Вскоре заплатки, вытряхнув всю душу, закончились, и началась каменистая грунтовка, что не лучше… Это одна из самых опасных дорог в Латвии, поскольку виляет влево–вправо и одновременно вверх–вниз. Дорога проходит через хребет Lielie Kangari, метров на 30 возвышающийся над окрестной гладкой равниной. С 2005 года хребет включен в особо охраняемые природные территории Европы Natura 2000, поскольку это выраженный биотоп.

Сейчас я, с вашего позволения, маленько расскажу про биотоп. Биотоп (от греческого «жизнь» и «место») — это участок на нашей планете, занятый определенным сообществом живых организмов и окружающей их среды. Живые организмы и среда тут тесно взаимосвязаны между собой круговоротом веществ и потоков энергий, а потому представляют собой саморегулирующуюся экологическую систему. Вынь из нее что–нибудь, и экосистема распадется. И биотоп как таковой исчезнет. И его из европейского списка Natura 2000 безжалостно вычеркнут…

Концепцию биотопа еще в 1866 году выдвинул немецкий зоолог Эрнст Геккель в своей книге «Общая морфология организмов». Он убеждал, что баланс в среде обитания есть основа существования всех населяющих биотоп организмов. Он же впервые употребил в той книге и термин «экология».

Итак, я ехал сквозь Lielie Kangari чуть дальше, я ехал в самое сердце Латвии, где из тамошнего биотопа постепенно и уже, похоже, бесповоротно вынимается один из населяющих его организмов — латыши–видземиеши.

Пришельцы с Котлером под мышкой

Вместе со мной по одной из самых красивых и опасных дорог Латвии летели многотонные лесовозы. В сторону Риги — груженые, а в сторону Эргли — опорожненные. В бизнесе время — это деньги, поэтому лесовозы летали по дороге как оглашенные. Так как на поворотах их заносило, они уже сдвинули колесами полотно дороги в сторону заноса. А поскольку они иногда все же притормаживают, всю дорогу превратили в «стиральную доску». А из–за того, что давно уже стоит сухая погода, лесовозы поднимали чудовищную пыль, в которой ничего не было видно, и потому приходилось останавливаться, откашливаться… Вокруг стоял лес пепельного цвета. И птицы в нем не пели.

Где–то рядом, на берегу реки Маза Югла, высился культурно–исторический памятник государственного значения — Кедерское городище. Это самый центр Латвии. И древнейший биотоп, населенный еще в 800–е годы н. э. одним из балтских племен, достигших своего расцвета. Не приди к ним из Европы авантюристы с крестами и мечами, племя слилось бы с другими, и тогда латыши как целостная нация появились бы намного раньше. Авантюристов через несколько веков вытурили. Но пришли другие. На сей раз в галстуках, с деньгами и твердым знанием основ маркетинга. Опять обманули местных, но уже аккуратно и грамотно — по классическому учебнику Котлера. После чего латышу–видземиешу жить в родном биотопе стало и вовсе невыносимо.

И то: некогда рядом были поликлиника, школа, почта, магазин, было место работы, а впереди — обеспеченная старость. Магазин (важнейший элемент в цепочке маркетинга!) еще есть, а все остальное исчезло или отодвинулось здесь от латыша на многие километры. Старость стала необеспеченной. Зрелое поколение, предвидя туманную перспективу, впало в уныние. Юная поросль тоже закручинилась: невест в округе нет, женихов и подавно… Мелькающие там–сям дети — это всего лишь внуки, приехавшие из Риги на каникулы…

Латыш как потребитель товара и услуги из данного биотопа неотвратимо исчезает. Когда закроется и магазин — это будет означать полный конец… Вот почему так безнаказанно носятся лесовозы, вывозя еще один важный живой организм из разрушающегося биотопа.

Эльвира и Янис

Но есть, есть и положительные примеры выдержки! Два моих друга, два олимпийских чемпиона Янис Лусис и Эльвира Озолина, живя здесь, из последних сил старательно поддерживают баланс в своем локальном биотопе. Хотя и для них условия существования становятся все тяжелее, потому как возраст… А «скорая» — в Огре, до нее 15 км. Поликлиника в Риге, а до нее 45 км.

Красота вокруг их дома — неописуемая! А речка — такая чистая, такая прозрачная! Вот только мелкая по все той же причине: стояла жара, и давным–давно не было дождей… Я тем не менее в любимую речку влез, нашел в ней самое глубокое место (около 50 см), лег там на желтый песочек, поглазел на облака. Давно о таком мечтал!

Потом мы, три ветерана, неспешно жарили шашлык, потягивали пивко, говорили о спорте, о любимой легкой атлетике. Вспоминали о детско–юношеских спортшколах, о спортивном интернате в Мурьяни… Когда школы и интернат были — имена латышских атлетов еще звучали. Теперь звучат все реже и реже. В легкой атлетике так и вовсе затишье.

Эльвира перебирала старые фотографии. Среди них — очень редкая фотография с Янисом и с их другом Валерием Брумелем — парнем тоже, кстати, с латышскими корнями (хутор Брумели — под Рундале).

От дел в спорте мы как–то неприметно перешли к делам в стране, в которой тоже ощущается какое–то затишье, похожее на предгрозовое… Народ из страны, что называется, делает ноги. Чтобы в этом убедиться, не надо ехать далеко, например в Латгалию, это хорошо заметно и в Видземе, всего в сорока километрах от Риги. Меньше двух миллионов нас в стране станет не в следующем году, как уверяет Интернет, нас уже меньше двух миллионов. Просто об этом не говорят, поскольку нельзя говорить — это было бы громким объявлением национальной катастрофы.

Эльвира показала еще одну фотографию. На ней она, молодая, была снята в храме. Время съемки — самое что ни на есть советское…

— Что–то на меня тогда нахлынуло… — вспомнила она. — И внезапно я, комсомолка и спортсменка, выросшая в ленинградских дворах русская девчонка с латышской фамилией, вдруг стала горячо молиться за моих латышских предков и благодарить Господа за то, что они с Янисом вернули меня на родину… Несмотря ни на что, я и сейчас молюсь за Латвию и за ее народ — пусть у нас все будет благополучно. Потому что здесь наши с Янисом дети. И им здесь жить…

Сын с семьей живет в Риге. Там жить еще можно, хотя рижский биотоп тоже сильно перекошен, и из него живые организмы тоже перебираются в благополучные места Европы, всасывая тех, кто живет в провинции…

Сильно парило. Черные тучи ходили по южной стороне неба.

— Наверное, дождь будет… — предположил я.

— Так вот парит и тучи ходят все лето, но нас дожди почему–то обходят… — вздохнул Янис, которому надо все растущее в его мини–биотопе постоянно поливать, чего в прошлые годы он не делал — тогда периодически шли дождики.

На прощание устроили небольшую фотосессию, нарядив ее героев в классический «светлый верх». Получилось несколько пафосно, но героев съемки это ничуть не портило.

День клонился к закату, и мы попрощались. Пожелали друг другу всего того, чего люди желают при расставании. Мне на прощанье подарили лесную ягоду — сами насобирали, в своем биотопе. А я пожелал им живительного дождя… И не успел отъехать километра от их дома, как дождь таки врезал. Да еще какой!

Надо–таки жить, не теряя надежды.