«В бедности мы сохранили русскость!»
Юлия Александрова
16 декабря 2011 («Вести Сегодня» № 190)
Никита Струве о русской эмиграции Парижа - старой и новой
Никита Струве - внук русского философа и политического деятеля Петра Струве, профессор-славист - принял меня в своем легендарном книжном магазине ИМКА-ПРЕСС. Именно в ИМКЕ были впервые опубликованы "Собачье сердце" Михаила Булгакова, воронежские стихи Осипа Мандельштама, "Архипелаг ГУЛАГ" Александра Солженицына. Книжный магазин - достаточно большой по площади, явно требует ремонта. Такая же скромная обстановка в комнатах второго этажа, где нас ждет Никита Алексеевич. В центре его кабинета - доска с написанными русскими глаголами: "ехать - ездить, лететь - летать". Оказалось, здесь проходят курсы русского языка для детей и взрослых.
- Никита Алексеевич, русская эмиграция первой волны сумела сохранять русский язык и любовь к России. Последняя волна эмигрантов, наверное, уже к этому не стремится?
- Даже дети третьей эмиграции старались ассимилироваться, - отвечает Никита Струве. - Впрочем, третьей волны во Франции было немного. А сейчас - это не русская эмиграция, а молдавская. В нашем парижском Александро-Невском православном соборе на службах стоит две трети молдаван, и только треть - смесь потомков русской эмиграции первой и второй волны.
Понимаете, мы отличаемся от последующих волн эмиграции тем, что у нас была некая ответственность за Россию. В эмиграции после Октябрьской революции находилась если не лучшая, то одна из лучших частей России. Считаю себя наследником русской эмиграции. Может быть, поэтому я избрал своей профессией русский язык и литературу.
Присутствовало в нас и некоторое чувство долга перед родиной моих отцов. Тем более что мой дед сыграл историческую роль в России. Эти традиции мы передали своим детям, внукам. У нас есть правнучка четырехлетняя, которая говорит на живом русском языке, хотя ее отец - француз: мама и бабушка требуют, чтобы с девочкой говорили в семье по-русски.
Я сам тоже никогда в русской школе не учился, но это не помешало мне сохранить русский язык. А вот моя жена Мария Александровна училась в парижской русской школе. В этой русской гимназии были замечательные преподаватели, и я даже жалею, что меня туда не отдали: один Лозинский - брат знаменитого переводчика Данте - чего стоил!
Правда, сначала мать моей жены отдала своих троих детей во французский лицей, куда, кстати, принимали далеко не всех, но когда выдали список учебников, то она поняла, что просто не сможет их купить. В русской же школе разрешалось одалживать книги друг у друга, и даже на наличие формы смотрели сквозь пальцы. К сожалению, вскоре русская школа закрылась, и жене пришлось все-таки перейти во французский лицей, где, как она рассказывает, приходилось терпеть насмешки - если у кого-то была старая одежда, то весь класс над ними смеялся.
А русская эмиграция в большинстве своем жила в страшнейшей бедности, и русские могли погибать от голода и депрессий, потому что жить вне своей страны и сознавать, что страна провалилась в бездну, было очень трудно.
- Среди русских эмигрантов были и богатые люди, сумевшие вывести капиталы за границу. Они как-то помогали своим бедствующим соотечественникам?
- Конечно. Прежде всего хочется назвать Илью Фондаминского, который был из богатой торговой еврейской семьи. У них деньги были в Европе, поэтому после революции удалось сохранить часть своих капиталов. Владимир Набоков назвал его "человечнейшим человеком".
- В этом году издательству ИМКА-Пресс, открытому американским миссионером Джоном Моттом, исполнилось 90 лет. Как вы стали главой издательства?
- Все в моей жизни возникало естественно. Я был французским профессором, то есть чиновником и достаточно обеспеченным человеком, поэтому мог себе позволить принимать добровольное участие в деятельности ИМКА. И меня вознаградило то, что Александр Исаевич Солженицын обратился ко мне с просьбой издать "Август 14-го". Именно в нашем издательстве он был опубликован впервые. И тогда я уже подумал, что когда и "Архипелаг ГУЛАГ" будет напечатан в России, я наконец смогу туда поехать. Так и случилось.
Сегодня наши читатели - страшно разнообразные. Это и приезжающие из России, и мы, доживающие представители первой эмиграции, немножко - последняя эмиграция, иностранцы, изучающие русскую культуру. Их интересы теперь скорее литературные, а не богословские, как раньше. Но мы считаем, что наша ИМКА - больше чем книжный магазин.
Денег больших у нас никогда не было на издательство книг, и сейчас их тоже нет. Конечно, Солженицын нам принес много денег - первый том "Архипелага" продался в количестве 50 тысяч экземпляров. Но это небывалый случай. За последнее время книги мы тоже издаем, но в основном за счет грантов от университетов.
- Никита Алексеевич, идя к вашему магазину, мы увидели в газетном киоске французский журнал с портретом Владимира Путина на обложке - это был анонс материалов о путинской мафии. Насколько подобные статьи отражают мнение французской интеллигенции о том, что происходит в России?
- К Путину, на мой взгляд, во Франции долго было отрицательное отношение. Я даже выступал в его защиту. Потом это отношение изменилось. Другое дело, что в самой России сейчас нарастает пессимизм, и я первый раз встретился с такой волной пессимизма в Москве в мае этого года. Особенно людей поразили заранее известные результаты выборов. Но меня это не удивляет: как в России может народиться демократия после 70 лет коммунизма?!
У нас - старой русской эмиграции, к Москве свои претензии. Сейчас Москва наложила свою лапу на православный Ниццкий собор, который так дорог многим эмигрантам. Это все было решено между премьер-министром Путиным и премьером Франции. Увы, нас сейчас съедают по кусочкам. Съедают нашу архиепископию, которая тоже наследница достояния русской эмиграции. Наше достояние немногочисленно, но существенно, и мы стараемся его сохранить. Мы не можем не защищаться, потому наши отношения с Москвой сейчас приостановлены.
- Но ведь эти церкви были возведены не эмиграцией, а еще императорской Россией?
- Я не считаю, что нынешняя Россия вполне является наследницей царской России. Эмиграция имеет куда больше оснований считать себя наследницей великой русской культуры и великого христианства. То, как они себя ведут, совершенно позорно - у них деньги и у них власть, а наша заповедь - бедность. Наша церковь бедна, поэтому первое, что они сделали, запретили брать с туристов 3 евро за вход в Ниццкую церковь, которая славится собранием икон, вывезенных эмигрантами из России. А что такое 3 евро? Для туристов это смешные деньги.
- Известно, что часть русской эмиграции приветствовала вторжение Гитлера на территорию СССР. Как в вашей семье восприняли начало Отечественной войны?
- Само собой, мы все знали, что происходило с советской Россией, но и не тешили себя надеждой, которую испытывали некоторые эмигранты, на то, что немцы возьмут Москву, Советы падут, а потом западный мир все равно Гитлера одолеет. Мой дед Петр Бернгардович Струве одинаково ненавидел и национал-социализм, и большевизм. Дед, кстати, не дожил до конца войны, иначе был бы очень несчастным, увидев, что коммунизм распространился по всему миру. Но я ему признателен за то, что у нас не было никаких иллюзий ни по отношению к большевизму, ни к национал-социализму, который мы видели своими глазами, правда, не в столь ужасном виде, как в других странах.
- Как вы относитесь к попыткам канонизировать участников "псковской миссии" - священников из Латвии и Эстонии, которые во время войны отправились в Псковскую область возрождать разрушенные храмы? Многие считают их предателями за то, что они сотрудничали с фашистами.
- Об участниках "псковской миссии" я читал книгу и смотрел фильм. Я чту их деятельность. Считаю, что церковные люди не были предателями. Даже с власовцами все не так просто! Я помню власовцев. Они приезжали в Париж, и мы сталкивались с ними на театральных представлениях, но к ним представители эмиграции не подходили принципиально, потому что все знали, что их завербовали немцы. Тем не менее, я бы предателями их не называл. Разные ведь были побуждения. У одних была надежда, что советская власть рухнет, и ради этого стоит воевать в армии Власова, другим нужно было спастись от немецкой смерти. Очень хорошо говорил о Власове Солженицын, за что его, кстати, проклинали. Несомненно, шкурные элементы присутствовали, у самого Власова имелась какая-то любовь в Германии, но в итоге я бы не давал однозначные ответы на невероятно трудные вопросы.
- Спасибо за беседу.
Рига - Париж - Рига.
"Вести Сегодня" № 190.
Автор выражает признательность режиссеру фильма "Легко ли быть русским" Лине Алимовой и депутату Европарламента Татьяне Жданок("ЗаПЧЕЛ") за помощь в организации поездки.
