Система оплаты труда в Латвии хаотична, а пенсионная система — недружественна к получателю.

Уровень минимальной зарплаты у нас самый низкий в ЕС — после Румынии и Болгарии, и составляет всего 82% от установленного в стране прожиточного уровня. Это означает, что, работая 8–часовой день, человек не может удовлетворить даже свои насущные потребности, не говоря уже о том, чтобы обеспечить семью.

Латвия подписала Европейскую социальную хартию образца 1961 года. Но в 1996 году Европейский совет утвердил новую версию этого документа, куда были включены дополнительные стандарты. В частности, в хартии появилась статья 4 — «Все работники имеют право на справедливое вознаграждение за труд, обеспечивающий им и их семьям достойный уровень жизни». Латвия подписала пересмотренную хартию еще в 2007 году и представила в парламент на ратификацию обязательные 16 статей и выборочно отобранные комиссией 10 статей, среди которых, однако, нет статьи 4: «Право на справедливое вознаграждение». Почему наше государство не хочет взять на себя обязательства по защите тружеников?

Правящие в объяснение говорят: во–первых, в бюджете на это нет денег, а, во–вторых, подняв минимальную зарплату, мы потеряем привлекательность для инвесторов как страна с дешевой рабочей силой.

Эти аргументы опровергает ассоциированный профессор Видземской высшей школы Фелициана Раевская, которая в соавторстве с Кристапсом Рочансом исследовала эту тему с точки зрения социальной безопасности.

— Фелициана, в СССР минимальная оплата труда не могла быть ниже прожиточного минимума. Это было установлено законодательно. Куда и почему пропала эта норма, ведь вся Атмода шла под лозунгами социальной справедливости?

— После провозглашения независимости в мае 1990 года эта норма сохранялась. Правительство Годманиса дало задание экспертам Центрального статистического управления разработать новую систему оплаты труда в соответствии с так называемой Женевской схемой (в Женеве находится штаб–квартира Международной организации труда /МОТ/). Эксперты потрудились основательно, и в ноябре 1991 года была утверждена единая, очень взвешенная шкала оплаты труда в госучреждениях, учитывающая квалификацию работников. Но в декабре 1991 года правительство ЛР отпустило цены, за этим последовала гиперинфляция, и эта шкала сплюснулась. От Женевской схемы, сбалансированной и обоснованной, ничего не осталось. Уже в 1994 году каждое ведомство стало устанавливать зарплаты самостоятельно. На начало 2001 года в Латвии действовало тринадцать систем оплаты труда в госучреждениях.

Всемирный банк постоянно указывал на эти несуразности: почему у вас госсекретари в разных министерствах, имеющие равный статус, получают разные зарплаты? Почему к зарплате чиновников полагаются еще доплаты, надбавки и т. п. Правительство в последнее десятилетие как–то пыталось это упорядочить, кризис этому даже помог.

Но прожиточный минимум из–за роста цен пошел вверх в 1992 году, а минималка стала от него резко отставать. Эксперты МОТ в 1997 году указывали Латвии, что минимальная зарплата бруто (то есть до уплаты налогов) была в два раза меньше прожиточного минимума. В Законе о труде (действует с 1 июля 2002 года) понятие «прожиточный минимум» больше не фигурирует, осталось просто понятие «установленный правительством минимум».

— Многие латвийцы буквально кричат о том, что выжить на мизерные зарплаты, пенсии и пособия невозможно. А некоторые политики говорят: ну что вы жалуетесь, посмотрите, как люди живут в Замбии или Бангладеш…

— Сравнение страны Евросоюза с африканскими или азиатскими странами, мягко говоря, неуместно. Люди сверяют свою жизнь по уровню жизни своего общества, а не по тому, как люди существуют в отдаленных регионах планеты.

Важно понять: уровень доходов относится к базовой человеческой потребности в безопасности — третьей после потребности в пище и воде. Именно поэтому часть наших людей уезжает туда, где их потребность в безопасности будет удовлетворена за счет более высоких зарплат и лучшей социальной системы. Другая часть населения превращается в профессиональных получателей пособий, потому что у людей отбита мотивация трудиться. А часть жителей маргинализуется.

Норвежский социальный антрополог Эрискен указывает еще на одно следствие. Когда социализм перестал действовать как гарант безопасности, люди стали искать альтернативу в каких–то общественных течениях. Появились национализм, этнофашизм, политизированная религия, которые заполнили пустое пространство. Неадекватно низкое вознаграждение за труд и высокое неравенство в доходах ведет к радикализации общества, предупреждает Эрискен.

— Само понимание минимальной оплаты труда в развитых странах и в Латвии, как я поняла из вашего исследования, принципиально различается?

— В ЕС, в США и Австралии минимальная оплата труда рассчитывается как минимальная сумма, необходимая для обеспечения достойной жизни. В Латвии она определяется как порог выживания. В Великобритании, к примеру, минимальная почасовая оплата труда выше, чем в Латвии, в четыре раза!

Кризисные годы ударили по всем, но особенно больно — по получателям минимальных зарплат. Напомню, когда в 2009 году были приняты жесткие антикризисные меры, все пенсии были урезаны на 10%, работающим пенсионерам срезали 70% пенсий. Но пенсионеры — сила организованная, и через Конституционный суд они добились отмены этого решения. Но в то же самое время был принят закон о снижении необлагаемого минимума доходов с 90 латов до 35. А это значит уменьшение зарплат на 14 латов. При зарплате в 500 латов и выше это хоть и ощутимо, но не болезненно, но при 180 латах «грязными» (уровень минималки на тот период) такое урезание драматично.

— Тем не менее Латвийская ассоциация работодателей против повышения минималки, мол, в этом случае латвийский бизнес станет неконкурентоспособным. Правительство тоже возражает: надо экономить бюджет.

— Начнем с того, что никакой дешевой рабочей силы в Латвии нет. Не секрет, что многие предприниматели платят основную часть зарплат квалифицированным работникам в конвертах. Из–за этого государство несет потери. Если минималку поднять, часть доходов наемных работников будет выведено из тени, госказна получит больше налогов. Это оживит спрос, положительно отразится на местном бизнесе и экономике Латвии в целом. Так что тут надо смотреть на долгосрочный эффект. Что касается экономии бюджета, то этот аргумент не выдерживает критики: львиная доля получателей минимальных зарплат занята не в государственном, а в частном секторе.

— Правительство в экономических отчетах делает акцент на рост средней зарплаты по стране. Этот показатель объективно отражает рост благосостояния населения?

— Однозначного ответа нет. По данным Госстата, в 2012 году 60% наемных работников получали зарплату ниже средней. Исследования не показывают, что доля работников с низкими зарплатами на рынке труда уменьшается. Это означает, что средняя зарплата растет за счет сегмента высокооплачиваемых специалистов.

Когда наша политическая элита заявляет, что надо повышать зарплаты нашим топ–менеджерам, ориентируясь на среднеевропейские, потому что у нас открытый рынок труда и мы можем потерять высококвалифицированных управленцев, то это правильно. Но элита забывает, что рынок труда открыт и для других категорий населения. У государства больше нет рычагов контроля над рабочей силой, которые у него были до вступления в ЕС.

— По степени неравенства в оплате труда Латвия в тройке «лидеров» среди других стран ЕС. Как так получилось?

— Другие страны предпринимали усилия, чтобы скорректировать эту диспропорцию, Латвия этого и не пытается делать. Вот недавно обсуждали повышение зарплат руководителям госпредприятий, но никто не вспомнил про зарплату в 20 тысяч главы аirBaltiс. Ее в свое время сам себе установил прежний руководитель компании Бертольд Флик. Но исходя из чего? Такое вознаграждение несоразмерно ни зарплате президента страны, ни зарплатам руководителей других госпредприятий, ни доходности предприятия. Это чистый волюнтаризм.

— Пропасть в оплате труда опасна для общества?

— Два английских врача–эпидемиолога Вилкинсон и Пикита написали книгу The level of spiri (Уровень духа). Ее подзаголовок — «Почему необходимо равенство в обществе». Они исследовали статистику социальных бед в разных странах — уровень преступности, алкоголизма, суицида, болезней, вызванных стрессами, и т. п. И они никак не могли понять, почему в одних странах эти показатели высокие, а других низкие. Смотрели по разным аспектам. По уровню доходов на душу населения, производительности труда, по количеству людей с образованием и т. п. Нет, ничто это не влияет. А когда наложили на статистику социального неблагополучия показатели уровня неравенства в обществе, то оказалось, что вот тут–то и кроется закономерность.

Уровень доверия в стране, производительности труда, заболеваемости населения, алкоголизма, преступности и пр. напрямую связан с уровнем расслоения общества по доходам. Вот поэтому скандинавское общество более здоровое, а американское считается больным. По числу заключенных Америка лидирует в мире.

Нидерландские исследователи выявили и другую закономерность: чем больше различия в оплате труда, тем меньше государство стремится тратить на инициативы по социальному страхованию. У нас пособие государственного соцобеспечения не менялось с 2006 года и составляет 45 латов. Напомню, что прожиточный минимум в 2006 году был 112 латов, а сейчас — 177. Почему власти так держатся за этот «потолок»? Потому что это госпособие привязано к минимальной пенсии. Если у тебя 10 лет стажа, ты получаешь пенсию на уровне государственного пособия социального обеспечения — то есть 45 латов. Если 20 лет стажа — пенсия рассчитывается исходя из коэффициента 1,1. То есть плюс 4,50 лата. А если стаж 21 год — то коэффициент 1,2. То есть 56 латов. Официальный уровень бедности у нас — 90 латов.

Поэтому человек с меньшей пенсией имеет право обращаться за социальной помощью в самоуправление. Таким образом, не повышая госпособие, государство целиком перекладывает социальные расходы на плечи самоуправлений. Сейчас начинают выходить на пенсию люди, у которых нет стажа в независимой Латвии (они работали в теневой экономике, или работодатель в 90–е годы не платил за них социальный налог (а важно, чтобы он был уплачен с 96–го по 99–й годы). Поэтому мы можем прогнозировать, что количество неимущих, которые будут просить помощи у самоуправлений, будет возрастать. Пока еще никто не делал таких расчетов, но высока вероятность того, что за счет старшего поколения уровень бедности в стране будет расти.

Когда принимали нынешнюю систему расчета пенсий, то записали, что правительство будет ее пересматривать. Но все оставили как есть. Наше пенсионное законодательство очень жесткое. Если ты уходишь на пенсию досрочно, то получаешь только 50% пенсии (раньше было 80%). В других странах эта система более пластичная. Она отбирает у человека какие–то проценты за каждый месяц, которого недостает до полного стажа.

Так что не только наша система оплаты труда, но и наша пенсионная система очень недружественны к труженикам.

Обществу обещают очень постепенное повышение этих сумм с 2014 года. Общество заслужило не зарплаты выживания, а достойное вознаграждение за труд и отнюдь не только менеджерам высокого уровня. Люди хотят не уравниловки, а справедливости!

— Как ее добиться–то?

— Как представитель политической науки могу сказать только одно: права не дают, их берут. Это не призыв на баррикады, а обращение в первую очередь к власть имущим — осознать новые реалии открытого рынка труда.