли бы свою национальность не только в вопросах образования, но и культуры. Начальники национальных отделов должны были утверждаться Кабинетом министров, но право выдвижения кандидатур на эту должность было закреплено за национальным представительством, т.е. за депутатами от национальных меньшинств18. В короткий срок в Латвии появились латышские, русские, белорусские, немецкие, еврейские, польские, литовские и эстонские школы. Естественно, адептами принятия благоприятных для меньшинств законов были сами меньшинства. Причем наибольшую активность проявляли немцы, вслед за ними евреи. Русские же явно отставали от них. Подобная картина, как покажет время, не была случайной, а отражала реальное соотношение сил среди меньшинств.

17-18 апреля 1920 г. состоялись выборы в Учредительное собрание. В них участвовал и список Группы русских граждан. Русским удалось заручиться 13 651 голосом и завоевать 4 мандата из 150. Причем один мандат был получен в Риге и три в Латгалии. Таким образом, только 15 % русских, обладавших правом голоса, поддержали русский список. Выборы показали неготовность русских к политической борьбе в новых условиях.

Слабость политических позиций русского меньшинства объяснялась, прежде всего: 1) социальным составом русского населения, подавляющее большинство которого составляли малоимущие и малограмотные крестьяне; 2) слабостью экономических позиций; 3)неготовностью русских политических и общественных деятелей к работе в коренным образом изменившихся условиях, отсутствием в их среде ярко выраженных лидеров. Осложняло положение русского меньшинства и то обстоятельство, что оно не могло рассчитывать на какую-либо поддержку со стороны своей этнической родины. Кроме того, русским трудно было воспринять новые реалии. Еще сохранялись надежды на скорый крах большевистского режима и возвращение к прежним порядкам. Далеко не все русские разделяли воззрения одного из бывших лидеров рижских кадетов, депутата IV Государственной думы, князя С.П.Мансырева, призывавшего «признать существующие условия и сделать это честно и добросовестно. Путь к этому один: искренно признать исторический факт и вытекающие из него последствия, стремиться к дружескому и тесному сожительству и с большинством населения и с другими меньшинствами, не допуская отнюдь никаких словесных, а тем более действенных выступлений, которые могли бы быть истолкованы в смысле тайного или открытого недоброжелательства к прочим племенным группам, или стремление к насильственному возврату прошлого, или же, наконец, в смысле презрительного или гордого отчуждения и замкнутой жизни в условиях аристократической касты <>. С требованиями времени не только нужно считаться; нужно их изучить, проникнуться сознанием совершающихся событий, здраво оценить их смысл и стараться не тормозить неизбежный их побудительный ход. Нужно глядеть вперед, а не оглядываться с вожделением назад»19.

Неутешительными были итоги выборов для русских и в сравнении с другими меньшинствами. Забегая вперед следует заметить, что на протяжении всей истории довоенного латвийского парламентаризма, русским ни разу не удалось добиться представительства, соответствующего их проценту в населении страны:

 

Однако из приведенных выше данных видно, что и в целом, представительство меньшинств  было ниже их процента в населении Латвии.

В числе важнейших задач Учредительного собрания являлось принятие Конституции и Закона об аграрной реформе. Однако русские избранники почти не участвовали в дебатах по этим жизненно важным, в т.ч. и для русского населения, вопросам. Проект Конституции предполагал две части. Однако Учредительное собрание приняло только I часть (15 февраля 1922 г.), провозглашавшую, в частности, что Латвия является независимой, демократической республикой, суверенная власть в которой принадлежит народу Латвии. Во II же части Конституции предполагалось закрепить основные права и обязанности граждан, в их числе за меньшинствами оговаривалось право свободного пользования своими языками. Какие языки меньшинств и в какой мере допустимы в государственных учреждениях, в самоуправлениях и в суде, должен был определить особый закон. В проекте II части Конституции также отмечалось, что меньшинства в своих национально-культурных делах являются автономными публично-правовыми организациями. Рамки же этой автономии должны были быть определены особым законом20. Однако при голосовании в третьем чтении, II часть Конституции не получила должной поддержки. Скорее всего это не было стечением роковых обстоятельств, а закономерным результатом, связанным с окончанием эйфории по поводу приобретенной независимости. Указанный документ так и не был принят в годы существования Первой республики.

Чуть более заметны были русские депутаты при обсуждении поправок к Закону о подданстве, внесенных на рассмотрение Учредительного собрания в 1921 г., в связи с якобы «большим притоком инородцев в Латвию». Несмотря на противодействие меньшинственных депутатов, Сейм принял поправки заметно ужесточившие Закон о подданстве. Для получения подданства отныне требовалось не менее 20 лет проживания в пределах Латвии21. Поражение меньшинств в этом вопросе еще раз показало, что в Латвии закончилась пора «национального романтизма». По мере укрепления государственности все более очевидным становилось стремление латышей к упрочению своих позиций, их нежелание делиться властью с меньшинствами. Однако уже в Учредительном собрании выявилось отсутствие единства среди русских депутатов, что выразилось, в частности, в появлении двух русских фракций.

Хотя первые годы независимости считаются временем расцвета латвийской демократии, уже к концу работы Учредительного собрания все заметнее проявляется тенденция к оттеснению меньшинств от участия в управлении страной. В свою очередь, меньшинства, в особенности русские, оказались неспособными противопоставить что-либо конструктивное в противовес набиравшему силу латышскому национализму.

Осенью 1922 г. состоялись выборы в I Сейм. Уже на начальном этапе предвыборной компании стало ясно, что меньшинства выступают обособленно, вне общеполитических группировок и партий. Это не было случайностью, а результатом исторической обособленности народов, населявших Латвию, различий в их политическом развитии. Конечно, трудно не согласиться с газетой «Сегодня», умело отражавшей интересы как русского, так и еврейского населения Латвии, в том, что если бы меньшинства могли примкнуть к общелатвийским группировкам, то это свидетельствовало бы о действительно полном торжестве лучших идеалов демократии, о претворении в жизнь одного из новых требований демократии, а именно прав меньшинств22. Однако жизнь показала, что латвийское общество еще не готово к этому. Каждое меньшинство выступало отдельно со своими списками, к тому же, за исключением немцев, с несколькими списками. И на выборах в I Сейм русские силы оказались разделенными на три блока, и в итоге им удалось завоевать только три мандата. Справедливости ради можно заметить, что большое число предвыборных списков и наличие карликовых фракций характеризовало латвийский парламентаризм на всем протяжении его довоенной истории. Например, на выборах в IV Сейм в 1931 г. было выставлено 103 кандидатских списка, а в Сейме было 24 фракции23.

Естественно, в условиях становления латвийского парламентаризма встал вопрос о месте меньшинственных депутатов в формирующемся политическом спектре. Опять же, по мнению газеты «Сегодня», место меньшинств должно было находиться в политическом центре24. Как покажет практика, большинство меньшинственных депутатов действительно тяготело к центру, хотя среди них были и те, кто склонялся вправо или влево от центра. Особенно наглядно это прослеживалось при голосованиях по правительственным декларациям.

Если во времена Народного совета и Учредительного собрания представители меньшинств (правда, это не относится к русским) входили в большинство правительственных кабинетов, то в I Сейме они не были представлены ни в одном из четырех правительств.

Среди главных вопросов, на которых было сфокусировано внимание русских депутатов в I Сейме были дебаты вокруг конкордата и новых изменений в Законе о подданстве. Неоднократно русскими парламентариями затрагивались вопросы о несправедливостях допущенных по отношению к русским крестьянам в ходе аграрной реформы, о бедственном положении русского населения Латгалии, о состоянии русского школьного дела. Но, ключевым для всех депутатов от меньшинств, была борьба вокруг проектов культурно-национальной автономии. Идея автономии меньшинств была заложена в основе государственного строительства. Важным шагом в этом направлении был упомянутый выше Закон об организации школ меньшинств. Страсти вокруг культурно-национальной автономии будоражили Сейм в 1924-1925 гг. Однако в ходе дискуссий выявилось отсутствие согласия среди меньшинств и невозможность выработки ими единого проекта культурно-национальной автономии. Наконец, в феврале 1925 г. был обнародован русский проект культурно-национальной автономии, во многом копировавший немецкий. Проект русской автономии предусматривал, что для удовлетворения своих национальных и культурных потребностей латвийские граждане русской национальности образуют автономное национальное объединение публично-правового характера. По мнению авторов проекта, русское национальное самоуправление должно было обладать правом налогообложения граждан, вошедших в русский кадастр. Одно из центральных мест в проекте занимала организация русских органов просвещения. Проект предусматривал широкие права по использованию русского языка25. Тем временем, в Сейме усиливалось противодействие попыткам меньшинств законодательным путем закрепить свои, подчас, далеко идущие претензии. Особое неприятие у части депутатов было к требованию относительно употребления языков национальных меньшинств. Все чаще раздавались голоса, что меньшинства в Латвии пользуются итак чересчур широкими правами. В конечном счете, борьба между сторонниками и противниками автономии завершилась в пользу последних. Вопрос о культурно-национальной автономии оказался снятым с повестки дня. Меньшинствам пришлось удовлетвориться лишь автономией в области школьного дела, просуществовавшей до установления авторитарного режима в 1934 г. Только в Эстонии идея культурно-национальной автономии меньшинств получила практическое воплощение.

В ходе подготовки к выборам во II Сейм конфигурация русских политических сил приобрела новые очертания. На политической сцене появился  Блок православных избирателей и общественных организаций, который возглавил глава Православной церкви в Латвии, латыш по национальности, архиепископ Иоанн Поммер26, которому суждено было стать заметной фигурой в политической жизни Латвии. Появился также Русский объединенный список волостных и общественных деятелей. С отдельным списком, как и на выборах в предыдущий Сейм, стартовали старообрядцы. Деление избирателей по конфессиональному признаку так и не было преодолено до установления диктатуры К.Улманиса. От старообрядцев вторично в Сейм прошел М.А.Каллистратов27, единственный из русских политических деятелей, четырежды избранный в латвийский парламент. Как видим, раскол в русских рядах не был преодолен. В статье «Меньшинственные списки», опубликованной в  «Сегодня» накануне выборов, отмечалось, что все русские политические организации в Латвии мало чем отличаются в своих программах и тактике. «Все они стоят на почве существующего государственного строя, все они выдвигают на первый план интересы культурно-национальной автономии. Все за единство русского населения вне зависимости от религиозных оттенков. Все они далеки от социализма, хотя и признают необходимость определенных социальных реформ< > Но какой-то рок тяготеет над деятельностью русских организаций в Латвии»28. Тем не менее, в Сейме оказалось пять русских депутатов. Однако, опять значительная часть русских избирателей не пришла на выборы или же отдала свои голоса другим спискам. «Из 105 тыс. русских, пользовавшихся правом голоса, только около 75 тыс. воспользовались им и только 41 991 или 35% всех русских, имевших право голоса, поддерживали свои списки. 33 тыс. голосов русских крестьян и рабочих по приблизительному подсчету были уловлены не русскими списками, главным образом, социалистическими, которые провели по ним в Сейм не менее 4 своих депутатов-латышей по национальности»29.

В преддверии начала работы II Сейма русские депутаты возвестили о создании ими единой фракции. Но, как покажет время, она существовала лишь на словах.

Позиции русских депутатов, с одной стороны, и отношение к ним латышских партий, с другой, наиболее рельефно проявлялись в ходе составления правительственных коалиций. Расстановка политических сил в латвийском Сейме была такова, что ни одна из коалиций, не могла рассчитывать на абсолютное большинство, без поддержки меньшинств, что, в свою очередь, существенно повышало их вес. Противоборство правого и левого крыла особенно отчетливо проявилось в ходе работы II Сейма, в частности, при голосовании о доверии левому правительству (указанное правительство работало с 19.12.1926 до 23.01.1928 г.; это был первый и последний случай, когда левым удалось встать у руля власти). Из числа русских депутатов левый кабинет поддержали М.А.Каллистратов, Е.М.Тихоницкий30 и Л.В.Шполянский 31. Архиепископ Иоанн и профессор Юпатов32 от голосования уклонились33. Однако в это правительство не был включен ни один представитель от меньшинств. Голоса русских депутатов разделились и год спустя, когда встал вопрос о недоверии этому правительству34. Среди русских депутатов не было единодушия и при голосовании по вопросу ратификации Торгового договора с СССР. Во время пребывания у власти левого правительства Сейм утвердил дополнения и изменения к Закону о подданстве, которые были единодушно поддержаны русскими депутатами. Согласно обновленному закону, до 5 лет был снижен ценз проживания на территории Латвии35. Однако либерализация Закона о подданстве встретила противодействие в националистически настроенных латышских политических кругах, добившихся вынесения этого вопроса на всенародный плебисцит, который, однако, не принес им желаемого результата36.

После падения левого правительства представители от меньшинств, после семилетнего перерыва, вновь были приглашены к участию в правительстве, представлявшем коалицию правых партий. Пост товарища министра земледелия получил русский депутат Л.В.Шполянский. Редактор «Сегодня» М.Ганфман позитивно расценил возвращение к традиции, имевшей место в первые годы существования Латвии. «Естественное место меньшинств именно в рядах буржуазной демократии, - не в первый раз подчеркивал он. – Но для этого необходимо, чтобы латышская буржуазия стряхнула с себя гипноз шовинизма, <...> чтобы она подошла к меньшинствам <...>  с критерием интересов страны и необходимости создания прочной организации всех однородных в социальном отношении слоев населения»37.

Однако в преддверии выборов в III Сейм раскол в русских кругах еще более углубился: старообрядцы разделились на правых и левых, что означало что и на выборах они будут выступать с отдельными списками. В III Сейм русским удалось провести  6 депутатов. Кроме того, в Сейм прошел еще один депутат русского происхождения – Л.В.Ершов38, баллотировавшийся по списку независимых социалистов (легальное прикрытие нелегальной компартии Латвии). Как и следовало ожидать, разногласия между русскими депутатами не были преодолены и в III Сейме. Даже по такому казалось бы ясному вопросу – как отношение к Театру Русской Драмы, русские депутаты не могли прийти к консенсусу. Серьезной, но, как оказалось, неудачной попыткой консолидации русских сил стал Общерусский съезд в Резекне 29 декабря 1929 г., в котором участвовали представители от всех политических группировок. Вместе с тем, в 1931 г. впервые в истории независимой Латвии пост министра без портфеля занял русский по национальности, приват-доцент медицинского факультета Латвийского университета В.К.Трофимов39. Эту должность он занимал в течение полугода.

Не удалось договориться о едином русском списке и на выборах в IV Сейм, оказавшихся последними в истории Первой республики. Итоги выборов 1931 г. принесли русским следующие результаты40:

 

 

Итак, по русским спискам в латвийский парламент были избраны 6 депутатов. Впервые в Сейм удалось пробиться представителю партии «Русское крестьянское объединение» - С.И.Трофимову41. Создание этой партии было попыткой переложить идеи «Трудовой крестьянской партии» с центром в Праге применительно к условиям Латвии. Идеи «крестороссов» стали распространяться в Латвии уже в середине 20-х годов. Однако поначалу каких-то организационных очертаний указанное направление в Латвии не приобрело. Процесс структуризации русских политических сил в Латвии шел очень медленно, ибо они не могли копировать ни предреволюционные партии, ни  партии, действовавшие в эмиграции. Это было связано как с составом русского населения Латвии, так и с задачами, стоявшими перед ним, в частности, с необходимостью интеграции в местную политическую жизнь. И все-же идейные установки «Крестьянской России» - ТКП были наиболее приложимы к латвийским условиям. Поэтому неудивительно, что создание в 1928 г. «Русского крестьянского объединения» - первой, по существу, более-менее серьезной русской политической партии в Латвии произошло на идейном фундаменте «крестороссов»42.

Начало 30-х годов знаменовалось подъемом националистической волны. Все чаще звучали голоса о необходимости  национального правительства, в которое входили бы только латыши. По этому принципу было сформировано первое правительство, начавшего работу IV Сейма.  Все, без исключения, депутаты от меньшинств не поддержали названный кабинет. Тем временем, правительство  стало разворачивать «новый курс» в отношении меньшинств. Особенно усердствовал в этом отношении министр образования А.Кениньш, мечтавший покончить со школьной автономией. Министр считал, что обучение в средних школах должно вестись только на государственном языке, исключение могут составлять лишь частные школы. Таким образом, А.Кениньш предполагал сблизить народы, живущие в Латвии. С трибуны Сейма А.Кениньшем была поставлена под сомнение лояльность меньшинств к латвийскому государству и выдвинут тезис, что только латыши боролись за ее независимость, в то время как другие народности больше радели о своем благополучии. И в будущем, если судьба Латвии окажется под вопросом, отстаивать ее опять же придется латышам. Чтобы изменить ситуацию нужны перемены в национальной политике. Если латыши, на его взгляд, смотрят на меньшинства как на себе равных, то последние стремятся к обособлению и отмежеванию от национального большинства. Эта обособленность ассоциировалась у А.Кениньша с психологией колонистов. Надо любить не только эту землю, но и государство, - подчеркивал министр. Меньшинства должны гордиться культурой Латвии, а не искать удовлетворения своих духовных потребностей за ее пределами. Министр с сожалением констатировал, что меньшинства смотрят, например, на Праздник песни, как только на латышский праздник. Наши праздники должны стать и вашими праздниками43, - заключал А.Кениньш. Однако, предложенная А.Кениньшем модель «сближения народов» не встретила сочувствия ни у меньшинств, ни у большинства латышских политиков, и он вынужден был уйти в отставку.

Обострилась и «языковая проблема». «В первые годы независимости Латвии в рижском обиходе мирно уживалось прежнее троязычие, - отмечает Д.А.Левицкий, очевидец событий тех лет. - Унаследованные с «царских времен» дощечки с названиями улиц на трех местных языках (правда, уже в 1923 г. замененные по постановлению рижского самоуправления одноязычными, латышскими) помогали ориентироваться в городе людям, не владевшим латышским языком, а вывески магазинов и контор на латышском, русском и немецком языках облегчали им понимание рекламных текстов. Обязательным было только то, чтобы латышский текст был помещен на первом месте и чтобы по размерам он не был меньше текста иноязычного. В кино, в годы «немого» фильма, появлявшиеся на экране пояснительные тексты обычно тоже давались на трех языках»44. Реально существовавшее троязычие все больше раздражало шовинистически настроенных латышских политиков. В декабре 1931 г. была предпринята попытка запретить в Сейме выступления на русском и немецком языках. Однако это предложение поддержали только 26 депутатов. Не прошло подобное предложение и два года спустя. Его поддержали только 28 депутатов45. Видимо, идти на прямую конфронтацию с меньшинствами большинство латышских парламентариев не решалось. Отмалчивался и будущий диктатор Карлис Улманис. Но «гонения» на языки меньшинств не ограничивались лишь стенами Сейма. 18 февраля 1932 г. в чрезвычайном порядке Кабинетом министров были изданы Правила о государственном языке. Главная суть их сводилась к тому, что пользование государственным (латышским) языком обязательно в армии, во флоте и во всех остальных государственных и муниципальных учреждениях и предприятиях, а также в отношениях с ними отдельных граждан и юридических лиц46.

Подводя итоги следует заметить, что русские парламентарии не блистали на общем фоне. Их выступления, за исключением И.Поммера, не были событием в рутинной парламентской жизни. Речи русских депутатов нередко отличались пустословием и демагогией. Далеко не всегда русские избранники были последовательны в своих симпатиях и антипатиях. Нередко их предвыборные обещания и конкретные дела не совпадали. Постоянная разобщенность и внутренняя склока были вечными попутчиками русских деятелей, претендовавших на политическое лидерство. В русских кругах неоднократно подчеркивалось, что русское представительство могло бы быть большим, и результативность депутатской работы более высокой. Однако переломить ситуацию так и не удалось.

И все-таки за годы существования парламентской демократии русскому населению и его политическим представителям удалось достигнуть определенного прогресса на пути политической интеграции. От раза к разу росла активность русских избирателей. Наблюдался, хотя и незначительный, количественный рост русского представительства в выборных и исполнительных органах власти. Медленно, не неуклонно, шел процесс структуризации русских политических сил, сопровождавшийся выработкой программных установок, приспособленных к латвийским условиям. Русские все более свыкались с непривычной для них ролью национального меньшинства. Защита интересов русского населения стояла во главе угла всех русских группировок. Но их все больше волновали и общегосударственные проблемы. От голосов меньшинственных депутатов (в их числе и русских) нередко зависело, в чью пользу склонится чаша весов в противоборстве латышских партий, правого и левого флангов, какая коалиция окажется у власти. Это обстоятельство несомненно повышало роль меньшинств в политической жизни страны, а также помогало им в отстаивании своих интересов, способствовало развитию интеграционного процесса. В целом же, русские не проявляли особой политической активности и мало беспокоили власти. Вместе с тем, и крайне правые и крайне левые течения, имели место в русской среде. Но в подавляющем большинстве русские были лояльны к стране, с которой судьба их связала.

Государственный переворот, осуществленный К.Улманисом в ночь с 15 на 16 мая 1934 г., разрушил хрупкую латвийскую демократию. В стране было приостановлено действие Конституции, распущен Сейм и все политические партии, введено чрезвычайное положение. Объясняя причины переворота один из соратников К.Улманиса М.Скуениекс усматривал их не только в местных условиях, но и увязывал с событиями, имевшими место в Европе. Главное препятствие на пути создания крепкого государства он видел в господстве политических партий. «Из 100 членов Сейма 28 были социал-демократы и коммунисты, - отмечал М.Скуениекс, - которые по принципиальным причинам не могли и не хотели защищать латышество, говоря, что в одинаковой мере хотят способствовать культурным нуждам всех живущих в Латвии народностей. Вместо этого кажущегося равенства образовался перевес других народностей, незаслуженные и необоснованные преимущества которых определенно ослабляли латышество»47.

Естественно, говорить более о каком-то участии меньшинств в политической жизни страны не приходилось. Они оказались отодвинутыми от власти, перемещенными в положение зрителей, причем отнюдь не в первых рядах. Дотоле медленно, но неуклонно протекавший процесс интеграции меньшинств во властные структуры страны – оказался прерванным. В стране воцарилась этнократия.

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1Ceturtā tautas skaitīšana Latvijā 1935.gadā. Sastādījis V.Salnītis un rediģējis M.Skujenieks.   Rīga: Valsts Statistiskā pārvalde, 1936., 286.-288.lpp.

2Otrā tautas skaitīšana Latvijā 1925.gadā 10.februārī. M.Skujenieka teksts u redakcija.  Rīga: Valsts Statistiskā  pārvalde, 1925., 68.lpp. 

3Латвийский Государственный исторический архив, ф.3235, оп.1/22, д.369, л.248. Архивный фонд Политического управления МВД Латвии. Агентурное донесение о русских эмигрантах от 14 февраля 1927 года.

4Trešā tautas skaitīšana Latvijā 1930.gadā. M.Skujenieka teksts un redakcija. Rīga: Valsts Statistiskā pārvalde, 1930., 439.lpp.

5Там же, 66., 110.lpp.

6Ceturtā tautas skaitīšana Latvijā, 292.lpp.

7С.И.Трофимов, Б.А.Энгельгардт. Хозяйственное положение русского меньшинства в Латвии // Русские в Латвии. Сборник.  Ч.1.  Рига, 1933. С.109.

8 А.Н.Федотов. Национальный состав населения Латвии за 110 лет в зеркале статистики // Русские в Латвии. История и современность.  Выпуск 1.  Рига, 1992. С.61, 63.

9Trešā tautas skaitīšana Latvijā, 171.lpp.

10Преображенский Василий Васильевич (1897-1941) – русский общественный деятель, историк и педагог. 14.06.1941 г. депортирован в Сибирь по обвинению в сотрудничестве с газетой «Сегодня». Умер в Усольлаге.

11Преображенский В.В. Воля к жизни русского меньшинства в Латвии // Русские в Латвии. Ч.2. Рига, 1934. С.3.

12Latvijas Tautas Padome.  I.puse  // Svinīga Latvijas neatkarības proklamēšana 18.novembrī 1918.gadā.  Rīga: Satversmes Sapulces izdevums, 1920., 6.lpp.

13Там же. – III sesijas 1.sēde 1919.gada 13.jūlijā, 97.-98.lpp.

14Ганфман Максим Ипполитович (1873-1934). Родился в Литве в еврейской семье. В молодости крестился в православие. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. Был арестован за причастность к группе «Освобождение труда». В 1895 году возобновил учебу в Казанском университете, по окончании которого вернулся в Петербург, где совмещал работу в адвокатуре с журналистикой, в итоге, отдав предпочтение последней. С 1905 г. примыкал к кадетам, хотя и не был членом партии. Участвовал в создании газеты «Речь» и работал в ней до ее закрытия большевиками. В 1921 г. покинул Советскую Россию, оптировав литовское подданство. С 1922 г. и до своей кончины являлся фактически политическим редактором «Сегодня».

15Ганфман М. Русское население и представительные учреждения // Русские в Латвии. Сборник. Ч.2. 1934. С.92.

16Pagaidu nolikums par Latvijas tiesām un tiesāšanas  kartību // Pagaidu Valdības Vēstnesis, 1918., 14.decembrī.

17Likums par pavalstniecību // Valdības Vēstnesis, 1919., 5.septembrī.

18Likums par Latvijas izglītības iestādēm // Valdības Vēstnesis, 1919.17.decembrī; Likums par mazākuma tautību skolu iekārtu Latvijā // Valdības Vēstnesis, 1919., 18.decembrī.

19Мансырев С. Русское меньшинство в Латвии // Сегодня, 1921, 30 января.

20A.Šilde. Latvijas vēsture. 1914.-1940. Daugava, 1976., 702.-704.lpp.

21Papildinājums likumā par pavalstniecību // Valdības Vēstnesis, 1921., 14.oktobrī.

22Перед выборами // Сегодня, 1922, 6 августа.

23I.Mednis. Labēja spārna politiskās partijas Latvijas Republikas parlamentārajā periodā // Latvijas Arhīvi, 1995., Nr.1, 21.lpp.

24Коалиция и меньшинства // Сегодня, 1922, 3 ноября; Кабинет и меньшинства // Там же, 24 ноября.

25Проект русской автономии // Сегодня, 1925, 7 и 8 февраля.

26Архиепископ Иоанн (Поммер) (1976-1934). Родился в семье православных латышей в Мадонском уезде. Закончил Рижскую духовную семинарию, а в 1904 г. Духовную академию в Киеве. Служил в разных городах России. В 1918 г. был назначен архиепископом в Пензу, где был арестован большевиками, но впоследствии освобожден. С 1921 г. глава Православной церкви в Латвии. Злодейски убит 12 октября 1934 г. Мотивы и исполнители этого преступления по  сей день не выявлены.

27Каллистратов Мелетий Архипович (1896-1941). Родом из Двинска (Даугавпилса). Окончил Илукстскую учительскую семинарию. Участник первой мировой войны. В гражданской войне участвовал на стороне белых – в отряде князя А.П.Ливена и Северо-западной армии Юденича. С 1918 г. член Даугавпилсской городской думы. Депутат I-IV Сеймов. После улманисовского переворота 15 мая 1934 г. был арестован и около 9 месяцев провел в Лиепайском лагере. Обвинялся в том, что будучи депутатом, проводил враждебную Латвийскому государству агитацию, подбивал крестьян к неуплате налогов, группировал вокруг себя прокоммунистические элементы, а созданная им в 1933 г. Русская трудовая крестьянская партия, являлась прикрытием для некоторых деятелей нелегальной коммунистической организации. Был освобожден после дачи подписки об отказе от участия в политической деятельности. Вновь арестован 9 октября 1940 г., теперь уже советскими властями. Обвинялся, главным образом, в совершенных им якобы во время гражданской войны военных преступлениях, а также в том, что будучи депутатом Сейма занимался «обманом трудового народа». Каллистратов не признал себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях. Расстрелян 23 июня 1941 г. (в отсутствие приговора) во дворе Даугавпилсской тюрьмы.

28Меньшинственные списки // Сегодня, 1925, 27 сентября.

29Гордианс С. Предвыборные заметки // Слово, 1928, 28 октября.

30Тихоницкий Елпидифор Михайлович (1975-1942). Родом из Вятской губернии из семьи священника. Закончил Духовную академи.ю. Работал учителем словесности в разных городах России. С 1920 г. жил и работал в Латвии. В 1922 г. организовал и возглавил Рижскую правительственную русскую гимназию. С 1925 по 1928 г. был депутатом Сейма. Бессменный председатель Рижского русского просветительного общества, инициатор и организатор ежегодных Дней русской культуры. Арестован органами НКВД 14 октября 1940 г. Обвинялся в том, что до революции состоял в партии народных социалистов, а проживая в Латвии, поддерживал связь с Трудовой крестьянской партией в Праге. Особым совещанием приговорен к расстрелу, однако умер в лагере, до приведения приговора в исполнение.

31Шполянский Леонтий Васильевич (1886-1963). Родился в Киеве в купеческой семье. Учился в Киевском политехническом институте, но не окончил его. В 1905 г. приобрел хутор в Латгалии, что дало ему возможность в 1922 г. поселиться в Латвии. Депутат II-IV Сеймов. Вице-министр земледелия в 1928-1929 гг. Отличался политической непоследовательностью. Подозревался в ангажированности советским полпредством. Сведения о его деятельности после 1934 г. скудные. Репрессиям не подвергался. Умер в Риге.

32Юпатов Иван Ферапонтович (1865-1945). Родился в Риге в старообрядческой семье. Учился в Московском университете и Петербургском технологическом институте. Инженер-технолог. Профессор. Преподавал в Петербургском технологическом институте, в Варшавском университете, Донском политехническом институте. Проводил работу по созданию политехнического института в Одессе. В политических партиях не состоял. В 1922 г. вернулся в Латвию. В 1923-1924 и 1925-1934 гг. возглавлял  Русский отдел Министерства образования. Был депутатом  II Сейма. После государственного переворота в 1934 г. отошел от активной деятельности. Умер в Риге.

33LR II Saeimas stenogrammas. – IV sesijas 21.sēde 1926.gada 17.decembrī, 1041.sl.

34Принята интерпелляция о бездеятельности правительства. //Сегодня, 1927, 3 декабря.

35Pārgrozījumi un papildinājumi  likumā par pavalstniecību. – Valdības Vēstnesis, 1927., 2.jūnijā.

36Официальные итоги всенародного голосования // Сегодня, 1927, 24 декабря.

37М.Г-н. Кабинет Юрашевского //Там же, 1928, 15 января.

38 Ершов Леонид Владимирович (1906-1938). Уроженец Двинска (Даугавпилса). Столяр. В 1928-1933 гг. был членом Рабоче-крестьянской фракции Сейма. В 1933 г., еще до принятия Сеймом решения  о предании суду членов Рабоче-крестьянской фракции, бежал в СССР, где вскоре был репрессирован.

39Трофимов Владимир Кириллович (1872-1944). Уроженец Вышгородецкой волости Псковской губернии. Выпускник медицинского факультета Юрьевского (Тартуского) университета. В 1909 г. защитил докторскую диссертацию. С 1923 г. жил и работал в Латвии, преподавал в Латвийском университета. Арестован в октябре 1944 г. по обвинению в участии в работе Русского комитета Абренского уезда. Умер в заключении. 

40Latvijas Republikas Saeimas velēšanu rezultāti 1931.gadā. M.Skujenieka teksts un redakcija.  Rīga: Valsts Statistiskā pārvalde, 1933., 18.-19.lpp.

41Трофимов Сергей Иванович (1894-1941). Родом из села Емилово Островского уезда Псковской губернии. Отец был известным земским деятелем. Окончил Псковскую гимназию. В 1913 г. поступил на медицинский факультет Юрьевского (Тартуского) университета, но прервал учебу в связи свойной. В 1915 г., оказзавшись на Кавказском фронте, попал в плен к туркам. В конце 1918 г. вернулся домой и присоединился к армии Юденича. В 1926 г. окончил юридический факультет Тартуского университета. В 1928-1934 гг. возглавлял партию Русское крестьянское объединение. Был депутатом  IV Сейма. После переворота 1934 г. работал референтом по русским школам в Министерстве образования. Арестован органами НКВД 9 августа 1940 г. Расстрелян под Ригой 22 июня 1941 г.

42См.: Борис Евланов и его собственноручные показания. Публикация и комментарии Т.Фейгман //  Балтийский архив. Рига: Даугава, 1999.  Т.V.  С.6-72.

43LR IV Saeimas stenogrammas // III sesijas 24.sēde 1932.gada 10.jūnijā, 987.-994.sl.

44Левицкий Д.А. О положении русских в независимой Латвии // Новый журнал (Нью-Йорк), 1980. – Кн.141. С.217.

45LR IV Saeimas stenogrammas // I sesijas 10.sēde 1931.gada 4.decembrī, 314.sl.; VII sesijas 13.sēde 1933.gada 1.decembrī, 657.sl.

46Noteikumi par valsts valodu //Valdības Vēstnesis, 1932., 19.februārī.

47Радио-речь тов.министра-президента М.Скуениека  // Сегодня, 1934, 25 мая.