СТЕНА ПЛАЧА (Поэма пристрастия)
Ефим Гаммер (Израиль)
Опубликовано в литературно-художественном ежегоднике "ПОБЕРЕЖЬЕ", США.
#18 - 2010 год
http://yefim-gammer.com/
1
Западная стена Иерусалимского Храма.
Две тысячи лет евреи Диаспоры
идут к Стене Плача.
Знают и помнят:
отсюда, от Стены Плача, вышли они
в свое рассеяние две тысячи лет назад.
И здесь, у Стены Плача, соберутся снова.
Из Европы и Америки,
Из Азии и Африки.
Здесь, у Стены Плача,
ведут они свой разговор с Богом.
И оставляют в щелях камня записки
с просьбами и молениями,
с душевными воплями
и сердечной скорбью.
15 января 1991 года смотрел я на эти записки,
смотрел на евреев, разных лицом,
и думал:
в канун войны в Персидском заливе,
за считанные часы до того,
как сотни «Скадов» –
иракских ракет –
полетят на Израиль
евреи вновь стоят перед своим Богом,
перед своей человечьей судьбой.
Что в их записках?
О чем они молят?
К чему взывают?
А может,
они просто полагаются на своего Бога
и донимают его –
вразнобой –
самыми простыми тревогами,
житейского свойства?
Бог один,
люди разные,
и записки их…
вот они, разносимые ветром,
либо взрывной волной.
2
– Каждый человек
подобен Стене Плача.
Жизнь его обращена к миру
только одной стороной –
обветренной,
в трещинах,
неприступной.
Стена.
Камень на камне.
Между ними
заметные щели.
Но сколько ножом ни ковыряй,
камень не расшатать –
вековечная кладка.
3
– Еврейская история –
ножны.
В них меч судьбы
всего Земного шара.
Клокочет магма,
полыхает жаром.
Планета внемлет.
Истина во лжи.
4
– Незнанье – рок.
Всеведенье – порок.
Послушен ветер правд
песчаным генам.
И наступает –
так ли? –
перемена,
и нарастает мясо
там,
где вырван клок.
5
– Разумная
земная толочь
и бестолочь.
Проникнись и блажи.
Наступит день,
наступит час,
с ним – время.
И распогодится.
Небесные дожди
размоют чувства –
крепи и плотины.
Целительная
звездная вода
отыщет русло
следствия-причины
и оросит вновь
тощие года.
6
– Такая лунная
безоблачная усталь.
Такое древнее
Неспешное житье.
Вся ночь – твоя.
Пожалуйста, безумствуй,
и проповедуй
звездам питие.
Кто на Руси?
Но Русью и не пахнет.
В два цвета
индевеет горизонт.
Плугами – фарами
нежданный поздний пахарь
у пули на виду
грызет гудрон.
И снова – тьма,
луна и вздохи камня,
отмеченного
верой и добром.
И небо говорит
в тебе стихами
На языке доходчивом –
любом...
КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА – СЛОВО
(Поэма восприятия)
1
– Ты знаешь,
Как лопаются глаза?
Не от зависти,
не от дурной наследственности.
Ночью наплывают
белые паруса.
Сколько их?
Не сосчитать.
Но все разные.
И каждый
стремится «выглядеть».
Каждый –
лучший парус
на всем белом свете.
Все паруса –
белые.
Это изначально.
А потом…
Потом –
отмывка холста.
И паруса меняют цвета.
С выгодой,
открытой только ослепшему оку.
Ослепшее око –
не мыслит
о выгоде для парусов.
Ослепшее око видит:
белое, темное,
продолговатое, округлое.
И кажется: это, наверное,
нечто неземное.
Иное…
2
– Смерть каждого
начинается с тоннеля.
Ты входишь в тоннель,
и тебя впервые
несет пространство –
то ли мира,
то ли души.
Но в конце тоннеля –
свет,
белое пятно.
Всё оно – целиком –
круговое расстояние
от «Я», доступного пониманию,
до «Я» – недоступного.
И не разъехаться!
Доступное «Я»
вклинивается в недоступное,
наделенное магнетическими свойствами.
И тянет тебя –
не сгинуть в пути.
Тянет тебя…
А там – впереди…
3
– Видели мы
и такие сказки.
Но лучше назад,
чтобы жить по указке.
Всякие разные
наши реченья
выйдут нам боком,
как обличенье.
Мы все привычны
бороться с магнитом.
Что нам тот свет?
И без света мы сыты.
4
– А там, впереди…
Там – бельмо
и неясная доля.
Но лучше –
неволя,
земная:
свой дом, свое поле,
и камушек гладкий
в зеленом ручье,
и солнце –
яичным желтком в куличе.
5
– Отойти за измеренье слова.
Выйти вновь в рассудочный аспект.
И доить родимую корову
у слиянья самых главных рек.
6
– Лучше так, иначе – всё иначе,
как во сне, где не поделишь хлеб.
Кто там – снова? Что за кукарача?
Что за лихость – празднество судеб?
7
– Вышла девушка в русалки,
Злобно топнула ногой.
Одноклассница – нахалка –
Ярче светит чешуей.
8
– Не смотри – не увидишь,
превзойдешь.
А кого-то обидишь –
не умрешь.
Не смотри, и не будет
ничего впереди.
И тоннель не осудит,
да и сам не суди.
9
– А если приглядеться
и уяснить?
Смотри:
глаза лопаются ночью,
при электрическом свете,
когда любовь – жизнь,
когда жизнь –
любовь.
10
– Поэты фальшивят
только в строке.
А в смерти и жизни
они одновременны –
Вечность – в нас…
ПУТЬ К ТЕБЕ
(Поэма познания души и сердца)
1
Туч зыбистая толочь пасмуреет в предчувствии дождя.
Грязными лужами небо латает выемки асфальта.
В росный тротуар впечатываются следы.
Словно шахматное поле остается за мною.
Я иду к тебе.
Я иду…
А вровень с сердцем – неуверенность.
Что сказать тебе? Как сказать?
2
Помню:
в стесненье чуть скошенный взгляд,
кивок головы – вас можно?
Белый танец.
Меня приглашают.
И мне представляется, что весь зал следит за мной.
Я поднимаюсь со стула,
ощущая зыбкое недомогание в груди.
«Женское танго» – тихо и задумчиво.
Грустная смутность щемит.
Я – говорливый и хлесткий – в молчании замкнут.
– Звать... Как тебя звать?
– Люба.
– Значит, Любовь?
– Любовь, и не иначе...
Мне фразой цветистой,
но не расхожей, хочется щегольнуть.
Она на языке, словно яблоко на терке.
– Представь – мы на Луне.
Вокруг селениты. А оркестр лунный вальс играет...
– Не вальс, а танго.
– Пусть танго....
– Мы же... мы не мудреные селениты,
а просто лунатики.
И мягкая, но в колючих искорках,
улыбчивость затаилась в твоих зрачках.
Их антрацитная глубина вобрала меня
в зазеркальную тьму.
И я потерялся.
Как бы сам в себе потерялся.
Или... уже в тебе?
3
Помню:
скамейка, одна из семейства «наших».
Рядом, на гудроне, сдвоенность теней,
высвеченных парковыми фонарями.
Теням легче намного.
Без звука и прилипчивого волнения – слились.
А нам?
Нам надо учиться жизни у собственных теней.
Пальцы ощупью овладевают таинством.
Они, как тени, соприкасаются,
они, как тени, вместе.
Здравствуй, чужая ладонь!
Здравствуй!
Здравствуй и ты, чужая жизнь!
Здравствуй!
А звезда – одна из многих – скатилась вниз, как слеза.
Но слеза – радости или печали?
– Кто-то умер, – сказала ты. –
Падение звезды предрекает смерть.
Закатилась чужая звезда.
Но на каждую смерть –
по закону природы – приходится чье-то рожденье.
– Пусть сегодня родились мы, – говорю я.
4
Помню:
долго я ждал.
Время, раскроенное на мгновения,
приходилось вырывать из себя, как занозы,
и складывать их в неподъемную пирамиду ожидания.
Я ощущал себя рабом,
который тащит на вершину этой пирамиды
одну минуту за другой,
и никак не может остановиться.
А тут еще сбоку от нее пристроился Сфинкс –
загадочное создание разума и неволи.
Пристроился и вопрошает: «Почему не пришла?»
Но ты пришла...
Правда, не в условленный час, с опозданием...
Мной помыкать?
Пещерной неуступчивости обида
хлестнула меня наотмашь.
– Явилась?! – слепо разорялся я,
обгорая в жару щек. –
Больно нужно теперь! Можешь возвращаться домой!
А после мне стало известно: «скорая» была у тебя.
Укол, рецепты и краткое – «нужен покой»...
«Нужен покой»...
Но я тебя ждал, и ты пришла...
Поздно?
Жизнь, полагала ты, не кончается в условленный час.
Ни в тот, ни в другой, условленный...
5
И вот я иду к тебе.
Туч зыбистая толочь пасмуреет в предчувствии дождя.
Грязными лужами небо латает выемки асфальта.
В росный тротуар впечатываются следы.
Словно шахматное поле остается за мной.
И такое же поле впереди.
Я иду к тебе...
6
Две одинокие фигуры встретились
посреди шахматного поля.
– Ты?
– Я.
– Ко мне?
– К тебе.
– А я к тебе.
Я поднял глаза и увидел свое отражение
в глубине твоих зрачков.
Я остался в тебе, увидел я.
И еще я увидел – цветок.
Ты держала цветок, аленькую гвоздику.
– Сегодня день нашего рождения...
– Ах, да... День рождения...
– Три месяца...
– Да-да, ровно три месяца. Поди ж ты, срок!
– Совершеннолетие...
– Совершеннолетие в три месяца...
И рефреном отдается:
«Я не могу без тебя!»
«Не могу без тебя!»
«Без тебя!»
«Я!»
