Действия российской разведкив 1812 году в Курляндии и Лифляндии
Александр Гурин
Действия российской разведки по дезинформации противника и разложению его войск в 1812 году в Курляндии и Лифляндии
...Вторжение началось ранним утром в последней декаде июня. Ответственность, как всегда, возложили на подвергшуюся нападению страну. «Россия хочет войны»,- разъяснял своим солдатам один из военачальников оккупантов. В авангарде наступающих дивизий двигался с ударной группой генерал Клейст. В тылу суетился Риббентроп. Пусть никого не обманет сходство ситуаций и фамилий – на сей раз речь идет не о Великой Отечественной, а об Отечественной войне 1812 года.
В эту войну Россия впервые в своей истории вступила, имея хорошо структурированную военную разведку. Создателем ее можно назвать военного министра Российской империи Барклая де Толли.
Еще летом 1810 года военный министр предложил императору Александру I направить в российские посольства за рубежом специальных военных агентов. Предложение было одобрено. Вскоре по инициативе Барклая де Толли была создана секретная разведывательная организация – так называемая «Особая канцелярия». А 27 января 1812 года Александр I утвердил проект реорганизации военного министерства и генштаба. В рамках этой реорганизации при Генеральном штабе образовалось квартирмейстерская часть, одной из задач которой было собирание точных сведений о земле, где ведется война.
Итак, в России на постоянной основе были созданы структуры военной разведки. Как они показали себя во время военных действий в Остзейском крае? Видимо, неплохо, если о причинах некоторых событий сегодня можно лишь строить гипотезы...
Итак, 12 (24) июня 1812 года армия императора Франции по трем мостам перешла Неман. Сам император наступал на Москву, наполеоновский маршал Макдональд должен был двигаться на Ригу и Санкт-Петербург. В составе войск Макдональда находились не тольуо французы, но и 20-тысячный прусский корпус. За соучастие в агрессии прусский король вытребовал для себя в случае победы Наполеона Курляндию и Лифляндию. Если учесть, что элита Остзейского края уже была немецкой, а умение немцев ассимилировать коренное население хорошо видно на примере Пруссии и ряда земель западных славян, то станет ясно, что возникала угроза самому существованию латышского народа.
Заняв Бауск, маршал Макдональд задумался, что делать дальше.
В научной литературе встречается утверждение: Наполеон в 1812 году стал подвергать некоторых своих маршалов мелочной опеке. Эту опеку связывают с возникновением кадрового голода. Действительно, в эмиграции находились такие талантливые полководцы как Моро и Дюмурье; Бернадотт стал королем Швеции (и эта страна вступила в антинаполеоновскую коалицию); в 1799 году 30-летним погиб в бою талантливейший генерал Жубер, в 1809 году умер от ран любимец Наполеона маршал Ланн...
Маршал Макдональд получил от императора конкретные и четкие инструкции. Однако, эти указания должны были заставить маршала серьезно задуматься. Император требовал слишком многого: держать гарнизон в Мемеле (Клайпеде), оккупировать Либаву (Лиепаю), двигаться к Якобштадту (Екабпилсу), блокировать Ригу. Это позволило бы реализовать политические цели (создав угрозу Санкт-Петербургу и не давая российским купцам вести торговлю с Англией через латвийские порты), но в то же время вело к распылению сил Макдональда. По сути, пытаясь решить задачу, не имеющую решения (а весь поход в Россию оказался такой задачей), Наполеон отошел от собственного принципа «Все решают большие батальоны», от концентрации максимального количества войск на направлении главного удара.
Макдональд же, битый еще Суворовым и знавший силу русских штыков, должен был представлять, сколь опасно дробление армии. Случай облегчил маршалу принятие решения. Под Бауском (Бауской) в плен к французам попал казачий разъезд. Казаки оказались разговорчивы и сообщили, что гарнизон Риги мал и слаб. Макдональд принял решение выполнять дух и букву инструкций Наполеона. Семитысячный отряд прусского генерала Йорка направился к Мемелю, сам Макдональд двинулся к Якобштадту, и лишь войскам престарелого прусского генерала Граверта велено было блокировать Ригу. Когда Граверт подошел к Риге, то оказалось, что у него нет сил не только на то, чтобы осаждать город, но и на то, чтобы полностью блокировать его. Бои шли в отдалении от Риги: у Кирхгольма (Саласпилса), неподалеку от Слоки и так далее. Рига могла снабжаться как по морю и далее по Даугаве (русские и анлийские военные корабли контролировали ситуацию на воде), так и по суше. Продовольствия катастрофически не хватало не русской, а прусской армии. Отощав, пруссаки смело атаковали в Бауске французские склады с вином, рисом и фуражом, чтобы союзники не держали их на голодном пайке.
Если бы немцы подвезли поближе к Риге осадные орудия и начали бомбардировку центра города,то это могло бы привести к уничтожению зданий, которые считаются ныне ценнейшими памятниками архитектуры, нанести большой экономический ущерб, вызвать смерть немалого числа мирных жителей. Но немецкие пушки не приблизились к Риге. Можно сказать, что война стала позиционной. В целом, действия наполеоновской армии в остзейском крае трудно назвать удачными.
Очевидно, что казачий разъезд дезинформировал противника утверждениями о слабости рижского гарнизона. Возникает вопрос: была ли эта дезинформация личной инициативой командира разъезда? Ведь казаки, решив обмануть противника, вероятнее, стали бы говорить о том, что гарнизон очень силен и противнику к Риге лучше не соваться. Нельзя исключить версию, что была проведена спецоперация для введения Макдональда в заблуждение.
Итак, началась позиционная война, когда русские и прусские войска стояли на своих позициях и длительное время не вели активных действий. То, что наступавшая армия не достигла успеха, вряд ли способствовало поднятию ее морального духа. Еще академик Е. Тарле писал, что Наполеон потащил за собой в Российскую империю прусских солдат для неведомых им целей, что многие немецкие военные ненавидели отнюдь не русских, а самого Наполеона.
Осенью в Ригу прибыл новый генерал-губернатор Филипп Паулуччи. Он решил воспользоваться настроениями в прусской армии и окончательно разложить врага. Паулуччи вызвал к себе известного лифляндского публициста Гарлиба Меркеля. Ныне Гарлиб Меркель воспринимается в общественном сознании прежде всего, как защитник латышей. Менее известно, что Г. Меркель был непримиримым врагом Наполеона и российским патриотом. Еще летом 1812 года из состава наполеоновских сил был выделен отряд для ареста Меркеля, но публицист успел бежать. Когда Паулуччи вызвал Меркеля к себе, то изложил план психологической войны, и Меркель взялся за перо. Он стал издавать на немецком языке журнал «Зритель». Многие пропагандисты разных времен и народов могли бы поучиться у Меркеля. Ни словом, ни намеком не задел он патриотические чувства подданных прусского короля. Не было никаких бестактных реляций о победах русских над немцами, никаких предположений о том, что будет в случае разгрома наполеоновских войск. Меркель лишь напоминал, как несколькими годами ранее Наполеон оккупировал Пруссию, писал, что прусская королева Луиза умерла от горя, сообщал, что Папа Римский отлучил Наполеона от церкви.
Российские агенты обеспечили масштабное распространение «Зрителя» среди прусских военных. Те читали и возмущались: за что же мы воюем?! Позже маркиз Паулуччи признал, что Меркель принес ему больше пользы, чем корпус в 20 тысяч человек. А император Александр I назначил российскому патриоту Меркелю пожизненную пенсию.
Другим мощным оружием генерал-губернатора Паулуччи стали бюллетени о ходе военных действий, которые он получал из ставки Кутузова. Французская армия уже отступала от Москвы и генерал-губернатор велел подбрасывать копии бюллетеней неприятелю. Немецкие войска приходили в еще большее уныние. А ведь немцам и без того было о чем печалиться – цели похода не достигнуты, впереди зима. Уже осенью немецкие солдаты, имевшие лишь летнее обмундирование, стали обмораживать руки и ноги. Пруссаки начали отступать, отошли в Курземе. Маркиз Паулуччи хотел добиться их капитуляции без крупных сражений и потерь. Помог ему в этом еще один казачий разъезд.
...Очевидно, что даже в самой сложной ситуации любой генерал мечтает о победе. Сменивший престарелого Граверта на посту командующего прусским экспедиционным корпусом, генерал Йорк мечтал... о поражении. Он не мог простить Бонапарту оккупации Пруссии. Йорк с радостью бы сдался русским, но чувство чести и верность своему королю не позволяли ему капитулировать без приказа. Генералу оставалось мечтать о том, чтобы противник поставил его в безнадежное положение. Он дошел до того, что направил маркизу Паулуччи сердитое письмо, обвиняя русскую армию в недостаточной активности: «Медлительность действий русских корпусов делает мое положение чрезвычайно тягостным. Я должен принять добровольное решение, сделать шаг, к которому я предпочел быть вынужденным».
Неожиданно русский генерал-майор Иван Дибич (будущий главком российской армии конца 20-х, начала 30-х годов 19-го столетия) с крошечным отрядом дерзко отрезал Йорка от Пруссии. Он предложил Йорку вступить в переговоры. Прусский генерал располагал почти десятикратным превосходством в силах и мог бы запросто раздавить отряд Дибича. Но из любопытства согласился на переговоры. Генерал недоумевал: а что, собственнно, Дибич может ему сказать? Начальника штаба русского отряда подполковника Клаузевица (ныне Клаузевиц известен как знаменитый военный теоретик) Йорк принял холодно и сразу предупредил: он не собирается губить свою честь и намерен продолжать двигаться на соединение с войсками маршала Макдональда.
Клаузевиц вежливо улыбнулся и... протянул генералу Йорку некое письмо. Йорк прочел его и побагровел. Маршал Макдональд сообщал своему начальству: «С генералом Йорком дело, наконец, прояснилось». Макдональд обвинял прусского генерала в трусости, никчемности, требовал заменить его более дееспособным военачальником. Всего, что угодно, мог ожидать Йорк, но не такой оценки. Получалось, что он из чувства чести, как верный пес, служил губителям своей Пруссии, а губители еще обливали его помоями и порочили его честь!
18 декабря 1812 года генерал Йорк подписал конвенцию, согласно которой прусский корпус объявлялся нейтральным. В тот же день он отправил полное драматизма письмо своему королю: «Если я буду признан виновным, я умру с убеждением, что по крайней мере не сделал ничего противного долгу верноподданного и сына Отечества».
История оправдала генерала: вскоре и сам прусский король перешел на сторону антинаполеоновской коалиции. Заметим, что генерал Йорк, как человек чести ни на секунду не усомнился в подлинности письма. Оно и было подлинным. Но как попало это секретное послание к Клаузевицу? В начале декабря 1812 года казачий разъезд на границы Курляндии и Литвы перехватил французского курьера, который вез письмо маршала Макдональда министру иностранных дел франции герцогу Бассано. Секретная характеристика перестала быть секретом, а небольшая группа казаков существенно повлияла на ход войны в Остзейском крае.
