«Бурлаков» уже никто не напишет
Наталья Лебедева
Вести Сегодня, 29 сентября 2014 года
Встреча с профессором Владимиром Ивановичем Козиным или его работами на выставке — всегда радость. Чистая душа, высокое, благородное и в то же время такое жизненное искусство. Русская живопись и русская школа рисунка, которые безошибочно узнаешь и любишь с детства, — однажды и навсегда они переселились в твое сознание со страниц учебника «Родная речь».
Фото Владимира Старкова
«С детства знаком с Третьяковкой...»
Послереволюционная коллективизация, когда семья работящих середняков Козиных была раскулачена. Годы войны, которую Владимир Иванович прошел от звонка до звонка. Латвийская академия художеств, куда он поступил в 1945-м и где с 1953-го по 1986-й заведовал кафедрой живописи. Весь этот богатый жизненный опыт стал основой мировоззрения художника, его взгляда на мир. Как православный, крещенный в младенчестве человек, он никого ни за что не осуждает, любит людей и свою родину.
— Я родился в селе Левинка Стародубского района Брянской области. Стародуб появился раньше Москвы, в этом старинном городе еще Лжедмитрий II орудовал,— делится художник. — Там когда-то и полк Богдана Хмельницкого стоял. Видите, как тесно переплетены Россия и Украина?! А однажды я разговорился со знаменитой художницей Александрой Бельцовой, мемориальный музей которой открыт на улице Элизабетес, и оказалось, что она тоже родом из Стародуба!..
Когда нас раскулачили, отец поехал работать на вагоностроительный завод в Бежицу, ныне ставшую частью Брянска. Мы за ним потянулись, а там в Доме пионеров работал кружок скульптуры, куда я пошел учиться. И благодарен за это судьбе!
Руководителем кружка была замечательная художница из дореволюционных интеллигентов Зинаида Павловна Мейер. У нее были изумительные альбомы репродукций Третьяковки, которые мы «засмотрели» чуть не до дыр. Зато когда я годы спустя оказался в этой галерее, мне показалось, что я там уже бывал не один раз.
У Коровина
Свой внутренний мир, как и разум и талант, почетный гражданин города Стародуба Владимир Иванович Козин сохранил в красоте и ясности вплоть до 92 лет, которые отпраздновал на открытии персональной выставки «Натюрморт и пейзаж» в бывшем Интерклубе мореходов на Катринас дамбис, 12.
— Здесь работы разных лет. Вот наше море. Вот Лиелупе, — ведет по экспозиции Владимир Иванович. — Букеты цветов писаны на даче в Юрмале. Натуру «Старого сада» нашел в пригородах Риги.
А это солнечная улочка Гурзуфа, которую я запечатлел еще в прошлом веке и в другой стране, отдыхая и работая в Доме творчества художников. Мы с женой в советское время летом регулярно получали туда бесплатные путевки. Там были великолепные условия как для отдыха, так и для работы. И мы этим вовсю пользовались!
Жили мы на бывшей даче знаменитого русского художника Константина Коровина. Именно там он создал дивный портрет Федора Шаляпина. Открытая терраса, буйная зелень, фрукты, цветы и вино на столе...
Дача небольшая, но очень уютная, ее любили художники, чьи имена гремели в то время, — Богородский, Иогансон, Соколов из Кукрыниксов, Моисеенко, Мыльников. Я со всеми перезнакомился, а с Николаем Соколовым просто подружился. Помню, Николай написал цветочки в стакане и сказал нам: «Пойду Ольгу Книппер-Чехову поздравлять с днем рождения!» Недалеко от нашего Дома творчества на небольшом мыске располагалась дача актрисы, которую ей подарил муж Антон Павлович Чехов.
Кент в шортах
На даче Коровина могли разместиться в один заезд не больше 30 человек. Однажды мне довелось даже соседствовать со знаменитым американским художником РОКУЭЛЛОМ Кентом, лауреатом Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами».
Им с женой приготовили комнату и отдельную — для переводчицы. Наш гость сразу по приезде надел шорты и отправился гулять на набережную Гурзуфа. Тут-то его милиция и заловила, собираясь оштрафовать «за оголение». Кент пришел в большое недоумение, а нам пришлось его выручать.
Вечером наши художники устроили в честь американского коллеги прием. Кончилось дело тем, что Кент как следует напился, и его отнесли наверх в его комнату.
А в это время знаменитый американский бас-профундо, актер и правозащитник, лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народа-ми» Поль Робсон приехал в Ялту. Его разместили в правительственном санатории. А после власти спохватились: как же это они Кента, тоже борца за мир, разместили в небольшой комнатке без ванной, с общим душем на этаже?
Из Ялты прибыла целая делегация — уговаривать Кента переселиться в апартаменты в Ялту. Но наш американский друг отказался наотрез: здесь я, мол, среди своих, среди художников. Молодец! Они сильно сдружились с Андреем Мыльниковым, который потом не раз ездил к Кенту в гости на ферму. Ее у бедняги Кента спустя какое-то время неизвестные злоумышленники сожгли вместе с его работами. Хорошо, что он много чего успел прежде подарить музеям Советского Союза.
Без содержания
— Сегодня все настолько переменилось, что... Вот хожу я по выставкам — иногда радуюсь, но больше огорчаюсь. Радуюсь, наверное, свободе поиска моих младших собратьев по цеху. Но ведь поиски продуктивны только тогда, когда направлены на решение какой-то задачи, вдохновленной идеей, целью. А ни идеи, ни цели я не вижу. Из изобразительного искусства изгнано содержание. И это огорчает больше всего.
Искусство не вмешивается в общественную жизнь людей, не интересуется ею, не отвечает каким-то потребностям общества, как раньше. Ког-да Репин выставил своих «Бурлаков на Волге», вся Россия всколыхнулась. А сегодня это невозможно. В нашей отрасли нет событий. Но хотя бы обращение к душе человека остается — правда, камерное такое, не обобщающее.
Визуальной информации море: идешь по городу — все кругом перенасыщено цветными изображениями. Дома на экране компьютера то же самое. Газеты, журналы пестрят картинками. И людям этого достаточно.
На мой взгляд, единственное, что не отобрали у художника, — это чувства. Он способен их выразить на полотне, бумаге, дереве, закрепить и передать последующим поколениям. В этом направлении и должен работать художник.
