На въезде в Ригу вытянулся вдоль Даугавы большой дачный поселок Дарзини. В нем уже долгие годы живет интереснейший рижанин, русский художник Владимир Никифорович Кудояр.

Художник–оформитель

Он известен многим своими подвигами — как художественными, так и гражданскими, о которых по городу уже полвека ходят легенды.

Это он в 1954 году вместе с художниками Элертом Трейлонсом, Эгоном Цесниексом и Мирдзой Голде написал огромное стенное панно в здании Рижского аэровокзала. Будучи самым молодым, а потому бегая, по его рассказам, за водкой, оставлял опытных мастеров кисти с бутылкой наедине, взбирался на леса и рисовал, рисовал там счастливые лица народа на Празднике песни, шаловливо придавая им схожесть со своей собственной физиономией, смело отходя от утвержденных на высшем уровне эскизов Трейлонса. По его утверждению, раза эдак три сумел придать, и они до сих пор там в задних рядах светятся счастьем…

Это он ранним зябким утром, стоя на лестнице пожарной машины, пририсовывал очередную звезду героя на гигантском портрете генсека Л. И. Брежнева, что висел на брандмауэре дома на углу нынешних Бривибас и Миера. От художника, взобравшегося на пожарную лестницу, требовалось высокое мастерство не только в цветопередаче золотого свечения звезд, но и в композиции рисунка, поскольку звезды так и норовили заползти на плечо генсека…

Его кисти принадлежат бравурные, полные счастьем росписи павильона Прибалтики в Москве, на ВДНХ. Он же восстанавливал сакральные фрески Домского собора и иных храмов Латвии. И параллельно писал огромные портреты Ленина и Сталина, которые в праздники натягивали на фасад Художественного музея, справа и слева от входа…

Облеченный таким высоким доверием, был он художником высокооплачиваемым. Зарплата его жены, главного технолога одного из химических производств, в советские годы недотягивала до 200 рублей. А Владимир приносил домой 400–600 — а это было равно зарплате министра. И эти шальные деньги Владимир Кудояр, словно герой сказки Алексея Толстого, закапывал в землю. Но с прямо противоположной целью.

Деньги — в землю

Получив дачный участок в Дарзини, на отшибе, рядом со свалкой мусора, Владимир не огорчился, а наоборот. Он стал извлекать из этого мусора пользу. Частью его заполнял ямы и овраги, придавая ландшафту ровность; из чего–то художественно выкладывал альпинарии, подпорные стенки и гроты. Создавал свою Аркадию…

Параллельно прикупал плитку для дорожек, красивые булыжники, плодородную землю, посадочный материал. И создавал парк. Заметим, создавал его не на своем участке, а по соседству, на ничейной, бесхозной и к тому же прилично загаженной территории.

Подсчитал потом, что тысяч 60 латов закопал. Зато жить на отшибе стало красиво. Люди теперь радуются, гуляя здесь. А кто–то все ж злобно или бездумно гадит, мусорит, сжигает, ломает. Но это жизнь… Она у нас такая. Владимир Никифорович ходит следом, подбирает, поправляет, подпирает — наводит порядок.

Ему две недели назад исполнилось 85 лет. Но силы ходить вдоль созданной им же красоты еще есть. Особенно любит он свою любимую иву с необычайно красивой, уникально живописной кроной. Которую высадил правильно, по науке: на нужной высоте от пруда и на нужном удалении от него.

Очень любит свои три удивительно белоствольные березы, композиционно высаженные им точно так же, как он это увидел однажды в Москве, в Кремле.

И любит свой камень, который он увидел в котловане строящейся Рижской ГЭС, купил его, загрузил, привез, заплатил, выгрузил и опять заплатил… Деревьев когда–то не станет, а камень будет лежать долго и, может, даже вечно.

А его любимое место отдохновения — построенный им из строительных отходов грот у пруда.

Рядом и на почетном месте, словно танк на постаменте, его тачка. Ей 50 лет. На ней Владимир Никифорович перевез десятки тонн «всякого разного», из чего создавался парк.

А потом мы прошли в другой «грот», в доме, в котором художник работает. Там на стенах плотно висят работы мастера. Осматривая их, я удивленно спросил, с чего тут фотопортрет нашего экс–президента Вайры Вике–Фрейберги?

— Да так, нравится…

— Как президент?

— Не, как женщина…

А потом мы прошли на берег красавицы–Даугавы, протекающей рядом с домом.

— Вот интересное место, — показывает Владимир, — тут река втекает в Ригу.

Я это знал. Вообще–то ради этого места я в Дарзини и приехал. Там, где Даугава впадает в Ригу своим другим — левым берегом, с того места я два года назад начал писать на портале gazeta.lv иллюстрированный цикл рассказов о берегах реки, куда по разным причинам редко ступает нога рижанина. Которому, заметим, повезло жить на берегах красавицы–реки, берега которой ему не везде доступны, а жаль.

А на том месте, где Даугава в Ригу втекает своим правым берегом, я этот цикл рассказов закончил. Совместив на финише полезное с приятным: точку в цикле поставил и вживую посмотрел на парк Владимира Кудояра — любимого народом легендарного рижского художника, преобразователя природы в лучшую сторону и большущего жизнелюба.