ЗА СВОБОДНУЮ РОССИЮ Но. 96
ЗА СВОБОДНУЮ РОССИЮ
Выходит с марта 1982
Но. 96 июнь 2008 г.
===== СООБЩЕНИЯ МЕСТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НТС НА ВОСТОКЕ США =====
R. Polchaninov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY 11040-3909 USA rpolchaninov@verizon.net
В ВАРШАВУ «ПО ЗЕЛЁНОЙ ДОРОЖКЕ»
В апреле 1942 г. у меня была встреча с председателем НТС – Национально-Трудового Союза (далее просто «Союза») Байдалаковым. Он сообщил мне, что Мартино в начале мая должен двинуться дальше в Россию, но для этого его надо заменить на его работе в Варшаве в Доме молодёжи. Он сказал, что считает меня наиболее подходящим для этого и спросил меня, готов ли я отправиться нелегально в Варшаву, как это говорилось в Союзе – «по зелёной дорожке». Я сразу согласился, но Байдалаков добавил, что нелегальный переход границы связан с некоторым риском и готов ли я идти на риск? Я, конечно, сказал, что готов.
Тогда Байдалаков сказал, что риск очень небольшой, но, надеясь на лучшее, надо быть готовым и к худшему. Дорогу проторили польские контрабандисты и у них не было ни одного провала. Как и где переходить границу, скажет мне член Союза по фамилии Мотор, проживающий в Лицманштадте (до 1939 г. – Лодзь), а он, Байдалаков, обсудит со мной, что и как говорить в случае ареста. Конечно, я не смею никого выдавать, всё должен брать на себя, но должен говорить убедительно, так, чтобы немцы мне поверили.
К Байдалакову пришёл я с моими документами, Байдалаков их начал рассматривать и, будто бы он следователь, задавать мне вопросы.
Первым вопросом было – кто я? Я ответил, что родился в России в 1919 г., отец белый офицер, эмигрировал в Югославию. Окончил четыре класса русской школы, затем окончил местную гимназию (аттестат зрелости), учился заочником на юридическом факультете в Белграде, а после присоединения Сараева к Хорватии, перешел в Загребский университет (студенческая книжка). Работал в канцелярии Хорватских рудников (удостоверение). Когда узнал из газет, что Германии нужны рабочие, поехал в Загреб, и через немецкую биржу труда прибыл в Берлин. Работал переплетчиком. Основы переплётного дела получил в русской школе.
Почему вы бежали с работы? Задал мне вопрос Байдалаков и сразу же подсказал ответ: вы не бежали с работы, вы только хотели переменить работу. Вместо переплётчика, хотели стать переводчиком. Вы, как сын белого офицера, хотели принести больше пользы делу борьбы с большевизмом. Немцам легче найти переплётчика, чем переводчика.
На вопрос, почему я решился на нелегальный переход границы, надо было бы ответить, что в Берлине не смог получить работу переводчика, а слышал, что в Варшаве это было бы легко сделать. Для этого, если немцы захотят проверить, мне надо было действительно попробовать получить эту работу в какой-нибудь берлинской фирме. В Берлине вас переводчиком не возьмут, - сказал Байдалаков - это мы знаем, но главное, что вы пробовали и можете, если надо, доказать.
Я сказал, что действительно, вскоре после приезда в Берлин, пробовал устроиться переводчиком, но безуспешно. Вот и хорошо – сказал Байдалаков. Это звучит очень убедительно и объясняет, почему вы бросили работу. Конечно, немец сразу спросит, кто это сказал, что в Варшаве можно устроиться переводчиком? Тут надо сказать, что в НОРМе был доклад одного приехавшего переводчика, чью фамилию не помните, который сказал, что немецкие фирмы в Варшаве нуждаются в русских переводчиках. Следующим вопросом будет, а что такое НОРМ? На этот вопрос надо ответить, что это та организация, которую рекомендует молодежи русское Vertrauenstelle, т.е. комитет, которому немцы доверяют. Во главе комитета стоит Бискупский, а во главе НОРМа стоит фон Таборицкий, его помощник и заместитель, чья подпись стоит на вашем документе.
То, что вы живёте в помещении НОРМа, лучше не говорить, чтобы не было лишних вопросов. Вообще, запомните, ничего лишнего с собой не брать, ничего лишнего не говорить, а главное не улыбаться. Этого следователи не любят. Надо, чтобы у немца было впечатление, что вы страшно напуганы и готовы во всём признаться.
С собой вы должны иметь две фотографии, чтобы в Варшаве вам могли сразу сделать документ, но если у вас будет с собой только две одинаковые фотографии, то это вызовет сразу подозрение, что кто-то вам обещал в Варшаве помощь в получении удостоверения, и это вызовет вопросы, которые смогут вас поставить в тупик. Значит вы должны иметь с собой побольше семейных фотографий, но ни в коем случае не фотографий друзей. Немец будет их внимательно изучать и вам придётся рассказать кто, кроме вас на фотографиях. Лишние фотографии и документы, сказал мне Байдалаков, вы оставите у меня, и я вам их потом перешлю в Варшаву.
Потом немец спросит вас, как вы узнали, где проходит граница Генерал-губернаторства? Подробной карты у вас не должно быть. Тут вы должны сказать, что достаточно было посмотреть на любую карту, чтобы видеть, что Лицманштадт расположен ближе всего к Варшаве, и что вам ваших 20 злотых хватит на дорогу. Поэтому вы и поехали в Литцманштадт. На станции вы нашли расписание местных поездов, идущих к границе в направлении Варшавы. Вот так вы и оказались здесь.
Следующим вопросом будет вопрос откуда у вас польские 20 злотых? Тут надо, -продолжал Байдалаков, - сказать, что вы коллекционер бумажных денег, а значит, надо будет иметь с собой небольшую коллекцию. Байдалаков спросил меня, нет ли у меня с собой каких-нибудь хорватских денег? Оказалось, что нашлась мелочь, которую я не успел перед отъездом израсходовать. Байдалаков сказал, что даст мне немного французских и чешских денег, которые я мог получить в подарок от членов НОРМа, но насчёт 20 злотых, а это уже не мелочь, предложил сказать, что получил от какого-то коллекционера в обмен на хорватские деньги - куны. Вы должны сказать, что свою коллекцию бумажных денег вы оставили дома, в Хорватии, но продолжаете её пополнять. Если вас не поймают, то вы вернёте мне все эти бумажки для следующего союзника, а если попадётесь, то для следующего человека, нам придётся придумать другую легенду. Повторять то же самое будет рискованно.
Вас могут спросить, нет ли у вас знакомых в Варшаве, на чью помощь вы рассчитывали. Тут надо будет сказать, что знакомых у вас нет, но вы рассчитывали найти русскую церковь и там надеялись получить помощь.
Если следователь примет всё сказанное за чистосердечное признание, вас могут действительно взять на работу переводчиком, а если нет, то могут отправить обратно в Берлин или даже в штрафной лагерь.
На этом инструктаж был закончен. Байдалаков снабдил меня бумажными деньгами, о которых была речь, дал мне адрес Мотора в Лицманштадте, сказал когда я должен выехать, просил никому, кроме Олега Полякова, с которым жил вместе в НОРМе, ничего не говорить, и чтобы ехал без шапки. В приграничье в шапке нельзя было быть по той причине, что местные жители при встрече с пограничниками должны снимать перед ними шляпы, и если бы я снял шляпу, а потом попался, то был бы вопрос, кто меня этому научил. Пожав мне руку и пожелав успеха Байдалаков добавил: «Молитесь Богу».
Купив себе в дорогу по продовольственным карточкам хлеба и колбасы, я выехал в пятницу 24 апреля вечерним поездом в Лицманштадт. У Мотора я выслушал новые инструкции, поужинал и переночевал.
Я отдал Мотору записку с его адресом, чтобы её, не дай Боже, не нашли у меня в случае ареста, проверил всё, что у меня было с собой и обсудил дальнейшие действия.
Утром рано с одним союзником мы поехали к границе. Там мой спутник показал мне дорогу, пересекавшую границу. Я должен был в полдень, когда пограничник уйдёт на обед, быстро её перейти и скрыться на польской стороне в доме контрабандиста. Мой спутник должен был наблюдать, как я окажусь на польской стороне, чтобы доложить потом Мотору.
Поляк-контрабандист должен будет накормить меня обедом, а вечером, когда стемнеет, показать мне дорогу на железнодорожную станцию. Моих 20 злотых должно быть достаточно на билет до Варшавы. Поэтому и было выбрано направление через Лицманштад. На станции я должен буду стать в очередь вместе с поляками за билетом. Будут люди, которые получат билеты без очереди, но надо знать, что это - немцы. Лучше не пробовать брать билет без очереди и не рисковать. Чтобы не выделяться из толпы сидящих в ожидании поезда, я должен буду купить польскую газету и углубиться в чтение.
Как я потом узнал, поляк-контрабандист отказался от вознаграждения за свою помощь. Он был старым знакомым Мотора, и Мотор ему оказывал кое-какие услуги. Поляк сказал, что кто скрывается от немцев - их враг, а значит - его друг.
Мотор сказал мне, что на железнодорожную станцию ведёт прямая дорога, которую мне укажет польский контрабандист. Он будет издали наблюдать, как я сяду в поезд, чтобы потом сообщить, всё ли прошло благополучно.
Слава Богу, всё прошло благополучно. План был составлен идеально и работал как часы. В ожидании поезда я читал польскую газету. Читать по-польски я умел и от нечего делать решил заучивать польские слова. Что делать в Варшаве, я должен был знать на память. Никаких записок не смел иметь с собой. Мотор сказал мне, что, выйдя из вокзала, я должен идти по ходу поезда и на правой стороне улицы сесть в трамвай W2. Помню, что я не понял, что значит идти по ходу поезда, но Мотор сказал мне, что когда приеду, всё станет ясно. Так оно и было.
С полученной сдачи у меня оказалась кое-какая мелочь и я, как мне было сказано, ничего не говоря, дал кондуктору 20 грошей и проехал до последней остановки на площади Trzech Krzyży. Если бы я знал город, я бы туда мог пройти и пешком, но трамваем было проще и безопасней. Я не имел права заблудиться и, страшно подумать, попасть в руки немцев.
На этой площади стоял костёл св.Александра, и в русское время (до 1918) эта площадь называлась Александровской. Костёл был построен Александром I царём России и королём падения Наполеона из наполеоновского герцогства Варшавского создал Польское королевство, с польским парламентом – Сеймом, польской валютой – злоты и гроши, ипольской армией, в которой остались на службе даже польские офицеры и генералы, воевавшие в армии Наполеона против России. Персональная уния полякам в 1815 году даже импонировала. В благодарность, поляки собрали два миллиона злотых и подарили их императору Александру, а он на эти деньги построил костёл – как символ русско-польской дружбы. При Пилсудском про дружбу с русскими старались не вспоминать, и площадь переименовали в площадь трёх крестов. Там, перед собором, действительно стояло три креста, но не это было причиной переименования. Немцы, почему-то, вернули площади старое название – Alexanderplatz.
От площади вниз шла улица Ксёнжеча, где жили Соловьёвы, которые меня ждали и сразу же угостили завтраком - котлетой из конины. Конина мне не понравилась, но «голод не тётка», и капризничать было неуместно. Одному из сыновей, Толе или Юре, я дал две фотографии и свои данные, с которыми он пошел в Русский комитет и вернулся с моим новым удостоверением личности. Теперь я мог без риска выйти в город. С Соловьёвым я поехал в канцелярию Русского комитета представиться его председателю Сергею Львовичу Войцеховскому.
Русский комитет (Russisches Nationales Komitee) с весны 1940 г. находился на Аллее Роз Но.4, в особняке графа Стефана Тышкевича, но квартира Войцеховского и канцелярия находились на Вейской улице, 16. Войцеховский был со мной любезен и очень хвалил Мартино, чьё место я должен был занять.
Войцеховский отлично знал, что и Мартино, и я прибыли в Варшаву нелегально, но снабдил документами и нас, и многих ещё членов Союза. Он не был членом Союза, но помогал членам Союза продвигаться, как говорилось «дальше на Восток», снабжая их необходимыми документами. Он выдавал им справки о том, что они прибыли в Варшаву в 1939 г. как беженцы при приближении Красной армии и после освобождения мест их жительства от советской власти, желают вернуться к себе домой.
Нью-Йорк
Благодарю варшавянку Ольгу Сергеевну Астромову (ур. Безрадецкую) за ценные советы при работе над этой статьёй.
Новый журнал. Нью-Йорк. 2004. март. Но.2 34. С.285-289.
