АБЫЗОВ, ЛОРК И БРЕМЯ

Даугава, 2007, №1

Пожалуй, образ Юрия Ивановича Абызова был бы не полным, если не упомянуть о той стороне его личности, которая, так или иначе, от­ражает его гражданскую позицию. Касаясь этой темы, я не хотела бы быть голословной, поэтому в своем выступлении я буду, в основном, опираться на высказывания самого Юрия Ивановича.

Оглядываясь назад, и отслеживая выступления Юрия Ивановича в период, связанный с ЛОРК, я, выделила бы четыре наиболее ярких папа становления его гражданской позиции.

Первый можно отнести к периоду 1989 —1992 годов, и я условно назвала бы его этапом надежд и эйфории.

ПЕРИОД НАДЕЖД И ЭЙФОРИИ (1989 – 1992)

«Общество ЛОРК возникло в 1989 году, когда начался националь­но-освободительный подъем в Латвии. Тогда мы действовали совмест­но, плечом к плечу с латышским народом. У нас были общие цели — освобождение от коммунистической идеологии. Тяготы режима, по су­ществу, были общими. И тогда у нас было полное взаимопонимание», — вспоминает об этом периоде Юрий Иванович и продолжает:

«Умозрительная модель будущего, которая рисовалась в период бур­ного взлета НФЛ, в период активного противостояния коммунистичес­кой партии, привлекла самые широкие круги населения. Мы помним, как хлынули к нам, и не столько к нам, сколько принимая лозунг объ­единиться на основе свободолюбивой культурной идеи, без опостылевшей идеологии... Во многом это был период иллюзий, восторжен­ных, прекраснодушных проектов». На самом деле, наши единомышленники составляли далеко не ос­новную часть русскоязычного населения Патвии. Отрицательную реак­цию русской общественности вызвало заявление инициативной груп­пы, сделанное накануне Форума Народов Латвии о намерении создать ЛОРК. Это намерение воспринималось чуть ли ни как предательство русскоязычных, тем более, что ЛОРК с самого начала четко обозначил свою политическую платформу, заявив о поддержке культурной про­граммы НФЛ, а также о намерении войти в состав АНКОЛ (Ассоциации национально-культурных обществ), созданной при поддержке НФЛ.

Так с самых первых шагов была обозначена идеология и граждан­ская позиция ЛОРК. Естественно, эта позиция была с воодушевлением принята латышской общественностью, очень нуждавшейся в тот период в поддержке нелатышей. И мы оказывали освободительному движению посильную поддержку. В один из самых драматических моментов, когда в центре Риги чуть не произошло уличное столкновение Интерфронта с колонной НФЛ, Юрий Иванович Абызов выступил по радио с обращени­ем к русскоязычному населению воздержаться от столкновения. Это вы­ступление транслировали репродукторы, установленные на улицах Риги.

Но в основном мы занимались решением своих главных, культурных задач. Уже в первые дни создания ЛОРКа (март 1989 года) в Доме куль­туры работников искусств проходили регулярные семинары по рус­ской философии и культуре.

Я хотела бы также вспомнить, как Юрий Иванович стал председате­лем нашего общества. Вначале в рамках АНКОЛ, в который уже входи­ли все национально-культурные общества Латвии, кроме русского. По моей инициативе для создания общества русской культуры была созда­на небольшая инициативная группа, в которую вошли также трое из­вестных писателей — Марина Костенецкая, Людмила Азарова и Роальд Добровенский. Последний предложил привлечь к руководству общест­вом писателя Ю.И.Абызова. После одной из лекций Юрия Ивановича по истории русской культуры Латвии мы с Р.Добровенским предложи­ли ему возглавить ЛОРК. Юрий Иванович согласился с условием, что общество возглавит не он один, а группа упомянутых писателей. В ре­зультате учредительное собрание избрало четырех вышеупомянутых сопредседателей. Но уже в ноябре 1989 года на отчетном собрании ЛОРК Юрий Иванович пожаловался на то, что М.Костенецкая занята работой в ВС СССР в Москве, Л.Азарова с головой ушла в издание со­чинений О.Вациетиса, а Р.Добровенский очень загружен как член пра­вления Фоцда Культуры. «Остаюсь я, — сетовал он, — но нельзя же с меня требовать больше того, на что я способен физически и по моим годам. Кроме того, если бы вы знали, сколько у меня творческих задолженностей! К тому же, на одном энтузиазме далеко не уедешь. Нужны деньги и помещение. Помещение так просто никто не даст. И возник­ла идея, почему бы не преобразовать наш опорный пункт — Библиоте­ку Дружбы народов, в которую почти никто не ходил, в культурологи­ческую, сделав ее библиотекой-клубом. Я обратился к министру куль­туры Р.Паулсу. Тот сказал: «Ура! Я вас приветствую». И нажал на отдел культуры горисполкома». В результате было получено решение горис­полкома о передаче нам в вечное пользование здания библиотеки по адресу Юрмалас гатве, а Юрий Иванович стал единственным и посто­янным председателем ЛОРК до конца своей жизни.

Смешно вспомнить, но мы, поборники русской культуры, вломились в свои владения с топором в руках... А дело было так. Когда мы вме­сте с тележурналистами торжественно подошли к помещению бывшей библиотеки, двери ее оказались запертыми и опечатанными. Оказа­лось, что на эти помещения претендует соседний завод, который вскрыл библиотеку, занял ее своим спортивным оборудованием и опе­чатал дверь. Но у нас на руках была официальная бумага — постанов­ление рижских властей о передаче нам в полное владение дома. Поэ­тому член нашего общества поэт Арманд Мелналкснис, не долго думая, раздобыл где-то по соседству топор, и, взломав замки, мы вошли в свои новые владения. Вот такими брутальными оказались наши пер­вые шаги в области культуры... В этом доме мы благоденствовали до 2000 года. И о нашей жизни в этот период Юрий Иванович писал так:

«Мы занимаемся издательской деятельностью, а также сохраняем свою библиотеку и даже пытаемся ее расширить. Она у нас культуро­логического плана: религиозно-философская и мемуарная литература, этническая история. История Прибалтики. Из Парижа мы получили коллекцию книг религиозно-философского плана, из Америки «Уче­ные записки русской академической группы»: труды русских профес­соров, преподающих в американских университетах. Мы получаем вос­поминания и фотографии от бывших рижан, живущих в Америке, Гер­мании, Швейцарии и Израиле, традиционные толстые литературные российские журналы и книжные обозрения».

ЭТАП ВТОРОЙ (1992 – 1995). НАРАСТАЮЩЕЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ

Но шло время, менялась обстановка в стране и в нашем обществе.

Особое огорчение у Юрия Ивановича вызывало то, что возлагаемая нами надежда на благотворное взаимодействие культур Латвии не сбы­лась, а национальная политика государства вызывала глубокое разоча­рование. В высказываниях Юрия Ивановича стали звучать грустные нотки. Вот что он сказал в одном из своих интервью:

«ЛОРК был создан для русско-латышского взаимодействия, для усво­ения и пропаганды общих культурных понятий и осмысления происхо­дящих событий с культурных позиций. ...Однако взаимодействия рус­ского культурного пространства с окружающей культурой почти не на­блюдается...

Положение местной русской культуры приходиться рассматривать с позиций ее самодостаточности. В 1992 году был закрыт ТЮЗ, в 1993 году ликвидирована русская труппа Театра оперетты и закрыто много городских библиотек. Прекратили издаваться журнал «Родник» и «Бал­тийская газета», ликвидирована русская книжная редакция в издатель­стве «Лиесма», закрыт дом творчества писателей в Дубулты, прекратили издаваться сборники «Слово в нашей речи», посвященные языковым и культурно-историческим русско-латышским связям. Прекратилась де­ятельность опытных переводчиков и редакторов, благодаря которым на русском языке издавалось почти все значительное в латышской ли­тературе».

«В дни Атмоды тревога за судьбу латышского языка... находила пол­ное понимание у русской демократической общественности. Которая соглашалась, что русский язык не должен подавлять латышский. Те­перь же создалась иная картина: ради выживания латышского языка русским жителям ниже тоненькой былиночки надо голову клонить, а их «оккупантский» язык загнать в бытовую резервацию».

И далее,-

«Культура теперь понимается не в общечеловеческом смысле, а как исключительно «этнически привязанная идеология», отпихивающая локтями другие культуры... И я ловлю себя на том, как все дальше ото­двигается, уже в запасники, все накопленное «латышское», все переве­денные книги, персонажи, песни, как тускнеет все это бывшее при­вычным и заволакивается дымкой равнодушия. Мне интересно все, что можно перетянуть в свой язык, сопоставить на равных со своим, сделать породненным».

«Заглянув в себя, я вижу, как не приемлю разговор со мной в латыш­ских изданиях, который ведется тоном государственной непогрешимо­сти, уверенности в своей безоговорочной правоте. Ведь таким же то­мом разговаривали со мной... партийные секретари советских лет...»

«Да, мы возлагали большие надежды на возрождение Латвии, мы способствовали переменам, как считали тогда, к лучшему. А сейчас нас оттерли и мы вынуждены уйти в глухую защиту, наше общество в частности. Мы не лезем в митинговщину, в политику. Занимаемся куль­турологической библиотекой... Стараемся вселить в людей надежду на лучшее, организуем лекции. Ждем, что время все расставит по своим местам».

На этом фоне как светлым лучом и важным событием в латышской культурной жизни Юрий Иванович считал выход в свет журнала «Кен­тавр XXI», в котором его издатель Леон Бриедис провозгласил равенст­во всех культур и необходимость усвоения всего ценного, что есть на Востоке и на Западе.

ЭТАП ТРЕТИЙ (1996-2000). ПОПЫТКА ИЗМЕНИТЬ СИТУАЦЮ

Пытался ли ЛОРК как-то изменить ситуацию? Вот что говорил по этому поводу Юрий Иванович:

В период Атмоды «мы не выдвигали требований, не отделяли свои интересы от интересов латышей. Не торговались. И как только с нами перестали считаться, мы обиделись, ушли в сторону. Сами. В этом и есть наше падение. Но если бы я снова делал свой выбор, я сделал бы то же самое, только с более ответственной проработкой важных воп­росов, с проработкой альтернатив. Русским сегодня не хватает «самостояния».

Но уйти в сторону не позволяла совесть. Претензий к национальной политике второй половины 90-х годов было немало — отсутствовала подготовка учителей для школ нацменьшинств, Министерство образо­вания и науки ликвидировало структуру, ответственную за школы на­циональных меньшинств. Отсутствовали механизмы вовлечения мень­шинств в решение вопросов, связанных с их судьбой.

15 марте 1996 года Юрий Иванович вместе с другими членами ЛОРК (М. Костенецкая, Л.Азарова и я) были в числе 13 представителей рус­ской и латышской интеллигенции, которые в небезызвестном письме на имя Президента Латвии Гунтиса Улманиса выразили обеспокоен­ность государственной политикой по вопросам национальных мень­шинств и указали на ряд проблем, мешающих интеграции латвийского общества.

Вот как вспоминает об этом Юрий Иванович:

«Нельзя сказать, что ЛОРК ничего не пытался сделать. Мы не раз вы­сказывали свою позицию, призывая власти отказаться от насилия в на­циональной политике. Но власти никогда не воспринимали нас как оп­понентов. Наши попытки разговаривать с МОН были безуспешными».

«ЛОРК является учредителем Ассоциации преподавателей русского языка и литературы (ЛАПРЯЛ). Совместно с ним ЛОРК разработал про­ект Альтернативной концепции русской школы. Суть Концепции сво­дится к тому, что освоение государственного языка возможно без про­странственного ограничения русского языка, что необязательно раз­вивать одну культуру на костях другой».

В тот период общественная организация ЛАШОР, внимательно изу­чившая документы МОН, обнаружила, что Реформа образования в сво­ем первоначальном варианте обосновывалась необходимостью ре­шить с ее помощью отнюдь не образовательную, а... этнодемографиче-скую проблему!

То есть в утвержденном правительством документе реформа была откровенно нацелена на то, чтобы нелатыши, пройдя сквозь систему образования, стали осознавать себя латышами.

Можно ли было в такой ситуации оставаться в стороне? ЛОРК и ЛА­ПРЯЛ выступили с резкой критикой подобных ассимиляционных идей. Реагируя на правительственные планы конструктивно, ЛОРК и ЛАПРЯЛ предложили альтернативную концепцию реформы русской школы. Она была обсуждена на международной конференции русских об­ществ трех стран Балтии и предложена на рассмотрение МОН, но бы­ла им отвергнута.

Позднее эту идею развил ЛАШОР, разработав на базе нашей концеп­ции конкретные программы для основной и средней школы.

В 1999 году ЛОРК сделал также попытку получить поддержку АНКОЛ, чтобы вместе напомнить правительству об обещаниях, которые НФЛ давал национальным меньшинствам. Ведь польские общества, по­верив этим обещаниям, активно переводили образование в своих школах, в том числе и в старших классах, на польский язык, в то время как реформа образования грозила свести на нет их многолетние усилия. | Однако по условиям польско-латвийского соглашения по вопросам об­разования поляки получили некоторые преимущества перед русскими школами. Поэтому они молчали. Не поддержало нас и руководство АНКОЛ, а его председатель Р.Хараджанян заявил, что для русского насе­ления вполне достаточно и воскресных школ на родном языке. Тогда ЛОРК принял решение выйти из АНКОЛ. Этот шаг привлек внимание и прессы, и властей. В результате нас пригласили на беседу в Президентскии дворец, а вскоре был создан Консультативный совет нацмень­шинств при Президенте Латвии, а затем при МОН.

Таким образом, позиция ЛОРК с первых дней его существования оставалась неизменной. Что же касается государственной политики по вопросам образования и культуры национальных меньшинств, то ЛОРК едва ус­певал следить за ее дрейфом и как-то реагировать на это, несмотря на то, что наши усилия почти не принимались властями в расчет.

ЭТАП ЧЕТВЕРТЫЙ (2001 – 2005). УХОД В СЕБЯ

Этот этап Ю.И. охарактеризовал так:

«Мы уже не лезем в политику, а занимаемся издательской деятельностью и культурологической библиотекой. Ждем, что время все расста­вит по своим местам, ибо культурам не бывает тесно вместе...

И нам остается пока одно — сохранить свое достоинство и не давать вовлечь себя в грязное политическое действо, чтобы, когда схлынет мутное половодье и поток войдет в нормальное русло, когда нас спросят, с кем мы были, мы могли бы ответить, мы были с Мамардашвили, Бердяевым, Лихачевым, Ортега-и-Гассетом и Аверинцевым».

Так или иначе, его окончательный вывод был весьма оптимистичен:

«Необходимо раз и навсегда понять, что русское тело в условиях Лат­вии не артефакт, а самый несомненный и подлинный факт, с которым приходилось, приходится и еще придется считаться».