Несколько лет тому назад, совершенно случайно, как это обычно и бывает, я обнаружила в архиве известного латвийского режиссера Э.Смильгиса адресованное ему письмо начала 30-х гг. с просьбой помочь молодой начинающей певице. Письмо педагога, хлопотавшего за свою ученицу. Было оно написано непривычно крупными буквами, словно писал человек с ослабленным зрением, и вначале именно это, внешнее, обстоятельство привлекло мое внимание. В конце послания значилось имя, которое оказалось знакомым: Марианна Черкасская.
Музыкальная энциклопедия, изданная в Москве в 1982 году, сообщает только краткие и не совсем точные сведения о некогда знаменитой и любимой широкой публикой русской оперной певице. А в мемуарах оперных певцов и режиссеров, опубликованных в советскую эпоху, это имя упоминается крайне редко. Не берусь судить, что явилось тому причиной — исконная театральная конкуренция или цензура — ведь вскоре после революции Черкасская уехала из России. Моя цель заключается совсем в ином — вернуть замечательное, но забытое имя истории музыкального театра. Не все Пока удалось выяснить в творческой биографии М.Б.Черкасской. Более всего неясен период ее скитаний по белому свету — с 1918 по 1925 год. Для нас особый интерес представляет последний период жизни М.Черкасской, связанный с Ригой. Ему мы и уделили наибольшее внимание.
31 марта 1928 года бывшая примадонна Петербургского Мариинского оперного театра Марианна Борисовна Черкасская отмечала в Риге, в Национальной Опере, свой творческий юбилей. 25 лет сценической деятельности — срок немалый для любого артиста. Для вокалиста — тем более. В тот день она, несомненно, вспоминала свои триумфальные выступления не только в России, но и на сценах оперных театров Италии, Франции...



Черкасская обладала удивительно красивым драматическим сопрано — сильным, сочным, большого диапазона, с яркими “металлическими” верхами. Но она умела заставить звучать свой голос тихо и нежно даже в высоком регистре. Отличная школа, давшая высокую технику пения, позволяла ей исполнять самые разные партии сопранового репертуара — от нежных героинь до женщин-воительниц. Ее пение было очень музыкально, а дикция ясна. К тому же в ней признавали яркий дар настоящей драматической актрисы.
Ко времени празднования юбилея Марианна Борисовна жила в Риге уже второй год. Какие пути-дороги привели ее в этот город?
Княжна Марианна Черкасская родилась в 1875 году в Петербурге. После окончания основного курса Смольного института благородных девиц она еще два года занималась там же, в пепиньерских классах, готовивших выпускниц института в наставницы. Однако Черкасская не стала классной дамой. Красивый голос и любовь к пению привели ее снова на студенческую скамью, теперь уже в консерваторию. Она училась у знаменитого педагога — итальянки Каролины Ферни-Джиральдони, преподававшей в Петербургской консерватории с 1895 по 1921 год. Среди ее знаменитых учениц — кроме нашей героини — М.Долина и А.Мейчик.
М.Черкасскую заметили еще в консерватории, когда она, на втором только году обучения, смогла успешно заменить неожиданно заболевшую ученицу в экзаменационном выпускном спектакле. Вскоре главный дирижер Петербургского Мариинского оперного театра Э.Ф.Направник, который всегда присутствовал на этих выпускных спектаклях, устроил ей прослушивание в Мариинке — и дирекция театра предложила Черкасской контракт: стипендию в 1800 рублей на два оставшихся года учебы в консерватории и три года работы на сцене при солидном гонораре для начинающей певицы — от 2400 до 4200 рублей. Это стало ее первой большой победой. Ведь в России было всего два так называемых казенных, императорских театра — в Москве и в Петербурге. Остальные театры работали с частной антрепризой. Труппы собирались, как правило, на один сезон. Контракт, предложенный дирекцией Мариинки, означал стабильную работу в лучшем театре России (1). Позднее ее ангажемент был продлен, и Черкасская долгие годы оставалась артисткой Императорских театров.
Закончив консерваторию, певица в 1900 году блестяще дебютировала в Мариинском театре в партии Татьяны (П.Чайковский. “Евгений Онегин”), которую готовила под руководством Т.Ф.Лешетицкой, дочери знаменитого пианиста и педагога. Вторым ее наставником был профессор консерватории и режиссер оперного театра О.О.Палечек, отец ее мужа, в прошлом оперный певец, учивший своих подопечных думать над ролью и двигаться на сцене.
За Татьяной последовали партии в других русских операх:
Лиза в “Пиковой даме”, Горислава в “Руслане и Людмиле”, Феврония в “Китеже”. Эти роли принесли ей известность и в России, и за рубежом: в 1907 году М.Черкасская участвовала в устроенных С.Дягилевым в Париже “Русских исторических концертах”. Пела она в русских операх и с Ф. Шаляпиным: в 1904 и 1918 г. — в “Руслане и Людмиле” (Шаляпин —
Фарлаф, Черкасская — Горислава), в 1913 г. в “Русалке” (Шаляпин — Мельник, Черкасская — Наташа).
Однако подлинную славу на русской сцене певица узнала в операх немецкого композитора Р.Вагнера, где пела Елену и Венеру в “Тангейзере”, Ортруду в “Лоэнгрине”, Изольду в “Тристане и Изольде”. Ее вагнеровскими образами восхищался известный политический деятель той поры В.Д.Набоков (отец писателя), большой поклонник оперы и Р.Вагнера в особенности. О Черкасской-Изольде В.Набоков писал: “Новая Изольда потрясла всех... Всеми фибрами своего художественного существа она переживает трагедию Изольды. Ни одного неверного или слабого акцента, ни одной пропавшей ноты” (2). Политик Набоков предсказывал молодой актрисе блестящую будущность и оказался провидцем.
Самая знаменитая роль Черкасской — Брунгильда в тетралогии Р.Вагнера “Кольцо нибелунга”. Брунгильда — персонаж трех из четырех опер нибелунговской тетралогии (ее нет только в первой опере — “Золоте Рейна”). В России Черкасская пела партию Брунгильды и в “Валькирии”, и в “Зигфриде”, и в “Закате богов”. Пела с выдающимися дирижерами той поры — Э. Направником, А.Никишем, А.Коутсом, Ф.Мотлем. Часто партнером певицы в операх Вагнера был знаменитый драматический тенор И.Ершов. В роли Брунгильды Черкасская соперничала с самой Фелией Литвин. У каждой из них были свои почитатели. Но авторитетный критик Свириденко выделяла именно нашу героиню: “Черкасская прекрасна, когда она взмахивает с дикой удалью копьем, гордо закидывает голову в сверкающем шлеме, между тем как из ее груди вырывается с мощным ликованием боевой клич, в котором оригинальное звуковое построение Вагнера как бы шутя достается ей” (3). Черкасская пела Брунгильду и в Европе — в 1909 А.Никиш именно ее избрал для спектакля “Гибель богов” в Париже. В том же году она с большим успехом пела в
“Валькирии” на сцене миланской “Ла Скала”. В 1914 году Черкасская была приглашена петь Брунгильду в постановке тетралогии в Берлине. “Это называется ехать в Тулу со своим самоваром”, — как заметил один из мемуаристов. Но ничего удивительного. В Германии в начале века Вагнера пели оперные звезды из разных стран. Одно время “любимым Лоэнгрином кайзера” был тенор из Риги Герман Ядловкер (1877-1953). В Берлине же блистал еще один рижанин — баритон Йозеф Шварц (1880-1926) — правда, не в вагнеровских, а в итальянских операх, но в Вене тот же Шварц был известен как блестящий исполнитель Вагнера.
Однако участвовать в берлинской постановке Черкасской не случилось. Первая мировая война, а затем и революция внесли свои коррективы...
В 1918 г. примадонна Мариинского театра М.Б.Черкасская по трудовой повинности разгружает барки с дровами на набережной Невы. Не тогда ли пришло намерение покинуть Петроград? Дрова... Искусству нет места в новой России? Страшно было даже подумать об этом. Нет места тому, чему они беззаветно служили, где достигли высот, что приносило им известность, славу, почет, материальную независимость. Их не могли понять. Они не могли смириться и уезжали: Ф.Шаляпин, Э.Купер, М.Черкасская и многие, многие другие... Поздней осенью 1918 г., дав в небольшой частной зале прощальный концерт для друзей и поклонников, Марианна Борисовна оставила родной город.
Путь М.Черкасской в эмиграцию шел через Одессу. Здесь она простудилась и тяжело заболела. “А вот и 1918. Я... в Одессе. Была при смерти, — вспоминала певица, — но выжила и для поправления легких была послана на Кипр, но судьба направила меня в Грецию” (4). Судя по безымянной статье “Дмитрий Смирнов и Марианна Черкасская в Риге”, случилось это в 1919 году (5). Так окончательно покинула Россию М.Б.Черкасская.
В Греции Черкасская много пела, в том числе и в грандиозной постановке “Аиды” в Афинах, на стадионе в присутствии 70 тысяч зрителей. Далее маршрут, даты, мотивы и причины ее гастролей проследить пока достаточно сложно. Но одно только перечисление стран, в которых побывала и где выступала Черкасская в первой половине 20-х гг., показательно: Египет, Индия, Сингапур, Китай, Япония, США, Бразилия, Аргентина, Уругвай (6). В 1925 году она пыталась обосноваться в Париже, где пела с симфоническим оркестром под управлением Рене Батона, участвовала в концертном исполнении оперы “Сказание о невидимом граде Китеже”. Но устойчивого пристанища в Париже, видимо, не приобрела: многим представителям русской эмиграции приходилось туго в городе, где великая княгиня Мария Павловна Романова не чуралась работы белошвейки-кружевницы в знаменитом парижском салоне Коко Шанель.
Пришло приглашение работать в Литве, где позднее М.Черкасская выступала с концертами, преподавала в музыкальных учебных заведениях Каунаса и Клайпеды (7). Из Литвы в феврале-марте 1926 года певица приехала на гастроли в Ригу. Это был город, где многое напоминало ей о прежней жизни. Здесь жили давние друзья и коллеги по Петербургу, здесь была публика, которая еще помнила ее в зените славы.
Рига приняла певицу с восторгом. Еще до войны и революции она блистательно выступила в нескольких летних концертах в Риге, точ
нее, на взморье. 21 июля 1903 года Черкасская пела в Майоренгофе (Майори), в концерте солистки Мариинки контральто М.И.Долиной. Звучала русская музыка. Отметив большой успех Долиной, авторитетный рижский критик Е.Михаловская писала: “Что касается г-жи Черкасской, то эта певица с большими достоинствами... Своему пению певица придает вкус, изящество, душевность” (8).Второй раз Черкасскую услышали в Майоренгофе два года спустя, 12 июля 1905 года, вместе с “любимцем рижской публики” баритоном А.В.Смирновым, также солистом петербургского театра. Из рецензии: “Концерт был новым триумфом Смирнова... Певица М.Черкасская имела большой успех. Сопрано г-жи Черкасской чарует мягкостью и красотою” (9).
Ее следующее выступление в Латвии состоялось только через 21 год... Однако успешные выступления Черкасской в послевоенной Риге никак нельзя объяснить “музыкальным голодом” рижан. Во второй половине 20-х годов и далее, в 30-е годы, музыкальная жизнь в столице Латвии бурлила. Все события — от концертов местных музыкантов — до выступления заезжих “звезд” упомянуть просто невозможно. Ограничимся лишь перечислением самых ярких имен гастролеров с 1926 по 1930 год. Это певцы: Ф. Шаляпин, Л.Лиггковская, К.Петраускас, Дм.Смирнов, В.Барсова, М.Максакова и многие другие; скрипачи Б.Губерман, Й.Сигети, Ц.Ханзен, Я.Хейфец, М.Полякин, А.Марто; виолончелист Г.Пятигорский; пианисты А.Казелла, А.Боровский, Н.Орлов, Л.Годовский, А.Шнабель, К.Аррау, Й.Сливиньский, Р.Казадезюс, С.Барер. Первое выступление Черкасской состоялось 13 февраля на сцене Национальной Оперы. Вместе с Дм.Смирновым она пела в “Гугенотах” Дж. Мейербера. Спустя неделю рижане услышали ее в партии Лизы в “Пиковой даме” П.Чайковского (Германна пел Смирнов), которую она исполнила в тот приезд в Латвию еще дважды: 23 марта — в Риге, с К.Петраускасом, и 28 марта — в Лиепае, с Евг.Третьяковым. Об исполнении ею партии Лизы 23 марта “Музыкальная неделя” писала: “Черкасская прекрасно пела, меньше удалась ей игра. Ариозо “Уж полночь близится” спела с такой глубиной и экспрессией, что публика заставила повторить” (10).
Обратимся к концертам певицы. Первый из них состоялся в зале Ремесленного общества 17 февраля 1926 года. Аккомпанировал профессор консерватории П.Шуберт. С ним Черкасская впоследствии в Риге пела все свои сольные программы. Программа первого концерта намеренно была составлена очень пестро: певица представляла себя рижской концертной публике. Она пела русскую музыку: арию Гориславы из “Руслана и Людмилы”, романсы А.Рубинштейна и Ц.Кюи. Пела французских авторов и своего коронного Р.Вагнера — арию Брунгштьды из “Валькирии”, а также много песен — японских, греческих, испанских и немецких авторов — все на языке оригинала. Латышская музыка была представлена песней Я.Мединя “Нежность и грех” (“Maigums un grēks”). Критик Я.Залитис писал, что песня была спета “с ясным латышским произношением”. (Заметим попутно, что в каждом сольном концерте в Риге певица обязательно исполняла и произведения латышских композиторов — Я.Витола, Э.Дарзиня или Я.Мединя). Многие произведения, в том числе и песню Я.Мединя певице по требованию публики пришлось повторить. Сильный драматический голос, все еще богатый красками, покорил публику. Овации долго не смолкали.
Черкасская с большим успехом спела еще два концерта: 22 февраля — совместно с Дм.Смирновым и 22 марта — с И.Филипповым — уже в зале Национальной Оперы, так как зал Ремесленного общества на предыдущем концерте не сумел вместить всех желающих.
После успешных гастролей Черкасская снова уехала в Литву — петь и преподавать. Через год она вернулась в Ригу и осталась здесь до конца своих дней. В Риге у Марианны Черкасской очень скоро появилась своя публика.
В общей сложности с 1926 по 1931 год у певицы в Прибалтике было около трех десятков концертных выступлений. Это были и сольные, и участие в сборных “солянках”, и благотворительные концерты, в Риге и за ее пределами. В опере она выступила в 13 спектаклях.
Самым насыщенным был 1927 год. Он начался для Черкасской сольными концертами в Даугавпилсе, Риге и Таллинне, а завершился выступлением совместно с Дм.Смирновым в зале Национальной Оперы и сольным в Тарту.
О сольном концерте 25 апреля 1927 года в зале консерватории критик В.Юревич отозвался неоднозначно: отметил, что с великим удовольствием слушал романсы Н.Римского-Корсакова, С.Танеева, С. Рахманинова, Р. Шумана, но достаточно резко раскритиковал исполнение некоторых других номеров: Вагнера — слабо, колыбельная из “Веры Шелоги” — погрешности в интонации, романс Рахманинова “Весенние воды” — слабо. Но критик не смог не отметить, что публика восприняла выступление Черкасской иначе. “Зал консерватории был полон и овации чрезвычайно сильны, и цветов столько, что Черкасская пела как бы за некоторым ярким и благоухающим барьером” (11). Что поделаешь — своим любимцам публика иногда может простить многое — во всяком случае то, что не устраивает музыкантов-профессионалов и строгих критиков.
Концерт 3 декабря совместно с Дм.Смирновым и его женой, JI.Смирновой-Мальцевой прошел в зале Национальной Оперы. Под аккомпанемент оркестра во главе с дирижером Т.Рейтером были исполнены фрагменты из опер. Смирнов пел своего коронного Ленского — арию перед дуэлью и дуэт “Враги” (совместно с Линдбергом). Смирнова-Мальцева — сцену письма Татьяны. С Черкасской Смирновым были исполнены сцена у Канавки (Лиза и Германн), а также сцена Валентины и Рауля из “Гугенотов” Дж.Мейербера. Критик И.Нолькен отмечал, что артисты были в великолепной форме, и многие номера пришлось повторить по просьбе переполненного зала.
Дважды — в феврале и декабре 1927 года пианист и композитор, профессор Петербургской и Таллиннской консерваторий А.Лемба приглашал певицу на концерты в Эстонию. Первый раз она пела сольный в Таллинне, второй — в Тарту, в театре “Ванемуйне”, “в пользу недостаточных учеников консерватории”, то есть в благотворительном концерте. Еще раз ее пригласили в Эстонию через год, в декабре 1928 года, где она пела в Нарве, в концерте Русского хора, исполнив романсы Римского-Корсакова, Чайковского, Танеева (12).
Рига давала Черкасской возможность продлить творческую жизнь участием в концертах, а иногда — даже в выходе на любимую и привычную оперную сцену. Ведь в Риге был театр — Национальная Опера, в которой, несмотря на очень большие трудности — и финансовые, и моральные, и репертуарные, и чисто человеческие, к которым примешивалась еще и политика, работал замечательный коллектив — великолепный оркестр, за дирижерским пультом которого стояли Т.Рейтер, Я.Мединьш, Э.Купер, хор, которым руководил П.Йозуус, и целая плеяда профессиональных певцов-солистов, о многих из которых говорили, что они способны украсить любую оперную сцену мира: М.Брехман-Штенгеле, А.Кактыньш, Р.Берзиньш...
В 1927 году Черкасская пела в нескольких спектаклях: 27 января — снова в “Пиковой даме” (с Н.Васильевым), 29 января — в “Демоне” А.Рубинштейна: Черкасская — Тамара, М.Ветра — Синодал. Дважды в марте она появилась в опере А.Даргомыжского “Русалка”: М.Черкасская — Наташа, Н.Васильев — Князь. Успех выступлений воодушевлял певицу. Как результат — в 1928 году возникла идея отметить 25-летний творческий юбилей.
Для юбилея была избрана опера Н.Римского-Корсакова “Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии”. Выбор был, конечно, не случаен. Прежде всего потому, что .Феврония была одной из самых знаменитых и любимых оперных партий Черкасской. Она играла свою героиню живой, любящей, ласковой и простодушной. Очевидцы рассказывали, что сам Римский-Корсаков, “папа Римский”, как вслед за другими его называла и певица, отметил ее выступление: после спектакля поцеловал ей руку, прибавив, что именно таким ему представлялся образ Февронии. Это было в 1907 году, после третьего премьерного спектакля “Китежа” (16 февраля). Заметим, между прочим, что первые два спектакля (7 и 12 февраля) в Мариинке пела М.Н.Кузнецова-Бенуа. Она изображала свою героиню иной — иконописной, что не слишком импонировало автору оперы.
Вернемся к рижской постановке “Китежа”. Она считалась одной из лучших в Национальной Опере в конце 20-х годов и имела колоссальный успех у публики. Критик С.Алмазов премьеру в Риге 1926 года назвал “большим двунадесятым праздником искусства”. В “Китеже” блистала М.Брехман-Штенгеле. 31 марта 1928 года примадонна Национальной Оперы уступила свое место в этом спектакле бывшей примадонне Мариинского оперного театра. Спектакль, как обычно, шел на латышском языке. Юбилярша пела по-русски. За пультом стоял главный дирижер театра Эмиль Купер.
Очень трогательны рецензии. В них — теплота и уважение к певице, к ее замечательному голосу, который так был ей послушен в тот вечер, к ее игре и умении создать живой прекрасный образ девы Февронии. В них и просто человеческое внимание и уважение к женщи
не, выдержавшей тяжесть скитаний и страданий, сохранившей свое высокое мастерство. Не забыты были и партнеры: Е.Витинг — Всеволод, Я.Ниедра — князь Юрий, Р.Берзиньш — Гришка Кутерьма. Отмечены были и хор, и оркестр, и замечательное искусство Эмиля Купера — бывшего главного дирижера Московской и Петербургской оперы.



Тем не менее чествование юбилярши было столь грандиозным, что отчеты о нем заслонили собственно впечатление от спектакля. Общество горячо отозвалось на юбилей Марианны Борисовны. Сцена была усыпана цветами. После спектакля — бесконечные вызовы на поклоны. Далее празднование продолжалось в Дансинг-паласе, где утомленная после спектакля артистка продолжала принимать поздравления. “Галерею” приветствий открыл, конечно, старый друг еще по Петербургу, профессор и директор Латвийской консерватории Язеп Витолс. С 12 ночи до 4 утра юбилярша выслушивала комплименты и поздравления гостей. Оглашались телеграммы и адреса, приветствия со всех концов света: от М.Славиной, Н.Черепнина, А.Бенуа — из Франции, от А.Зилоти — из Америки, от А.Глазунова — из России, от русской колонии Шанхая, Русской консерватории в Париже, от Ленинградской, Эстонской и Латвийской консерваторий (13).
Если придерживаться хронологии, то юбилей был несколько запоздалым — ведь дебют М.Черкасской в Мариинке состоялся в 1900 году. Однако причина такого “позднего” празднования вполне понятна. В годы скитаний вряд ли у нее существовала возможность отметить на публике юбилей. А в Риге жизнь налаживалась, публика и общественность внимали, певице хотелось праздника, и рижане подарили ей этот праздник.
Ведь ее любили в Риге. И не только за прошлые достижения в искусстве. Ее голос покорял своей красотой и мастерством и тогда, в конце 20-х. Хотя строгие критики и отмечали порой технические погрешности и недочеты. Ее любили и за умение создать образ — в театре ли, на концертной эстраде, где она пела романсы и оперные арии. Ее любили за доброту и человечность. В дни юбилея вспоминали о ее отзывчивости в годы Первой мировой войны, когда в Петрограде оказалось много беженцев из Латвии и Литвы и Марианна Борисовна принимала участие в их петроградской жизни. Об этом не забыли. Может быть, еще и поэтому так радушно приняла Рига русскую эмигрантку Марианну Черкасскую?.. Марианна Борисовна отдыхала после юбилея всего несколько дней. 3 апреля она уже пела в благотворительном концерте в пользу общества “Русский инвалид” в помещении театра Русской Драмы. Рядом с известными в Риге — балериной А.Федоровой, пианистом В.Пастуховым впервые на рижской афише появилось новое имя: певец Алексей Черкасский-Палечек. Это сын Марианны Борисовны. Публика отнеслась к Алексею Николаевичу благосклонно — не более того. В этом же концерте принимала участие и жена Алексея — Тамара Александрова, балерина Дягилевского бале-та, как сообщалось в афишах.Вскоре молодежь уехала. У них не было постоянной работы. Они кочевали из Парижа в Ниццу, из Ниццы — в Неаполь, оттуда — в Америку, снова — в Европу.
На концертной эстраде мать и сын снова появились вместе два года спустя, в ноябре 1930 года. Об этом речь впереди.
В конце месяца, 29 апреля, М.Черкасская принимала участие в еще одном благотворительном — духовном концерте, устроенном для пополнения средств на оплату колоколов в Кафедральном соборе. В концерте участвовали: архиерейский хор под управлением регента И.П.Михельсона, М.Черкасская, профессор П.Сакс и оперный певец П.Торский. Исполнялись духовные произведения Дегтярева, Архангельского, Бортнянского, Гуно, Чеснокова, Никольского и других. Первое отделение прозвучало на латышском языке, второе — на церковнославянском. Вход — по добровольным пожертвованиям.
В июле, в Юрмале (Дубулты), Черкасская, наряду с другими солистами, принимала участие в симфоническом концерте. В ноябре еще один “сборный” концерт в Даугавпилсе, в котором участвовали: Л.Гарута — пианистка и композитор, солист Национальной Оперы
А.Кактыньш, скрипач А.Арнитис. Черкасская пела под аккомпанемент Л.Гаруты произведения Чайковского, Сен-Санса, Танеева.
В 1928 году у Черкасской был еще один выход на оперную сцену в Риге — и снова в “Пиковой даме”. Еще два спектакля “Пиковой дамы” у певицы были в следующем, 1929 году. Кроме того, она появилась в двух других операх: один раз в “Лоэнгрине” Р.Вагнера (Ортруда) и один раз в “Аиде” Дж.Верди. Больше о выступлениях Марианны Борисовны в Национальной Опере нам неизвестно.



О концертах артистки в 1930 году известно очень мало. Точнее — нам удалось узнать всего лишь о трех концертах. Это ее совместные выступления с сыном Алексеем.
Он был совсем еще молод для певца — ему исполнилось всего лишь 25 лет, карьеру он только начинал, хотя уже пел во многих странах. В интервью перед концертом в Риге мать рассказывала о сыне: он безусловно талантлив. Пел, кажется, с младенчества, в детские годы исполнял в концертах алябьевского “Соловья”, с 18 лет
—    так получилось — был предоставлен сам себе. Какое-то время жил во Флориде, пел в хоре. Учился пению в Париже у русских мастеров. Затем работал в труппе Балиева и несколько раз был с ним в турне по Америке. В Ригу должен был приехать из Ниццы, где участвовал в съемках музыкального фильма.
Программу рижского концерта, хотя и с некоторыми изменениями, мать и сын уже пели в июне в Париже, в зале Плейель.
“Орлица и орленок”, — так восторженно писал о Черкасских С.Алмазов после совместного выступления матери и сына в Риге.
“Настоящее удовольствие слушать этот богатый голос — драматическое сопрано, — подчеркнет требовательный латышский критик Я.Залитис, и тут же отметит музыкальность и хорошую профессиональную школу ее сына (14).
Трудно сказать, кому больше аплодировала публика. Триумф, настоящий триумф! И когда их голоса в заключение слились в дуэте Гречанинова “Грезы”, публика пришла в театральное неистовство. Цветы, фрукты, подарки. “Такого успеха Рига давно не видела”, — пишет С.Алмазов. На следующий день, 27 ноября, они повторили свое выступление в Даугавпилсе, в зале Латгальской народной консерватории. Снова успех. Решено было выступить вместе еще раз через несколько месяцев — 23 февраля 1931 года. Снова в консерватории.
Алексей пел Верди, Мусоргского (Шакловитый из “Хованщины”), популярные номера, типа куплетов Тореадора из “Кармен” или “Эпиталамы” из “Нерона”. Романс Паула Шуберта “Mums visiem vienas bēdas” спел так проникновенно, что его пришлось повторить. Критик Э.Брусубарда особенно отметил бархатный тембр его баритона, а также красоту и привлекательность голоса М.Черкасской.
Заключительный дуэт — Глинка “Не искушай меня без нужды”. “Переполненный зал восторгался сверх всякой меры”, — писал
В.Юревич.
После концерта они сфотографировались на память — Алексей, Марианна Борисовна и Паул Шуберт.
Воодушевленный успехом Алексей еще несколько раз появился на публике. Дважды в марте он пел Онегина в Национальной Опере. Рецензии в основном положительные, хотя критика указывает и на некоторые недочеты. Спел заглавную партию в “Риголетто”. Джильду пела В. Барсова, находившаяся в то время на гастролях в Риге. Герцога пел А.Алексеев. С ним же (с Алексеевым) Черкасский спел концерт на сцене Национальной Оперы, а в конце апреля состоялся прощальный сольный концерт молодого певца.
Не могу отказать себе в удовольствии процитировать С.Алмазова: “В зале Латвийской консерватории 560 мест. На вчерашнем концерте А.Черкасского 530 из них были заняты особами женского пола всех возрастов, размеров и оттенков, а 30 — мужчинами, контингент которых состоял частью из музыкальных критиков, частью из мужей, сопровождавших своих жен. А.Черкасский покорил не только все женское население Риги, но и любителей пения. Голос певца развивается и крепнет с каждым выступлением” (15).
Несомненно, Марианна Борисовна радовалась успешным выступлениям Алексея в Риге. Думая о его дальнейшей карьере, она пыталась налаживать творческие контакты. Узнав, что сын
А.Амфитеатрова, Даниеле, успешно работает как дирижер в Генуе, написала письмо: нет ли возможности ей или ее сыну участвовать в концертах? Пришел вежливый традиционный ответ: в этом году никак нельзя, все концерты спланированы, может быть в следующем сезоне...
Алексей вернулся в США. Черкасская снова осталась одна. Сообщений о ее выступлениях в газетах больше нет. Марианне Борисовне 56 лет. О ее последних годах жизни знаем совсем немного. Может быть, уехала? Не похоже. Возможно уезжала, но лишь на какое-то время. Нахожу ее следы лишь в телефонных книгах: 1932 год — улица Заля, 3; 1933 год — Антонияс, 14. Письмо от сына — в 1933 году: “Дорогой мамочек!” Из рассказов ее близких известно, что жила она скромно. Часто общалась с подругами по Смольному институту. Среди них — известная рижская общественная деятельница Н.В.Шмелинг и настоятельница женского монастыря мать Евгения.
Черкасская занималась педагогической деятельностью — давала частные уроки. Если видела, что ученица способная, но не в состоянии платить, занималась бесплатно. Она думала о судьбе каждой из них, и доказательство тому — письмо режиссеру Художественного театра Э.Смильгису, с которым она не была знакома лично, но которого все же просила похлопотать о сценической судьбе одной из своих учениц. Надо полагать, что в Риге ее авторитет как педагога был достаточно высок, так как у нее совершенствовались, уже после окончания консерватории, некоторые рижские певицы. Среди них — Л.ВалдманеТейхмане и О.Витолиня.
Но это все сведения из архивных источников. А газеты в последние годы ее жизни о ней больше не писали. И только в начале января 1934 года: Марианна Черкасская тяжело больна. Больница. Гнойный аппендицит. Операция, ее сделал известный рижский хирург П. Страдынь. Операция прошла нормально. Казалось, Черкасская выздоравливает. Через несколько дней в газетах появилось горестное сообщение: 11 января Черкасская внезапно почувствовала себя плохо, успела сказать об этом врачам, а через несколько минут ее не стало. Диагноз
—    паралич сердца.
Отпевание в Свято-Троицком монастыре. Панихиду отслужил ее духовник, отец Александр Македонский. Прощальное шествие на Покровское кладбище — несколько сотен человек. Деревянный крест и море цветов. Среди провожавших были друзья и знакомые, ее ученики, представители русской общественности, артистического и музыкального мира (16).
Она умерла в Риге, в окружении близких друзей и заботливых врачей. Но никого из родных рядом не было. Муж, Николай Осипович Палечек, некогда влиятельный чиновник Министерства Просвещения, по-прежнему жил в Петербурге-Ленинграде, сын Алексей был в Америке. Ему успели сообщить о болезни матери. В ответ пришла телеграмма из Нью-Йорка: “Храни Господь. Твой Леша”. Телеграмму положили во гроб М.Черкасской.
23 марта в зале консерватории при участии ведущих артистов На
циональной Оперы М.Брехман-Штенгеле, Р.Берзиньша, Н.Васильева, Я.Ниедры и учениц певицы — Зиемель и Н.Егоровой состоялся большой концерт памяти М.Черкасской. Я.Витолс произнес речь.
B.Пастухов    исполнил пьесу Вагнера-Листа “Смерть Изольды”.

Алексей не терял связи с Ригой, хотя жил в Америке. Ему писали подруги его матери, сообщали о создании фонда памяти Черкасской, об установлении памятника на ее могиле, о всевозможных городских новостях. Как дорогую реликвию, спустя несколько лет, получил он клавир “Китежа” с пометами рукой Марианны Борисовны.
В последний день марта 1937 года Алексей неожиданно появился в Риге. Сразу же побывал в театре, очаровал своими манерами, удивил тем, что помнил имена абсолютно всех артистов. Алексей приехал не один — с молодой женой. На улицах и в кафе эта пара обращала на себя внимание — молодые, красивые, веселые. Его жена, рассказывал Алексей, Ирина Антарова (это ее сценический псевдоним) — балерина Русской Оперы в Америке. Училась в балетной школе в Париже у О.Преображенской. Дочь русской и англичанина. Ее девичья фамилия —Комбр-Гиггс.
Черкасский рассказывал о своей работе в труппе Балиева в странах Европы — побывал в Брюсселе, Лондоне, Париже. Несколько раз ездил в турне по Америке и Африке. Периодически пел в Русской Опере. Приходилось петь на многих языках — английском, французском, немецком, русском, итальянском. Пел по-польски “Гальку”
C.Монюшко    и 11 раз “Мазепу” П.Чайковского на украинском языке. В роли Мазепы выезжал на сцену на белом коне, вместе с которым однажды чуть не свалился в оркестровую яму, когда конь от испуга взвился на дыбы на самом краю сцены, и Черкасскому стоило больших усилий заставить коня успокоиться.
А.Черкасскому посчастливилось петь под управлением знаменитых дирижеров в нескольких концертных исполнениях опер, в “Парсифале” Р.Вагнера (Амфотрас) — под управлением Л.Стоковского, а также в “Гибели Фауста” (Мефистофель), в “Хованщине” (Шакловитый) — под управлением С.Кусевицкого.
В Риге в 1937 г., Черкасский работал в уже привычном для себя напряженном ритме — в начале апреля дважды очень успешно спел Онегина в Национальной Опере, дал концерты в Даугавпилсе и Лиепае и умчался в Таллинн, а 24 апреля уже пел сольный концерт в зале Национальной Оперы, где исполнил популярные романсы Чайковского, Рахманинова, песни Ф.Листа и Р.Штрауса, а также песню “Sāpes un cerības” своего аккомпаниатора Паула Шуберта.
“Трудно представить себе артиста, у которого наружность, манеры и общий тон игры более подходил бы к партии “Евгения Онегина”, чем Алексей Черкасский”, — писал критик В.Пастухов. Ариозо из последнего действия “Увы, сомнений нет” певцу пришлось повторить трижды!
Далее были гастроли в Каунасе и снова в Таллинне, а в середине августа в Дзинтари он пел популярные арии — Валентина, Эскамильо, Игоря, — в сопровождении оркестра Радиофона под управлением JI. Вигнера.



В начале сентября Черкасский, спев последний раз своего коронного Онегина, попрощался с рижанами, пообещав приехать через год. Путь его лежал в Чехословакию, в Пражскую Национальную Оперу, где начинал карьеру его дед О.О.Палечек. Далее он собирался ехать в Грецию, а затем в Америку. И действительно, Алексей спел несколько спектаклей в Праге — “Онегина” и “Пиковую”. А в конце года Алексей неожиданно вернулся в Ригу. Теперь у него было новое амплуа — опереточный премьер.
Время от времени Театр Русской драмы, чтобы привлечь публику в театр, ставил и оперетты. Черкасский был приглашен петь в “Графе Люксембурге” Ф.Легара. 10 спектаклей в январе-феврале 1938 года прошли при переполненном зале. “Игра Черкасского была полна живости и тонкой комедийности”, — писал В.Пастухов после премьеры 4 января 1938 года. И снова слушатели были очарованы бархатным тембром его голоса и высокой вокальной культурой.
В феврале в зале Дома Черноголовых Черкасский пел большую программу, почти сплошь составленную из популярнейших произведений русских композиторов: Глинка —”Я здесь, Инезилья”, “Сомнение” и “Мери”; Чайковский — в том числе — “Средь шумного бала” и ария Роберта; Мусоргский — две песни из “Плясок смерти” и ария Шакловитого, Рахманинов — “Не пой, красавица, при мне”, а также два новых для Риги романса композитора Шведова.
И все же наступило время расставания. “Прощальный концерт вылился в настоящее торжество талантливого артиста”, — писала критика.
А.Черкасский успел напеть в Риге несколько пластинок В 1939 году в каталоге студии “Bellaccord” читаем: “А.Черкасский, всемирно известный певец. Исполняет романсы Шереметьева, Чайковского, Рахманинова. Песни О.Строка и И.Дунаевского...”



Много лет спустя в воспоминаниях о Черкасском читаем:
“Ему было 76 лет. Вторая половина его жизни прошла в трудах “за кулисами”. В военное время и после войны он был администратором нью-йоркского балетного театра (называющемся теперь Американским балетным театром), а затем — Балета Моне-Карло маркиза де Кюзваса. С 1951 по 1978 год, даже после отставки в 1974 году, он был продюсером, чтецом, редактором новостей и статей, обозревателем музыкальной и театральной жизни, а также техническим редактором русского отдела радиостанции “Голос Америки”, вначале в Нью-Йорке, а затем в Вашингтоне <...>
Пение, танец, актерство (А.Н. играл в фильмах в Голливуде; не раз говорил, что его влекла драма), знание сценического действа в целом, художественное чтение, журналистика (писательство и редактирование — А.Н. прекрасно знал несколько языков), искусность в техническом редактировании, монтаже магнитофонных лент и грамзаписи, организационный талант, быстрота соображения и интуиция в составлении, координировании и ведении программ — всеми этими талантами обладал Алексей Николаевич Черкасский. Работавшие с ним знали и его имитаторские способности. Знали и “быстрый карандаш”, которым А.Н., иронически щурясь, делал забавные и подчас едкие карикатуры. Знали также острый язык и меткую язвительную шутку, в которой распоясанности, как и слащавости в пении, — никогда не было места.
Кружево лиризма, перевитое хрустким листом полыни (как часто оборачивается она в смелых сердцах смех-травой!) и насквозь пронизанное нитями нержавеющей стали — таким мы знали этого человека. В наши дни пластмассового опошления и дерюжного огрубления — какая это драгоценная ткань” (17).
Алексей Николаевич Черкасский скончался в декабре 1980 г.

Свою дочь Алексей Черкасский в память матери назвал Марианной. Много лет Марианна Черкасская-младшая была солисткой Американского Балетного Театра. А несколько лет назад на сцене Метрополитен Опера танцевала Джульетту в спектакле “Ромео и Джульетта” (18).
Кто следующий из рода Черкасских выйдет на сцену?
______________________________________
 

1.    См.: М.Черкасская. Мои первые шаги на Мариинской сцене // Сегодня Вечером. 1928. 27 марта; ср. ее же: Лепестки воспоминаний // Слово. 1928. 30 марта; Светлой памяти Государыни // Слово. 1928. 21 окт.
2.    Цит. по: А.Гозенпуд. Русский оперный театр между двух революций. 1905 1917. Л. 1975. С.286-287.
3.Там    же. С. 139
4.    М.Черкасская. Лепестки воспоминаний // Слово. 1928. 30 марта.
5.    Слово. 1926. 4 февр.
6.    См.: Концерт М.БЧеркасской // Сегодня. 1926. 14 февр; Завтра — концерт М.Б.Черкасской // Сегодня Вечером. 1926. 16 февр.
7.Б/а.    Гастроль Черкасской // Эхо. 1926. 14 марта; И.К. Концерт М.Б.Черкасской // Эхо. Каунас. 1926. 18 июля.
8.Концерт    М.И.Долиной в Майоренгофе // “Рижский вестник”. 1903. 23 июля.
9.    Рижский вестник. 1905. № 149.
10    L.B. K.Petrauskas un M.Čerkaskaja // Mūzikas Nedēļa. 1926, № 6.
11    Концерт М.Черкасской // Сегодня Вечером, 1927, 26 апр.
12.    О связях М.Черкасской с Эстонией см.: Исаков С.Г. Русские общественные и культурные деятели в Эстонии. Материалы к биографическому словарю. Т.1 (до 1940 г.). Словник. Таллинн. 1996. С. 129.
13.    См. о юбилее: М.Б.Черкасская и латышские беженцы // Слово. 1928. 24 марта; А. В. Амфитеатров    о М.Б.Черкасской // Сегодня. 1928. 26 марта (ранее опубликовано в парижской
газ. “Возрождение”); П. Пильский. Романтика Марианны Черкасской. (К ее юбилейному спектаклю 31 марта) // Сегодня.    1928. 29 марта; Ник.Бережанский. Невидимый ГрадКитеж. К 25-летнему юбилею М.Б.Черкасской // Слово. 1927. 31 марта; Н.Б<ережанский>. 25-летний юбилей М.БЧеркасской // Слово. 1928. 2 апр.; С.Алмазов. Марианна Черкасская — Феврония // Сегодня Вечером. 1928. 2 апр.; Б.П<астухов>. На чествовании М.Б.Черкасской // Сегодня Вечером. 1928. 2 апр.
14.    J.Zālitis. Mariannas Čerkasskas un Aļekseja Čerkasska koncerts // Jaunākās Ziņas. 1930. 29. jānv; см. так же: E.Brusubārda. Mariannas Čerkasskas un Aļekseja Čerkasska koncerts // Jaunākās Ziņas. 1931. 24. fevr.
15 А.Черкасский прощается с Ригой // Сегодня вечером 1931, 29 arip.
16.    Скончалась певица М.Б. Черкасская // Сегодня. 1934. 12 янв.; В.Пастухов. Тяжелая утрата для русского искусства // Сегодня. 1934. 12 янв.; Последние минуты М.БЧеркасской. // Сегодня.. 1934. 12 янв.; E.Brusubārda. Mirusi operdziedātāja Marianna Tcherkasskaja // Jaunākās Ziņas. 1934. 12 jānv.; O.G. Marianna Borisovna Tscherkasskaja // Rigasche Rundschau. 1934. 12.01. S.5.
17.    Жиглевич E. Поклон уходящему // Новое Русское Слово. Ныо-Йорк. 1981. 12 февр.
18.    Dunning J. Reflecting on Career, Tragic Heroines and Ali // The New York Times. 1996. 17 jun. Pg. В2/