Завтра в Москве состоится презентация книги «Протекторат „Литва“. Тайное сотрудничество с нацистами и нереализованный сценарий утраты литовской независимости, 1939–1940 годы».

Ее написал российский историк, автор многочисленных книг и публикаций, директор фонда «Историческая память» и друг нашей редакции Александр Дюков. Накануне я связался с Сашей, чтобы задать ему несколько вопросов.

— Саша, на каких материалах основана твоя новая книга, что в ней из того, что мы еще не знаем из этого этапа истории?

— Основной массив документов — документы Особого архива Литвы, в котором сосредоточены фонды бывшего архива КГБ Литовской ССР и бывшего партархива Литовской ССР. В них, к примеру, сохранились материалы следственного дела над Августинусом Повилайтисом, начальником департамента госбезопасности Литвы в сметоновский период. Этот человек был арестован еще литовскими властями в день ввода дополнительных контингентов советских войск в Литву 15 июня 1940 года и потом передан НКВД. Год спустя, на следующий день после начала Великой Отечественной войны, он был спешно приговорен к смертной казни и расстрелян.

Следственное дело Повилайтиса лежит в центральном архиве ФСБ России, однако к нему нет доступа: российское законодательство требует, чтобы было предъявлено нотариально заверенное разрешение родственников репрессированного. Однако материалы дела нашлись в Особом архиве Литвы. Это и протоколы допросов Повилайтиса, и его собственноручно написанные на литовском языке показания, и показания многих других высокопоставленных представителей сметоновского госаппарата. И эти материалы позволяют совершенно по–новому взглянуть на события 39–40–х годов в Литве и на политику СССР в этот период по отношении Литвы в частности, и стран Прибалтики в целом.

— И там речь идет о тайном сотрудничестве литовских властей с германскими спецслужбами?

— Согласно показаниям Повилайтиса, контакты с гестапо были установлены еще до начала Второй мировой войны. После начала войны они вступили в новую фазу.

В феврале 1940 года Повилайтис по заданию президента Сметоны и премьер–министра Меркиса ездил в Берлин, где встречался с начальником РСХА Гейдрихом, начальником первого управления Бестом, начальником четвертого управления Мюллером, с начальником шестого (разведывательного) управления Йостом и многими другими. В ходе этого визита обсуждались вопросы борьбы против польского движения сопротивления как на территории оккупированной Германией Польши, так и на территории, отошедшей к Литве Виленской области. И немцами было сделано предложение заключить соглашение о сотрудничестве между спецслужбами двух стран.

Проект соглашения Повилайтис по возвращении в Каунас передал премьеру Меркису. Тот одобрил его и разрешил сотрудничество с гестапо. В рамках этого сотрудничества велся обмен информацией о деятельности польского движения сопротивления, английской и французской разведок, а также компартии на территории Литвы. Всю эту информацию департамент госбезопасности Литвы передавал гестапо. Кроме того, передавали арестованных участников польского движения сопротивления.

Судя по показаниям министра иностранных дел Литвы Урбшиса, также в руки гестапо передавали казавшиеся литовским властям нелояльными польские военные беженцы. Всего, по данным польских историков, которые подтверждают факт этого сотрудничества, в руки гестапо литовскими властями было передано как минимум четыре транспорта польских заключенных, которые направлялись в концлагерь «Зольдау». В этом лагере шло их уничтожение.

Х

Хочу обратить внимание, что все это происходило тогда, когда на территории оккупированной Германией Польши проходила так называемая акция «АБ», направленная на уничтожение представителей национальной интеллигенции, представителей чиновничества, участников движения сопротивления. Таким образом, литовские власти приняли участие в этой акции. Отмечу, что человек, который непосредственно осуществлял контакт между РСХА и департаментом госбезопасности Литвы, сотрудник РСХА Хейнц Грефе, в сентябре 1939 года возглавлял одну из айнзацкоманд, действовавших на территории Польши, то есть занимался реализацией нацистской истребительной политики.

Когда Повилайтис отправлялся в Берлин, он получил еще одно задание от президента Сметоны: прозондировать возможность установления над Литвой германского протектората. Сметона решился на этот зондаж, исходя из своего понимания текущей политической обстановки. Он считал, что со стороны западных союзников получить какую–либо поддержку вряд ли получится, так как Германия побеждает, а становиться на советскую сторону не хотел.

В то время Берлин не мог взять Литву под свой протекторат: весной 1940 года шла подготовка к компании на Западе. Однако предложения были поняты и представители РСХА даже намекали, что по осени к этому проекту можно будет вернуться. Сам президент Сметона, судя по документам, постепенно готовился к осуществлению переворота, смене правительства — которое ориентировалось частично на СССР, частично на Францию, частично на Германию, — на правительство полностью прогерманское. Что означало последующий разрыв заключенных с СССР соглашений.

Возможно, сценарий Сметоны мог бы быть реализован, если бы не два обстоятельства. Первое — это стремительная победа германских войск на Западном фронте. Когда Франция рухнула, британские войска были вынуждены эвакуироваться с континента. В Москве поняли, что следующим на очереди может стать СССР. Для того чтобы избежать негативного сценария, Кремль приступил к усилению своего присутствия в странах Балтии, рассматривавшихся как плацдарм для германского удара против СССР. Однако было и второе обстоятельство. У советской разведки, НКВД, был агент в руководстве департамента госбезопасности Литвы: начальник столичного каунасского округа криминальной полиции Пятрас Витульскис. Он сотрудничал с советской разведкой с 30–х годов и делал очень много полезного. Например, благодаря ему советская разведка имела возможность пробивать по картотекам департамента госбезопасности всех интересовавших ее персонажей. Занимая высокую должность, Витульскис знал о контактах ДГБ и гестапо, а также о февральском визите Повилайтиса в Берлин. Витульскис передал эту информацию в Москву. Мы не знаем конкретное содержание информации, но можем утверждать, что факт сотрудничества между ДГБ и гестапо был зафиксирован советской разведкой.

Уже после введения дополнительных контингентов советских войск в Литву нарком иностранных дел СССР Молотов сказал новому министру иностранных дел народного правительства Литвы Креве–Мицкявичусу, что Сметона планировал позвать в Литву немецкие войска. То есть именно так это было воспринято в Москве. Все это проливает новый свет на события июня 1940 года. Присоединение Литвы к СССР, начавшееся в июне 1940 года и завершившееся этой же осенью, было во многом обусловлено безответственными политическими играми президента Сметоны, о которых оказался осведомлен Кремль.

— То есть с конца 1939 года департамент госбезопасности Литвы являлся фактически подконтрольной немецким спецслужбам организацией, выполняющей задания Германии?

— В полной мере так сказать нельзя. Но это была организация, которая очень тесно сотрудничала с германскими спецслужбами. Это сотрудничество выражалось и в обмене информацией, и в оказании помощи в переброске немецких агентов на территорию СССР. Более того, это сотрудничество определенным образом продолжалось и после введения в Литву Советским Союзом новых военных частей и присоединения Литвы к СССР. Именно те люди, которые активно сотрудничали с германскими спецслужбами (это были высокопоставленные сотрудники ДГБ), бежали в Германию. Они продолжали более чем активно сотрудничать с нацистами там. Их контакты и агентурная сеть были использованы в 1040–1941 годах для организации на территории Литовской ССР пронацистского подполья. После нападения Германии на СССР и оккупации территории Литовской республики Германией руководство ДГБ сметоновского времени составило костяк литовской полиции безопасности. Этих людей было очень много.

— Значит, если бы не был поставлен ультиматум о вводе дополнительных контингентов в Литву и она не была бы присоединена к СССР, то к осени Германия объявила бы над страной свой протекторат?

— Скорее всего, так и было бы. И это, кстати, не было бы прямым нарушением советско–германских договоренностей от осени 1939 года. Потому что, хотя Германия и СССР разделили сферы влияния в Восточной Европе, в отношении Литвы вопрос не был полностью урегулирован.

Хочу обратить внимание на одну показательную деталь. Практически сразу после подписания осенью 1939 года советско–германского договора о границе, Германия начала эвакуацию немецкого населения с территории Латвии и Эстонии. А вот с территории Литвы эвакуации проживавшего там немецкого населения не проводилась. Она началась только после того, как Советский Союз присоединил Литву. Закончилась же только в начале 1941 года. Таким образом, если бы СССР промедлил летом 1940–го, то осенью возможность создания протектората «Литва» была бы чрезвычайно велика. И это, вне всякого сомнения, изменило бы всю расстановку сил на прибалтийском направлении.

— То есть к середине 1940 года сметоновская Литва де–факто вела враждебную деятельность по отношению к странам, воевавшим с Германией и ее союзниками?

— Коль скоро правительством Литвы, а именно премьер–министром Литвы Меркисом, министром иностранных дел Урбшисом и министром внутренних дел Скучисом было утверждено сотрудничество с гестапо против англо–французского шпионажа, как выражались в то время, то понятно, что эта деятельность была направлена против Англии и Франции. Вместе с тем у Литвы не было желания преждевременно разрывать отношения с Англией и Францией, поэтому все это происходило тайно.

— Почему, по твоему мнению, эта книга, это исследование актуально именно сегодня?

— В последнее десятилетие научное изучение истории Прибалтики ХХ века интенсифицировалось как в России (льщу себе надеждой, что на это повлияла в том числе и деятельность возглавляемого мною фонда), так и на Западе. Многие представления, ранее считавшиеся аксиоматическими, уходят в прошлое по мере введения в научный оборот все новых и новых источников. Выход моей новой книги позволяет существенно прояснить ключевой для истории советско–прибалтийских отношений вопрос — о мотивах резкого давления Москвы на литовские власти в конце мая — первой половине июня 1940 года. На мой взгляд, это очень важно.

— В Прибалтике боятся объективных исследований недавней истории. Почему?

— Политические соображения оказывают существенное влияние на деятельность прибалтийских коллег–историков. Нужно понимать, что, в отличие от российских, американских или западноевропейских исследователей, свобода высказывания прибалтийских исследователей ограничена. Дискуссии по «чувствительным» вопросам не приветствуются, существует поддерживаемая государством официальная трактовка.

В ближайшее время мы планируем выпустить достаточно объемную хрестоматию по государственной исторической политике в Латвии, в которой показаны политико–идеологические границы, задаваемые латвийским историкам. Это очень печальное чтение. На мой взгляд, прибалтийская историография нуждается в эмансипации, освобождении от политико–идеологических оков. Пока этого не произойдет, «идеологически опасные» научные работы историков из других стран будут по–прежнему игнорироваться.

Справка

Александр Дюков (1978 г. р.) — директор фонда «Историческая память», главный редактор «Журнала российских и восточноевропейских исторических исследований». В 2004 году окончил Историко–архивный институт РГГУ (Москва). В 2004–2007 годах работал в информационном агентстве АРМС–ТАСС. Осенью 2008 года основал и возглавил фонд «Историческая память», уставной задачей которой является содействие объективным научным исследованиям российской и восточноевропейской истории ХХ века. Автор более 50 научных работ, изданных на русском, английском, литовском, польском, эстонском и венгерском языках