Артур Никитин
Светлана Хаенко
Даугава, №6, 1996
Артура Никитина знают все или почти все, поскольку ему и в жизни, и в искусстве необходим размах, большое пространство. И завоевывает он это пространство с редким артистизмом.
Блестящий рисовальщик, Артур Никитин занимается разными видами графики. Спонтанная темпераментная живопись художника мгновенно выделяется на любой выставке, а скульптура обладает какой-то особой пластической силой, да и работы в области дизайна и интерьера практически всегда удачны - ему много дано.
Как всякий художник, Артур Никитин стремится к объективности. Давно, ещё и юности, он имел мужество признать для себя существование Хаоса, и очень рано, ещё в те регламентированные годы, отбросим "красоту и правильность" ради истины.
Именно потому в его работах врем и предельно расширилось, продлилось д** бесконечности, стало неопределимым. II столь же ускользающая от однозначного и прямого прочтения суть его образов. Помимо интеллектуального начала, напряжения и контрастов творческой мысли во веем произведениях Артура Никитина присутствуя! нечто "вне-красивое", но сильное, коренной, невыдуманное. Ради этой самой объективности допускаются "волшебные ошибки", доказывающие еще раз, что для художник* одинаково важны и умение опусти, несущественное, и умение подчеркнуть характерное, используя любые средств - от иронии до открытого гротеска, ОТ идеализации образа до анти канона.
Его портреты, объединяющие реально-личностные и заостренно гротескные черты полны подтекстов и противоречий. Колючесть пятен и острота штрихов, энергичных, насыщенных цветом, - быстрая и живая фиксация самого существенного в модели. И ко всему этому бездна изящества, элегантности, изобретательности и редкой остроты наблюдательность.
Его библейские и евангельские сюжеты вызывающе актуализированы, а по формальной и эмоциональной
насыщенности по плечу явно не многим. Они резки, сильны, категоричны и — значительны.
Его иллюстрации не являются комментарием или аккомпанементом. Это синтез - выжимка сути и изысканной прихотливости рисунка. Даже скандальные акты, излом которых превращает натуралистическую эротику в эротику интеллектуала, неоспоримо эффектны. А пластическая мощь его голов, бюстов и фигур с как будто влитым внутрь движением еще раз подтверждает, что искажение красоты и смысла гротескной объективностью расширяет и наши представления о человеке.
И за всем этим натура автора - яркая, не успокаивающаяся и очень неоднозначная, соединяющая в себе буйство характера и трезвый расчет, жажду и жадность жизни со страстью к эпатажу, отвагу — с почти физической потребностью не терять творческой формы.
Перефразируя Гарсиа Лорку, его "изломанная и смутная славянская тоска - скула и даль” дополнены строгой ясностью и рационализмом принципов местной школы. И хочет того Артур Никитин или нет, но он таков, каков есть, именно потому, что живет в Латвии. Ибо "творческий человек (хотя это часто не бросается в глаза) на самом деле глубоко привязан к группе и культуре, в которой он живет, более глубоко, чем любой другой человек, живущий в безопасной скорлупе этой культуры".
Хотя, что касается официального представительства, то редкая выставка обходится без работ Артура Никитина. Его артистизм и жизненная активность, чувство стиля, дающее возможность "вписаться" в любую экспозицию, позволяют нам встречаться с его работами регулярно. И почти регулярно убеждаться в том, что два противоположных суждения не взаимоисключают друг друга, а приближают нас к истине.
Святая Барбара, 1991 г. Х., м.
Понтий Пилат, 1990 г. Х., м.
Эрика, 1990 г. Х., м.
Голгофа, 1989 г. Бумага, уголь
Мадона с младенцем, 1991 г. Д., м.
