Другие берега вытеснили из памяти янтарное побережье Рижского взморья, другие университеты обогатили полученное образование в Латвийском университете. Зрелая жизнь отодвинула вдаль эпоху моей далекой счастливой юности, потонувшей в тумане, из которого всплывают в памяти лишь отрывочные картины моей университетской жизни в Риге.
Мне исполнилось 17 лет, когда я окончила русскую женскую гимназию Л.И.Тайловой, основанную в Риге еще до первой Мировой войны и сохранившую старые русские традиции: торжественный молебен перед началом учебного года, по утрам ежедневная общая молитва, которую по очереди читала одна из гимназисток старших классов, стоя в зале перед дубовым киотом резного дерева, заполненного иконами, обязательное ношение форменного платья — юбка в складку и кофточка синего цвета с белым воротничком и манжетами и черным передником, реверанс при встрече с начальницей гимназии и педагогами, танцевальные вечера, на которые приглашались гимназисты русских мужских гимназий, и любительские спектакли, разыгрывавшиеся гимназистками. На уроках пения в программу входило разучивание светских и церковных песнопений и т.п. Молитвам учил православный батюшка на уроках Закона Божия, а для учениц лютеранского, католического и иудейского вероисповедания были свои законоучители.
Решение продолжать образование в Латвийском университете было принято мной и одобрено моими родителями, но выбрала я юридический факультет по совету моего отца, профессора В.И.Синайского. В нашей семье вообще было принято в важных случаях не принимать решения, не обсудив его предварительно на «семейном совете», причем отец обычно излагал свои доводы в пользу того или иного решения, оставляя мне полную свободу окончательного выбора. Помню, он говорил, что юридический факультет дает широкое образование, развивает кругозор и помогает человеку лучше ориентироваться в жизни, а кроме того, профессия адвоката открывает возможность оказывать непосредственную помощь людям (клиентам), развивает сознание своей нужности в жизни, что дает моральное удовлетворение. Советы его были обоснованы на его собственном опыте. Будучи оставленным при Юрьевском университете, в период научной подготовки к профессорскому званию отец записался в помощники присяжного поверенного при Московском судебном округе и стал заниматься адвокатской практикой в одном из губернских городов в России. Он с удовлетворением вспоминал это время (около трех лет), когда с неимущих клиентов, нуждавшихся в юридической защите, он не брал гонорара, когда он выигрывал дела, спасая подзащитного от судебной ошибки, когда ему удавалось внести мир в семейные раздоры и т.п. Стремлением помогать людям он руководствовался в течение всей своей жизни, в частности, в выборе профессии — сначала врача, затем — юриста. Его рассказы увлекали мое воображение, и я, не колеблясь, стала готовиться к вступительным экзаменам на юридический факультет, где латышский язык (письменный и устный) был конкурсным экзаменом, а кроме того, надо было сдать латинский и один новый иностранный язык.
Хотя отец считал, что я еще молода, что мне следовало бы годик отдохнуть после окончания гимназии, моя мать, со свойственным ей решительным и твердым характером, воспротивилась этому, говоря: «Еще разбалуется за год и потеряет охоту к занятиям, пусть продолжает, поскольку она стоит на рельсах учения».
В то лето мы жили на даче в Лиелварде, в 30 км от Риги, где у моего отца был свой небольшой дом, окруженный большим садом, купленный на полученную им денежную премию за его работу «La citē quiritaire» («Община квиритов»).
Окончив русскую гимназию, мне надо было очень серьезно готовиться к вступительным экзаменам, в особенности по латышскому языку. Следуя совету студентов, ранее меня поступивших в университет, я выбрала свободную тему, а не литературную, строго придерживалась установленного минимума, используя фразы, в которых грамматически была совершенно уверена. На устном экзамене экзаменатор попросил меня процитировать и объяснить «дайнас» (латышские народные песни в форме четверостишья). На экзамене латинского языка надо было переводить и дать анализ отрывка из Юлия Цезаря, на экзамене нового языка (я выбрала французский) экзаменатор попросил меня рассказать о «Les mis Erables» («Отверженные») Виктора Гюго. Когда я узнала, что выдержала и принята в университет, радости моей не было предела. Галопом неслась я по бульвару Райниса, сообщая встречным знакомым: «Я сдала экзамены! Я — студентка!»
В то время была я не только юной, но выглядела еще моложе своих лет, и мои русские коллеги по факультету прозвали меня «Воробушком», а латышские — «filia familias» (прозвище моего отца было «pater familias»), а сам отец называл меня «Nasciturus», имеющий родиться, т.е. будущий юрист. Дочь проф. Минца получила прозвище «Frāulein Tochter».
Наш факультет народного хозяйства и права был общим, с двумя отделениями, экономическим и юридическим, что давало возможность студентам-экономистам ознакомиться в сокращенном объеме с юридическими предметами, а юристам — с экономическими. Такая современная концепция факультета отвечала требованиям организации государственной жизни, ее публичного и частного сектора.
Факультет находился в старом здании университета. При входе с улицы Меркеля сидел пожилой швейцар Бондерс, знавший в лицо всех профессоров и студентов нескольких поколений. Когда я поступила в университет, кто-то из старших студентов счел обязательным представить меня ему. Он всегда любезно и весело приветствовал входивших как своих знакомых.
Посещение лекций не было обязательным и расписание позволяло их распределение в течение целого дня, по усмотрению профессора. Это объясняется организацией жизни той эпохи. Рабочий день был непрерывным и в государственных и городских учреждениях кончался в 3 часа дня, что давало возможность работавшим студентам, а таких было немало, в особенности в первые годы после 1-й Мировой войны, посещать послеобеденные и вечерние лекции. Банки, кажется, были открыты до 5 часов, а магазины до 6 — 6.30 вечера.
Строгой курсовой системы не было, но предметы были распределены в известной системе. Студент был обязан сдать определенный минимум зачетов, чтобы быть допущенным к слушанию предметов следующего курса. Так, например, не сдав истории римского права, нельзя было слушать лекций по догме, и в свою очередь, студент не сдавший римскую догму, не допускался к слушанию лекций и участию в семинаре по гражданскому праву.
Таким образом, часть экзаменов предыдущего курса можно было сдавать в течение всего следующего года; даты экзаменов назначались по соглашению с профессором. Другими словами, в противоположность порядку, принятому в университетах Западной Европы, в Латвийском университете не было обязательной экзаменационной сессии для всех прослушанных в году курсовых предметов, которую на Западе студентам приходится сдавать в течение нескольких дней весной или осенью. Такая система в Латвийском университете очень облегчала подготовку к курсовым экзаменам и создавала пластичность в их распределении.
Исключение составляли пять государственных экзаменов (гражданское право и гражданский процесс, торговое, уголовное и международное право), которые надо было держать перед комиссией в составе трех профессоров в течение одной сессии, длившейся около двух недель. К ней надо было серьезно готовиться, и не один год. В случае провала лишь по одному предмету, его разрешалось пересдать в следующую сессию.
В мое время все экзамены были устные, времени для обдумывания вопросов не полагалось. Студент вынимал билет и сейчас же начинал отвечать. Таким образом каждый экзамен являлся серьезной проверкой знаний.


Помимо общих обязательных предметов первого и второго курса (введение в науку права, общая история права, философия права и др.) меня интересовали история и догма римского права, которые в то время читал по-немецки проф. Фрезе. Излагая свой предмет и приводя мнения других ученых, он любил повторять: «Meine Meinung ist die einzig richtige Meinung».
У него была оригинальная манера экзаменовать: он вызывал сразу по шесть студентов, задавал вопрос и все хором должны были отвечать, перебивая и перекрикивая друг друга. Кто, вежливо дожидаясь своей очереди, из деликатности молчал, того он проваливал. Знавшие об этом студенты предупредили меня и я, вместе с другими экзаменующимися, звонким голосом выкрикивала латинские цитаты: «Titius judex esto...», как он того требовал.
После выхода в отставку проф. Фрезе его место занял проф. Буманис, трагически погибший в автомобильной катастрофе летом 1937 года. До получения научной степени кандидатом В.Калнынем, начавшим читать лекции в первом семестре 1939 года, факультет поручил временно преподавание римского права моему отцу, проф. В.И.Синайскому, специалисту по этому предмету. Напомним, что его магистерская и докторская диссертации были посвящены вопросам римского права, так же как и ряд его последующих научных трудов.
Несмотря на то, что в Латвийском университете он читал лекции и по римскому праву только в течение трех семестров (1937/1938 г.), след о них сохранился в воспоминаниях его бывшей студентки Л.Бирзини, ставшей впоследствии доцентом Латвийского государственного университета, и в составленном ею конспекте, одобренном профессором и изданном студентами. К сожалению, сама я не посещала лекций моего отца по римскому праву, так как экзамены у меня были уже раньше сданы у проф. Фрезе и поэтому у меня не сохранилось личных воспоминаний.
Лекции по гражданскому праву я слушала сама и поэтому могу поделиться своими воспоминаниями.
В начале каждого учебного года проф. Синайский читал сперва введение, в котором развивал общие принципы гражданского права и свою теорию, а затем переходил к углубленному изучению одной из частей своего предмета. В следующем году он останавливался на другой части и т.д. Практически это сводилось к тому, что не только студенты старшего курса, готовившиеся к государственным экзаменам и знавшие его требовательность, слушали его курс более одного года, ибо подготовка исключительно по его учебнику считалась недостаточной, но и оставленные при университете (аспиранты), ассистенты, молодые приват-доценты и докторанты тоже приходили его слушать, так как он всегда вносил что-нибудь новое в свои лекции, которые говорил свободно без записок даже тогда, когда перешел на латышский язык. Входил он в аудиторию с кодексом в руках, в который иногда были вложены короткие заметки. Вот что пишет в частном письме ко мне о его лекциях Валентина Юльевна Дзелзитис, его бывшая студентка, ныне проживающая в США:
«Мы, студенты, ждали его лекций с нетерпением и интересом. Даже если мы знали наперед, о чем проф. Синайский будет читать, мы никогда не знали, как и что он скажет. Не спеша входил он в аудиторию, поднимался на кафедру, останавливался и окидывал взглядом студентов. В ответ на их приветствия на лице у него появлялась такая особая «знающая» и немного лукавая улыбка. Потом он садился, закрывал глаза и, когда в аудитории воцарялась тишина, негромким голосом произносил или короткую фразу, или даже только одно слово, которое должно было характеризовать сегодняшнюю лекцию. Это всегда было неожиданное яркое сравнение, оригинальная метафора, ключ к пониманию принципов, о которых будет речь в лекции. Это не только помогало нам понять сущность предмета, но и привязывало нашу память к предмету, облегчало запоминание и зубрежку.
Лекции его нас увлекали еще и потому, что как бы сух и формален ни был предмет, проф. Синайский ставил в центр его Человека (с большой буквы). Этого Человека он видел в каждом студенте и умел вытянуть его из самых глубин подсознанья на поверхность».
На своих лекциях по гражданскому праву обычно он прочитывал статью из кодекса (в мое время это был Латвийский гражданский кодекс 1937 года), потом объяснял ее, иногда давая свои возражения и критические замечания, сравнивая ее с принципами римского права и соответствующими нормами Французского СС, немецким BGB, швейцарским ZGB, указывая на сходство и различие. В конце высказывал свою точку зрения. Помня своего профессора Пассека по Юрьевскому университету, говорившего, что лекции следует «читать так, что если бы в аудитории находилась лощадь, то и она должна была бы их понять, мой отец говорил медленно, коротко, точно и ясно, записывать было легко. В аудитории было всегда много слушателей.
Помимо лекций в программе по гражданскому праву было предусмотрено два семинара. Посещение первого из них (или просеминара), не будучи обязательным, было необходимо для зачета.
В его задачу входило научить участников (обычно их бывало до 60 человек) анализу юридических норм и применению их на практике. Для зачета требовалось проанализировать шесть юридических казусов, дав фактический и юридический анализ, а кроме того, написать теоретическую работу или представить комментарий к некоторым сенатским решениям. Сначала семинар вел сам профессор с помощью ассистента (вначале это был К.И.Чаксте, затем А.Паварс), а профессор наблюдал, заходя время от времени для проверки.
Но кроме этих практических занятий, проф. Синайский вел, как и в Киеве, основанный им старший научно-исследовательский семинар
по гражданскому праву, предназначенный для студентов последнего курса, аспирантов, ассистентов, молодых приват-доцентов и подготовлявших докторскую диссертацию.
Занятия происходили в здании университета на улицеБазницас, два раза в месяц по четыре часа, за «круглым столом», за стаканом чая, который разносил служитель.
Задачей семинара было научить участников семинара научно работать, самостоятельно исследовать какой-нибудь гражданско-правовой вопрос или представить доклад на какую-нибудь тему из новейшей науки гражданского права. На этом семинаре каждый участник (их бывало человек 20) обязан был прочитать реферат, а также принимать участие в анализе рефератов, представленных другими участниками. В своем резюме проф. Синайский давал свой анализ и методологические указания. Заключения семинара иногда публиковались в юридической прессе.
Как вспоминает уже выше упомянутая В.К.Дзелзитис, «на старшем семинаре, на котором количество участников было ограниченным, контакт с профессором был интенсивным и непрерывным. Проф. Синайский имел обыкновение прерывать свою речь вопросом по существу, направленным к определенному студенту. Как ждала я и как боялась этих вопросов! Боялась не найти быстрого и хорошего ответа, ждала потому, что своим вопросом просфессор высказывал свое доверие к твоим способностям найти ответ. Если действительно удавалось найти меткий ответ и прочесть одобрение во взгляде профессора, как разгорался наш академический энтузиазм, как поднималась вера в свои умственные силы, как легко казалось постичь премудрость!» И далее:
«Но то, что привлекало студентов в лекциях и семинарах профессора Синайского, отпугивало их от его экзаменов. Экзаменационные вопросы никогда не ограничивались текстом учебников или содержанием лекций. Студенты должны были показать не только знание предмета, но и способность юридически мыслить. Предмет нужно было и усвоить и продумать. Разумеется, примитивная зубрежка была недостаточной подготовкой <...>. Экзамены были устные и их можно было держать или у самого профессора Синайского, или у молодого профессора, его ассистента, к которому стремилось большинство студентов, ввиду того, что у проф. Синайского можно было вызубрить весь предмет и все-таки — провалиться. Так как зубрежка мне всегда была трудна и противна, экзамен у проф. Синайского был для меня всегда праздником. Для примера приведу такой вопрос: «Если бы наше (Латвийское) законодательство приняло в чистом виде такой-то закон римской догмы <...>, каков был бы практический результат? Какое влияние на общество? Мог бы этот закон функционировать в наше время? Должны ли мы были или нет ввести этот закон? Почему? Дайте, мне ваш анализ ...» (отрывок из письма ко мне).
На своих лекциях и семинарах проф. Синайский учил студентов юридически мыслить, понимать, а не просто заучивать. Будучи добрым, отзывчивым и снисходительным человеком в жизни, он был требовательным и строгим экзаменатором. Отметки ставил скупо. У него бывало много провалившихся. Не случайно на обложке экзаменационной программы по гражданскому праву стоял эпиграф: «Laime nepalīdz tam, kas nestrādā» («Счастье не помогает тому, кто не работает»).
Он неоднократно говорил, что легче выдержать университетские экзамены, если к ним хорошо подготовиться, чем избежать провала на трудных «экзаменах жизни», другими словами, уметь найти решение для трудно разрешимых проблем, с которыми мы сталкиваемся в жизни.


Интересным обязательным предметом был обширный углубленный курс «Истории Латвийского права», созданный профессором Арведом Швабе, до революции изучавшим историю в Москве, а затем право в Латвийском университете, в Риге, где он в 1932 году получил степень Dr. iuris. и профессуру, с 1936 по 1941 год был заведующим кафедрой «Истории Латвии», в 1943 году (при немецкой оккупации) был исключен из университета. Так как я всегда любила историю, то занималась с интересом «Историей Латвийского права», которую он начал читать еще будучи приват-доцентом в 1929 году.
Для экзамена я составила большую конспективную таблицу всего курса, разбив его по эпохам, которой после меня пользовались многие мои коллеги.


Сын первого президента Латвийской республики Яниса Чаксте, он окончил в 1925 году юридический факультет Латвийского университета, пополнив свое образование в Париже и Брюсселе. Был первым из оставленных при университете профессором Синайским, его ассистентом и другом всей нашей семьи. С 1931 года он приват-доцент Латвийского университета, с 1934 — доцент и с 1938 года экстраординарный профессор. Читал торговое право на юридическом отделении факультета и гражданское — на отделении народного хозяйства. С 1938 по 1940 год состоял редактором журнала «Jurists» («Юрист»), Внимательный и преданный ученик проф. В.И.Синайского, К.И.Чаксте усвоил его методы научной работы и преподавания. На лекциях к семинарах был методичным и ясно излагал предмет, слушать его лекции по торговому праву было одно удовольствие. Высокий, бодрый, веселый, он всегда казался в хорошем настроении и у него был прекрасный контакт со студентами.
Я у него сдавала два государственных экзамена: по торговому и гражданскому праву, так как, по этическим соображениям, отцу не полагалось экзаменовать своих детей. Как и проф. Синайский, помимо вытянутого билета, К.И.Чаксте задавал дополнительные вопросы, проверяя способность студента к самостоятельному юридическому мышлению. Помню, что он остался доволен моим ответом и сообщил об этом отцу. Я была счастлива, что не ударила лицом в грязь, не посрамила имя, которое ношу. Когда я получила степень Magisterius, К.И.Чаксте предложил мне оставить меня при университете для подготовки к профессорскому званию по торговому праву, а с 1.1.1940 года я стала его ассистенткой по гражданскому праву на экономическом отделении факультета. В течение четырех лет я вела семинары, сначала под его руководством, затем самостоятельно. Он заходил иногда в аудиторию для проверки, а после его ареста гестапо в 1944 году продолжала свою работу самостоятельно. К великому горю всей нашей семьи, он скончался от воспаления мозга в германском концентрационном лагере, по дороге из Штутгофа в Лауенбург, 21 февраля 1945 года, т.е. за два с лишним месяца до конца войны и освобождения. Мир праху его и добрая память!


Помимо 24 обязательных предметов, программа факультета предусматривала шесть необязательных, из которых, по выбору студента, полагалось сдать три.
Я выбрала «Введение в общественные науки», «Методологию юридических наук» и «Английское конституционное право».
Введение в общественные науки очень интересно читал проф. Теодор Целмс (1893 — 1989), сначала изучавший философию в Москов
ском университете (1913 — 1920), пополнивший свое образование в университете Фрейбурга у проф. Гуссерля и получивший в 1936 году докторскую степень в Латвийском университете, где он состоял профессором по кафедре философии, а также занимался вопросами феноменологии Гуссерля и чистой логики. С 1942 по 1949 год он работал в университете в Геттингене, а в 1950 году эмигрировал в США, где успешно продолжал свою университетскую и научную карьеру и где скончался в 1989 году в весьма преклонном возрасте. Его необязательный курс на юридическом факультете вызывал живой интерес у студентов. Мне запомнились его слова, сказанные на одной из его лекций: «Cilvēka raksturs ir viņa liktenis» (Характер человека — его судьба). В течение моей дальнейшей жизни я часто вспоминала эту мудрую истину.
Методология юридических наук, предмет, который в то время был предусмотрен в программах лишь редких западноевропейских университетов и который был введен в Латвийском университете профессором В.И.Синайским. В общем это был практический курс «Техники юридической методологии» в связи с общим учением о методологии», в котором излагались не только методы сами по себе, но и указывались положительные и отрицательные стороны каждого из них, а вместе с тем давались и правила использования метода для надлежащего хода исследования и получения более веского результата.
Однако этот курс не являлся только практическим руководством, но предлагал анализ «где и в чем общий методологический критерий правильности исследования и научной истинности как его результата». Кроме того, преподавалась и гносеология юридической методологии, т.е. знание о самом методе, как таковом.
Наконец этот предмет имел своей целью помочь исследователю «в области выработки и развития самостоятельного мышления».
Курс этот, сопровождавшийся обменом мнений и обсуждением поставленных слушателями вопросов, вызывал неизменный интерес у студентов.
Английское конституционное право читал проф. Карлис Дышлерс, депортированный в 1941 году в Советский Союз и, кажется, там скончавшийся в 1954 году.
Из-за большого родимого пятна на правой щеке он имел обыкновение в аудитории поворачивать свою красивую голову в профиль и читать свой курс, не глядя на студентов. В мое время его лекции посещались небольшим числом слушателей, но меня этот предмет интересовал, и я старалась их не пропускать.
Со времени окончания мной Латвийского университета прошло полвека, но благодарная память о нем жива. Я хотела бы закончить этот далеко не полный набросок моих воспоминаний о той эпохе словами из старинной студенческой песни, происхождение которой относится к 13 веку. Она была занесена в Ригу либо из Германии, либо из Тарту (Дерпта).