18 июня 2007 («Вести Сегодня» № 137)

Владимир Петров — коренной рижанин. Семья отнюдь не принадлежала к сливкам общества. Отец — сапожный мастер, мать — домохозяйка. Детство будущего шахматиста прошло в рабочем районе — на улице Авоту. С мальчишеских лет он увлекался футболом и об игре в шахматы понятия не имел. Впервые сел за шахматный столик только в 13 лет. Товарищи по Ломоносовской гимназии, в которой учился Владимир, вспоминали, что это произошло при необычных обстоятельствах. Среди ломоносовцев вторым после футбола увлечением были карты. Однажды, когда "зола" осточертела, гимназисты решили размяться в шахматы. Первым ходам Владимира обучил однокашник Виктор фон Розенберг. А через пару недель ученик вызвал учителя на "дуэль". Дуэль из 100 шахматных партий продолжалась несколько месяцев и закончилась победой ученика. Еще через год семиклассник Петров стал чемпионом гимназии и вскоре получил 3–ю шахматную категорию. По окончании гимназии у него уже была 1–я — высшая для Латвии в то время. В 1925–м Петров — студент юрфака ЛГУ. Но диплом об окончании он получит только… через 15 лет! Все свободное время занимают шахматы. В 1927–м его имя на страницах местных газет: за победу в первенстве университета получил кубок из рук президента Чаксте. В эти же годы включен в сборную. Попасть туда было непросто — недаром чемпион мира Александр Алехин называл ее тогда среди сильнейших в Европе. В 1927–м Латвию приняли в международную федерацию шахмат — ФИДе, и у Петрова появилась возможность выступать на шахматных олимпиадах. Государство не оплачивало участия в соревнованиях. Деньги приходилось искать самому. Владимир подрабатывал на железной дороге, а еще играл на пианино на студенческих вечерах. Игре на пианино выучился дома, рабочие Петровы хотели дать детям — сыну и двум дочерям — достойное образование.

Денег для поездок на престижные турниры все равно не хватало. Не только Петрову. В 1930–м во время шахматной олимпиады в Гамбурге наши шахматисты последнюю ночь провели в парке — на гостиницу денег не было. Несмотря на это, заключительную игру с французами, которая прошла на следующий день, провели достойно: 2— 2.

В 1934–м на международных турнирах Петров уже выступает за Латвию на первой доске. Добиться этого было нелегко — старые мастера не хотели пускать. Выручил случай. В декабре 1934–го на чемпионате страны одинаковое количество очков набрали Петров и Апшениекс. Победитель должен был определиться в очном поединке. Петров предложил опытному коллеге компромисс. Он уступает без боя чемпионский титул, но получает право играть на первой доске. Апшениекс согласился. Ведь вместе с первым местом ему доставалась и солидная премия.

15 июня 1937 года в Латвию приехала вся элита мирового шахматного мира — в новой кемерской гостинице открылся шахматный турнир. У входа в отель — флаги 13 стран— участниц. Эксперты предвещали победу экс–чемпиону мира Алехину, выступавшему за Францию, чеху Флору и американцу Решевскому. Но произошла сенсация: первое место занял Петров, обойдя великого Алехина. Матч с ним закончился вничью (всего за свою недолгую шахматную карьеру он встречался с Алехиным 5 раз. Итог: 2, 5 на 2, 5). Мало того, что чемпионов и экс–чемпионов мира обошел шахматист из небольшой страны, их обыграл даже не гроссмейстер. Лишь после победы в Кемери мастер Петров стал гроссмейстером. Первым в Латвии. По окончании турнира победителю вручили резные шахматы с инкрустированной янтарной доской — подарок президента Улманиса. В мире заговорили о восходящей шахматной звезде.

…Листаю подшивки латвийских газет за июнь 1937–го. Нет ни одной, где бы не было победителя. На многих рядом с ним — молоденькая девушка. Галина Лобовикова — будущая супруга шахматиста, а тогда невеста. Вот Петров в окружении иностранных журналистов, вот дружески беседует с Алехиным. Кстати, оба они отлично говорили на иностранных языках — английском, немецком, итальянском и французском. Между собой, разумеется, по–русски.

После победы в Кемери очередной успех пришел к Петрову в 1939 году — на шахматной олимпиаде в Буэнос–Айресе. В 19 партиях не потерпел ни одного поражения. На первой доске его обошли только двое — чемпион–мира Капабланка и экс–чемпион Алехин. Однако вскоре наступил июнь 1940–го. В Латвию вошли советские танки, и путь на европейские турниры для Петрова стал закрыт. Впрочем, в шахматы ему разрешили играть — за Латвийскую ССР. В ее составе он и отправился в мае 1941–го в Ростов–на— Дону на чемпионат страны. Доиграть не успели — война. Петров отправляется на мобилизационный пункт. Комиссовали — выяснилось, что у него туберкулез. Попадает в Москву, устраивается в отдел писем Радиокомитета. Не забывает шахматы. В апреле 1942–го уезжает на официальный турнир в Свердловск. А затем на долгие десятилетия след шахматиста теряется. Сам чемпион мира Макс Эйве, побывавший в 1945–м в Москве, интересовался у чиновников: "Что с вашим самым талантливым гроссмейтером?" Но так ничего и не выяснил.

В неведении была и супруга Галина. После того как в мае 1941–го Владимир уехал в Ростов–на–Дону, в ее жизни произошло много перемен. 14 июня 1941–го арестовали родителей и двухлетнюю дочку Марину. Галины в тот момент дома не было. Когда возвратилась, бросилась на станцию. Эшелон был готов к отправлению. "Эта ошибка, не могут арестовать двухлетнюю девочку", — убеждала она начальника охраны. Случилось чудо — ей возвратили ребенка. Начальника убедило фамильное кольцо, которое отдала Галина. Во время фашистской оккупации мать с дочкой жили в деревне. В Ригу вернулись в 1945–м. В их квартире уже кто–то жил. Вел себя как хозяин. Был уверен, что бывшие квартиранты никогда не возвратятся. Казалось, он знает, что с ее мужем.

Галина стала наводить справки в официальных инстанциях. Три года ее футболили: то из МВД приходили ответы, что Владимир Петров осужден на 10 лет и находится в Воркутинском лагере, затем новая версия — отправлен в Караганду… Лишь в 1948–м сообщили, что Владимир Петров умер. Но где, когда? За что арестован? Минуло еще четыре десятилетия, прежде чем Галина Михайловна узнала всю правду. Самого дорогого ей человека арестовали 31 августа 1942 года по печально знаменитой статье

"антисоветская агитация и пропаганда". Якобы кому–то говорил, что в довоенной Латвии жить было лучше, чем в Латвийской ССР. На допросе скрыл, что женат, есть дочь. Не хотел, чтобы на близких висело клеймо — "родные врага народа". В ожидании приговора несколько месяцев провел в Бутырках. В феврале 1943–го огласили вердикт: 10 лет в Воркутинском трудовом лагере. Латвийский гроссмейстер умер в Котласе 26 августа 1943 года. Ему было 35.

Реабилитировали Петрова при Горбачеве. В годы "хрущевской оттепели" в просьбе Галины Михайловны о реабилитации мужа было отказано. В знак протеста в 1959–м ее дочка вышла из комсомола. Наказание последовало незамедлительно — выгнали из училища. После этого у нее начались проблемы со здоровьем…

Остаток жизни Галина Михайловна посвятила тому, чтобы увековечить память о муже. Съездила в Котлас, однако разыскать его могилу не удалось. В 1989–м, после знакомства с академиком Сахаровым, создала в Латвии отделение общества "Мемориал". Незадолго до смерти, в 2000 году, установила на Покровском кладбище памятный камень. Не только супругу. Всем русским Латвии, погибшим в советских лагерях.

Как самую дорогую реликвию Галина Михайловна всю жизнь хранила янтарные шахматы, подаренные ее мужу за победу на кемерском турнире. Сегодня они у ее внука — Владимира Дедкова, которого назвали в честь деда. Кстати, он мой коллега — ответственный секретарь "Вести Сегодня". Володя — скромный человек. О том, что он внук выдающегося шахматиста, я узнал случайно — после того как недавно в "Прогулках по Юрмале" написал о кемерском турнире. Он, как и дед, любит футбол и шахматы, но предпочтение отдает футболу.