Накануне нового учебного года на вопросы «Вести Сегодня» ответил министр образования и науки Вячеслав Домбровский.

Что скрывают цифры?

— На прошлой неделе во время обсуждения проекта бюджета вы вступили в острую дискуссию с министром финансов и премьером. Что удалось отвоевать?

— После долгой и упорной борьбы на заседании правительства нам удалось добиться принятия поправок к правилам кабмина 1616. Думаю, что эти цифры — 1616, я буду помнить всю свою жизнь… Поправки предусматривают, что педагоги, имеющие третью категорию качества, получат доплаты. Через коэффициенты на каждого ученика больше денег будет направлено педагогам, которые преподают в маленьких сельских школах, и тем, кто работает с детьми с особыми потребностями. Принятие поправок к правилам 1616 — это выполнение обещания, которое год назад было дано моим предшественником Робертом Килисом и всем КМ.

Если же говорить о новых инициативах, то мы просили на увеличение зарплаты учителям в 2014 году 10 миллионов латов. Но минфин решил, что все, что можно выделить, это 200 000 латов. Для сравнения: в такую же сумму ЛР обходится миссия в Мали, в которой участвуют двое наших военнослужащих.

Финансы: политический подтекст

— А нет ли в скупости по отношению именно к вашему ведомству политического оттенка? Главной коалиционной партии, «Единству», выгоднее поддерживать своих министров, а не из конкурирующих партий…

— У бюджетного процесса много этапов и нюансов, и, конечно же, ни на одном его этапе никто не произносит, к примеру, такую фразу: давайте выделим деньги минсообщения, потому что им руководит представитель «Единства», и дадим меньше средств минобазования, потому что оно находится в ведении Партии реформ. Но трудно не заметить, что в течение бюджетного процесса углы, как правило, сглаживаются у министерств, которые находятся в руках одной партии. Одна мелочь, другая, третья… Но общая сумма всех мелочей такова, что министерства одной партии получают 75% бюджетных средств. Невольно возникают подозрения в том, насколько честной является вся эта игра…

— Вас обидело, когда премьер Валдис Домбровскис упрекнул вас в некомпетентности?

— Скажу так: в некомпетентности меня упрекнули впервые в жизни. И эти упреки считаю безосновательными. Сложилась сложная ситуация, но стараюсь делать максимум. Защищать людей моей отрасли так хорошо, как могу.

Как прорубить окно?

— Какую из реформ Роберта Килиса вы считаете самой важной?

— Это реформа сети профобразования. Он не стал раскидывать очередную крупную сумму из европейских фондов по нескольким десяткам слабых профучилищ, а сконцентрировал финансирование. В итоге мы получим в региональных центрах сильные профучилища, которые действительно будут предлагать качественное образование. Это самое важное наследие моего предшественника.

— Килис резко критиковал систему высшего образования в Латвии и, в частности, порядок аккредитации учебных программ. Он ушел в отставку, и в июле министерство аккредитовало 95% нынешних учебных программ. Вы считаете, что в этой сфере у нас все в порядке?

— Когда стал министром, все решения об аккредитации были уже приняты. И мог либо взорвать этот процесс и создать полную неразбериху, либо позволить этому процессу идти так, как ему позволил идти кабмин. Я не стал взрывать, но при этом отмечу, что совершенно не в восторге от решения правительства по поводу аккредитации.

В этой связи один пример из своей предыдущей жизни — работы профессором в Стокгольмской школе экономики в Риге. Конкурс на поступление туда всегда был очень большим, а последним этапом было интервью. Несколько лет входил в состав комитета, который интервьюировал абитуриентов. Мы учитывали все факторы, в том числе, конечно же, и оценки, полученные в школе. Помню, к нам в первый раз поступали литовские студенты, у одного в аттестате — очень высокие оценки, у другого, третьего… Намного выше, чем у латвийских и эстонских выпускников. Задумался, неужели к нам поступают только выдающиеся литовские выпускники? Начал наводить справки и узнал, что в Литве, в особенности в сельских школах, есть традиция ставить максимальные оценки. И что? В дальнейшем в своей оценке фактор школьного аттестата вообще перестал учитывать. Это стало нулевой смысловой нагрузкой.

Почему привожу этот пример? В течение последних семи лет в нашей системе высшего образования не было аккредитовано лишь семь из более чем тысячи аккредитуемых программ. То есть аккредитуются все программы. Но если это так, какую смысловую нагрузку имеет то, что данная программа аккредитована? И поэтому сегодня хочу сказать потенциальным студентам: выбирая вуз, думайте, оценивайте его всесторонне.

— Периодически поднимается вопрос о расширении использования языков в высшем образовании. Можно ли в этом вопросе ожидать каких–то перемен?

— Мы над этим работаем. Но тут ситуация довольно печальная. В один прекрасный день (и этот день уже не за горами!) мы проснемся и осознаем следующее: в Таллинском техническом университете, расположенном в 300 километрах к северу от Риги, предлагаются более 20 учебных программ только на английском языке, в основном магистерские, но есть и бакалаврские. А в Риге, чтобы предлагать программы только на английском языке, нужно принимать специальный закон. У нас в двух вузах, Высшей стокгольмской школе экономики в Риге и Рижской юридической высшей школе, обучение ведется только на английском языке. И по каждой из этих школ был принят отдельный закон! Это демонстрирует всю сложность проблемы. Именно поэтому мы сегодня отстаем от эстонцев по числу зарубежных студентов.

В Швеции все жители в совершенстве владеют английским. А почему? Шведское телевидение не дублирует на шведский язык ни фильмы, ни мультфильмы, дети с детства слышат английский язык и легко осваивают его. И шведский язык в Швеции из–за английского никуда не пропал. На мой взгляд, не является случайным совпадением и то, что Швеция стала одной из ведущих стран мира по числу патентов на одного человека. Английский — это язык мировой науки и бизнеса, это окно в мир. Если сто лет назад окном в мир были порты, то сегодня это языки. Эстонцы это окно для себя уже прорубают.

— А какой может быть роль русского языка в нашем высшем образовании?

— Более широкое использование русского языка помогло бы выжить и развиваться вузам, расположенным в Латгалии. Но будем реалистами: если в настоящее время у нас существуют такие сложности на пути введения в высшее образование английского языка, то что там говорить о русском…

Год за пять

— С каким настроением вы встречаете начало нового учебного года?

— Со смешанными чувствами. С одной стороны, есть определенная радость от того, что смог выполнить обещание своего предшественника, и часть педагогов станут получать за работу больше. Это было непросто, ведь у нас зачастую не только обещания не выполняются, но и принятые законы не соблюдаются — например, закон о финансировании науки и закон о финансировании высшего образования. А с другой стороны, печально, что правительство не сочло нужным выделить средства на повышение зарплаты учителям в следующие три года. 200 000 латов в расчет можно не брать, это несерьезно.

— В кресле министра вы провели не так много времени. Не чувствуете себя первоклассником, только без букета гладиолусов?

— На этой работе у меня не остается времени думать, как себя ощущаю. Но тут один год идет за пять. Это точно.