РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК В ЛАТВИИ – ОН В ГОСТЯХ ИЛИ ДОМА?
Гарри Гайлит
Этот вопрос за двадцать лет давно уже стал риторическим, хотя некоторым он не дает покоя до сих пор. Скорей всего потому, что не каждый знает, как к нему подступиться. Я в этой связи вот что вспомнил.
В свое время мне пришлось
перелистать немало русских газет, выходивших в Риге в 20-30-е годы. Так вот я
не помню, чтобы на их страницах мне попадались такие популярные сегодня слова
как национальное достоинство, идентичность, интеграция или оккупация, хотя
русских уже тогда в Латвии было много. Как никак они начали селиться на этой
земле еще в Х1 веке.
Давно и недавно
В довоенное время в русской среде говорили совсем о другом – об эмиграции, самосознании, культурной автономии. Что касается нынешних демократических ценностей, с ума по ним тогда еще не сходили, и, тем не менее, русский человек чувствовал себя в Латвии куда уютнее, чем сегодня. Несмотря даже на то, что был период, когда на службе в государственных учреждениях разговаривать на русском языке возбранялось.
Впрочем, если посмотреть шире, проблемы тогда в русском зарубежье – не только в Латвии, но и в других местах русского расселения – были в принципе те же, что и сегодня. Только относились к ним иначе.
Русский человек всегда был силен чувством собственного достоинства. В этом отношении, кого ни возьми, будь то Бунин, Набоков, Бродский, Солженицын или тысячи других русских эмигрантов, многие из них могут послужить нам сегодня примером. С той лишь разницей, что мы, живущие в Латвии, никуда не перемещались, но, тем не менее, в одночасье тоже оказались в русском зарубежье. С нами произошли перемены не столько политического, сколько психологического характера. Для русского человека в Латвии резко изменился психологический климат и социальный статус. Возникла пресловутая проблема интеграции. Но… это только так говорят, что в латышское общество, на самом деле – в общество западное.
С другой стороны, это процесс
естественный (не считая, конечно, совершенно анекдотичного культа госязыка).
Важно правильно понимать его сущность и тактически верно к нему относиться. Без истерических, стрессовых всплесков,
опять же с чувством собственного достоинства.
Курс - на Запад?
Русский человек – так уж сложилось исторически со времен еще князя Владимира Мономаха – человек православный (не путать: ввел на Руси христианство Владимир Святославич, а собирателем народа русского был Владимир Всеволодович, Мономах). Почему Россию стали называть третьим Римом? Потому что православие считалось изначально верой, от которой позднее отделилось католичество, а уж затем (от католичества) и протестантство. Каждая из этих конфессий формирует свой жизненный уклад. Православный человек вряд ли когда-нибудь станет жить, как это навязывается на Западе, только по закону. Русскому человеку свойственно жить и по закону, и по понятиям. Это, собственно, и раздражает Запад (корни русофобии тоже в этом), но такова особенность и даже установка православного мышления. Если хотите, такова русская ментальность, а менталитет, как известно, не переделаешь.
То же самое касается и интеграции. Она не мыслима для русского человека, если осуществляется как ассимиляция. Ведь, по сути, интегрироваться значит войти в другое общество, сохранив в целости и сохранности свою культуру. Для русского человека тут и речи быть не может об утрате даже части своего самосознания или того, что сегодня называют своей идентичностью. Наоборот, он может лишь согласиться на приобретение чего-то дополнительного. Это всегда было свойственно и для русской эмиграции, осталось нормой и сейчас. Вот почему сегодня с таким противостоянием русские в Латвии встречают все, что касается ущемления прав русского языка. Это вопрос их личного достоинства. И проявляется оно в форме ненасильственного сопротивления, что для русского человека тоже – норма, потому что ему не только чужда, но и не знакома психология раба.
Другое дело, как это обставляется в СМИ. Тут даже у русских авторов случилась некоторая заминочка и разнобой мнений. А все потому, что произошла (причины опустим) очередная подмена понятий и даже нравственных ориентиров, что характерно вообще для нашего мышления с тех пор, как мы провозгласили «курс на Запад». Новые понятия просто принимаются, не осмысливаясь, а уж о соотнесении их с прежними и говорить нечего. Совершенно не учитывается и то, что русский человек практически не способен жить только по закону, не корректируя его нравственными понятиями. Это, во-первых. А во-вторых, о ненасильственном сопротивлении рассуждают сейчас лица, недостаточно четко представляющие себе, что это такое. То, что они провозглашают ненасильственным сопротивлением, для русского человека всегда было постоянным состоянием ума. Только по-русски это иначе называлось – оппозицией по отношению к властям, активным непослушанием и, наконец, «внутренней эмиграцией»… Словом, в каждой ситуации – иначе, но всегда имелось в виду отрицание авторитета властей (не путать с государством). Так называемое национальное достоинство русского человека в этом и состоит. Противопоставление себя властям – главная составляющая чувства собственного достоинства русского человека (в то время как для латыша оно заключается, наоборот, в солидарности с властями).
Язык мой – клад мой
Нет ничего удивительного и в реакции русских на ущемление свободы русского языка. С одной стороны, такое ущемление не что иное, как нарушение прав человека, а с другой – все вполне естественно. Опасней для общества было бы безоговорочное принятие навязываемых норм распространения его употребления. Потому что это означало бы только одно – деморализацию русского языка.
Осознание необходимости оберегать язык – одно из условий сохранения своей идентичности. Здоровый ум понимает, что богатства родного языка – те же клетки живого организма. Любое посягательство на язык равносильно перерождению клеток, которое ведет, как известно, к образованию злокачественных опухолей с летальным исходом. Так что все просто в этом мире и сопоставимо. Язык скрепляет народ. Притесняют сегодня русский язык русофобы, и исключительно для того, что разобщить ненавистный им свободолюбивый народ.
Фольклор, искусство, литература, формирующие самосознание человека,- это производные родного языка и составляющие национальной гордости. Правда, национальность тут совершенно ни причем. В России до 1917 года вообще практиковалось деление не по национальному признаку, а по вероисповеданию. Национальность приобрела значение позднее, когда церковь отделили от государства. Теперь нам предстоит опять вернуться к вероисповедному принципу, чего очень не хотят политики. Это им не выгодно. Национальные проблемы, как бы искусственны и надуманы они ни были, помогают политикам скрывать истинные корни и причины всевозможных политических решений. Но достаточно нам определиться с вероисповеданием, как, если не все, то многое предстанет в совершенно другом свете.
Если для кого-нибудь сложно
решить, что ему ближе – православие или, скажем, католицизм,- задайте себе
простой вопрос: какое Рождество как народный, а не только религиозный праздник,
вам доставляет больше радости. То есть, которое из них вам ближе – русское или
европейское Рождество, - и все станет на свое место. Дело тут не в вере как таковой, а в христианском гуманизме – эти две
вещи надо уметь различать. Можно не быть верующим, но все равно никуда не
денешься от того, что мы росли, воспитывались и получали образование в
атмосфере, определяемой христианской шкалой ценностей. И именно это, а не
национальность, определяет наши человеческие качества.
Где твой Бог?
Здесь мы подошли к еще одной особенности. Русский человек, как уже говорилось, в массе своей – человек православный. А православие, наиболее консервативная из христианских ветвей, оно во многом не приемлет нормы и установки западной демократии. Поэтому русские, вернее Россия, как страна православного вероисповедания, испытывает сегодня такое сильное идеологическое давление Запада со всех сторон. Не только в Прибалтике, но и в остальных регионах, где хоть некоторое время практиковалось православие. В Латвии, между прочим, русское православие существует примерно столько же веков, как и в России.
В процентном отношении, если сложить православных верующих с теми неверующими, которые выросли на православной культуре, они составят в Латвии почти 50% населения. Тогда как лютеран здесь – 27,6%, католиков 18,8%, а остальных – 4,1%. (Цифры, правда, нескольколетней давности – свежих найти не удалось). Вот и идет между ними «междоусобная» война. Сегодня мы говорим – борьба за демократию, а историки будущего возможно определят ее иначе – как борьбу за конфессиональное влияние. Потому что во всем этом есть еще одна тонкость.
Православная вера исключает свободу личности в ее западном, протестантском толковании. Для русского человека Бог всегда - вне его, над ним, как организующее, сплачивающее начало. Лютеране мыслят иначе: они носят Бога «в себе». Отсюда – западный индивидуализм, отсюда же и гегелевская формула «свобода как осознанная необходимость». Поэтому свободный человек на Западе и регулирует свою жизнь исходя из этой самой «осознанной необходимости». В то время как человек русский склонен считать, что демократия (в западном понимании) и порядок не совместимы. Не здесь ли скрыт механизм всех нынешних политических и неполитических конфликтов?
Косой взгляд в «богатую спину»
Ну, а что касается идеологического прессинга, наиболее ярко он у нас проявляется в «языковых проблемах». Это крупный просчет местных политиков. Они хотят сломать то, что ломке не поддается, а лишь еще острее ставит другую проблему. Вынужденный защищать свой родной язык, русский человек еще больше утверждается в мысли, что Латвия – его дом. Основание тут простое и историкам религии хорошо известное: православие неистребимо там, где оно существует хоть какое-то количество лет. И там, где оно прочно утвердилось, русский человек всегда будет чувствовать себя дома, оберегая его.
Еще пару слов о ненасильственном сопротивлении. Тут тоже есть любопытные нюансы. Человек, которому, как говорится, нечего терять, кроме своих цепей, может, конечно, пойти и на крайние меры. А вот для тех, кому есть что терять, спектр возможных действий намного шире и действенней. Да и необходимость отстаивать это свое достоинство у них тоже острее. Надо только учитывать, что ненасильственное сопротивление и противостояние произволу властей – это не всегда и вообще, как правило, не конфликтные действия, а совсем другое. Главное здесь переломить ситуацию и навязать свои правила игры. Политических и, особенно, гуманитарных форм для этого существует бесчисленное множество, вплоть до самых простых и неожиданных.
Например, создание структур, которые не позволяли бы русскому человеку бедствовать и прозябать в нищете. Ведь это для нас же самих унизительно - равнодушно наблюдать, как русские в Латвии побираются и роются в мусорных контейнерах. В конце концов, можно быть трижды самым богатым в Латвии русским с безукоризненной репутацией демократа и либерала, но пока прочие русские вымаливают у государства унижающие их достоинство социальные пособия и нищенствуют, смотреть таким миллионщикам в спину будут косо…
И еще раз: интеграция – это сложение, а не вычитание
Проблема национального достоинства для русских решается просто. У них, как это было в 20-30-е годы, в Латвии должна существовать своя богатая, в смысле – мощная, разветвленная - культурная автономия с развитой инфраструктурой. Тогда тоже у русских были свои магазины, свои парикмахерские, школы, клубы, театры, своя книжная торговля и многое другое. И свои депутаты в Сейме, которые креативно отстаивали интересы тогдашней русской общины.
Параллельно пусть идет процесс интеграции, одно другому не мешает. Надо только не забывать простую вещь – чтобы по достоинству оценить чужие духовные ценности, необходимо уметь беречь свои. Никакая интеграция без этого невозможна. Интеграция – это всегда обогащение, приобретение, но не вычитание. И главное здесь – сохранить свою «самость», не предавать и не продавать того, что ее питает. Наоборот, искать, чем и как ее поддержать.
Это, пожалуй, если не единственное, то основное, что позволяет сохранить достоинство даже в самых трагических ситуациях. И еще миссионерская, меценатская, патронажная деятельность – кто на что способен. Тогда не придется посылать своих стариков стоять в унизительных пикетах. Тогда русского человека вновь начнут уважать, потому что вновь почувствуют в нем не бунтаря и возмутителя спокойствия, а силу и самодостаточность. И признают, что в Латвии он - у себя дома.
