Страсти по Эйзенштейну
Ольга Дорофеева
Непременно увидеть дома, построенные Михаилом Эйзенштейном и удивиться в восхищении, это стремление многих гостей Риги. Не увидеть эти постройки - значит не узнать, что такое рижский югендстиль. Так полагают многие туристы из Старой Европы. Но сто лет назад сторонники сдержанного северного модерна или. как называют здесь национального романтизма, жестко критиковали архитектурные творения Михаила Эйзенштейна.. Молодые архитекторы, фанаты национального романтизма считали, что здания, возведенные по проектам Михаила Эйзенштейна портят весь район, а некоторые дома просто «позорят» Ригу. Сегодня фотографии построек М .Эйзенштейна, как правило украшают альбомы и путеводители о Риге, туристы обязательно фотографируют их, увозят в своих воспоминаниях. Некоторые экскурсоводы называют его рижским «Гауди». Возможно потому, что для рижанина Эйзенштейна, как и для испанца Гауди и москвича Шехтеля архитектура была страстным увлечением, но не основной профессией. И неважно, что говорят его недруги и завистники, поклонники других стилей в архитектуре. Михаил Осипович Эйзенштейн - личность неординарная , художественно одаренная.
Не единожды наблюдала, как гости города, увидев впервые дома Михаила Эйзенштейна, замирают перед ними в изумлении. Фотографируют, подолгу рассматривают фантастический темпераментный декор фасадов , уходят восхищенные и в раздумьях, как от неразгаданной тайны. А тайна действительно есть.
Михаил Эйзенштейн, родом из Санкт-Петербурга, из купеческой среды. Высшее образование получил там же, в Питере. С отличием закончил Институт гражданских инженеров . В Риге стал жить с1893 года по профессиональной необходимости. Его знаменитый сын кинорежиссер Сергей Эйзенштейн в своих мемуарах напишет об отце в ироничной манере «мой папенька сделал себя сам». Сегодня Михаила Эйзенштейна назвали бы перфекционистом. Потому что за какое бы дело он не брался, старался исполнить в высшей степени хорошо. В Риге карьерная судьба инженера Эйзенштейна складывалась удачно. Очевидно, был не только талантлив, но и честолюбив и трудолюбив. В результате стал высокопоставленным чиновником — начальником департамента путей сообщения в Лифляндском губернском правлении. К началу Первой мировой войны ( для Риги она началась в 1915 году) удостоился почетного титула действительного статского советника, а ранее -- орденов Св. Анны и Св. Станислава 2-й и 3-й степени. Разные источники едины в том, что он безупречно владел иностранными языками — немецким и французским, был заядлым театралом, особенно любил оперу, коллекционировал живопись и книги в соответствии со вкусами эпохи. .По своему первому образованию Эйзенштейн - инженер-строитель. Архитектурой увлекся уже работая в Риге. Да так серьезно, что стал получать заказы от супер богатых рижан. Местная архитектурная среда заволновалась. Посыпались критические высказывания по поводу архитектурного творчества молодого инженера. Занял чужую нишу! Ай-я-яй! Разве можно это простить?!
Роскошные дома на улице Альберта , к которым так стремятся гости города, появились только в начале 20-го века. Никакой улицы не было и в помине. Огороды и пустыри бывшего Петербургского форштадта - вот чем была будущая улица Альберта на излете века девятнадцатого. Территория предместья стала городской, отсчитывая от нашего времени, сто пятьдесят лет назад. Здесь впервые стали строить каменные многоэтажные дома. Квартиры в этих домах сдавались в наем, то есть приносили доход его владельцу. Потому так и назывались — доходные. Одним из главных застройщиков улицы Альберта стал богатый рижский юрист Лебединский. Он предложил Михаилу Эйзенштейну спроектировать три дома. Фасады и интерьеры будущей недвижимости должны были впечатлять яркой красотой . Синонимом красоты во второй половине 19-го века был орнамент. Чем больше орнамента, тем больше красоты. Так считали в Европе и в том числе в Риге. Ничего необычного или нового в таком понимании не было. На протяжении столетий фасады богатых домов декорировали то больше, то меньше. Принято считать, что во второй половине 19-го века европейская культура переживала кризис. Новых стилей не было . Копировали лучшие образцы художественного наследия, смешивали элементы разных стилей как в оформлении интерьеров, так и в декорировании фасадов. Называется такая манера украшательства эклектикой.
На излете 19 века, в девяностых годах по всей Европе в разных странах почти одновременно появился новый стиль и получил различные названия. В Испании по имени уникального архитектора Антонио Гауди, в Великобритании тоже по имени незаурядного шотландского зодчего Чарльза Макинтоша, во Франции - Ар Нуво, в Италии -Либерти, в Австрии — Сецессион, в США — Тиффани, в России и скандинавских странах — модерн, в Германии и в Риге — югендстиль.
Проявления югендстиля в зависимости от страны и темперамента творческой личности были разными. Макинтош предпочитал в декоре вертикализм и геометричную стилизацию растительного орнамента. Во Франции и особенно в южной Германии и Австрии отдавали предпочтение орнаменту в виде резкой петлеобразной кривой. Ее метко назовут «ударом бича». Эффектный силуэт этого орнамента станет визитной карточкой югендстиля. И еще в этих странах тяготели к изображению таинственно-демонических сил природы — коварным, хищным животным, всяким земноводным -лягушкам, змеям, насекомым, фантастическим существам. В центре эстетики югендстиля — женщина-вамп, обольстительная и одновременно губительная. Влекущая изведать непостижимо-утонченное наслаждение, цена которого смерть. Демонический культ женщины-вамп был близок театрально-богемной среде. В реальном мире истинными хозяевами были богатые предприниматели. Демонические женщины их только развлекали.
Существовало и третье направление в югендстиле. Оно ,как правило, мало знакомо жителям центральной Европы. Это северный модерн или национальный романтизм. Истоки этого направления в творчестве финского архитектора Элиаса Саариннена. Он отрицал яркую изобразительность югендстиля, был приверженцем верности крестьянским традициям в зодчестве, перенесенным в каменное городское строительство. Концепция Саариннена пришлась по душе молодым латышским архитекторам. Строгость и сдержанность , графичность и этнографические мотивы орнамента импонировали им.
Молодой Михаил Эйзенштейн предпочел австрийские и баварские вариации югендстиля, в насыщенности декора превзойдя всех.
Дома на улице Альберта и Элизабетес были спроектированы и построены Михаилом Эйзенштейном в период его стремительного карьерного роста , появления на свет сына и сложных отношений с женой. Он женился с досады. Молодой Михаил Эйзенштейн был влюблен в дочку рижского богача Мертенса. Сватался. Но богатый купец отказал, сомневаясь в возможностях и способности молодого инженера самостоятельно содержать семью. В Петербурге родные Михаила поддержали его стремление к семейной жизни и познакомили с прелестной и живой девушкой Юлечкой Конецкой, дочерью влиятельного и зажиточного столичного купца. Юлечка была влюблена. Но ее избраннику строгий отец тоже отказал. А союз с Михаилом Эйзенштейном благословил. Так, без взаимной любви сложилась эта пара. На семейной фотографии примерно 1900 года на берегу моря Михаил Эйзенштейн в форме инженера-путейца, маленький сын Сергей и его жена Юлия, миниатюрная и привлекательная женщина. Деловая сторона жизни чиновника благополучна, а дома - бурные скандалы. Абгара Микелсоне-Скуиниеце, дама из окружения Михаила Эйзенштейна,известная преподаватель французского, короткое время была секретарем У Яна Райниса , рассказывала, что личная жизнь Михаила Эйзенштейна была тогда в их кругу притчей во языцех. Сергей Эйзенштейн, вспоминая детство, пишет , что « с кем-то папенька стрелялся, с кем-то до стрельбы не доходило. В какой-то день маменька, как сейчас помню, в чудесной клетчатой шелковой красной с зеленым блузке истерически бежала через квартиру с тем, чтобы броситься в пролет лестницы. Помню, как ее, бившуюся в истерике, папенька нес обратно. О «процессе» (имеется в виду развод. О.Д.) не знаю ничего . Обрывками слышал, что какие-то свидетельские показания давал курьер Озолс, что-то как будто «показывала» кухарка Саломея (понадобилось очень много лет, чтобы вытравить ассоциации этого имени с представлениями о шпинате с яйцами и воспринимать его в уальдовском аспекте). Потом была серия дней, когда меня с утра уводили гулять по городу на весь день. Потом заплаканная маменька со мной прощалась. Потом маменька уехала. Потом увезли обстановку. (Обстановка была приданным маменьки). Комнаты стали необъятно большими и совершенно пустыми. Я воспринимал это даже как-то положительно. Я стал спать и высыпаться.». В 1909 году родители Сергея развелись. В период бурных отношений с женой по проектам Михаила Эйзенштейна строились дома на улицах Альберта и Элизабетес. Приступая к работе над проектом дома он рисовал фасад, выписывая каждую фигуру и орнаменты -эклектичные и югендстилевские. На фасадах его зданий много женских масок, загадочных и печальных, нежных и демонических. Вход в дом номер 2а по улице Альберта украшают обольстительные сфинксы. Над проездом соседнего дома под номером 2 необычный скульптурный декор — танцующие Валькирии на головах маскаронов. Маскароны это мужские маски. Лица маскаронов искажены словно от пронзительной боли. Над верхним этажом дома по улице Элизабетес 10б проходит балюстрада. Вопреки всем канонам она упирается словно пощечина в щеки гигантской гневной женской маски. Ее сходство с женой Михаила Эйзенштейна заметно. А чуть дальше, в глубине на торцовой стороне здания над плоской крышей скульптурное изображение истерического маскарона. Такой же маскарон со страдальческой гримасой в верхней части центрального фасада .Зная семейную ситуацию Михаила Эйзенштейна на тот момент, понятен выбор его символов, тем более что они вписывались в эстетику югендстиля.
После развода экс-жена Эйзенштейна уезжает с отцом школьного товарища своего сына Сергея в Петербург. Младший Эйзенштейн, то есть Сергей, остается с отцом в Риге и время от времени посылает матери в Петербург красивые и краткие открытки. Время сохранило их. В архиве мне довелось увидеть их и подержать в своих руках эти хрупкие пожелтевшие от времени листочки. Вот один из них. На открытке легкий смешной и великолепно исполненный рисунок тушью с надписью «Пианист, да не Лист» . Вероятно, рисовал сам Сергей. На обратной стороне короткий текст, написанный уверенным четким почерком, начинается обращением «Дорогая мамуня !» Дальше рассказывает об успехах в школе, о предстоящем бале, где будут «несколько дружков и коханочка моя», заканчивает весточку словами «очень, очень очень благодарю за пятерочку на конфеты». В другой открытке благодарит за подарки, особенно за Шиллера и Гете. Сообщает, что от папы получил в подарок портфель для книг и что «с товарищами по гимназии представляли театр «Орлеанскую деву». В других коротких посланиях рассказывает, что ходил с отцом в Оперу, в цирк, в Верманский сад смотреть кино. В Верманском саду был единственный кинотеатр, где показывали с 1910 года цветные фильмы. Серии «Фантомас» и «Вампиры», короткие сюжеты о красивой жизни, где морские яхты, роскошные виллы, красивые девушки цветы, фрукты. Но первый фильм Сергей впервые увидел не в Риге, а в Париже в 1906 году, где был вместе с отцом. Это был фильм Мельеса «Четыреста проделок сатаны». Позже Сергей напишет «Я любил рыться в отцовских книжных шкафах». Не исключено, что Михаил Эйзенштейн , повлиял на вкус сына, направил выбор литературы. Он дарил ему книги, выписал журнал «природа и люди». Я просмотрела сохраненные письма Сергея к матери. В них ни слова жалобы на отца. Попалась на глаза строчка «Папа разрешает писать тебе». Он не только переписывался с матерью, но и с разрешения отца ездил к ней на каникулы в Петербург. Но летом, как правило, жил на даче в Майори. Кстати, его другом в дачной жизни был Максим Штраух, позже знаменитый артист.
Сегодня популярна версия, что Михаил Эйзенштейн был домашним тираном. Думаю, что все обстояло не совсем так. В силу своего характера и занимая высокую должность, он наверняка был требовательным и строгим. Какой же он иначе начальник. Интересы и увлечения его были разносторонними — теннис, верховая езда, литература и театр. Отличный рисовальщик. Увлекся архитектурой. Реализованная личность. Да у него не было необходимости и времени утверждать себя в семье. Требовательным мог быть. А как без этого? Заботился о хорошем образовании сына. В воспоминаниях Сергея Эйзенштейна есть такие строчки «Я ориентировался всегда на папеньку. С пеленок рос для того, чтобы стать инженером и архитектором».И еще : «...живя в Риге, я владею немецким языком лучше русского. А мыслями вращаюсь в истории французской....ни бедности, ни лишений, ни ужасов борьбы за существование я в детстве никогда не знал». Сын упрекает отца в слабости к лаковым туфлям. Ну и что? Подумаешь, грех какой. Рассказывает, что Михаил Эйзенштейн сконструировал для обуви специальный шкафчик со множеством отделений, в которые размещал туфли по степени их изношенности. Якобы их было 40 пар. Иронизирует по поводу его педантичности, хотя сам унаследовал и этот ген отца. Сотрудники архива были поражены как тщательно хранил Сергей Эйзенштейн рукописи, записочки, документы. Архив С.Эйзенштейна передала в Литературный музей в Риге его жена Пера Аташева. С.Эйзенштейн женился на боготворившей его Пере в 1934 году. Она стала его секретарем, помощницей, биографом, а он сохранил с женой платонические отношения. Его талант блестящего рисовальщика тоже от отца. Среди рисунков Сергея Эйзенштейна - юношеские карикатуры, эскизы театральных костюмов, эскизы костюмов и сцен к фильмам, эротические и порнографические рисунки. Коллекция, хранящаяся в одном только Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), насчитывает по последним данным около пяти тысяч листов. Периодически эти рисунки экспонируются в России и в Европе. Сергей, как и отец, Михаил Эйзенштейн, интересовался абсолютно всем - много перечитал, много знал и выбрал для себя кино потому, что оно было, по его мнению, наиболее синтетическим, с перспективным будущим.
После отъезда жены, травли в прессе по поводу его строительных экспериментов Михаил Эйзенштейн архитектуру оставил и больше к ней не возвращался. О спроектированном им доме по улице Элизабетес 33, декорированном изображениями демонических львов и чугунными кружевами балконов, молодой архитектор сторонник национального романтизма Александр Ванаг писал: «Жаль всего красивого района, жаль истраченной работы и материалов». Это цитата из книги профессора Яниса Крастиньша «Стиль модерн в архитектуре Риги». Но состоятельные рижане быстро заселили этом дом еще в царские времена, а в годы Первой Латвийской независимости его просторные квартиры снимали дипломаты разных стран. В советское время дом стал коммунальным жильем. Теперь роскошное здание почти отремонтировано и хочется верить, что не только фасад, но и его внутренние помещения обретут прежний лоск.
Первая мировая война развела отца и сына в разные стороны. В Риге она началась в конце лета 1915 года. Тогда же Сергей Эйзенштейн уехал в Петербург. Писал письма отцу и гувернантке — красивой и образованной латышской женщине Марии Элксне. Сергей звал ее Филей, а она Сергея - Рорихом. Разговаривали они между собой по-немецки и французски. В апреле 1921 года от бывшей гувернантки Сергей узнал о смерти отца. Она писала ему, что «судя потому, как он похоронен и как он жил последние годы - у него были приличные средства. Дальше сообщает, что отец оставил в Риге на хранение у разных людей картины, скульптуры, что Сергею надо бы приехать и забрать.» Мария Элксне писала ему вплоть до своей смерти в 1927 году. В последнем письме к нему сообщала, что после демонстрации фильма «Броненосец Потемкин», (а это было в 1926 году) все газеты, и русские и и латышские, с гордостью писали, что создатель фильма - рижанин.
Сергей Эйзенштейн в 1915 году в конце лета по желанию отца уезжает учится в Петербург. По словам Сергея , он представлял собой «молодого человека из интеллигентной семьи, студента института гражданских инженеров, вполне обеспеченного, судьбой не обездоленного, не обиженного.» Отец продолжал содержать его. И дальше в «Автобиографии» следует риторический вопрос «Что дала революция мне и через что я навеки кровно связан с Октябрем? Революция дала мне в жизни самое для меня дорогое — она сделала меня художником . Если бы не революция, я бы «никогда не «расколотил» традиции — от отца к сыну — в инженеры.»
Пути отца и сына разошлись. Сын примкнул к поколению бунтарей, отрицавших все связи с прошлым. Любовь к отцу обернулась ненавистью. Он писал ему в Ригу обидные письма. Отец эмигрировал в Германию. Там женился на молодой хозяйке гостиницы и умер в 1921 году в возрасте 52 лет. Похоронен в Берлине. Можно сказать , ему повезло. Он умер своей смертью. Ему не пришлось как другим его коллегам через 15 лет уезжать из Германии от «коричневой чумы». Ему не пришлось быть застреленным на улице потому, что и в его жилах текла еврейская кровь, как это случилось с его рижским коллегой Мандельштамом.
Сын стал мировой знаменитостью и любимцем Сталина. Как бы знаменитый кинорежиссер не благодарил революцию за возможность быть художником, его хорошее базовое образование, «гуманитарные впечатления юности», художественный талант — все это - от его отца МихаилаЭйзенштейна.
Есть версия, озвученная бывшим председателем Госкино Латвии Эльвирой Дрейбланде. Она гласит, что Сергей Эйзенштейн , находясь за рубежом, оплатил через международный банк уход за могилой отца и что еще в 70-х годах 20 века на кладбище Тегель в Берлине ухоженную могилу Михаила Эйзенштейна украшали гвоздики.
Но что Берлину Михаил Эйзенштейн? Может быть было бы правильным перенести его прах в Ригу?
Публикация в журнале «Открытый город» за сентябрь 2010 года.
