Она 39 лет возглавляла музей «Церковь Святого Петра», который при ней обрел свой нынешний благообразный вид и стал средоточием культурной жизни Риги. Марианна Рудольфовна только год как ушла на пенсию, далеко превысив официальный пенсионный возраст.

Всегда писала стихи, и эти небольшие сборнички разлетались по всему свету — их добрые и возвышенные строки согревали не одно сердце, давали надежду, силу жить, помогали обрести смысл бытия.

Марианна вырастила троих детей, дочь и двух племянников, которых усыновила после смерти сестры, она счастливая жена и заботливая бабушка. Но стержнем своей жизни называет служение культуре.

Родом из русского театра

— Папа был директором Рижской хореографической школы, а мама работала в кинематографе. Оба начинали в Москве, где я и родилась. Папа у меня обрусевший латыш — у него психология была русская, а дисциплинированность латышская. Он оказался в Москве в эвакуации после Первой мировой войны, где женился на моей русской маме. Я сейчас на девичьей фамилии — у папы ведь не было сыновей. Они и заложили во мне эту базу.

Мама была администратором Латвийского симфонического оркестра при дирижере Вигнере, потом Синайский этим оркестром управлял. А после мама в местной кинофикации работала. Но по образованию она профессиональная актриса — окончила Театральную студию Чайковского (не композитора) и снималась в немых кино. Папа тоже был прекрасный актер, играл в студии МХАТ в труппе Мейерхольда в Москве. А встретились они незадолго до войны на киностудии «Мосфильм» — оба серьезно испробовали себя в качестве директоров съемочных групп.

Я и в детский сад театра МХАТ ходила, где вместе со мной были дети великих актеров — Яншина, Тарасовой, Тарханова. Петр Печерский в нашем доме бывал, у Павла Арманда мы бывали в доме.

Золотые рыбки «Пионериса»

— После войны папа вернулся весь израненный, и его отправили в Латвию — возглавить дом отдыха МХАТа «Чайка» в Юрмале на нынешней улице Плиекшана, которая раньше называлась Александрас. И все люди из моего раннего детства приезжали туда отдыхать.

По прошествии лет вижу, как меня вела судьба. Собиралась в актеры, но это был не мой путь. Моя попытка поступить в ГИТИС, может, и была бы удачной, если бы не посещения врача. Отоларинголог посмотрел мои связки и сказал, что с такими связками нужно далеко держаться от сцены. Они слабые, и я не смогу декламировать долго.

Райком комсомола сразу приметил мою активность и отправил пионервожатой в школу. Я с большой неохотой двинулась на это назначение как законопослушный комсомолец, а когда начала, то увлеклась — судьба лучше знает, где нам быть. Я была как вождь краснокожих, дети за мной бегали гурьбой. Потом меня пригласили в ЦК комсомола Латвии в школьный отдел. Отправили в Артек пионервожатой, «обстреляться». Считалась одной из лучших пионервожатых, осуществляла всякие фантастические идеи, и мне это нравилось.

А когда вышла замуж, пошла работать в Национальную библиотеку и поступила в ЛГУ на отделение библиографии и библиотековедения. Но библиографом не стала, потому что по своей сути организатор. А библиограф — это человек, привязанный к полке, ящичкам, карточкам. Хоть это и очень интересная работа — плавать по океану книг, но я нуждалась в том, чтобы что–то создавать.

После защиты диплома мне предложили возглавить детский кинотеатр широкоформатных фильмов «Пиониерис». Моя мама когда–то была директором «Пиониериса», но уже ушла с работы, и в детском кино царило запустение. Надо было его поднимать. Я уже работала с детьми, воплощать планы, придумки и фантазии в жизнь умела, и у меня дело пошло. За пять лет работы привела кинотеатр в божеский вид, сделала капитальный ремонт, завела бассейн с золотыми рыбками. Фильмы шли для всех возрастов нашего юного поколения, работали киноклубы: «Буратино» для маленьких, «В мире животных» — в подспорье юным биологам, киноклуб юных литераторов. Фильмофонд в помощь школе мы использовали вовсю.

А потом на базе «Пиониериса» прошло Всесоюзное совещание по эстетическому воспитанию детей, где мы получили первое место среди кинотеатров Союза.

Это была «страна небывалая». Родители давали детям десять копеек на билет в кино и знали, что там они получат весь комплекс хорошего воспитания и полезного времяпрепровождения. Конечно, все это сегодня разрушено…

Дорога к храму

— И на пике благоденствия «Пиониериса» меня обуяло желание вновь что–то сделать с нуля. И вдруг мне позвонил Ян Янович Розе, тогдашний начальник Управления кинофикации Рижского горисполкома, который знал еще мою маму. «Я слышал, вы ищете работу, — неожиданно сказал он. — Приходите, поговорим».

А вскоре после нашего разговора позвонил вновь: «Главный архитектор Риги ищет человека, который сможет стать директором музея „Церковь Святого Петра“. Башня готовится к сдаче, и им нужен человек, который сможет возглавить работы. Там перспективы, выставочный зал и т. п.». А я ничего не знала тогда о Петровской церкви — только каждый раз, проезжая из Юрмалы на работу на электричке по мосту, видела, как растет башня храма.

Я сразу загорелась идеей, но не знала тогда, что местоположение этой церкви — это геодезическая нулевая точка Риги. А я ведь бросала в пространство мысль о том, что мне бы все начать с нуля! Недаром все философские учения говорят, что мысль творит миры.

Требования для новой должности были таковы: обязательно два языка, высшее образование и партбилет. А меня еще в библиотеке «вступили» в партию. Но нужно было утверждение Рижского горисполкома. Строгий и очень достойный рижский градоначальник Гунар Зиемелис пришел как–то в «Пиониерис» без меня — посмотрел, что порядок и все работает, и дал добро. Так я и стала директором музея церкви Святого Петра. Судьба вела…

Приказ о моем назначении был подписан в день ангела Марианны — 20 сентября, а вступила я в должность с 21 сентября. И только потом узнала, что это день Рождества Богородицы…

— А вас крестили родители в детстве?

— Родители мне ничего об этом не говорили — время такое было. Я сама окрестилась в 1996–м. Поехала в Москву на конференцию в Музей Рериха, и спустя три приняла крещение в маленькой церквушке в Ясенево. Это было мое личное решение.

А когда попала в храм Святого Петра, поняла, что нужно все начинать сначала — кроме стройки, там ничего и не было. Огромное число реставраторов в фуфайках и сапогах ходит по церкви, и готова только башня. А все здание в стеллажах до самого верху, ветер гуляет, птицы летают, кошки бегают, отопления нет. Его пять лет не было! Стены стонали по ночам от холода, особенно зимой. Пока застеклили окна, пока дали тепло — казалось, это никогда не кончится. Я думала: «Неужели я когда–то пальто сниму здесь?»

Возвышенное и земное

— 1 ноября 1973 года мы открыли башню храма как обзорную площадку. Все было внове — никто не знал, как ее «эксплуатировать». Первой нашей группой стали конструкторы ВЭФа, которые пришли с цветами, понимая свою «историческую» роль. А тут заклинило лифт! И когда мы уже решили подниматься по лестнице, лифт двинулся…

Причем мы были на хозрасчете — все надо было зарабатывать самим, и из этих средств получали зарплаты и шли прочие расходы. По тогдашним временам это было жестко, но теперь это нормально. Тогда билет на подъем стоил 1 рубль, а теперь — 5 латов.

— Я помню, вы всегда с таким пиететом рассказывали о реставраторах церкви Петра, приглашали их постоянно…

— Мы жили одним духом с реставраторами, они приняли меня как родную. Среди них была одна женщина — скульптор Мария Эхелайде, а руководил работами Эрик Дарбварис (говорящая фамилия!), который был влюблен в эту стройку. И художников Эрик туда привел — мы открыли рисовальную студию, а сам он пел в мужском хоре реставраторов. Заводила!

Вся группа работала, понимая, ЧТО восстанавливает, и очень романтизировала свой тяжелейший труд. Практически вручную складывали церковь Святого Петра.

Они меня научили правильным человеческим нормам. Работая тяжело и в постоянном холоде, они умели искренне радоваться простым человеческим радостям, пели, накрывали общий стол в перерыве. Никакого ханжества, подлогов, сплетен и интриг. Мы сейчас книгу готовим о церкви Святого Петра, где каждый из 40 человек делится воспоминаниями о том славном времени и этой работе.

В проект реставрации, конечно, заложена была функция не религиозная, а культурная — концертная, выставочная и туристическая. После окончания реставрации башни еще 10 лет шла реставрация интерьера. Первой открытой здесь выставкой стала выставка текстиля знаменитых авторов — сестры Раймонда Паулса, Паулы, ныне профессора Айи Баумане. 12 апреля 1976 года мы это все начали. Был праздник — пел хор «Аве Сол», которым дирижировал Имант Кокарс, гобелены были развешаны прямо в воздухе, а не по стенам.

Медь и часы с боем

— Одной из задач была наладка башенных часов, по которым ходила одна стрелка, как было принято в старину. Народ писал в «Ригас Балсс», что нужны другие часы. А мне представлялось, что часы нужно еще и озвучить. Как? Неожиданно на помощь пришел Александр Гривас, художественный руководитель фирмы грамзаписи «Мелодия». И он предложил поехать в Каунас — к отцу и сыну Купрявичусам, которые ведали там 35 местными колоколами. И они отладили нам на колоколах звучание песню RIga dimd. Когда я это услышала, у меня даже слезы брызнули! Это был лучший вариант, который утвердило и начальство. К 7 ноября эти куранты запустили — такое событие!

Сегодня крыша храма стоит под медным покрытием, а тогда была покрыта шифером. И как только начинались осенние ветра, шифер отрывался и падал вниз с высоты 35 метров, а храм заливали дожди. Нужно было что–то решать, и лучше всего было перекрыть медью. А медь была стратегическим материалом в то время. Удалось добыть 10 тонн листовой меди, а на крышу надо было 32 тонны!

Я отважилась и поехала в Москву, в министерство культуры, захватив фото дырявой крыши. Хотя меня убеждали, что дело безнадежное. А наша церковь тогда была в Союзе символом Риги — когда показывали Ригу по ЦТ, шла картинка церкви Святого Петра. Я захватила большую бутылку бальзама, но когда ее вытащила, мой собеседник сказал, что эта церковь не нуждается в подарках — заберите, мол. И после не могла поверить, когда два года подряд из Кирова к нам шла вагонами листовая медь. И стоит дорогая моя церковь под медью, и ничего нигде не капает!

И с полом мне удалось решить проблемы. Нужен был доломит, а он, порезанный на плиты, шел из Эстонии, из карьера на острове Сааремаа. Поехали в Эстонию. Когда поставили перед строгим и немногословным начальником управления по доломиту наш бальзам, сказали: «Это слезы Святого Петра…» И он дрогнул, и доломитовые плиты к нам пошли.

Беседа с Вечностью

— Церковь стоит на «нулевой» точке, а это точка Вечности. И, что бы ни менялось вокруг, это означает свет, добро и покой. Мы никогда не забывали, что это храм, которому уже 800 лет. И реставраторы с такой мыслью работали. Нашей задачей было так служить этому храму, чтобы в нем царил высокий дух и люди, заходя сюда, чувствовали, что вошли в чистое, достойное, красивое и доброе пространство.

Но только потом, в 1991–м, я придала этому пространству и религиозную составляющую. Сейчас у нас есть алтарь, скульптура Христа, постоянно звучит музыка, которую мы специально подобрали. Она помогает освободиться человеку от переживаний, усталости, очиститься душой.

Мы всегда старались, чтобы в храме царила атмосфера отдыха для души. И 20 лет бесплатных концертов, которые мы здесь проводили, тоже служили этой цели. В 93–м я, видя, как люди страдают от наступающей нищеты, думала: как им помочь? Подать каждому на хлеб не смогу… Но пришла спасительная мысль: прекрасные концерты! И первыми начали серию бесплатных концертов студенты нашей консерватории, а потом они просто бежали к нам выступать! Каждый вторник у нас давали бесплатные концерты, а на наши выставки пенсионеров и школьников пускали бесплатно.

— У вас вышел уже 11–й сборник стихов — «Учитель». По вашим стихам санкт–петербургские школьники даже писали сочинения! Как это все начиналось?

— Первая книжка под названием «Преодоление» вышла у меня в 1991–м. С годами я осознала, что все испытания, которые выпали на мою долю, давались мне неспроста… Потом примерно каждые два года выходил новый сборник, мы устраивали красивые праздники в нашей церкви, куда собиралось много народу.

В каждой книге — мои раздумья о смысле жизни, о космосе, о Боге, о том, что за пределами земли. Я не очень религиозный человек, но без Бога не живу. Думаю, меня и не допустили бы сюда высшие силы, если бы не было у меня Бога в душе.

Стихи пишу постоянно, везде — большую часть написала в транспорте, в электричках, когда ехала на работу и с работы, в очереди к врачу… Где «прихватит», там и пишу. Всегда с собой блокнот и карандаш. Каждое новое стихотворение — это как звездочка спускается с неба… Больше 30 000 экземпляров моих 11 сборников ходит по миру.

Один из них называется «Я очень люблю вас, люди!». А есть у меня стихи, посвященные церкви Святого Петра:

Мы с тобою вместе поседели,
Патиною — ты, я — серебром,
Но от того ничуть не постарели,
Ибо жизни счет совсем иной ведем.

Каждый день как жемчуг собирали
В ожерелие несчетных лет,
Истину по капле добывали,
На вопросы требуя ответ…

Радости и горести делили
Сердцем и душою пополам,
И, конечно, искренне любили,
И молитву слали к небесам.