По мнению экс–президента, в национальных отношениях стало больше лицемерия. Первые дни января — время подведения итогов года. О проблемах и достижениях латвийской политики и ее вечных русских вопросах "Вести Сегодня" беседует с бывшим президентом Латвии Гунтисом Улманисом.

Кто в чем уверен?

— Господин Улманис, в одном из своих интервью в статусе главы государства вы сказали, что каждое утро просыпаетесь с мыслью: могу ли я быть президентом? Но когда смотришь на нынешних политиков, кажется, что сомнения им в принципе несвойственны — они уверены в себе и своей правоте. На ваш взгляд, хороший политик должен в чем–то сомневаться?

— Уверенность в себе, конечно же, нужна. Без уверенности, смелости, предприимчивости политик не может работать. Но если двадцать лет назад, когда Латвия восстановила свою государственную независимость, когда снова был избран сейм и меня выбрали президентом, уверенность, смелость и предприимчивость были самым главными качествами для политика, то сегодня особую важность приобретают знания.

Двадцать лет назад политикам прощали и ошибки, и заблуждения, и непродуманные действия. Сегодня нет, сегодня больше нельзя ссылаться на то, что ты чего–то не знал, чего–то не понял, не был информирован... Когда я начинал работать президентом, еще не было мобильных телефонов, и все равно оперативные вопросы удавалось решать быстро. А сегодня часто можно услышать оправдания: мол, кто–то кому–то не смог дозвониться, номер не отвечал... Но это так, через призму юмора.

Если же говорить серьезно, то сомнения, о которых я говорил в том интервью, были связаны именно со знаниями — я думал, хватит ли моих знаний и жизненного опыта для работы президента. Создается впечатление, что нынешние министры и политики зачастую адекватно не оценивают свой жизненный опыт и игнорируют знания, которые у них должны быть хотя бы в минимальном объеме. И возникают странные ситуации: решения принимаются, а потом отменяются, потому что люди, принимавшие эти решения, не могут прогнозировать, к каким последствиям они приведут. А это уже ошибка. Молодые должны работать, бороться, быть сильными и уверенными в себе. Но в своей работе они должны опираться на знания.

— Прошло уже больше года с тех пор, как был распущен десятый сейм и избран новый, одиннадцатый, под лозунгом новой политики и новой политической культуры. Как вы считаете, политическая культура в Латвии действительно изменилась?

— Я считал и продолжаю считать, что не было ни одной объективной причины для того, чтобы распускать парламент. Были только личные амбиции. Почитайте конституцию Латвии: сейм можно распустить, если он не собирается на заседания, принимает антигосударственные решения, не может принимать законопроекты. То есть сейм распускают в том случае, если он не выполняет свои основные функции. Этого не было: десятый сейм работал. И если говорить об этом объективно и честно, отбросив политические амбиции, то это будет очень тяжелый разговор.

— Получается, что Латвии прорыв к новой политической культуре особой пользы не принес?

— Время покажет. Но и в роспуске десятого сейма есть что–то позитивное, ведь даже в самых плохих событиях всегда можно найти и что–то хорошее. Мне симпатичны те молодые люди из Партии реформ, которые действительно пытаются прагматично работать. Этот десяток умных мыслящих молодых людей — вклад Партии реформ в латвийскую политику.

Помню, как двадцать лет назад ко мне как президенту пришел тогдашний министр образования Янис Гайгалс. Он сказал, что реформы в образовании совершенно необходимы, но они невозможны из–за огромной бюрократической машины. И вот Робертс Килис первым из всех министров решился на то, чтобы действительно реформировать сферу образования. Да, он совершает тактические, политические и чисто человеческие ошибки, спотыкается, падает, но он хочет провести эту реформу. И я понимаю, что это за титаническая работа! Никому до него это не удалось!

— Но создается впечатление, что сегодня Килис за реформу бьется один...

— Да, есть ощущение, что Килиса бросили на рельсы и наблюдают, чем все это закончится. Как будто эта реформа нужна одному только Килису, а ни Домбровскису, ни правительству, ни парламенту она не нужна. Наши политики пока еще не доросли до того, чтобы ставить государственные интересы выше партийных и личных интересов.

Русский язык и русское Рождество

— Этот год стал годом референдума по русскому языку. Вы не считаете, что реальная роль русского языка в Латвии не соответствует его официальному статусу иностранного языка?

— Отвечу вопросом на вопрос. На ваш взгляд, человек, говорящий на русском языке, чувствует себя в Латвии дискомфортно? Он что, заходя в магазин и обращаясь к продавцу, не получает ответа на русском?

— Я имею в виду официальный статус. Разве не странно, что родной язык сотен тысяч граждан Латвии считается в Латвии иностранным?

— Если бы за вопросом о языке не скрывались политические амбиции, не было бы никаких проблем. Но в том–то и дело, что язык — это контрольный инструмент, это граница. Граница государства на местности определяется физически, но границей народа является язык. Будем откровенны: возможности латышского языка очень ограничены, и если мы, латыши, этими и без того ограниченными возможностями будем с кем–то делиться — например, с русским языком, это будет просто опасно. Для существования нации. Я уже не говорю об экономической стороне введения двуязычия... Мне кажется, что это просто невозможно реализовать. И еще. Что значит двуязычие? Это подчеркнутое противопоставление: они и мы, мы и они. Я с этим не согласен.

— Еще один русский вопрос. Почему 7 января — старообрядческое и православное Рождество, в Латвии до сих пор не только не является выходным днем, но даже не отмечено красным цветом в латвийском календаре?

— А вот тут у нас спора не получится. Я считаю, что православное Рождество должно получить соответствующий статус. В этом вопросе мы лицемерим: президент поздравляет главу православной церкви Латвии, старообрядцев и православных с Рождеством, но формально такого праздника нет, это просто глупо.

— И ваш прогноз: как долго это будет продолжаться?

— Официальный статус православного Рождества — это вопрос времени. Пока нашим политикам не хватает мудрости, чтобы принять это решение. Но пройдет, не знаю сколько — семь, десять или пятнадцать зим, и это будет сделано. Старообрядческая и православная общины занимают очень большое место в жизни Латвии, и отношение к православному Рождеству — это пример близорукости латвийской политики.

Национальный вопрос: 20 лет спустя

— Как бы вы оценили остроту национальной проблемы сегодня и двадцать лет назад. Ситуация улучшается?

— Думаю, что есть много позитивных перемен. Мы все как общество (не будем говорить о политиках и бюрократическом аппарате!) в чисто человеческой плоскости очень спокойно воспринимаем вопрос о том, кто на каком языке говорит — на русском или на латышском. Латыши говорят по–русски, многие русские освоили латышский. Пропало то враждебное настроение, которое появилось сразу после распада СССР, — все равно, на каком языке говорить, только не на русском! То есть общество как–то консолидировалось, это позитивный фактор.

Но, на мой взгляд, негативным является то, что сегодня латыши и русские больше не говорят откровенно о некоторых вопросах. Лицемерия стало больше, ложь стала глубже. А это, в свою очередь, создает базу для различных сепаратистских комбинаций, для того чтобы выносить на референдум различные вопросы, направленные против другой нации.

Проблемы с оппонентом легко решать, если эти проблемы откровенно обсуждаются. Я бы сказал, что отношения между русской общиной (которая, к сожалению, оформилась намного четче, чем это было двадцать лет назад) и латышами стали намного сложнее.

И проблемы этих отношений нельзя решить, просто создав какой–нибудь совет или комиссию — как во время моего президентства. Тогда на заседание совета по правам человека приходили люди разных национальностей, они откровенно и эмоционально спорили друг с другом, но в итоге находили какой–то консенсус. Сейчас люди больше ушли в себя, спрятались, это используют радикальные политики с обеих сторон. На мой взгляд, это самое опасное для Латвии — то, что радикализм получает все более сильную основу и с одной, и с другой стороны.

Ушаков может радоваться

— Всплеск радикальных настроений обещают и выборы в Рижскую думу, которые, кажется, пройдут под лозунгом: все правые партии против Ушакова...

— Ну что это за подход — все против Ушакова?! На мой взгляд, это признак слабости. И я бы на месте Ушакова безмерно радовался подобным заявлениям — получается, что правые партии настолько слабы, что они вынуждены объединять силы. Но от перестановки мест слагаемых сумма, как известно, не меняется... Нет, Ушаков может радоваться, что правые объединяются, и что Сармите Элерте выдвинута кандидатом в мэры Риги.

— А вам не кажется любопытным, что пока партии — политические оппоненты Ушакова, кандидатами в мэры выдвигают только женщин?

— Это не проблема, пусть женщины идут на выборы, ничего страшного в этом нет... Проблема в другом — в том, что правые партии, и в первую очередь "Единство", не понимают, что на выборах самоуправлений людей не интересует теоретическая политика, что выборы в Рижскую думу — это не поле для глобальной европейской политики. Задача самоуправления — сделать жизнь города максимально комфортной и удобной, а Рига с каждым днем становится приятнее для жизни. И избирателю это важнее, чем любые — правые, левые или центристские — лозунги и заявления.

— А как вы как рижанин оцениваете мэра Ушакова?

— Не хочу его рекламировать, но отмечу, что он фантастически вырос. Он, как и я в свое время, начал с нуля и показал, что он способен учиться... Как рижанину мне не в чем упрекнуть мэра Риги. А раз так, пусть мне на выборах предложат реальную альтернативу — нового, энергичного, знающего, предприимчивого человека. Но пока я такой альтернативы не вижу. Плохо, если правые партии будут настолько слабы, что самым большим их козырем станет то, что Ушаков русский... Это недопустимо.

О влиянии звезд

— В конце года все читают гороскопы. Вы лично в них верите? И чего вы ждете от следующего года — года Черной Змеи?

— Знаете, отношение к гороскопам в течение жизни меняется. В молодости мы не верим в гороскопы, потому что уверены, что со всеми проблемами справимся сами. В среднем возрасте мы читаем гороскопы очень внимательно и верим в них, потому что нам нужна помощь и поддержка. А в пожилом возрасте мы снова теряем веру в гороскопы, потому что личные амбиции стали меньше и нет необходимости обращаться к кому–то за помощью. Да и потери, честно говоря, будут не так уж велики, какой бы злобной ни была эта Черная Змея.

Ну а если говорить серьезно, то я думаю, что все эти гороскопы, рассуждения о конце света, о магии цифр делают нашу жизнь интереснее. Не говорить же нам все время только о консолидации бюджета и налоговой политике! Надо и посмеяться, ничего плохого в этом нет. Да и верить гороскопам можно, если больше уж совсем верить нечему...