ИСКУССТВО, ПРОШЕДШЕЕ СКВОЗЬ ОГОНЬ И ВРЕМЯ
Расма Лаце
«Даугава», №10, 1980
В начале беседы заслуженный деятель искусств Латвийской ССР керамист Георгий Георгиевич Круглов напомнил мне слова Бернарда Шоу, что каждый человек, немало проживший, может рассказать о себе очень много. Поэтому художник заранее отказался от попытки всесторонне описать свою 75-летнюю жизнь — из нее следовало извлечь какую-то одну нить, проходящую сквозь годы и связующую различные стороны и периоды деятельности. Сам он считает, что это может быть цвет, которому в его керамике принадлежит заметное место. Нельзя отрицать существенного значения этого элемента в творчестве Г. Круглова, тем более что он участвовал в выставках и как живописец, и все-таки связующая нить его жизни представляется куда сложнее. В ней цельность творческого бытия, где свиты воедино поиск самостоятельных форм, широта технических знаний и непрестанный эксперимент, постоянное обновление средств стилистической выразительности. В ней также активная общественная, административная и педагогическая деятельность, потому что художник привык больше давать, чем брать от жизни, и это сделало его имя незаурядным в развитии всей современной латышской керамики.
Творческие искания этого мастера, выраженное чувство материала, мысль, идущая в ногу с современностью, — основа множества новых явлений в латышской керамике. Интересно, например, сегодня полистать альбом «Латышское советское прикладное искусство», изданный двадцать лет назад: здесь в разделе керамики рядом с аккуратно отделанными и орнаментированными изделиями выглядит вызывающе за- за Г. Круглова, у которой основные формы, выточенные на гончарном круге, преобразованы резкой пластической выразительностью. А фарфоровое блюдо с легким изгибом края и растресканной глазурью — старинный прием украшения керамической посуды, так называемое кракле, — обрело мягкую, ассимет- ричную, сподручную форму с большим привкусом древности, чем прямые подражания архаичным сосудам с ямочно-гребенчатым узором.
В этих отдельных работах, которые тогда не во всех случаях были поняты и оценены по достоинству, предугадано многое из ставшего характерным для нашего керамического искусства в 60-е годы. А именно: направленность керамики к декоративным функциям, обращение к пластическим возможностям глины, переросшее в свободное формирование пласта; эти поиски охватывают также выразительность колорита и фактуры. Когда через пять лет — в 1965 году — художник устраивает персональную выставку, где демонстрируется более 200 работ, созданных за последние восемь лет, еще определенней видно: творчество Г. Круглова положило начало новому потоку в нашем искусстве — декоративной керамике. И важно, что этот новаторский поток, возродивший и самого художника, ведет свое происхождение от мудрого, опытного мастера. Можно сказать, что ничто керамическое ему не чуждо. Глина и фарфор, шамот и каменные массы, прозрачные и кроющие глазури самого различного происхождения и самых разных тонов, гладкие и зернистые поверхности, отпечатки или вплавление различных материалов в массу, оригинальные декоративные или прикладные формы, несущие активную функциональную мысль, по-разному тематически и жанрово направленные, — все это придает необычайное богатство общей картине его творчества, вносит неповторимую красочность в нашу керамику. В свой «звездный час» художник как бы высвободил из плена предрассудков древнего, могущественного джинна керамики, пробудившего это давнее искусство к новой жизни.
Теперь, когда обозначен поворот к новому направлению, хочется оглянуться на пройденный путь. Где он берет начало? Во время первой мировой войны мальчик из Риги учится в польской гимназии, эвакуированной в Нижний Новгород. Истинное восхищение у него вызывают красочные образцы минералов, которые показывают на уроках естествознания. Хотя — есть и занятия по рисованию, интерес к ним. В Латвийскую академию художеств он поступает, еще не окончив средней школы. Г. Круглов здесь не единственный подросток: однокашник А. Скриде (впоследствии ставший известным живописцем) даже на год моложе. Вначале кажется, что ему суждено стать живописцем, воспитанником мастерской В. Пурвита. Но позднее, в 1926 году, в академии под руководством профессора Рудольфа Пельше открывается керамическая мастерская и Г. Круглов немедленно поступает туда. Характерно, что и здесь его привлекает нечто яркое, красочное: на сей раз это сверкающая медная глазурь.
В 1930 году академия окончена, однако практических знаний приобретено еще маловато. Поэтому молодой специалист едет совершенствоваться за границу. Два года он обучается в Германии, в Бунцлавском техникуме керамики, где осваивает различные технологические процессы. Это открывает путь в керамическую промышленность, и с 1932 года Г. Круглов начинает работать технологом на фарфоровом заводе Кузнецова в Риге. С этим производством связана вся дальнейшая жизнь художника. В 1940 году он становится директором Рижского фарфорового завода, а в послевоенные годы, когда здесь работают уже его ученики, он остается его постоянным консультантом. В 1934 году Г. Круглов становится преподавателем Рижской школы художественного ремесла, создает здесь отделение керамики, и в числе первых его выпускников — Э. Зариня и М. Мелн- алксне — ныне известные /ластера латышской советской керамики. Одновременно Г. Круглов занимается творческой работой, участвует в выставках. В 1937 году на Всемирной выставке в Париже его декоративная ваза «Хлеб насущный» удостаивается серебряной медали. Получает признание в 1938 году в Берлине также ваза «Художественное ремесло» и созданный им же «Народный сервиз № 2» — в Брюсселе. Творческий момент проявляется не только в тематике, формах и украшении этих изделий, но и в составе массы, в технологии.
В начале Великой Отечественной войны художник — на фронте. Но вскоре ему приходится заняться творческой и общественно-организационной работой. На него возложено также руководство оргбюро Союза художников Латвийской ССР. Заниматься керамикой при этом практически не удается.
Начиная с 1944 года жизнь Г. Круглова связана с Академией художеств Латвийской ССР. До 1974 года он возглавлял кафедру и отделение керамики (с 1963 года — Отделение декоративно-прикладного искусства). Оставаясь его профессором и по сей день, он является воспитателем всех поколений современных латышских керамистов. Много лет (1944— 1945 и 1947—1967) Г. Круглов был проректором Академии художеств по учебной части и вложил немало сил в становление и реорганизацию этого учебного заведения.
Творческая работа в первые послевоенные годы служила как бы непосредственным продолжением прежней. Обычно художник обращался к декоративным тематическим вазам, сюжетика которых отражалась в живописных или пластических дополнениях. Затем — с конца 50-х годов — наступил период переоценки ценностей, и в результате творчество Г. Круглова приобретает новое качество и размах. Содержанием произведения становятся сам материал и выразительные средства в их художественном развитии. В 1962 году изделия Г. Круглова удостоились серебряной медали на Международной выставке в Праге, в 1973 году — дипломов в Польше (Гданьск) и в Италии (Фаэнца). Однако судить об этом мастере по его участию в выставках и успеху выставленных работ означало бы получить представление лишь о части его творческих поисков, в которые он постоянно погружен и в которых даже неудачи часто становятся истоком нового направления поиска. Тогда уж знаменательней такой факт: в 1977 году в посольстве Японии в Москве на выставке икебаны несколько цветочных композиций были составлены в сосудах, выполненных Г. Кругловым. . .
В последние годы художник якобы не интересуется формой, в декоративной керамике она ему служит лишь фоном поисков колорита и фактуры. Но вряд ли можно согласиться с этим суждением, принадлежащим самому мастеру, ведь форма и выразительные средства в его произведениях по-прежнему составляют единое целое, а в последнее время он достигает весьма эмоциональной образности без иллюстративных приемов. Соли различных металлов, пузырьки, кроющая глазурь, шамот или сплавленная керамическая масса (клинкер) и многие другие материалы отношениями своих форм и поверхностей создают образно впечатляющие предметы и группы. Порой они вызывают ассоциацию с застывшим озером, порой глазури и соли свариваются, как кратеры вулканов, порой пена глазури покрывает край, как тающий снег. Как тут не вспомнить восторг в глазах мальчика при виде сверкающих минералов!
Во всей этой гармонии и контрастах цветов и форм много динамичного напряжения. Округлости форм пронизываются вертикалями, от строгой аркообразной формы вдруг, как дранка на ветру, отщепляется сверкающий кусок пласта. Центр сосуда нередко напоминает таинственное подземное озеро, куда стекает и фиксируется огнем расплавленная масса глазури. Для большего сходства с живым природным процессом края сосуда, постепенно освобождаясь от скользящей вниз массы, легонько отгибаются вверх. . .
Мысли профессора Круглова о керамике всегда независимы и проникают в сущность явлений. Сегодня, когда наша декоративная керамика представляется нам в зените расцвета, он уже усматривает в ней тупики и противоречия. Не стремиться все заменить керамикой, а делать в керамике то, чего в другом материале не сделаешь, — таково, по его мнению, призвание этого искусства. И принципы эти направляют его творческую мысль и поиск по сей день не вширь, а вглубь.
Перевела Людмила ЛУБЕЙ
